Революционная дисциплина» или разгильдяйство?
Наконец, остановимся ещё на одном моменте. Говоря о негативном влиянии репрессий на боеспособность Красной Армии, различные авторы нередко восхваляют атмосферу, царившую в РККА накануне «большой чистки». Вот что пишут, например, уже упоминавшиеся выше В.Н.Рапопорт и Ю.А.Геллер:
«Не было в той армии серой солдатской скотинки и господ офицеров – как при царе, солдатского и офицерского состава – как сейчас. Были товарищи по оружию – красноармейцы и командиры. Муштру заменили учёбой, шагистику – боевой выучкой. Нижние чины не тянулись перед высшими, да и чинов не было до 1935 г. – одни должности. Уставные формы обращения подразумевали уважение к человеческому достоинству. Получив приказание, отвечали: “Есть”. Расстреляв РККА, ввели холопские “слушаюсь”, “так точно”, “никак нет”. Постеснялись вернуться к таким казарменным перлам, как “рад стараться” и “премного благодарен”, но эффект был тот же.
В РККА даже внешний облик военнослужащих всех рангов нёс в себе что-то благородное и сурово-романтическое. Форма была простая, строгая – и для всех фактически одинаковая» [133].
«Но недоучившемуся бурсаку, рвавшемуся в корифеи всех дел и занятий, никак не могла импонировать РККА, где ещё гнездился революционный дух, давно выветрившийся из партийных и прочих бюрократов. (В Уставе внутренней службы было записано, что следует выполнять все приказания, кроме явно контрреволюционных.)» [134].
Прервём этот панегирик и посмотрим, что говорят документы. Вопреки любителям революционной романтики, картина оказывается вовсе не такой уж благостной:
«…Плохая боевая выучка войск во времена Уборевича и Якира была обусловлена не только низкой квалификацией командиров РККА, но и плохим воинским воспитанием. Об уровне последнего можно судить, например, по коллективному портрету комсостава 110-го стрелкового полка БBО, сделанному комдивом К.П.Подласом в октябре 1936 года: “Млад[шие] держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляет ногу, сидя принимает распоряжение, пререкания… Много рваного обмундирования, грязные, небритые, рваные сапоги и т.д.” (РГВА. Ф.37464. Оп.1. Д.12. Л.92). “Небритые, с грязными воротничками” ходили тогда и средние командиры 44-й и 45-й дивизий КВО (РГВА. Ф.37928. Оп.1. Д.269. Л.3; Ф.1417. Оп.1. Д.285. Л.16): ведь так “красные офицеры” воспитывались ещё в курсантские годы… Вот как, к примеру, выглядели в августе 1932 года курсанты Объединённой Белорусской военной школы: “резко бросается в глаза слабая строевая выправка”; обмундирование “почти всё лето не стиралось” и “дошло до цвета нефти”. Завидев командира с ромбами в петлицах (то есть по-старорежимному генерала!), “курсанты дневальные… мялись, один почёсывал щеку и вертел головой, не зная, что делать: встать или сидеть” (РГВА. Ф.31983. Оп.2. Д.13. Л.151, 171, 164, 25).
Неприглядно смотрелся при Якире и Уборевиче и младший командир РККА. Неподтянутый, небритый, часто в рваной гимнастёрке, а то и без знаков различия (!), он в принципе не мог быть требовательным, не мог настойчиво отрабатывать с бойцами все детали их подготовки. С таким командиром можно было пререкаться, его можно было величать “балдой” и крыть матом – низкий уровень дисциплины был ещё одним фактором, обусловившим слабую боевую выучку РККА в середине 30-х годов. Впрочем, укреплению дисциплины не способствовала и общая атмосфера “пролетарского государства”. В красноармейце видели не столько солдата, сколько гражданина, “товарища такого-то”. Командира взвода и старшину боец мог критиковать на комсомольском собрании – о какой воинской дисциплине могла идти речь?» [135].
