Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге

27 МАЯ

Товарищи, мне кажется, что мы все же достигли, несмотря на высказанное многими товарищами с мест недовольство по поводу докладов и прений, одной цели: мы узнали, как обстоит на местах понимание новой политики и ее применение. Едва ли какую-либо другую цель мы могли ставить конференции, кроме обмена мнениями, для того чтобы с этой новой политикой хорошо освоиться, к правильному применению ее перейти единодушно. Этой цели мы достигли. Правда, были недоумения и даже шатание мысли, к сожалению, порой выходящие далеко за пределы только практических недоумений и гаданий насчет того, что «всерьез» это или «не всерьез», надолго или ненадолго. То, что говорил т. Варейкис, было в сущности не коммунистично и по содержанию мысли напоминало меньшевизм. Надо это сказать прямо. Каким образом он мог приставать с вопросом: «вы скажите, крестьянство — класс или не класс?». Конечно, класс. Тогда, говорит он, ему нужны политические уступки, а если нет, тогда известные меры нужны в этом направлении, которые все же будут похожи на зубатовщину.

Тут была сделана ссылка на Мартова, что он утверждал это целиком, тов. же Варейкис говорит: «до известной степени», «в той или иной мере», «отчасти». Путаница получается самая невероятнейшая, самая чудовищная. Это та же самая путаница, какая была, когда нас упрекали в применении насилия. И приходится

318 В. И. ЛЕНИН

опять разъяснять, что, когда мы говорим о диктатуре, это означает применение насилия. Всякое государство есть применение насилия, но вся разница в том, применяется ли это насилие против эксплуатируемых или против эксплуататоров, применяется ли оно против класса трудящихся и эксплуатируемых? То же самое — это сравнение с зубатовщиной. В чем состояла суть зубатовщины? В том, что мелкими экономическими уступками угнетенным классам поддерживали класс угнетателей. Вот почему тогда ответом было следующее: экономическими уступками вы не заставите пролетариат, класс, боровшийся за освобождение всех угнетенных, отказаться от идеи завоевания политической власти и разрушения системы угнетения. Теперь пролетариат держит в руках власть и руководит ею. Он руководит крестьянством. Что это значит — руководить крестьянством? Это значит, во-первых, вести линию на уничтожение классов, а не на мелкого производителя. Если бы мы с этой линии, коренной и основной, сбились, тогда мы перестали бы быть социалистами и попали бы в лагерь тех мелких буржуа, в лагерь эсеров и меньшевиков, которые являются сейчас самыми злейшими врагами пролетариата. Недавно тов. Бухарин в «Правде» привел цитату такого серьезного политического мыслителя, как Милюков (это не чета Чернову и Мартову), который рассуждает, что теперь в России на политической арене борьбы есть место только для социалистической партии. И поскольку эти «социалистические» партии, эсеры и меньшевики, желают взять на себя труд борьбы с большевиками, постольку им — эсерам и меньшевикам — «честь и место». Это буквальное выражение Милюкова, показывающее, что он умнее Мартова и Чернова, по одному тому, что он представитель крупной буржуазии (хотя бы лично он и не был так умен, как Чернов и Мартов). И Милюков прав. Он учитывает ступени политического развития совершенно трезво и говорит, что для перехода назад к капитализму необходимая ступенька — эсеровщина и меньшевизм. Буржуазии такая ступенька нужна, а кто этого не понимает, тот глупец.

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 319

Милюков, с точки зрения интересов буржуазии, совершенно и абсолютно прав. Если мы, как партия пролетариата, руководим крестьянством, то мы должны вести линию на укрепление крупной промышленности и поэтому должны идти на экономические уступки. Пролетариат руководил крестьянством и так руководил им, что во время гражданской войны крестьянство получило больше экономических выгод, чем тот же пролетариат. Если говорить на языке Мартова, то это выходит зубатовщина. Экономические уступки делались для крестьянства. Эти уступки были сделаны той части трудящихся, которая составляет большинство страны. Что это неправильная политика? — Нет, это — единственно правильная политика! И, как бы здесь ни говорили о мартовских словечках, что вы не обманете класс, я все же вас спрашиваю: чем же мы обманываем? Мы говорим, что есть две дорожки: за Мартовым и Черновым, а через них — к Милюкову, или за коммунистами. Что же касается нас, то мы боремся за уничтожение капитализма и за установление коммунизма; путь наш очень тяжелый, и во время этого пути есть много усталых и неверящих. Крестьянство не верит. Но разве мы обманываем? Смешно говорить, что мы обманываем класс и что мы запутались в трех соснах и даже тут не в трех, а в двух соснах, потому что пролетариат и крестьянство только два класса. Пролетариат руководит крестьянством, но этот класс нельзя так изгнать, как изгнали и уничтожили помещиков и капиталистов. Надо долго и с большим трудом и большими лишениями его переделывать. От нас, от руководящей партии, зависит, сколько бедствий падет на пролетариат и сколько на крестьянство. Чем руководиться в этом разделении — поровну, уравнительно? Но пускай об этом говорят Чернов и Мартов, а мы говорим, что нужно руководиться интересами пролетариата, т. е. обеспечением от реставрации капитализма и обеспечением пути к коммунизму. Если крестьянство сейчас больше устало, больше замучилось, или, вернее, больше себя считает усталым, то ему мы больше и уступаем для обеспечения от реставрации капитализма

320 В. И. ЛЕНИН

и обеспечения путей к коммунизму. Это — правильная политика, и мы руководствуемся только одним классовым расчетом. Мы открыто, честно, без всякого обмана, крестьянам заявляем: для того, чтобы удержать путь к социализму, мы вам, товарищи крестьяне, сделаем целый ряд уступок, но только в таких-то пределах и в такой-то мере, и, конечно, сами будем судить — какая это мера и какие пределы. Самая уступка идет с точки зрения распределения тяжести, которая в большей степени до сих пор падала на пролетариат, чем на крестьянство. За три с половиной года диктатуры пролетариата больше бедствий взял на себя пролетариат, чем крестьянство. Это — совершенно очевидная и бесспорная истина. Вот как стоит вопрос в отношении между пролетариатом и крестьянством, т. е. или крестьянство должно идти с нами на соглашение, и мы делаем ему экономические уступки, или — борьба. Вот почему всякие другие доводы представляют из себя ужаснейшую путаницу. На деле всякий другой путь есть путь к Милюкову, к восстановлению помещиков и капиталистов, а мы говорим, что мы на всякие уступки пойдем в пределах того, что поддерживает и укрепляет власть пролетариата, который неуклонно, несмотря на трудности и препятствия, идет к уничтожению классов и коммунизму.

Дальше, большие неправильности были по поводу замечания на речь т. Свидерского. На него сейчас же обрушились все представители оппозиции в своего рода блестящих парламентских речах. Самым блестящим представителем «парламентской оппозиции» оказался т. Ларин. В советском строе есть не особенно много места для произнесения парламентских речей, но все-таки природа берет свое, и хотя у нас не существует парламентских учреждений, но парламентские нравы остались. Относительно т. Свидерского говорили, что вот, мол, продинспекция, что он договорился даже и до продовольственной диктатуры. Может быть, т. Свидерский по части слова и сказал лишнее. Но по сути дела он прав. Мы распределили роли докладчиков так, чтобы каждый, так сказать, на определенном

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 321

инструменте играл. По части обмена делал доклад представитель Центросоюза т. Хинчук — кооператор. У нас заключен, как вам известно, договор Центросоюза с государством. Если не все товарищи читали этот договор, то они неделовым образом знакомились с материалом. У нас государство заключает договор с представителями от Центросоюза; представитель Наркомпрода заключает договор с представителем кооперации, и имеющиеся за границей кооператоры должны считаться с нашим договором. В договоре мы ставим дело так, чтобы все товары шли в кооперацию, чтобы кооператоры торговали для нас, для централизованного государства, для крупной фабрики, для пролетариата, но не для себя. Это очень большое и важное условие. Потому что иначе нельзя. В Питере, в Москве голод, и в то же время т. Брюханов показывает таблицы, по которым на местах, в сытых губерниях, скушали в два раза больше, чем им полагалось, а нам сюда дали в два раза меньше. Как по-вашему: нужна при таком положении продовольственная диктатура? По-моему — нужна, и нужна вдвое, втрое больше, потому что этакой распущенности у нас сколько угодно. Надо знать, что без принуждения мы не обойдемся, и дело распределения в Центросоюзе должно проходить под нашим контролем.

Мы говорим Центросоюзу: вы хорошо торговали, и мы вам даем премию в виде определенного процента. Это внесено в договор, и мы безусловно всякой премиальной системой будем поощрять эту комиссионную торговлю, выдавая премии за выгодную торговлю, но будем требовать, чтобы эта торговля шла в нашу пользу, в пользу государства, которое централизовало крупную промышленность, которым руководит пролетариат. Будет ли польза крупной промышленности? И кому же она будет?

Как можете вы получить продовольственное обеспечение без налога? Ни в каком случае! Что больше может дать: налог или обмен, мы не знаем, но что достаточного фонда для обмена нет, это — факт. Сейчас без аппарата принуждения вы не возьмете того, что

322 В. И. ЛЕНИН

нужно. Никогда! Это всякому очевидно. И в этой части, как представитель своей линии, Свидерский совершенно прав. Мы продинспекцию одобрили, и Президиум ВНИК будет нажимать больше на вас, ибо вы знаете, кого надо посадить — это ваше дело, но уже если вы посадили, то следите, чтобы он выполнял, что нужно. Сейчас без обеспечения государства, примерно, четырьмястами миллионов пудов хлеба ни о какой крупной промышленности и социалистическом строительстве нечего разговаривать. Кто этому не научился за эти три года, с тем нечего толковать. Но мы, несмотря на громадную массу ошибок, этот фонд все увеличивали и, хотя мы в 1920 году, увеличивая этот фонд, сделали громадную ошибку в распределении, все-таки был громадный прогресс. Мы должны подходить к делу трезво и сказать, что для сбора продналога нужен аппарат быстро действующий, тут нечего разводить либеральные речи и кивать, что продинспекция — такая неприятная вещь.

А чтобы налог, в переходное от капитализма к коммунизму время, при большинстве крестьянского населения, вам давали без принуждения, этакого «коммунизма», насколько я знаю, еще не существует. Если хотите поддержания крупной промышленности — базы пролетарской диктатуры, — то вы должны хотеть, чтобы этот аппарат действовал. И тут, конечно, нужен централизм. Посмотрите на статистику. К сожалению, немногие из вас знают ее достаточно. Посмотрите, сколько, вопреки предписаниям центра, места взяли себе. А к нам, сюда, приходят товарищи из Москвы и Питера и представляют таблицы об отступлении от предписаний центра. Оказывается, напоминаний было три, выговоров столько же, а что же дальше? Дальше арест, смещение и т. д. (Голос с места: «Сколько таких случаев было?».) Нарушений было много, а смещений мало. Вот что я хотел сказать в защиту этой линии.

Урожай в этом году, по-видимому, во многих местах будет сносный, и раньше, чем мы ожидали. Так что надо приготовиться заранее, а сейчас положение такое, что

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 323

надо быстро собрать основной фонд. Следовательно, относиться к этому делу так, как к нему относились здесь многие, совершенно неправильно.

Что касается тов. Ларина, то его талант принадлежит более к области парламентской оппозиции и к области журналистики, а не к области деловой работы. По части проектов он неутомим. Он здесь упоминал, что еще в январе 1920 года он выдвигал хороший проект. Но если собрать все проекты тов. Ларина и выбрать из них хорошие проекты, то наверное пришлось бы определить их в десятых долях промилле (на тысячу).

10-го мая к нам в Политбюро Τ TTC он внес проект общего перехода на коллективное снабжение. Основной принцип заманчив, но когда это внесено? 10-го мая 1921 г., когда продовольствия абсолютно не хватает таким центрам, как Москва и Петроград, когда эти значительные центры Российской республики обречены временно на полуголодное, четвертьголодное существование. Предлагать перестройку продовольственных учреждений в момент, когда люди выбиваются из сил, сидят у прямых проводов на Сибирь, на Кавказ, на Украину, следят за каждым маршрутом, чуть ли не за каждым вагоном, — смешно. Какой, к черту, в такое время переход на общеколлективное снабжение? Политбюро приняло такую резолюцию: «Проект Ларина и ВЦСПС (ВЦСПС, конечно, сейчас же подмахнул этот проект) отклонить, поручить автору проекта пересмотреть вопрос вторично, более обстоятельно с точки зрения возможности реального снабжения...». Вот основа, которая была повторена (если вы читали в тезисах Чубаря и Гольцмана) на съезде профсоюзов, причем Чубарь согласовал основные части своих тезисов с той осторожной политикой, которая дана в ЦК партии. Гольцман и Ларин поступили по правилу, о котором мне Ларин, полушутя, когда кончилось заседание Политбюро, на ухо сказал. (Я думаю, что я не совершу нескромности, передавая этот разговор.) Ларин, когда увидал, что эта резолюция принята, сказал мне: «вы дали нам мизинец, мы возьмем всю руку». Тогда я подумал, — хотя это я и раньше знал, — теперь мы будем

324 В. И. ЛЕНИН

знать, как надо торговаться с Лариным. Если он просит миллион, то давать ему надо полтинник. (С м е х.) Здесь в прениях выяснилось, что, когда Ларина спросили, где данные, он привел пример, который назвал «блестящим», касающийся постройки Кизляр-Старо-Теречной дороги. Хотя здесь уже доказали, что в этом примере нет ничего нового, что такие опыты уже проделывались, но все же это прогресс, когда нам преподносят конкретный пример, результат опыта вместо общих рассуждений, вместо бесчисленных тезисов. Было бы несчастьем, если бы все стали читать и обсуждать эти тезисы, из которых девять десятых нельзя дочитать без чувства тяжести в голове.

Не тезисы нужны, а учет местного опыта. Давайте изучать этот опыт, а то что же — систему на системе строить и законопроекты о коллективном снабжении валять, когда минимума реального снабжения нет. Практическая работа есть на местах. Нам говорили: нечего упрекать места, что они не делятся местным опытом. Здесь был брошен упрек ЦК, что он не дает местного опыта. Да ведь у нас его нет, мы возимся исключительно среди декретов. Большинство из нас погружено в эту неприятную работу, поэтому мы не можем видеть местный опыт. Его должны принести вы. Когда Ларин излагал блестящий пример Кизляр-Теречной дороги, это было правильно, ибо это был местный опыт. Но он и тут увлекся, его Чубарь и Осинский должны были поправлять. Это не единственный пример. Он говорил, что 28 фунтов получал рабочий по старой системе и 4 пуда по новой. Я усомнился в данных и спрашиваю его, откуда это у вас? Он ответил, что это проверено Рабоче-Крестьянской инспекцией. Но мы знаем, что Ларин не только парламентский человек, но и карикатуры умеет рисовать. Он сначала нарисовал карикатуру, уверяя, что хуже РКИ зверя нет, а теперь говорит, что 4 пуда вместо 28 фунтов — это проверено РКИ. Сначала при помощи подобных анекдотов он подрывает всякую веру в РКИ, а затем выдвигает удостоверение РКИ как единственное доказательство. И Чубарь и Осинский говорят, что в лесной

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 325

промышленности эта система применялась не раз. Все дело в том, чтобы опыт одной местности мы сравнили с опытом другой. Лучшая часть указаний Ларина была та, где он говорил, как идут работы на постройке Кизляр-Теречной дороги. Не лучше ли было в Туле или Тамбове, — вот что нужно узнать. Этого центр вам дать не может, ибо мы этого не знаем, а вы это привезите с мест, укажите нам эти данные, учите нас, и мы все будем учиться, подтягиваться по наилучшему образцу.

У нас на тысячу местных центров, в масштабе уездном или районном, таких опытов находится два или три, может быть, найдется и больше, но два-три наверное найдется. Их нужно хорошенько изучить, но деловым образом, произведя допрос с пристрастием, проверив цифры и не полагаясь на одни речи оппозиции. Ежели мы так поставим дело, центр сможет учиться.

Затем, я считаю, что главное, что мы получили от дискуссии, это ряд указаний на то, как начатый обмен был сделан, не хватало только точных данных. Товарищи из Донбасса посылали телеграмму, в которой говорили: мы выменяли 3000 пудов пшеницы. Это относилось к небольшому участку, но подробности неизвестны. Я думал, что товарищи выступят здесь и скажут: на какие эквиваленты, посредством какой организации: Компрода ли, арендатора, концессионера или частного предпринимателя? Этого мы не знаем, а это гораздо важнее, чем наши декреты. Декреты можно прочитать, и для того, чтобы беседовать здесь о декретах, съезжаться не стоит, а для того, чтобы судить, как 3000 пудов пшеницы получили в Донбассе и не лучше ли сделали это товарищи на Волыни или в Тамбове, для этого следует съезжаться. На местах сделано порядочно. Нужно, чтобы места сюда привозили результаты своего практического опыта: я сделал то-то, но мне мешало центральное учреждение, а я сделал так, что подчинил центральное учреждение. Насчет Тамбовской губернии здесь было совершенно глухо сказано товарищем, который впал в парламентскую речь и громил Компрод, что у них есть кооперативные

326 В. И. ЛЕНИН

лавки и учреждения. Товарищи на это пошли. Там есть масса неблагоприятных условий побочных, недосевов, тяжелые условия вообще, там минус на минусе, и все-таки из его данных было видно, что обмен начался и кооперация пущена в ход. Упоминалась даже помада. Сколько вы помады взяли, при каких условиях она распределялась? Нужно и помаду пускать в оборот: в торговле приходится считаться с тем, что спрашивают. Спрашивают помаду, мы должны дать. Мы и на помаде, если будем как следует хозяйничать, можем установить крупную промышленность. Только надо высчитать, сколько нужно купить или достать этой помады для того, чтобы купить 1000 пудов хлеба. (Голос с места: «А иконы, просят икон».) Вот что касается икон, — здесь напоминают, что крестьяне просят иконы, — то я думаю, что в отличие от капиталистических стран, которые пускают в ход такие вещи, как водку и прочий дурман, мы этого не допустим, потому что, как бы они ни были выгодны для торговли, но они поведут нас назад к капитализму, а не вперед к коммунизму, тогда как помада не угрожает этим. (С м е х.) Что касается колоколов, то тут мнение расходится, и некоторые товарищи считают, что в некоторых местах скоро колокола будут добровольно перелиты на медную проволоку для электрификации. Кроме того, сейчас их в России так много, что они едва ли служат своему прямому назначению для религиозных людей, потому что надобность в этом миновала (стр. 26). Относительно Волыни говорили, что есть там такие места, где за 10 фунтов соли дают пуд хлеба. Но как производилась эта торговля? Были ли у вас приказчики? Как вы торговали? Кто хранил товар? Кто вешал замки? Сколько раскрали? — Об этом ничего не было сказано. Но это для вас как раз и важно. Зато говорили, что поляки давали по пуду соли за пуд хлеба. Я и говорил, в беседе с товарищем, что если поляки за пуд хлеба дают пуд соли, а вам крестьяне отдают за 10 фунтов, то вы могли бы наторговать и для себя. Кто вам мешал? Сказали, что мешал центр. Позвольте не поверить, чтобы центр помешал за пуд польской соли получить

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 327

четыре пуда хлеба. Не может быть, чтобы мы были против этого; никогда я этому не поверю. Прежде, когда была армия, товарищи жаловались, что все делалось через военную власть, а теперь, когда армии нет, когда войны нет, то надо запрашивать центр; товарищ говорил, что теперь у них есть «южбум» и что они воюют против этого «южбума», а когда я спросил, в какое учреждение они подали жалобу против «южбума», он ответил, что не знает, а ведь это очень важно.

Назвать это учреждение, куда подавалась жалоба на «южбум», они не в состоянии. Что такое этот «южбум», я не знаю; это, наверно, учреждение, страдающее тем же бюрократическим извращением, как и все наши другие советские учреждения. Буржуазия до сих пор ведет борьбу против нас. Многих из них мы выслали за границу под покровительство Милюкова, но еще много тысяч существует тут, ведя против нас войну по всем правилам бюрократического искусства. А вы против этого, товарищи, как воюете? Вы думаете, что голыми руками можно взять этот «южбум» и т. д. Когда мы вели войну с Деникиным, мы не шли на него с голыми руками, а крепко вооружались и организовывали армии. А тут сидят превосходные канцелярские чиновники, которые теперь интересы своего класса видят в том, чтобы нам делать гадости, мешать нам работать, которые думают, что спасают культуру, подготовляя большевиков к падению, которые знают канцелярское дело в 100 раз лучше, чем мы. Ибо откуда же нам было знать это дело? С ними нужно воевать по всем правилам искусства и привлекать к ответственности тех партийных товарищей, которые ходят и жалуются или рассказывают анекдоты о том, что в таком-то учреждении сделана такая-то гадость, ходят по всей Москве и рассказывают анекдоты про бюрократические происшествия. А вы, товарищи, сознательные коммунисты, что вы сделали для борьбы с этим? — Я жаловался. — А до какого учреждения довели вы эту жалобу? Оказывается, что ни до какого, а между тем жалоба должна была быть направлена и в СНК, и в ВЦИК, т. е. с использованием всех прав,

328 В. И. ЛЕНИН

предоставленных нашей Конституцией. Это война и, конечно, связана подчас и с поражениями. Но где же это видано, чтобы даже самые победоносные войны обходились без поражений? Так и здесь возможны поражения, но борьбу вести нужно. Но у нас дело всерьез не берут. А к суду за волокиту привлекали? Где у нас приговоры народных судов за то, что рабочий или крестьянин, вынужденный четыре или пять раз прийти в учреждение, наконец, получает нечто формально правильное, а по сути издевательство? Ведь вы же коммунисты, почему же вы не организуете ловушки этим господам бюрократам и потом не потащите их в народный суд и в тюрьму за эту волокиту? Сколько вы посадили их в тюрьму за волокиту? Это штука хлопотливая, конечно, скажет всякий. Пожалуй, такой-то обидится. Так рассуждают многие, а пожаловаться, анекдот рассказать, на это есть сила. И в этих анекдотах, в конце концов, теряется грань между анекдотами и теми сплетнями, которые печатаются в заграничных журналах меньшевиков и эсеров. Меньшевики публикуют: «имеем собственных корреспондентов во всех советских учреждениях Москвы». (С м е х.) Сплошь и рядом все анекдоты, которые здесь рассказываются, особенно ходовые в речах парламентской оппозиции, они через несколько дней фигурируют в меньшевистских журналах. Но нужно же знать грань, нужно отличать серьезную борьбу от простого рассказываемого анекдота. Может быть, конечно, когда народ устал, что тот или иной талантливый оратор, рассказав анекдот, дает людям некоторый отдых. С этой точки зрения я, по личному наблюдению, возражать не могу. Но нельзя этим удовлетворяться, нужно подытоживать опыт относительно того, как вы ловили и сколько вы провели судебных процессов, какой вы получили результат. Если мы так подойдем, то мы выдержим эту войну, хотя эта война куда труднее, чем война гражданская.

Я еще два слова хотел сказать относительно Николаевской губернии. Товарищ из Николаевской губернии дал здесь целый ряд ценнейших указаний. Но эти

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 329

указания большей частью неразработанные. Он говорит: «идет мануфактура и железо, но не идет помада». А другие указывали, что не идет мануфактура. Товарищ напал на мешочников: будучи вынужден проводить свободу торговли, он хочет знать, как нужно бороться с этим. По-старому бороться нельзя, а по-новому у нас проведена охрана транспорта, принят ряд новых декретов, но, конечно, быстро результатов получить нельзя. Но где по этому поводу ваш местный опыт? У нас есть теперь ряд декретов относительно охраны транспорта не от мешочников, а от «неправильного его использования». Созданы специальные комиссии, чрезвычайные тройки ВЧК и ТЧК, здесь и военное ведомство, НКПС. А у вас на местах какие органы действуют? Как они согласуются между собой? Что делается по поводу жалоб о том, что осилили мешочники? Как они действуют? Вот о чем надо разговаривать. А здесь приходят и жалуются: «Нас осилили мешочники». Мы декретные указания приняли. Может быть, они неправильны, надо их проверить, а как это сделать? Мы свои декреты проверяем тем, что публикуем их. Вы их знаете, вы приезжаете, чтобы обсудить их и их практическое применение. Вот в таком-то месте, такая-то транспортная тройка действовала так-то. Тут успешно, там неуспешно. Может быть, это не такое блестящее будет выступление, как выступление относительно продовольственной диктатуры. Но без этого мы не сможем научиться, как делать меньше ошибок в нашей декретной работе, а это главное.

В заключение перейду к тем выводам, которые, мне кажется, очень правильно намечены т. Осинским и которые дают общий итог нашей деятельности. Осинский дал три вывода. Первый вывод — «всерьез и надолго». Я думаю, что он совершенно прав. «Всерьез и надолго» — это действительно надо твердо зарубить себе на носу и запомнить хорошенько, ибо в силу сплетнического обычая распространяются слухи, что идет политика в кавычках, т. е. политиканство, что все делается на сегодня. Это неверно. Мы учитываем классовое соотношение и смотрим на то, как должен

330 В. И. ЛЕНИН

действовать пролетариат, чтобы вести крестьянство, вопреки всему, в направлении коммунизма. Конечно, приходится отступать, но надо самым серьезным образом, с точки зрения классовых сил, относиться к этому. Усматривать в этом хитрость — значит подражать обывателям, мелкой буржуазии, которая живет живучим образом не только за пределами коммунистической партии. Но когда тов. Осине кий пошел дальше и насчет срока стал говорить, то тут я бы воздержался. «Всерьез и надолго» — 25 лет. Я не такой пессимист, я не стану определять, каков, на мой взгляд, должен быть срок, но это, по-моему, немного пессимистично. Дай бог, чтобы мы на 5—10 лет рассчитывали, а то мы на 5 недель обыкновенно не умеем рассчитывать.

Мы должны выдвигать беспартийных предприимчивых работников. Надо еще и еще раз твердить, что все-таки характер собраний, съездов, конференций и совещаний в коммунистической партии и в Советской России не может быть тем, какой он был в старое время и каким он остается еще у нас, когда обмениваются речами в духе парламентской оппозиции и потом напишут резолюцию. Резолюций у нас накопилось столько, что их никто не только не прочтет, но и не соберет. Мы должны заниматься делом, а не резолюциями. В буржуазном строе делом занимались хозяева, а не государственные органы, а у нас хозяйственное дело — наше общее дело. Это самая для нас интересная политика. Можно, конечно, в 999-й раз обругать меньшевиков, и это сделать надо, но все-таки это уже повторение, которым многие из нас занимаются уже тридцать лет. И большинству это наскучило.

Вот вопрос о том, как менять в социалистическом государстве мануфактуру, помаду и прочее на хлеб, как сделать, чтобы на счет польской соли лишний пудик муки получить, это во сто раз интереснее. Хотя это не обычно, но надо на партийных собраниях заниматься вопросом об этой предприимчивости. Весь капиталистический мир голоден до чрезвычайности. Что касается соли, помады и других предметов — они ими очень богаты, и, если мы будем правильно применять

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 331

лозунг местного оборота и инициативы, мы выиграем себе лишние пудики хлеба.

Тов. Гусев дал мне проект положения о коммунистическом производственном кооперативе. Сущность проекта изложена в пятом пункте, где члены кооператива просят обеспечить им «здоровый гигиенический паек». (С м е х.) «Здоровый гигиенический паек» — к этому ведет вся наша продовольственная политика. Нужно собрать 240 миллионов пудов хлеба налогом и 160 миллионов товарообменом, т. е. всего 400 миллионов пудов так, чтобы крестьянство чувствовало экономическую устойчивость этой системы сбора.

Разверстки нельзя было продолжать. Эту политику надо было переменить. В этом отношении мы стоим сейчас, может быть, на самом трудном месте нашего строительства. Если сравнить всю работу коммунистической партии с четырехлетним курсом высших наук, то наше положение можно определить так: мы держим переходный экзамен с третьего на четвертый курс; еще не выдержали его, но по всем признакам выдержим. Если считать по курсам, то первый курс был с 70-х годов прошлого столетия до 1903 года, первоначальный вступительный период от народовольчества, социал-демократии и II Интернационала к большевизму. Это — первый курс.

Второй курс — с 1903 года по 1917 год, тут серьезная подготовка к революции и первый опыт революции 1905 года. Третий курс — с 1917 года по 1921 год, тут четыре года, которые по своему содержанию больше, чем первые 40 лет. Это было испытание весьма деловое, когда пролетариат стал у власти, но это еще не было решительное испытание. Если в нашей песне поют, что «это есть наш последний и решительный бой», то я должен сказать, что, к сожалению, это не есть последний, а один из близких к последнему и решительному бою, если уже быть совершенно точным. А теперь мы держим переходный экзамен с третьего на четвертый курс. Если взять пример Осинского и говорить о годах, то мне думается, что тут надо 10 лет положить, потому что придется выдержать переходный экзамен с 3 на

332 В. И. ЛЕНИН

4 курс, а затем нам надо хорошо пройти весь четвертый курс: тогда мы будем, действительно, непобедимы. Мы можем одержать победу на хозяйственном фронте. Если мы в отношении к крестьянству одержим победу и «здоровый гигиенический паек» соберем в этом году, это будет переходный экзамен с третьего на четвертый курс. После этого все то строительство, которое намечается, будет более серьезное.

Вот как стоит задача перед нами. Вот почему я позволю себе, заканчивая, высказать еще и еще раз пожелание, чтобы мы, вопреки трудностям, несмотря на все старые традиции, не разрешающие на съездах, конференциях и хороших парламентских собраниях заниматься местными вопросами мелкой экономики, все же сказали себе: как коммунисты, мы должны будем этим заниматься, мы должны заниматься учетом практического опыта в хозяйственной работе нанизу, где декреты применяются, где их проверяют, где нужно их ошибки исправлять, где нужно начать дело таким образом, чтобы здесь на собрании его подытожить. Тогда наше строительство двинется вперед настоящим и прочным образом. (Бурные аплодисмент ы.)

X ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ РКП(б) 333