Половина конна и половина муга 1 страница

Мунстерцы считали короля Кашеля верховным правителем и почти не принимали во внимание верховного короля всей Ирландии до тех пор, пока игнорировать честолюбивые замыслы Уи Нейллов не стало невоз­можно. На протяжении VIII века Уи Нейллы беспрепятственно владели северной частью страны, и мунстерцы разработали учение о двух равных сферах влияния: Половине Конна и Половине Муга. Традиции Дал Куинн и Эоганахтов подверглись определенному выравниванию: гойделы пришли в Ирландию под началом Эремона и Эбера, двух сыновей Миля, от которых пошли северные и южные династии; время жизни Муга Нуадата совместили с эпохой Конна Ста Битв; Мут и Конн разделили между собой Ирландию по хребту Эскер Риада, который идет от Клонарда до Клонмакнойса; Айлиль Голое Ухо женился на Садб, дочери Конна; и Эоган Мар, и Арт, сын Конна, были убиты Лугайдом Мак Коном из племени эринов в битве при Маг Мукриме в Коннахте, и у обоих после их смерти родились сыновья, Фиаху Муллетан и Кормак, сын Арта; таким образом, Коналл Корк жил в одно время с Ниаллом Девяти Заложников.

Равновесие не могло удерживаться долгое время. Преимущество, ко­торым пользовалась Половина Конна даже в искусственной схеме ирланд­ской предыстории, проявилось в том, что происхождение от Эремона стали приписывать лагенам и осрайге. Со временем в число потомков Миля стали включать и другие династии: ульстерские круитни получили в прародители Ира, сына Миля, а род Корко Лойгде стали возводить к Лугайду, сыну Ита, двоюродному брату Миля. В отрывке, первоначально представлявшем собой введение к своду генеалогий всех правителей Ир­ландии, составленному, вероятно, Кормаком, сыном Куленнана, Эбер идет первым, за ним следуют Эремон, Ир и Аугайд, сын Ита: таким образом, предки мунстерцев начинают и замыкают этот ряд. Впрочем, в некоторых [231]рукописях первым упоминается Эремон, в соответствии с доктриной, полу­чившей официальный статус вскоре после смерти Кормака, по которой Эремон взял себе северную половину страны вместе с верховной властью.

Три короля Кашеля предпринимали серьезные попытки противостоять возрастающему влиянию Уи Нейллов: Катал, сын Фингуне (723—742 гг.), Федлимид, сын Кримтанна (820—841 гг.), и Кормак, сын Куленнана (902—908 гг.). Если Катал стремился всего лишь ограничить сферу влияния Уи Нейллов пределами их родной Половины Конна, то полити­ческая обстановка вынудила Федлимида взять на вооружение понятие верховной королевской власти, изобретенное Уи Нейллами. Однако в конечном итоге перенести верховную власть над всей Ирландией в Мун-стер удалось не королю из рода Эоганахтов, а Бриану Бороме, сыну Кеннетига из рода Дал Кайс.

На всем протяжении противостояния Уи Нейллы владели инициати­вой как в географическом, так и в политическом отношении и в деле династической пропаганды. Слабость Эоганахтов отражается в беспоря­дочном состоянии, в котором находятся их письменные источники. Не многие списки королей согласуются друг с другом, а различные анналы, большинство которых было написано за пределами Мунстера, упоминают таких королей Кашеля, которых нельзя найти ни в списках, ни в синхро­нистических таблицах. Подчас очень сложно установить родословные отдельных королей, а генеалогия Кашельских Эоганахтов, септа, из которо­го вышло большинство королей Мунстера, поражает своей путаницей. Коротко говоря, Эоганахтам не удалось разработать «общепризнанную ложь», которая могла бы придать их притязаниям моральную опору, необходимую в глазах образованной публики.