Была ли необходима столь широкомасштабная чистка РККА? К сожалению, немалая доля командиров, подвергшихся в то время политическим преследованиям, пострадала безвинно. Большинство из них вскоре было оправдано и восстановлено в армии. С другой стороны, опасность, созданная для государства военными заговорщиками во главе с Тухачевским, была слишком велика, что и объясняет допущенные «перегибы» при ликвидации заговора.
Глава 3. Миф о кавалерии
Согласно популярному стереотипу, репрессии среди высшего комсостава привели к тому, что в руководстве РККА якобы возобладали безграмотные кавалеристы вроде Ворошилова и Будённого. Дескать, в отличие от расстрелянных «военных гениев», эти тупые и недалёкие люди отрицали важность механизации армии, уделяя основное внимание развитию столь милой их сердцу конницы.
Подобный сюжет вот уже несколько десятилетий служит одной из излюбленных тем для ёрничающей творческой интеллигенции. Чтобы не опускаться до полемики с профессиональными скоморохами, посмотрим, что пишут по этому поводу авторы, претендующие на то, что они имеют отношение к военной истории. Вот что утверждает, к примеру, Лев Киршнер в своей книге «Канун и начало войны: Документы и материалы»:
«В руководстве Вооружёнными силами возобладала установка “конников” – Ворошилова, Будённого, Кулика, Щаденко, догматически цеплявшихся за опыт Гражданской войны. Ворошилов с трибуны XVII съезда партии утверждал: “Необходимо… раз и навсегда покончить с вредительскими “теориями” о замене лошади машиной”. Ему поддакивал Щаденко: “Война моторов, механизация, авиация и химия придуманы военспецами. Пока главное – лошадка. Решающую роль в будущей войне будет играть конница”» [136].
Разумеется, оперируя вырванными из контекста фразами, можно доказать что угодно. Выступая 30 января 1934 года на XVII съезде ВКП(б), нарком обороны действительно произнёс процитированные выше слова. Однако вся прелесть ситуации состоит в том, что сказаны они были в разделе его речи, посвящённом сельскому хозяйству.
Как известно, в результате коллективизации произошло сокращение конского поголовья. Об этом и говорил Ворошилов:
«Конское поголовье продолжает всё ещё сокращаться. Где причина, в чём дело? Мне думается, что, помимо вредительской деятельности контрреволюционных элементов на селе, немалая доля вины лежит на работниках системы Наркомзема, одно время благожелательно относившихся к прямо-таки вредительской “теории” о том, что механизация сельского хозяйства, внедрение тракторов и комбайнов заменят лошадь, а в ближайшем будущем и полностью освободят от необходимости использования тягловой силы в сельском хозяйстве. Между тем ясно, что лошадь в нашей стране сейчас и в дальнейшем будет крайне необходима и нужна, как она была нужна и раньше, когда у нас было мало тракторов. Лошадь не только не противостоит трактору, не конкурирует с ним, но, наоборот, его во многом дополняет, ему помогает» [137].
После этого будущий маршал и произнёс столь понравившуюся Киршнеру фразу:
«Что это значит? А то, что за лошадь, её сохранение и воспроизводство надо взяться по-настоящему. Необходимо прежде всего раз и навсегда покончить с вредительскими “теориями” о замене лошади машиной, об “отмирании” лошади. Необходимо раз и навсегда покончить с обезличкой в использовании коня. На местах, в передовых колхозах, в МТС накоплено немало ценного опыта, который Наркомзему не мешало бы учесть, обобщить и распространить по всей стране» [138].
Как видим, речь шла о том, что, несмотря на появление тракторов и комбайнов, лошадь в сельском хозяйстве всё равно нужна. Этот тезис остаётся совершенно верным даже сегодня, спустя 70 лет. Тем более справедливым он был тогда, в 1934 году.
А вот в разделе, посвящённом Красной Армии, Ворошилов говорил совершенно другое. О кавалерии ни слова. Зато «войне моторов» уделено немало внимания:
«За отчётный период перед РККА стояла задача коренным образом реконструироваться на базе новой техники, так сказать, на ходу, сохраняя полностью и постоянно высокую ступень боевой готовности.
