Глава тринадцатая. От германской Ганзы к славянскому синдикализму.

История даёт нам удивительный пример, почти двухтысячелетнего существования

народа без государства, который при этом составил правящую элиту многих государств или

был близок к этому. Имеются в виду евреи, в священных книгах которых есть, к примеру, вот

такая фраза: «Из него (дом Иудин) будет краеугольный камень, из него – гвоздь, из него – лук

для брани, из него произойдут ВСЕ НАРОДОПРАВИТЕЛИ» (Зах. 10:4). Однако, речь пойдёт

не о евреях, а о немецком опыте.

Начинать речь о синдикатах — профсоюзных единицах по отраслевому признаку,

нужно, вне всякого сомнения, с исторических предпосылок. Прообразом синдикатов,

конечно, являются средневековые цеховые и купеческие гильдии, наивысшим расцветом

которых в истории Европы был Гензейский торговый союз. Ганза имела в период своего

расцвета на рубеже XIV-XV вв. под своим патронажем около 200 германских и славянских

городов. Этот союз без преувеличения заложил основы современной международной

торговли.

В 1241 г. купеческие гильдии городов Любека и Гамбурга заключили договор для

совместной защиты торгового пути, соединявшего Балтийское море с Северным. В 1256 г.

образовалось первое объединение группы приморских городов - Любека, Гамбурга,

Люнебурга, Висмара, Ростока. Окончательно единый союз ганзейских городов - Гамбурга,

Бремена, Кёльна, Гданьска (Данцига), Риги и других (вначале число городов доходило до 70)

- оформился в 1267 г. К числу ганзейских городов постепенно присоединились Льеж и

Амстердам, Ганновер и Кельн, Геттинген и Киль, Бремен и Гамбург, Висмар и Берлин,

Франкфурт и Штеттин (ныне Щецин), Данциг (Гданьск) и Кенигсберг (Калининград),

Мемель (Клайпеда) и Рига, Пернов (Пярну) и Юрьев (Дерпт, или Тарту), Стокгольм и Нарва.

В славянских городах Волин, что в устье Одера (Одры) и на нынешнем польском Поморье, в

Кольберге (Колобжеге), в латышском Венгспилсе (Виндаве) существовали крупные

ганзейские фактории. Ганзейские конторы появились в Брюгге, Лондоне, Новгороде и Ревеле

(Таллинне).

В концу XIV Ганза была не слабее любой из европейских монархий. Например, 1370

году при Вольдемаре IV Ганза победно завершила трёхлетнюю войну с Данией, взяла с моря

Коппенгаген и разграбила его, а побеждённый монарх подписал унизительный

Штральзундский мир.

Высшим органом власти в Ганзе был общеганзейский съезд, рассматривавший

вопросы торговли и взаимоотношений с иностранными государствами.

Независимость, богатство и могущество городов Ганзы были благодатной почвой для

развития религиозной, научной и художественной жизни своего времени. Ганзейцы

пропагандировали здоровый образ жизни, внедряли представления о деловой этике,

создавали клубы для обмена опытом бизнес-операций, распространяли технологии

производства товаров. Они открывали школы для начинающих ремесленников и купцов.

Вступая в союз купец получал ряд привелегий, в число которых входило

освобождение от ряда налогов и сборов, доступ к информации о товарообороте и действиях

конкурентов вплоть до возможностей промышленного шпионажа.

Вольные города добровольно входили в состав Ганзы и дорожили местом в ней. В

распоряжении союза имелось только одно принудительное средство - исключение из него

(Verhasung), что влекло за собой воспрещение всем членам союза иметь какие-нибудь дела с

исключенным городом, однако, полицейской власти, которая наблюдала бы за выполнением

этого, не существовало. Ганзейский союз не имел ни конституции, ни собственного

бюрократического чиновничества, ни общей казны, а законы, которые принимали

представители гильдий, представляли собой всего лишь собрание грамот, меняющихся со

временем обычаев и прецедентов. Любекское право предусматривало управление городами

через городские управы (магистраты), состоящие обычно из двух десятков делегатов

избираемых от гильдий. Исполнительную власть составляли до четырёх

назначаемых бургомистров, в том числе обер-бургомистр. Это почти анархо-синдикализм,

экономический во всяком случае.

Интересно, что таков же подход революционного синдикализма: отрицание партийной

политической доктрины, все постановления профессиональных организаций возникают из

требований момента, не являются заидеологизированными, доктринёрскими, порождены

самой жизнью.