Королевская власть в Кашеле в действительности представляла собой очень непрочное установление, действовавшее по правилам, свойственным архаической и племенной эпохе жизни ирландского общества. Генеалогия Кашельских Эоганахтов проявляет исключительное отсутствие династи­ческого единства. Эоганахты были разбросаны по всему Мунстеру, так что им было обеспечено господство над провинцией. Впрочем, хотя неко­торым их династическим группам чаще, чем другим, сопутствовала удача в борьбе за престол короля пятины, любой влиятельный род мог принять участие в этом соревновании и надеяться на успех.

В VIII веке из рода Уи Нейллов выделились две династии, обладав­шие явной гегемонией над севером и срединными областями страны. Сход­ные процессы наблюдаются и в других провинциях. Однако в Мунстере [232]не происходило ни подобного развития династического принципа, ни сопутствующего сплочения земель. Широкое географическое распростра­нение Эоганахтов находит визуальную параллель в генеалогических таб­лицах[78]. Чужаки никогда полностью не лишались права стать королями провинции — в X веке Флатбертах, сын Инманена, происходивший из Мускрайге и потому вовсе не являвшийся членом рода Эоганахтов, правил с 914 по крайней мере по 922 год. Можно считать, что это указывает на окончательный упадок Эоганахтов до возвышения Дал Кайс в 964 году, но поразительное отсутствие какого бы то ни было удивления по поводу захвата в том году Кашеля Матгамайном, сыном Кеннетига, говорит о том, что он не столько узурпировал престол, сколько возродил пришедшую в упадок королевскую власть.

Характерным в этом отношении кажется то обстоятельство, что трак­таты Frithfholaid рассматривают возможность междуцарствия в Кашеле с некоторым спокойствием. Противоречивые данные списков королей по­казывают, что подобные периоды междуцарствия были вполне обычным явлением. Сходное положение имело место и в других провинциях, даже в королевстве Уи Нейллов в Таре, но сам факт того, что они ретушируют­ся официальными источниками, указывает на иное отношение к делу, в соответствии с которым теория непрерывного престолонаследия приобре­тала ореол неприкосновенности. Кроме того, путаница в генеалогиях вовсе не обязательно означает, что мы располагаем меньшим количеством прав­дивой информации относительно Эоганахтов (за исключением очевидной и прискорбной утраты, обусловленной отсутствием анналов): четкая кар­тина, изображаемая родословными других королевских родов, также часто скрывает под собой гораздо более изменчивую действительность.

Некоторое время казалось, будто в Мунстере вот-вот установится определенный династический порядок. С начала VII и до середины VIII века королевский престол Кашеля вращался в компактном треуголь­нике династических групп, господствовавших над центральной частью провинции: Эоганахтов из Айне, Кашельских Эоганахтов и Глендамайнских Эоганахтов, обитавших соответственно в Восточном Лимерике, Ка­шеле и Северном Корке.

Регулярное чередование на престоле представителей трех этих родов предполагается в повести о Мор Муман, дочери Аэда Беннана из рода Лох-Лейнских Эоганахтов. Эта легенда отражает классический ирландский [233]миф о богине власти, которая спасается от старения или нищеты посред­ством брака с праведным принцем. Подобно многим мунстерским сагам, она проявляет черты сходства с интернациональным фольклором:

«Мор Муман была дочерью Аэда Беннана. Сначала она была закол­дована. Обычно она доходила только до двери дома. „Горе тебе, Мор", — говорил голос сверху. Кроме того, ее искали короли Ирландии. Однажды она услышала, как голос сказал: „Горе тебе, Мор!" „Я бы предпочла, чтобы это случилось, а не постоянно обещалось". — „Должно ли это случиться в начале или в конце?" — „В начале", — сказала она. После этого помешательство овладело ей, и она перескочила через liss[79]. И неиз­вестно, куда она пошла.

Она бродила по Ирландии два года, одетая в рубище, обожженная солнцем и ветром. Наконец она пришла в Кашель, где королем был Финген, сын Аэда. Три дня она пасла его овец, а затем однажды она вошла с пастбища во дворец и опустилась у огня. Шинген хотел выгнать ее, но его жена (дочь короля десси) сказала, что ему нужно провести ночь с Мор, и предложила ему свою брошь, если он сделает так. Иначе она не будет спать с ним. Затем Мор сбросила свои лохмотья и пошла спать. Финген спросил ее, кто она, и тогда она сказала свое имя и пришла в чувство. Утром она поднялась, чтобы идти к овцам, но Финген удержал ее и отдал ей пурпурный плащ королевы и ее брошь. Он сказал королеве, что Мор останется в ее дворце, так как она выше ее родом. В тексте говорится также, что всякую красавицу в Ирландии сравнивали с Мор Муман.

Она осталась с Фингеном и родила ему сына, которого назвали Сехнассах. Затем Финген умер, и она отправилась к Каталу, сыну Фингуне, королю Глендамайна. Ибо центр королевства Мунстер находился одно время в Кашеле, другое — в Глендамайне и третье — в Айне; ибо все они — Эоганахты. Так она пошла к Каталу в Глендамайн».

В этой легенде открыто не говорится, что затем Мор Муман отпра­вилась к королю Айне, но она определенно должна была это сделать по логике сюжета. Финген, сын Аэда Черного, король Мунстера из рода Кашельских Эоганахтов, умер в 619 году, и его преемником стал Катал, сын Аэда Фланда Хатраха, из рода Глендамайнских Эоганахтов, который умер в 628 году. Автор текста или поздний переписчик спутал его с его более знаменитым правнуком Каталом, сыном Фингуне.[234]

Положение вещей и ход событий, обрисованные в легенде, отнюдь не полностью соответствуют действительности: Каталу, сыну Аэда, на самом деле наследовал Шайльбе Фланн, брат Фингена, сына Аэда, а Эоганахты изАйне пришли к власти лишь после его смерти в 637 или 639 году, когда королем Кашеля стал Куан, сын Амалгада. Намек на это содер­жится в саге о Коналле Корке, а именно в отрывке, посвященном Кумма-ну, «который пришел к Федлимиду после смерти Кайрпре», тем самым символизируя переход королевской власти к Федлимиду, сыну Тигернаха, из рода Ратлендских Эоганахтов после смерти Кайрпре Кромма, сына Кримтанна, из Глендамайнских Эоганахтов[80]. Анналы датируют смерть Федлимида, сына Тигернаха, 590 или 593 годом, однако не все признава­ли его королем Мунстера, как показывает рассказ о закрытии Кашеля перед его колесницей, а его место в списках королей в интересах Гленда-майнской ветви отдали его тезке Федлимиду, сыну Кайрпре. Легенда также оставляет без внимания правление Фергуса Раздора из рода Эога­нахтов из Айртир Хлиах, который умер в 583 году.

В саге о Мор Муман рассказывается, как Катал упрекал Мор Му-ман и ее сестру Руйтхерн за то, что они постоянно оплакивали смерть Фингена, после чего она пообещала забыть покойного супруга и любить живого. В Анналах Тигернаха после записи о смерти Фингена цитиру­ется следующее четверостишие:

In Muma

re linn Fingen maic Aedha,

robdar lana a cuiledha,

robdar toirrtigh a treba.

Мунстер,

во времена Фингена, сына Аэда, —

были полны его амбары,

плодородны его усадьбы.

В Анналах Инисфаллена сходным образом приводится четверости­шие, сложенное тем же размером, которое якобы произнесла Мор Муман после смерти Катала, сына Фингуне, в 742 году:

In tImblech

ro-saer Aidbe dia bachail,

is oen ina erdarcus

a ur dare tan Cathail.

Эмли,

который освятил Айльбе своим посохом,

одно, чем он знаменит, —

его прах на лице Катала.

Вовсе не обязательно считать это анахронизмом, если учитывать, что Мор Муман, вполне возможно, является олицетворением нестареющей [235]богини, в данном случае выступающей в традиционной роли «банши». Анналы фиксируют смерть Мор в 632 году. Вероятно, у Аэда Беннана на самом деле была дочь, с именем которой позднее стали связывать этот древний миф.

Легенда о Мор Муман повествует также о войне между сыновьями Аэда Беннана и сыновьями Катала:

«„Как вести это сражение?" — спросили мунстерцы. Если бы сыно­вья Катала вышли против сыновей Аэда, то они перебили бы друг друга, поскольку равны они гордостью. Поэтому сыновья Аэда пошли на восток на echtar-thuatha, то есть Осрайге, десси, Эйле, Мускрайге Брегойн, Айртер Фемин и Фир Маге Фене... Сыновья Катала обратились против Корко Аойгде, Корко Дуйбне, Киаррайге, Корко Байскинд и Коркомруад. В последующей битве победили сыновья Катала и преследовали побеж­денных от Инде Мор до Луахайр Дедад, а сыновья Аэда бежали от них на восток в Кенн Курриг».

Согласно этой легенде, главные противники избежали столкновения, ограничив основные враждебные действия территориями вассальных пле­мен. Обозначение echtar-thuatha, буквально «внешние племена», в данном случае равнозначно более привычному термину forthuatha. В приведенном выше отрывке мы находим любопытное свидетельство реально существо­вавшего разделения Мунстера на восточную и западную квазипровинции.

В действительности успех, достигнутый тремя восточными династия­ми, которые на полтора столетия монополизировали королевскую власть в Кашеле, весьма умаляло существование Иармуму, имевшего фактический статус независимого высшего королевства. Мы видели, что в мифологи­ческой легенде о происхождении сыновей Коналла Корка отчетливо выражается враждебное отношение к Лох-Лейнским Эоганахтам. Аэда Беннана, предполагаемого отца Мор Муман, некоторые анналы, сообщая о его смерти в 619 или 621 году, называют королем Мунстера. Даты его кончины указывают на то, что он жил в одно время со своим зятем Фингеном, сыном Аэда. Верховное господство Кашеля над Западным Мунстером, скорее всего, носило исключительно номинальный характер в то время, когда династия Лох-Лейнских Эоганахтов находилась в зените своего могущества.

Катал, сын Фингуне, происходил из Глендамайнской ветви и в 721 году наследовал Этерскелу, сыну Маэл Умай, из рода Эоганахтов из Айне. В первый же год своего правления он совершил поход на Уи Нейллов, [236]разорив Маг Брег в союзе с королем Лейнстера Мурхадом, сыном Брана. Северный верховный король Фергал, сын Маэл Дуйна, немедлен­но дал понять, что он не считает Лейнстер законной частью Половины Муга, в том же году напав на эту провинцию в качестве подготовительно­го шага к большому походу 722 года, в ходе которого и произошла битва при Алмайне, где он нашел свою гибель. Как ни удивительно, Катал не принял никакого участия в этом столкновении, и, вероятно, в очевидно предвзятой записи под 721 годом в Анналах Инисфаллена все же содержится некоторая доля истины:

«Разорение Бреги Каталом, сыном Шингуне, королем Мунстера, и после этого он и Фергал, сын Маэл Дуйна, король Темры, заключили мир; и Фергал подчинился (giallais) Каталу. Ибо таковы были пять королей из мунстерцев, что правили Ирландией после Крещения, а именно: Энгус, сын Над Фройха, и его сын, то есть Эохайд, который правил Ирландией 17 лет, и Катал, сын Фингуне, и Федлимид, сын Кримтанна, и Бриан, сын Кеннетига».

Включение в этот перечень Бриана указывает на то, что отрывок был написан не ранее XI века. В синхронной таблице королей, которую писец рукописи Laud Misc 610, по его словам, заимствовал из «Кашельского Псалтыря», в параллельных столбцах называются: короли Тары начиная с Лоэгайре, сына Ниалла; аббаты Армы начиная со св. Патрика; и короли Кашеля начиная с Над Фройха, сына Коналла Корка. Здесь же мы находим утверждение, что Катал, сын Аэда Фланда Хатраха, который умер в 628 году, был королем Ирландии (rех Нiberniae). Подобные ретроспективные утверждения, конечно же, носят исключительно анахро­нистический характер. Однако если между Каталом и Фергалом в 721 году был заключен мир, то неучастие Катала в битве при Алмайне объясняет­ся само собой.

В последующие годы наступило относительное ослабление Уи Нейллов. На престоле верховного короля Ирландии быстро сменились два короля Бреги, а вслед за ними в Таре стал править Флатбертах, сын Лоингсеха (728—734 гг.), которому не удалось обеспечить передачу влас­ти представителю Кенел Конайлл из-за возвышения Кенел Эогайн при Аэде Аллане. В 733 году Катал, сын Фингуне, воспользовался возник­шим разладом и совершил очередной набег на Брегу. В ходе этого набега войско Катала было отбито от Тайльтиу королем Миде Домналлом, сыном Мурхада (который сам стал верховным королем в 743 году), но Катал нанес поражение Фолламану, королю Кланн Холмайн Бикк [237](Кайлле Фолламайн), при Тлахтге. Сакральная природа обоих мест сра­жений говорит о многом, но, как показал Бинчи, эти свидетельства вовсе не обязательно предполагают, что Катал притязал на верховную королев­скую власть над Ирландией и с этой целью стремился председательство­вать на Оэнах Тайльтиу, которая к тому времени представляла собой всего лишь собрание Уи Нейллов под началом их высшего короля. Из данных анналов вытекает, что это были чисто военные столкновения, и, кроме того, мы не находим никаких упоминаний о проведении оэнаха, пусть даже о неудавшейся попытке такого рода. Анналы Инисфаллена вообще обходят эти события полным молчанием.

Если бы Катал стремился установить свою власть над всей Полови­ной Муга, он должен был бы подчинить себе Лейнстер, а именно этого ему сделать не удалось. В 732 году мунстерцы потерпели поражение от Аэда, сына Колгу, возглавлявшего войско Южного Лейнстера, а в 735 году состоялось более крупное сражение при Белах Эйле, в котором погибло много лагенов и еще больше мунстерцев, включая Келлаха, сына Фаэл-хайра, короля Осрайге, а сам Катал едва избежал гибели. Так повествуют о событиях Анналы Ульстера; однако в Анналах Инисфаллена гово­рится, что Катал одержал победу над Фаэланом, королем Лейнстера. Судя по месту сражения, расположенному в стратегически важной области меж­ду Мунстером и Миде, граничащей с северо-западной частью владений лейнстерских Уи Файльги, главным агрессором, скорее всего, являлся король Осрайге. По данным наиболее достоверных источников, в то время самым могущественным королем в Лейнстере был Аэд, сын Колгу, и, возможно, Осрайге рассчитывали на его невмешательство в случае нападения на Фаэлана, его соперника из Северного Лейнстера. В после­дней записи под 738 годом сообщается, что Катал, сын Фингуне, напал на Лейнстер и взял заложников у Фаэлана, также захватив большую добы­чу. В том же году Аэд Аллан нанес сокрушительное поражение лагенам в битве при Ат Сенайг, закончившееся гибелью Аэда, сына Колгу, и Брана Бекка, так что Анналы Тшернаха нисколько не облегчают дело, ставя Брана на место Фаэлана и представляя его в роли короля, подчинившего­ся Каталу. Фаэлан умер «в юном возрате» в начале этого года. Катал вряд ли мог получить изъявления покорности от лагенов после столь решительного утверждения власти Уи Нейллов, как битва при Ат Се­найг[81]. В общем и целом проще всего отнести эту запись к началу года до [238]смерти Фаэлана: усилия Катала могли послужить дополнительным пово­дом для нападения Аэда Аллана.