Сейчас основные задачи технической реконструкции армии нами решены.
В 1930 г., к XVI съезду, мы имели очень небольшое количество танков… Сейчас мы имеем вполне современные танки в достаточном числе.
В 1930 г. мы имели на вооружении артиллерию, оставшуюся от империалистической войны, от царя и частично построенную нами в прошлые годы… Сейчас мы имеем артиллерию и в количественном, и в качественном отношении… приличную…
В 1930 г. мы были ещё очень бедны средствами химической обороны. Наша химическая промышленность хромала на все четыре ноги. Мы имеем сейчас мощную химическую промышленность, но ещё недостаточно мощную, товарищ Серго (к товарищу Орджоникидзе), чтобы полностью удовлетворить и народнохозяйственные нужды, и потребности обороны. Тем не менее уже теперь наши заявки в отношении химической обороны удовлетворяются неплохо.
В 1930 г. мы были очень плохо обеспечены средствами современной связи. Радиосредств почти вовсе не было. Сейчас мы имеем неплохие средства связи – проволочную, радио и другие, но не считаем ещё себя полностью обеспеченными…
Большие успехи достигнуты также в отношении технического оснащения инженерных войск…
За время, прошедшее после XVI съезда партии, наши Военно-воздушные силы стали неузнаваемыми. Мы создали мощную тяжёлую бомбардировочную авиацию и добились улучшения по всем другим видам авиации…
Огромные достижения в области авиастроения бесспорны, но кое-что надо ещё доделывать и улучшать нашей авиационной промышленности, в первую очередь в отношении производства моторов. Моторостроение – сложнейшее производство, труднейшая, быть может, часть нашего машиностроения. Мы создали заново прекрасные моторостроительные заводы. Промышленность наша выпускает сейчас много моторов, но для того, чтобы ни один из видов нашей авиации не уступал лучшим иностранным образцам, нужно полностью обеспечить наши самолёты моторами, соответствующими по качеству.
Нужно быстрее осваивать серийное производство новых и усовершенствованных моторов. Нужно подтянуть работу наших научно-исследовательских институтов по моторам. Нужно обязательно поставить работу конструкторских бюро на заводах…
Если в 1929 г. на одного красноармейца приходилось в среднем по всей РККА 2,6 механических лошадиных сил и в 1930 г. – 3,07, то в 1933 г. – уже 7,74. Это значительно выше, чем во французской и американской армиях, и выше даже, чем в английской армии, наиболее механизированной…
70% личного состава непосредственно связаны с техникой. Что это означает? Это означает, что наша армия стала армией техники, так сказать, индустриализированной армией. Если при этом учесть, что насыщение армии многочисленной техникой не могло не вызвать также крупной организационной перестройки, равно как не могло не отразиться весьма основательно и на наших людях, на их учёбе, на выработке приёмов ведения военных действий, становится понятным, почему я называю сегодня нашу армию принципиально иной, новой армией» [139].
Приношу извинения за столь пространную цитату. Соврать легко. Опровергнуть враньё гораздо сложнее. На это и рассчитывал Киршнер, справедливо полагая, что подавляющее большинство его читателей вряд ли станет разыскивать стенограмму XVII съезда.
А вот что утверждают известные обличители репрессий в РККА Виталий Рапопорт и Юрий Геллер:
«Снова доминировала кавалерия в ущерб бронетанковым и механизированным войскам. На случай войны планировалось развёртывание 99 (!) кавдивизий (у немцев в 1936 г. их было – две с половиной). К слову сказать, конница обходилась советскому народу дороже всей системы образования» [140].
99 кавдивизий – это что-то из области современного маркетинга. Чтобы вернее всучить покупателю какую-нибудь ненужную безделушку, считается психологически правильным назначить за неё цену не в 100, а в 99 долларов.
Так и представляешь себе – приходит Ворошилов к Сталину:
– Иосиф Виссарионыч, давай сформируем сто кавдивизий!