Принято считать, что ганзейцы сошли с мировой сцены в виду уселения

экономической мощи Нидерландов и военного могущества Швеции, но единственная ошибка

ганзейцев была, пожалуй, в том, что в гильдиях не учитывалось мнение большинства, а всё

решали представители крупного купечества, роль цеховых гильдий тоже была

пождчинённой. Таким образом, именно социальные противоречия взорвали союз изнутри.

Личная выгода крупного купечества всё время бежала впереди политики. Во время

борьбы Новгорода Великого с Ливонским орденом коммерческая выгода часто брала верх

над интересами обороны. Например, в 1396 г. ревельские купцы, в том числе глава

городского совета Герд Витте, провозили оружие в Новгород и Псков в бочках из-под сельди.

Однако, подобно тому, как это было в древности, учтя её ошибки, можно по аналогии

с ганзейскими магистратами, состоявших из представителей гильдий, цехов, создать высший

законодательно-совещательный орган страны из представителй профсоюзных синдикатов,

наделив его исключительным правом формировать конституцию. В ней должно быть

заложено: во-первых, право граждан на создание союзов по принципу фрактального

ветвления; во-вторых, участие рабочих в прибылях предприятия, в-третьих, право рабочих на

создание предприятий, находящихся в полной собственности трудового коллектива, в том

числе посредством организации дочерних предприятий из фондов развития головного

предприятия. Здесь не идёт речь о «конституционных гарантиях», ибо в качестве гаранта

никакой чиновник или их группа выступать не могут, ибо всё, что «гарантировано» легко

отменяется в угоду классовым интересам буржуазии или её наймитов-чиновников. Развитие

фракталов произойдёт и без конституционных поправок, — хаотическая структура сметёт все

преграды. Но, если общество подпишет пакт о капитуляции перед лицом растущего

самоуправления трудящихся, объявив тем самым новый курс, то такое общество обезопасит

себя от рецидивов реставрации классового общества, а значит и классовой войны.

Из профсоюзных синдикатов естественным образом вырастают профильные

министерства, не исключая министерства обороны, которое может выполнять поручения

представительного органа остальных синдикатов на предмет введения генерал-

губернаторского военного управления кризисными территориями. Порядок может быть

инструментом Хаоса, ведь именно анархия в таком случае будет матерью Порядка, как

завещал нам месье Прудон, а не наоборот.

Вся судебная система, выходящая за рамки конституции, должна быть отдана в руки

выборных муниципальных органов (законы штатов как в США), закрепив тем самым

приоритет местных органов в решении местных вопросов, чем будет воссоздан

конфедеративный союз вольных городов.

Зародышем синдиката сегодня является независимый профсоюз, первичной ячейкой

будущих муниципалитетов как исполнительных органов на местах являются ТОС

(территориальные общественные самоуправления). Таким образом, работу над прото-

анархической государственной формацией можно начать уже сейчас в рамках существующих

юридических нормативных документов.

Это ещё не анархизм. Безначальный строй невозможно ввести декретом. Написание

закона или декрета предполагает уполномоченное для этого лицо, то есть — начальника.

Поэтому принцип Власти может быть заменён принципом Авторитета только посредством

развития такой структуры, в основу которой положен принцип Авторитета. Не раньше. И

пока фрактальное ветвление не переродит собой всю систему, государство никуда не уйдёт.

Анархия, в структурном смысле, это — фрактальное ветвление, и ничто иное.

Вся система должна быть пронизана членством в хаотическом фрактальном

ветвлении, куда должен быть доступ каждому гражданину. Именно благодаря этому будет

достигнуто единство действий, стройность замысла и обратная связь народа со своими

представительными органами, в отсутствии которой институты демократии НЕ РАБОТАЮТ.

Некогда эу функцию выполняли политические партии и масонские ложи, но постольку,

поскольку эти партии и ложи суть пирамидальные структуры, они претерпевали

бюрократическое перерождение и инфильтрацию иностранной агентурой, и потому их

присутствие оказалось контрпродуктивно.

Фракталы – прочный фундамент революции без отката, но он не возникнет вдруг, по

чьему бы то ни было приказу. Революционные преобразования созреют эволюционно, ибо

строительство фракталов представляет собой кропотливую работу с кадрами и их

структурирование. Но без опоры на фракталы мы не получим никакого поистине

анархического органа управления, будь то синдикаты или что-то ещё. Профсоюз должен

строиться изначально как фрактал. Уже потом в профсоюзе могут быть обособленные члены,

не включённые во фрактальное ветвление, а также вторичные независимые ветвления.

Например, в строительном профсоюзе могут быть фрактальные ветвления строителей разных

национальностей, что вполне согласно с нашей теорией, которая одобряет свободу

национальной жизни.

В обществе победившего синдикализма анархический сегмент будет расти вместе с

ростом сознательности трудящихся, то есть ЭВОЛЮЦИОННО, ибо НЕВОЗМОЖНО ввести

анархию декретом. В атмосфере прямого рабочего самоуправления общество только и

способно эволюционировать до анархизма, путём постепенной отстройки фракталов.

Синдикализм может опираеться на революционное насилие, анархия же не терпит никакого

насилия, ибо совершенно абсурдно и невозможно освободить людей против их воли, это

противоречие по определению. Есть насилие - нет анархии, если есть безвластие, то и

насилия быть недолжно, а все отношения строятся на основе сотрудничества, и взаимных

обязательтв как в школе или на рынке, к примеру.

До разумной степени армия должна быть заменена всеобщим вооружением народа, то

есть полностью принимается милиционная система Швейцарской конфедерации. Всё

мужское население призывного возраста, за исключением лиц непригодных к военной

службе, будет вооружено, и фактически будет ополченцами, а также членами Народной

Милиции, службу в которой будет совмещать с профессиональными обязанностями. Первым

формированием этой милиции скорее всего будут студенческие бригады.

Именно на Народную Милицию выборными муниципалитетами будет возложена

функция обеспечения общественного порядка. После нашей победы каждый вооружённый

гражданин должен будет получить в военном отделе муниципалитета график своих дежурств

по охране спокойствия граждан. Таким образом, мы сотрём грань между полицейским и

гражданином, ведь только это устраняет произвол первого в отношении второго, а также

устраняет наплевательское отношение второго к обязанностям первого. Все же специальные

криминалистические вопросы будут решать бюро частного сыска.

Государственная капиталистическая армия, впрочем, как и армия государственных

капиталистов, т.е. коммунистов, - потенциальное средство угнетения народов. В крайнем

случае, её бросают на подавление так называемых «беспорядков».

Одной из основных причин чужеродности неанархической армии является

проживание большинства военных в оторванных от народа гарнизонах. Нет, большинство

военных должны жить в своих родных домах, проходя время от времени учебные сборы и

концентрацию во временных гарнизонах. Тем самым мы обеспечим единство армии и народа

не на словах, а на деле. Гарнизоны останутся только в малонаселённых районах, на границе.

Армия, милиция и народ станут тем более едины, чем скорее мы добьемся при

милиционной системе всеобщего вооружения народа. Преступность сведётся к минимуму,

ибо мы убеждены, что преступления в отношении личности порождает чувство

безнаказанности, когда преступник надеется, что его жертва не способна дать отпор. Вопреки

расхожему мнению, свободная продажа оружия не приводит к увеличению тяжких

преступлений, ибо мистер «Кольт» уравнивает шансы.

Конечно, будут штабы и военные специалисты, будут группы на боевом дежурстве. Но

современные армии как институты тупой муштры и дедовщины, как институты бесплатной

рабочей силы и политический жупел, призванный обеспечить профессиональных

погонщиков двуногого скота,- такие армии уйдут в прошлое.

Помимо сказанного, хочется объяснить почему именно в свободе, а не в ограничении

и регламентации мы видим перспективу развития. Ответ прост: всякое начинание противное

доминанте национального характера приведёт только к организационным извращениям и

мукам русской души. Какова эта доминанта, закиданная наслоениями христианского

раболепия? Вот что пишет о доминанте национального характера византийский летописец V

в. Захария Ритор: «Издревле, мы, греки, называем богатырей сих – россичами или руссами.

Мужи росские – доблестные воины. При набегах немного рабов взять удаётся от славян сих,

ибо неволе предпочитают все они смерть». Именно поэтому Махновское движение, которое

написало на своём знамени: «Свобода или смерть!», было самым русским за последнюю

тысячу лет. Такова весёлая ирония истории в отношении наших имперских националистов,

которые под видом исконного русского мировоззрения пытаются всучить нам обыкновенную

азиатчину с её низкопоклонством, бакшишом и паникадилом.