В 737 году анналы лаконично упоминают о встрече (dail) Аэда Аллана и Катала, сына Фингуне, в Терриглассе (Тir-da-glass). Нам ничего не известно о том, что произошло между ними, но сразу же вслед за этим сообщением мы находим запись: «Закон Патрика овладел Ирлан­дией» (Lex Patricii tenuit Hiberniam). По предположению Китинга, исто­рика XVII века, это означает, что на встрече с верховным королем Катал формально признал верховенство церкви Армы. И хотя между двумя этими сообщениями вовсе не обязательно существует текстуальная связь, возможно, Китинг прав. В следующем столетии Федлимид, сын Крим-танна, покажет, что он полностью осознаит ценность дружеских отношений с Армой. Сообщение о торжестве Закона Патрика (Саin Patraic) не имело бы особого смысла, если бы оно не затронуло Мунстер, а это, в свою очередь, должно было повлечь за собой формальное провозглашение Закона Патрика королем Кашеля. В 784 году в Мунстере был введен Закон Айльбе, и это событие, по-видимому, отражает попытку церкви Эмли изменить политический курс, заложенный Каталом. Довод, согласно которому Айльбе из Эмли был «допатрикианским» святым, был преднаме­ренно вымышлен и задействован в споре с Армой, но не подтверждается скудными традициями, повествующими об этом святом, который, скорее всего, жил в начале VI века. Составители Житий Айльбе дополнили его биографический материал более достоверными сведениями о жизни Киарана Сайгирского и Деклана Лисморского.

Вряд ли в ходе встречи между двумя королями велись переговоры о чем-либо, кроме разграничения сфер влияния. Аэд Аллан дал понять, что теперь Уи Нейллы объединены под властью сильного и честолюбивого короля, который больше не потерпит никаких набегов на срединные области. Он показал свою мощь, нанеся поражение уладам два года назад в битве при Фохайрте, и лишил ирландцев всякого повода сомневаться в том, кто является господином севера. У нас нет оснований полагать, что Катал признал Аэда Аллана верховным королем Ирландии: если тот факт, что встреча состоялась на мунстерской земле, о чем-либо и говорит, то о противоположном, однако Терригласс, вероятно, рассматривался в качестве относительно нейтральной территории, в каком-то смысле являв­шейся представительством Лейнстера. И если Катал счел, что заключен­ное соглашение доставило ему гегемонию над всей Половиной Муга, то события 738 года должны были лишить его этих надежд. Уи Нейллы [239]вновь завладели инициативой, и Катал более не причинял им никаких неприятностей до своей мирной кончины в 742 году.

В поздние времена мунстерцы наделяли правление Катала, сына Фингуне, ореолом золотого века. В стихотворении «Завещание Катала, сына Фингуне» (Теist Cathail meic Finguine), содержащемся в Лейнстерской Книге, он именуется королем Мунстера, королем Коннахта, верховным королем Тары, верховным королем Ульстера, королем Кланн Хонла (Айргиаллы), королем десси, королем Клэра (Томонда), королем Айне и верховным королем Ирландии. Относительно его щедрости к поэтам говорится следующее:

Lucht admolta Cathucain

ond uair tictis una thir

nucu teigtis assa dail

arin ruirig batis rig.

Люди, прославлявшие Катукайна[82],

с того времени, как они вступали в его страну,

до того, как они покидали его собрание,

были королями для верховного короля.

Автор сатиры XII века «Видение Мак Конглинне» относит время действия к правлению Катала, а герой повести спасает короля от непроше­ного присутствия демона чревоугодия. Сам Мак Конглинне изучал по­эзию в Арме с восемью товарищами, одним из которых был Донн Фиах по прозванию Кайллех Берре (возможно, автор стихотворения «Старуха из Берри»), и еще Дуб-да-Туат, сын Стелена, историческое лицо. Дуб-да-Туат умер в 783 году, ему в некоторых рукописях приписывается поэма «Совет королю» («Если бы я был известным королем» — Diambad messe bad ri reil). Согласно другим источникам, это стихотворение сочинил некий Финген для Кормака, сына Куленнана, и с этой датировкой лучше соотносится язык текста. Поэт советует:

«...король, не держащий в своих руках заложников, подобен пиву в надтреснутом сосуде. Наставления Кормака пылкому Кайрпре Аифехарю были мудрыми: набег для взятия заложников — лучший способ испытать верность туатов.

Король из Половины Конна хотел взять дань с короля круглого Кашеля воинских отрядов. „Не давай ее, — сказал благородный Руа-дан, — лучше обречь себя на погибель, чем быть слабым и жалким".

Когда святой произнес свой совет, дух короля не был слаб; на пользу апостолу этой земли обратилось то, что заложники содержались в их родной стране».[240]

Святой Руадан из Аоррхи происходил из рода Эоганахтов; его монас­тырь, как и многие другие, располагался в пограничной области между Мунстером и Миде. По легенде, он проклял Тару и в связи с этим стал олицетворять враждебность к Уи Нейллам.

В лице Федлимида, сына Кримтанна, мы встречаем одну из самых загадочных личностей в ирландской истории. Король и священник, госпо­дин Половины Муга и претендент на верховную власть над Ирландией, благочестивый правитель, который торжественно провозгласил Закон Патрика в Мунстере и которого с благодарностью упоминает автор «Трехчастного Жития», друг калди, даже член их ордена, позднее счи­тавшийся святым, прославленный воитель, живший в самую трагическую эпоху ирландской истории, когда викинги от опустошительных набегов перешли к обустройству постоянных опорных пунктов и поселений, Федлимид ни разу не обратил оружие против этих чужеземцев-язычников, но отметил свой жизненный путь сожжением и разграблением несколь­ких величайших ирландских монастырей — Килдара, Галлена, Дурроу, Клонферта и прежде всего Клонмакнойса; он захватил и жестоко обра­щался с аббатом Армы, дал аббату Корка умереть без религиозного напутствия в плену в Кашеле и в итоге погиб, настигнутый местью святого Киарана.

Разграбление церквей не входило в обычную практику ирландских князей, какими бы варварскими деяниями они ни отличались время от времени. Иногда правители на самом деле нападали на монастыри, но эти нападения отходили на второй план в связи со все возрастающей тенден­цией монашеских общин прибегать к оружию в борьбе друг против друга. Впрочем, вследствие викингских войн отмечается учащение нападе­ний светских лиц на религиозные обители. К XI веку церкви чаще становились жертвой ирландских королей, чем иноземных грабителей. Крупные монастыри, пережившие время невзгод, заручались покровитель­ством местных князей и сооружали каменные здания и круглые башни, которые делали их излюбленными складами для богатств прилегающих земель. Королевское покровительство влекло за собой дальнейшую секу­ляризацию, и чем теснее церкви были связаны с интересами местных властителей, тем скорее они рассматривались в качестве законной добычи их врагами. Однако именно Федлимиду, сыну Кримтанна, принадлежит незавидная честь быть первым могущественным ирландским королем, применившим эту практику, и это при том, что скандинавское присутствиееще [241]еще не продлилось достаточно долго для того, чтобы разрушить традици­онные нравственные устои ирландского общества.

Мы вынуждены оценивать мотивы и характер Федлимида, опираясь на удручающе скудное количество записей в анналах и репутацию, кото­рую он приобрел в глазах следующих поколений. Эта репутация была надежной в Мунстере, где считалось, что он доказал свое право на престол верховного короля Ирландии. В XII веке Геральд Камбрийский принял эту версию за исторический факт. Как ни странно, в стихотворе­нии о королях Мунстера, приписываемом Кормаку, сыну Куленнана, в котором признацтся справедливость заявлений династии Дал Кайс о том, что из их рода вышли семь королей Мунстера в доисторическую эпоху, имя Шедлимида вообще не упомянуто и заменено именем некоего зага­дочного Дуб Ройса. Дуб Ройс — это герой раннесреднеирландской саги, в которой он предстает современником Федлимида, но не является коро­лем (хотя сага носит отчетливые черты сходства с мифом о короле и богине). В генеалогических традициях династии Дал Кайс фигурирует Дуб Ройс, живший в гораздо более раннюю эпоху и ставший предком «малых десси», и было выдвинуто предположение, что это стихотворение упоминает претендента на мунстерский престол IX века из этой династии. Однако следует отметить, что у нас отсутствуют исторические свидетель­ства того времени о существовании подобной личности и мы вряд ли можем предположить, что Кормак поддержал бы его притязания. Вероят­но, стихотворение было написано после смерти Кормака, так как историо­графы Дал Кайс часто использовали авторитет Кормака для придания достоверности своим фальсифицированным традициям. В другом стихо­творении, приписываемом Кормаку, Федлимид упоминается как один из членов «Союза Маэлруайна».

Иногда Федлимид, сын Кримтанна, именуется епископом, но, по-види­мому, это не соответствует действительности. Он был священником и был связан с движением калди. Он захватил аббатство Корк в 836 году и сел на аббатское кресло Клонферта в 838 году, но мы не знаем, был ли он аббатом во время своего вступления на королевский престол в 820 году и каковы были его ранние церковные связи. Избрание духовного лица королем Кашеля — поразительное явление, характерное для IX и X веков. Священнослужителями можно с уверенностью считать четырех или пятерых королей Кашеля. Кажется, духовного сана не носил Кормак Мак Карртайг (1124—1138 гг.), строитель Часовни Кормака, хотя в одном источнике он именуется «королем-епископом» (rigepscop). У нас [242]нет оснований ставить под сомнение хорошо обоснованное мнение иссле­дователей о том, что вельможи-Эоганахты намеренно стремились избе­жать междоусобных распрей во время спорных выборов, избирая нейт­рального кандидата, церковный сан которого требовал уважения и, кроме того, гарантировал, что он не составит угрозы законным притязаниям других семей, заинтересованных в престолонаследии. Однако в ту эпоху нельзя было быть полностью уверенным в том, что клирик принял обет безбрачия. Такой обет, как открыто утверждают источники, дал епископ-король Кормак, сын Куленнана, однако в одном отрывке упоминается жена Федлимида, сына Кримтанна, а у Кенн Фаэлада, внука Мугтигерна, короля Кашеля и аббата Эмли, был по меньшей мере один сын, Эоган, который позднее сам стал аббатом.

Олхобар, сын Фланна, аббат Инис Катайг (Скэттери-Айленд), кото­рый умер в 796 или 797 году, является единственным представителем рода Уи Фидгенти, севшим на престол Кашеля. Его отец Фланн, сын Эрка, умер в 762 или 763 году, будучи королем Уи Фидгенти, а его брат Скандлан был их королем до своей смерти в 786 году. Они происходи­ли из западной ветви династии, Уи Хонайлл Габра, и питали наследствен­ный интерес к церкви Инис Катайг[83]. Впрочем, у нас есть основания усомниться в том, что Олхобар когда-либо был королем Кашеля. «По­священие» Артри, сына Катала, из рода Глендамайнских Эоганахтов в короли Мунстера фиксируется в 793 году, а так как он умер лишь после 821 года (хотя, очевидно, отрекся от престола несколько раньше), то притязания Олхобара, не подтвержденные королевскими списками, пред­ставляются крайне шаткими. Составители Анналов Ульстера могли оши­биться, спутав его с двумя другими князьями из рода Эоганахтов, носив­шими то же имя. Под 805 годом в Анналах Инисфаллена появляется сообщение о смерти Олхобара, сына Дуб-Индрехта, возможного наслед­ника Мунстера (rigdamma Muman). Его титул rigdamma объясняется тем, что еще не так давно династия Эоганахтов из Айне, к которой принадле­жал и Олхобар, наряду с двумя другими родами пользовалась преимуще­ственным правом на занятие мунстерского престола[84]. Позднее в том же столетии в Кашеле правил некий Олхобар, королевское достоинство кото­рого признантся во всех наших источниках. Будучи непосредственным преемником Федлимида, сына Кримтанна, он правил с 847 по 851 год и [243]также был церковником, аббатом Эмли. Он был сыном Кинаэда из рода Лох-Лейнских Эоганахтов и пользуется почетным отличием, будучи един­ственным представителем западномунстерской династии, включенным без каких-либо оговорок в списки королей. Этот факт, взятый в совокупности с недавней потерей его родом власти над западными племенами, говорит о том, что на самом деле он был избран как нейтральный кандидат: харак­терно, что позднее ни один представитель династии Лох-Лейнских Эога­нахтов никогда не пытался сесть на престол в Кашеле[85].