– Ты что, Клим, совсем сдурел? Нас же засмеют!
– Тогда, может, 99 дивизий?
– Ну, вот это уже другое дело!
Что же в действительности происходило в те годы с красной кавалерией?
К 1935 году в РККА имелись 4 кавалерийских корпуса (1-й, 2-й, 3-й, 4-й), 15 кавалерийских (1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я, 6-я, 7-я, 8-я, 9-я, 10-я, 11-я, 12-я, 14-я, 15-я, 22-я) и 5 горно-кавалерийских (17-я, 18-я, 19-я, 20-я, 21-я) дивизий [141].
Согласно докладу начальника Генерального штаба РККА А.И.Егорова от 14 апреля 1935 года о развитии Вооружённых сил на 1936-1938 гг., к 1 июля 1936 года в составе Красной Армии планировалось иметь 31 кавалерийскую дивизию [142]. В течение 1935 года были созданы управления 3 кавкорпусов (5-й, 6-й, 7-й), развёрнуты из кавбригад 16-я и Особая кавдивизии, сформированы вновь 23-я, 24-я, 25-я, 26-я, 27-я, 28-я, 29-я и 30-я кавдивизии [143]. Таким образом общее число кавдивизий, с учётом горно-кавалерийских, возросло до 30. К концу лета 1936 года были сформированы 13-я и 31-я кавдивизии [144], а также отдельная кавбригада горских национальностей [145].
Итак, к началу 1937 года, то есть накануне «большой чистки», в Красной Армии имелись 7 управлений кавалерийских корпусов, 32 кавалерийские дивизии (из них 5 горно-кавалерийских и 3 территориальных), 2 отдельные кавалерийские бригады, 1 отдельный и 8 запасных кавалерийских полков. Численность конницы по штатам мирного времени составляла 195 690 человек [146].
Но вот Тухачевский и К° расстреляны. Казалось бы, самое время сформировать побольше новых кавалерийских частей и соединений. Однако происходит прямо противоположное. Осенью 1937 года нарком обороны К.Ворошилов и начальник Генштаба Б.Шапошников представили Сталину доклад «О плане развития и реорганизации РККА в 1938-1942 гг.» [147]. 29 ноября 1937 года этот план был утверждён постановлением Комитета Обороны при СНК СССР [148]. В соответствии с ним в 1938 году подлежали расформированию 2 управления кавалерийских корпусов, 7 кавалерийских дивизий и 2 запасных кавполка [149]. Во исполнение данного решения в 1938 году были расформированы 13-я, 23-я, 26-я, 27-я, 28-я, 29-я и 30-я кавдивизии. В результате конница мирного времени была сокращена до 5 управлений кавкорпусов, 18 кадровых кавалерийских дивизий, 5 горных кавалерийских дивизий, 2 казачьих территориальных кавалерийских дивизий, 2 отдельных кавбригад, 1 отдельного кавполка и 6 запасных кавполков, всего 138 560 человек [150]. При всеобщей мобилизации из 4 запасных кавполков дополнительно развёртывались ещё 4 кавдивизии. Таким образом, общее число кавалерийских дивизий в случае войны должно было составить 29, а численность конницы военного времени – 255 300 человек [151].
Утверждённый 2 сентября 1939 года постановлением СНК СССР №1335-279сс план реорганизации сухопутных Вооружённых сил СССР на 1939-1940 гг. предусматривал дальнейшее сокращение кавалерии – расформированию подлежали 4 кавалерийские дивизии и 2 отдельные кавалерийские бригады [152]. Однако в связи с вводом советских войск на территорию Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики Красная Армия вынуждена была развернуться в семи округах по штатам военного времени. В этой ситуации расформирование 4 кавалерийских дивизий стало нежелательным [153]. Поэтому в письме наркома обороны Ворошилова Сталину и Молотову №81229сс/ов от 23 октября 1939 года вносились следующие предложения: 2 отдельные кавбригады расформировать, 4 кавалерийские дивизии, ранее намечавшиеся к расформированию, сохранить, отдельный кавалерийский полк развернуть в отдельную кавалерийскую бригаду. Таким образом, в Красной Армии должно было остаться 5 управлений кавалерийских корпусов, 18 кавдивизий, 2 кавдивизии сокращённого состава, 5 горных кавдивизий, 1 отдельная кавалерийская бригада и 6 запасных кавполков. При этом в отличие от мобилизационного плана 1938-1939 гг. развёртывание дополнительных кавалерийских дивизий в военное время не предусматривалось [154]. Во исполнение данного решения были расформированы 5-я (бывшая Бурят-монгольская) и 3-я Горская [155] отдельные кавалерийские бригады.
21 мая 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление Комитета Обороны при СНК СССР «Об организации и численности Красной Армии». В соответствии с ним, подлежали расформированию 5 кавалерийских дивизий и один запасной кавалерийский полк. При этом на базе 4 расформируемых кавдивизий планировалось развернуть 2 новые моторизованные стрелковые дивизии. В результате в составе конницы должны были остаться 5 управлений кавалерийских корпусов, 15 кавдивизий, 5 горных кавдивизий, 1 отдельная кавбригада и 5 запасных кавполков общей численностью 122 744 человека [156].
Во исполнение этого постановления в июне-июле 1940 года были расформированы 7-я, 11-я, 16-я, 25-я и 34-я кавалерийские дивизии [157]. При этом 7-я кавалерийская дивизия была переформирована во 2-ю танковую дивизию 3-го механизированного корпуса, 11-я кавдивизия – в 7-ю танковую и 4-й мотоциклетный полк 6-го мехкорпуса, 16-я кавдивизия обращена на формирование 6-й и 15-й танковых дивизий и 3-го мотоциклетного полка 4-го мехкорпуса, 25-я – на формирование 1-й танковой дивизии и 5-го мотоциклетного полка 1-го мехкорпуса, 34-я – на формирование 7-й моторизованной и 12-й танковой дивизий и 2-го мотоциклетного полка 8-го мехкорпуса [158].
Более того, в июне-июле 1940 года управления 3-го и 4-го кавалерийских корпусов были обращены на формирование управлений 6-го и 8-го механизированных корпусов соответственно. Однако в январе 1941 года в Среднеазиатском военном округе было вновь сформировано управление 4-го кавалерийского корпуса, объединившего 18-ю, 20-ю и 21-ю горно-кавалерийские дивизии [159].
В начале 1941 года нарком обороны С.Тимошенко и начальник Генштаба Г.Жуков представили Сталину и Молотову записку с изложением схемы мобилизационного развёртывания Красной Армии [160]. На её основе 12 февраля 1941 года был составлен проект мобилизационного плана. Согласно этому документу в РККА должны были остаться 3 управления кавалерийских корпусов, 10 кавалерийских и 4 горно-кавалерийские дивизии, а также 6 запасных полков – 4 кавалерийских и 2 горно-кавалерийских, общая численность конницы – 116 907 человек [161].
В соответствии с этим в марте 1941 года были расформированы 4-я, 10-я, 12-я, 15-я и 22-я кавалерийские, а также 19-я горно-кавалерийская дивизии [162]. Была расформирована и 31-я кавдивизия, хотя это и не предусматривалось запиской Тимошенко и Жукова. При этом 4-я кавалерийская дивизия была переформирована в 210-ю моторизованную дивизию [163], 19-я горно-кавалерийская – в 221-ю моторизованную дивизию 27-го мехкорпуса [164], 26-й механизированный корпус формировался на основе 10-й и 12-й кавалерийских и 103-й стрелковой дивизии. Что же касается управлений кавкорпусов, то их к 22 июня 1941 года оставалось по-прежнему четыре.
В результате к началу Великой Отечественной войны в Красной Армии имелось всего лишь 13 кавалерийских дивизий.
Для наглядности представим изложенное в виде таблицы: