Социальные сети в российской революции 2011–2012 гг.
Политическая манифестация социальных сетей в России состоялась почти одновременно с египетской «лотосовой» революцией и столь же неожиданно для власти.
К этому времени российская блогосфера характеризовалась значительной динамикой (она было одной из наиболее быстро развивающихся блогосфер мира) и высоким уровнем политизации. Последнее было вызвано особенностями ее формирования. Поскольку основные традиционные медиа находились под контролем государства, то шло постоянное «выдавливание» критически мыслящих людей и гражданских активистов в коммуникативное поле, относительно свободное от государственного контроля – в сферу Интернета и социальных медиа. Блоги стали своего рода «виртуальной кухней», на которой люди могли свободно обсуждать политические вопросы, не боясь каких-либо последствий. Их использование позволяло создавать личные социальные сети, не ограниченные государственными рамками и цензурой, в том или ином виде присутствовавшей в традиционных СМИ.
Политизированная часть Рунета изначально была нацелена не только на обсуждение и критику актуальной политики, но и на гражданскую мобилизацию. Так, во время чудовищных пожаров лета 2010 г. российская блогосфера сыграла не только важную информационную, но и мобилизующую роль, способствовав возникновению волонтерского движения.
Также социальные медиа сыграли очень важную роль в координации и мобилизации массового протеста в защиту Химкинского леса (2007–2011 гг.).
Важной отличительной чертой российской блогосферы начала 2010-х гг. была относительно невысокая политическая поляризация, что существенно отличало ее от блогосфер западных стран, в частности американской. Американские блогеры охотно отождествляют себя с той или иной коллективной политической платформой (обычно с республиканской или демократической партией). При этом блогеры либерального кластера крайне мало общаются с блогерами-консерваторами. Это создает эффект «эхо-камер»: авторы блогов и читатели группируются по интересам и не выходят за их пределы.
Исследование российской блогосферы и ее взаимоотношений с государством, проведенное в 2010 г. Беркмановским центром изучения Интернета и общества при Гарвардском университете, выделило так называемые кластеры – группы блогеров, которые ссылаются на однородные ресурсы. В российской сети таких кластеров оказалось шесть: те, кто ссылается на международные ресурсы и сконцентрированные на российских медиа (два самых больших кластера), кластер демократической оппозиции, националистический, гражданско-экологический и ориентированный на экономику [82].
Выяснилось, что две ключевые политические силы Рунета – «либералы» и «националисты» – ссылались друг на друга гораздо чаще, чем «демократы» и «консерваторы» в англоязычной сети. Многие блоги политической направленности использовались для привлечения сторонников, предоставления информации и координации действий во время проводимых мероприятий (например, либеральные «Марши несогласных» или «Русские марши» националистов).
Подобное виртуальное сотрудничество заложило основу для политического взаимодействия либералов и националистов (а также всех других кластеров) в революционном движении, развернувшемся в России с декабря 2011 г.
Как и в Египте, московские митинги протеста стали стихийным объединением различных политических и гражданских сил, разделявших общедемократические требования. Как и в Египте, ядро митингующих составили образованные работающие молодые люди в возрасте до 30 лет. Как и в Египте, ключевую роль в информировании и мобилизации участников протестов сыграли социальные медиа. В этом отношении они опережали традиционные и интернет-СМИ.
Базовой социальной сетью для мобилизации сторонников оппозиции выступил Facebook. Как позже отмечали западные исследователи: «Несмотря на то что число пользователей социальной сети ВКонтакте в России куда больше, различные исследования показали, что именно Фейсбук сыграл решающую роль в организационных и мобилизаторских усилиях „Болотного движения“, в особенности в условиях отсутствия формальной организационной инфраструктуры. Кроме того, если человек являлся пользователем Фейсбука, он с куда большей вероятностью, чем пользователь ВКонтакте, считал, что результаты выборов 2011 года были фальсифицированы» [83].
В Фейсбуке была создана группа «Митинг за честные выборы!». Хотя подобные сообщества для подготовки митингов создавались и ранее, до декабря 2011 г. численность записавшихся на то или иное политическое мероприятие никогда не превышала двух-трех тысяч человек. Но уже на митинг 10 декабря на Болотной площади в группе записалось более 35 тысяч человек, а на проспекте Сахарова – примерно 50 тыс., что стало абсолютным рекордом.
На платформе группы проводились опросы аудитории по различным темам, связанным с протестной активностью (в частности, определялись спикеры митинга на проспекте Сахарова), а участники группы информировались о новых акциях. Кроме этого, в сообществе готовилась и распространялась графическая агитационная продукция, предназначенная для распространения не только в социальных сетях и блогах, но и офлайн.
Организаторами группы был запущен официальный аккаунт митингов в Twitter @WakeUpR, где активно распространялись агитационные и информационные материалы, приуроченные к различным протестным акциям. Число подписчиков аккаунта достигало почти 40 тыс. человек.
Если социальные сети и Twitter послужили основными мобилизационными и агитационными инструментами протеста, то блоги традиционно выступали в качестве дискуссионных площадок. Многие блогеры публиковали правила поведения на митинге, призывая не допустить провокаций и столкновений с полицией. Главным рупором протестов стал Алексей Навальный, в блоге которого постоянно появлялись призывы к участию в митингах, а также агитационные и информационные материалы.
Весомый вклад в освещение протестных акций внесла и гражданская журналистика. 10 декабря 2011 г. агентство гражданской журналистики «Ридус» запустило в небо над Болотной площадью радиоуправляемую модель вертолета с камерой, фотографии с которой облетели все мировые информационные агентства, а сайт «Ридуса» за сутки просмотрели более миллиона раз.
Большой популярностью пользовались также любительские видеоклипы в Youtube, на которых были запечатлены фальсификации и различные нарушения на выборах, сделанные с помощью смартфонов. Клип, запечатлевший члена одного из московских избиркомов, готовившегося вбросить пачку бюллетеней в урну для голосования, набрал более миллиона просмотров. Широко разошлись в социальных сетях и копии протоколов, показывавшие несоответствие между результатами ручного подсчета голосов и теми, что размещены на официальном сайте Центральной избирательной комиссии.
В отличие от федерального телевидения, долгое время игнорировавшего происходившие в Москве события, онлайн-телеканал «Дождь» постоянно вел прямую трансляцию с места событий.
Разумеется, не новые медиа сами по себе стали первопричиной протеста. Однако именно они позволили протестующим в сжатые сроки наладить координацию и организовать гражданскую мобилизацию, а также проинформировать российскую и международную аудитории о происходящем. Социальные сети, блоги, видеосервисы и онлайн-телеканалы выступили альтернативным источником новостей в ситуации, когда контролируемые властью федеральные средства массовой информации хранили молчание.
В современной России в условиях наступления политической реакции значение социальных медиа выходит далеко за рамки мобилизационного инструмента. Из-за слабости оппозиционных партий, в том числе по причине нарастающего давления на них со стороны власти, социальные медиа фактически оказались субститутом формальных политических организаций.
В демократическом и националистическом кластерах блогосферы идет активное обсуждение актуальной проблематики, закладывающее основу для последующих действий, кристаллизуются ключевые политические идеи, лозунги и требования. Социальные сети – не только место для дискуссий, они фактически создали организационную и идейную площадку для оппозиции.
В 2014 г., после присоединения Крыма, произошла резкая поляризация демократического и националистического кластеров Рунета. Причем возникшая конфигурация оказалась более сложной, чем дихотомия: националисты за «Крымнаш», а либералы – против. Разграничительные линии прошли не между, а внутри кластеров. Однако постепенно острота конфликта стала спадать, уступая место реалистическому консенсусу: Крым «не бутерброд», status quo ante невозможен; идея «Новороссии» провалилась, а Украина выстояла; война в Донбассе – бессмысленная, беспощадная и никому не нужная.
К весне 2016 г. сотрудничество националистического и демократического кластеров Рунета восстановилось, реанимируя возможность совместных политических действий офлайн.
Цифровая контрреволюция
Внезапно проявившееся политическое значение социальных медиа в России, а также их высокая динамика, равно как и общая высокая динамика проникновения Интернета в общество, вынудили государственную власть России сформулировать новую, весьма агрессивную стратегию в киберпространстве.
До 2012 г. социальные сети мало занимали Кремль. Его линия в киберпространстве была предельно простой, если не сказать примитивной: размещать позитивные материалы о власти и негативные об оппозиции, поддерживать проправительственные сайты и игнорировать (атаковать при необходимости) оппозиционные.
Однако подобная политика совершенно не учитывала специфики Интернета как коммуникативного пространства, состоящего из ряда кластеров, которые могут не пересекаться. В результате крайне слабо выраженный проправительственный кластер оказался в фактической изоляции, в то время как оппозиционные кластеры, несмотря на политические и идеологические разногласия, успешно взаимодействовали. Если проправительственные сайты и форумы посещались преимущественно людьми и без того лояльными власти, то оппозиция расширяла свое влияние среди колеблющихся и неопределившихся.
Новый курс Кремля в киберпространстве начал оформляться с 2012 г. и поначалу включал в себя следующие три элемента: 1) проникновение через социальные сети во все слои общества; 2) формирование выгодной власти повестки дня и интерпретаций; 3) цензура и фильтрация – техническая и содержательная – нежелательного контента.
Первые два элемента этой политики подробно охарактеризованы в моей книге «Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования», и это описание не устарело, потому адресую интересующихся к ней [84]. В книге подробно описан и третий элемент нового курса Кремля – политика ограничения, контроля и фильтрации [85].
Именно эта составляющая постепенно стала играть все более важную роль в цифровой стратегии Кремля, которая в 2016 г. вообще приобрела новую качественную определенность. 24 мая известный протагонист жесткого курса, секретарь современной российской версии Политбюро – Совета безопасности России, Николай Патрушев, объявил Интернет инструментом «дестабилизации государств». По его словам, «сеть Интернет и другие современные информационные технологии все чаще применяются в процессе дестабилизации государств для вмешательства в их внутренние дела и подрыва национального суверенитета» [86].
Фактически это было заявление об опасности Интернета как вида коммуникации и как среды. То есть дело не в том, что через Интернет распространяется актуально и потенциально опасная информация. Опасен не контент, а Интернет per se.
Это равносильно тому, как если сказать: опасны не «Майн кампф», не «Поваренная книга анархиста», не брошюры и книги экстремистского содержания. Опасно книгопечатание, благодаря которому эта литература стала публичной. Кстати, телефон и почта тоже угрожают суверенитету России. Ведь террористы и «пятая колонна» пользуются ими.
Кому-то из читателей в этом месте может показаться, что автор намеренно утрирует и искажает. Или, говоря слогом незабвенного Михаила Сергеевича Горбачева, «подбрасывает».
А вы тогда обратите внимание на смысл и логику правоохранительных инициатив и технологических планов российской власти в связи с Интернетом. Они выстроены в логике китайского Firewall’а – масштабного цензурирования Интернета, но идут даже несколько дальше. Россия намерена создать «суверенный» российский Интернет – практически полностью обособить Рунет от мировой Сети.
К 2020 г. Минкомсвязи запланировало перевести 99% российского интернет-трафика во внутрироссийские сети (сейчас значительная часть трафика проходит через внешние точки обмена). В связи с этим планируется создать систему мониторинга связности и устойчивости сети, а также дублировать в России 99% критической инфраструктуры Интернета.
Хотя этот план мотивируется соображениями национальной безопасности, первостепенна именно его политическая цель – нейтрализовать Интернет как средство коммуникации в случае кризисной динамики в стране: перекрыть «подрывной» трафик через внешние точки обмена, включая отключение социальных сетей и сервисов – в первую очередь Facebook, Twitter, Youtube и Instagram. В результате в стране будет действовать урезанная – политически стерильная и технологически неполноценная – версия Интернета.
Важным элементом ограничения «подрывной коммуникации» стала и предложенная властью в конце мая 2016 г. идея изменить схему взаимодействия операторов связи таким образом, чтобы запретить звонить через Skype, WhatsApp, Viber и другие подобные программы. Вне зависимости от того, будет это намерение реализовано или же нет, его интенция очевидна: запретить коммуникацию, а не контролировать ее содержание.
И это вполне разумно, ведь власть рассматривает любой контент интернет-трафика и мобильной связи с точки зрения тотальной презумпции недоверия к гражданам России. Именно такое понимание следует из пакета «антитеррористических поправок» Яровой – Озерова, принятого в июне 2016 г. Госдумой и Советом Федерации.
Один из важных пунктов этого пакета – требование к операторам связи в течение трех лет хранить и предоставлять государственным органам сведения о совершенных абонентами звонках и отправленных сообщениях. Подобное условие полностью ликвидирует базовую конституционную норму о неприкосновенности частной жизни и абсолютно невыполнимо с финансовой и технической точек зрения.
Но дело здесь совсем не в деньгах и не в технике, а в аксиоматике подхода. Российское общество в целом и каждый гражданин в отдельности рассматривается как потенциальный преступник. Не больше, но и не меньше. Все как в известной чекистской шуточке «железного Феликса» – кровавого вурдалака Дзержинского: «Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка».
Задамся естественным вопросом: неужели мы действительно на полном ходу въедем в эту оруэлловскую антиутопию? А вот это навряд ли. Книгопечатание запретить не удалось, «суверенный Интернет» тоже создать не получится. Это невозможно технологически. Даже одного процента трафика, проходящего через внешние точки обмена, достаточно для распространения любой информации по Сети в сжатые сроки.
Но еще важнее, что эволюция сложных социальных систем необратима. Ее невозможно остановить, хотя можно попробовать притормозить. Чем сейчас и занимается Кремль, пытающийся «подморозить Россию». Или, говоря высокопарно, пробующий остановить Историю.
Почему же власть это делает, несмотря на заведомую обреченность собственных попыток? Ответ не оригинален: от страха. От безумного страха власти предержащей, что она не столь прочна, как пытается нас уверить, и от глубинного знания, что якобы преданный власти народ в действительности охотно поднимет ее на вилы при первой же возможности. Как не раз уже случалось в истории богоспасаемого Отечества.
Страх ослабляет способность человека здраво оценивать ситуацию и рационально мыслить. Сильный страх превращает его в параноика. Аналогичное происходит с любой властью, впавшей в состояние сильного страха: она видит угрозу повсеместно, даже сам вдыхаемый воздух кажется ей враждебным.
Не джинсы, рок-музыка и диссиденты, не Интернет и «пятая колонна» с «госдепом» устраивают революции. Дорогу к потрясениям торят глупость, трусость и жадность правящего класса.
Как побеждают революции
(Заключение)
Искушенные читатели нередко начинают читать научные и научно-популярные книги с конца, с заключения. А порою им и ограничиваются, резонно предполагая, что, поскольку заключение резюмирует содержание книги и содержит основные выводы, то, познакомившись с ним, можно составить представление о книге в целом.
Но в случае с этой книгой заключение представляет собой отнюдь не резюме или реферат ее содержания, а самостоятельную ценность. В нем я перечисляю и кратко характеризую основные черты стиля мышления и действий, которые привели современных революционеров к успеху. В этом смысле все победившие революции так же одинаковы, как и счастливые семьи Льва Толстого.
Первое абсолютно необходимое условие победы – это интеллектуальный реализм и моральная стойкость, даже стоицизм. Если вы имеете дело с диктатурой или обезумевшим от безнаказанности (полу)авторитарным режимом, то должны ясно понимать, что такой режим никогда и ни при каких условиях не откажется от власти добровольно. И что у вас не существует никаких легальных средств заставить его уйти или поступиться властью.
Выборы будут фальсифицированы. Моральные призывы и критика проигнорированы. Люди, пытающиеся изменить власть изнутри, коррумпированы или вычищены.
Вы все испробовали и ваши надежды рухнули? Неправда! У вас осталась воля к переменам, воля к борьбе и появился интеллектуальный реализм. Теперь вы твердо и окончательно убеждены, что власть/режим невозможно трансформировать, а можно лишь свергнуть. Как говорил Шерлок Холмс: «Если вы отбросите все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался». В вашем случае этот ответ называется: РЕВОЛЮЦИЯ!
Второе. Даже плохая и неправильная стратегия лучше ее отсутствия. Вы поняли, к чему надо стремиться, и разрабатываете последовательный план действий, который приведет к искомой цели. Без плана, называемого стратегией, ни черта не получится.
Эта стратегия будет модифицироваться и даже радикально меняться (вспомните, как Ульянов-Ленин то провозглашал лозунг «Вся власть Советам!», то снимал его). Она с высокой вероятностью окажется ошибочной – во всем или во многом. Но это не страшно и даже не очень важно.
Смысл стратегии не в том, чтобы все предусмотреть, а в том, чтобы приближать революцию политически (предпринимаются какие-то конкретные шаги), сживаться с ней интеллектуально и, главное, быть готовым к ней морально и психологически.
Третье. «Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа». Все революции всегда начинаются неожиданно для всех – для общества, власти и самих революционеров. Но если вы морально и психологически сжились с идеей революции, если вы думаете о ней предметно и приближаете ее своими действиями, то она не застанет вас врасплох. Наоборот, вы воскликнете: «Господа! Наше время пришло!»
Никаких колебаний и сомнений. Дни раздумий и разговоров остались в прошлом. Только вперед! Не ждите лучшего шанса – его может никогда не быть. Лучший шанс – это тот, что здесь и сейчас. И если вы готовы его использовать, то, как бы ни назывались события поначалу – гражданским протестом, студенческими волнениями, демонстрацией, – благодаря вам они станут революцией.
Четвертое. «Страх не должен подавать совета». Не бойтесь! Власть, которую вы считаете могущественной, в действительности слаба. Разложившаяся, циничная и коррумпированная, она не гранитный монолит, а кусок ноздреватого швейцарского сыра. Или, как сказал молодой и тогда еще не Ленин, а просто Владимир Ульянов: «Стена, да гнилая – ткни и развалится!»
Сила власти исключительно в ваших страхах. Если смело и решительно шагнете вперед, она начнет размываться, как песчаные замки размываются морской волной. Тысячи закованных в космическую броню полицейских отступят перед разъяренными людьми, как отступили на Манежной площади в Москве 11 декабря 2010 г., на площади Независимости в Киеве в январе и феврале 2014 г., как отступали до этого на других площадях в других городах. Так было и так будет впредь.
В революционеров начнут стрелять? Кто, по чьему приказу и для чего? Если власть не начала кровопролитие, у ее представителей неплохие шансы выжить и даже сохранить свое нажитое непосильным трудом на ниве служения Родине состояние. А вот в случае кровопролития бежать ей некуда. Это из Киева можно было направиться в Москву. А из Москвы разве только в Пхеньян или Ханой. Даже не в Пекин.
А что касается тех, кто якобы должен выполнять приказы, попробуйте найти хотя бы одну причину, вынуждающую их открыть огонь в протестующих. Ради защиты какой идеи и какой власти? Откроешь огонь первым – умрешь вторым. А мертвецам деньги и почести не нужны.
Как показывает современный опыт, если революционеры какое-то время сохраняют стойкость, то полиция отступает, армия сохраняет нейтралитет, власть начинает совершать ошибки и раскалываться.
Революционерам не надо пугать власть. Достаточно продемонстрировать стойкость: мы стоим здесь и не уйдем до нашей победы. И власть испугается сама. Диктаторы боятся всех, кроме Бога.
Пятое. Казаться важнее, чем быть. Обращайтесь не только к своей стране, но ко всему миру. Такое важное событие, как революция, сразу же окажется в фокусе массмедиа и вызовет огромный интерес. Гласность и публичность обеспечивают мирное развитие революции и массовые симпатии к революционерам. В современном мире вынуждены порою иметь дело с диктатурами и диктаторами, но ненавидят и презирают их. И радуются их свержению.
Не говоря уже о том, что власти крайне рискованно применять силу против мирных протестантов под прицелом сотен телекамер.
Даже если все телеканалы вашей страны умалчивают происходящее, остается влиятельная гражданская журналистика, остаются Instagram, Youtube, Facebook и Twitter – важные инструменты революционной мобилизации, информирования общества и мира о происходящем. Если власть попытается вырвать эти инструменты из рук революционеров, то лишь подстегнет мобилизацию. Сотни тысяч сетевых «хомячков», дотоле изливавших свои гнев и ярость в Сети, наконец, выйдут в «реал» – на улицы и площади взбунтовавшегося города.
Шестое. «Станьте всем для всех». Не заморачивайтесь идеологией и программой. Грамотный PR революции и революционеров важнее.
Программа революции сводится всего к двум пунктам: мы хотим справедливости, и это единственное, чего мы хотим; власть неправедна и несправедлива, потому должна быть свергнута. Дискуссии между правыми и левыми, споры о путях преобразования страны относятся «на после победы». А в фазе активного противостояния двери революционного лагеря открываются для всех, кто не против революции.
Революция – историческое творчество. Людей привлекает и втягивает интересное, веселое и неожиданное. Перетяните на свою сторону мастеров культуры, и вы уже наполовину победили политически.
Седьмое. Миролюбие не означает соглашательства. Естественное стремление к мирному развитию и желание избежать кровопролития не должно вести к отказу от стратегических целей или их подмене тактическими соглашениями. Если вы хотите демонтировать диктаторский режим, учредить в стране справедливое государственное устройство, обеспечить обществу доступ к власти, благополучие и спокойствие, то не должны размениваться на туманные обещания и покупаться на подачки вроде изменения некоторых законов и появления пары-тройки новых министров. Вас обманут, обведут вокруг пальца – диктаторские режимы в этом весьма искусны.
Ваша цель – полная и безоговорочная капитуляция старой власти, а не ее декоративная гуманизация. Допустимы все компромиссы, которые ведут к главной цели. И недопустимы все те, которые уводят в сторону от нее.
Исходя из этого фундаментального критерия, легко ответить на вопросы о защите мирной революции от насильственных действий власти и активных действиях со стороны самих революционеров. Если у вас возникают интеллектуальные или моральные сомнения, вспомните бессмертные слова Фиделя Кастро: «История меня оправдает!»
История оправдывает победителей и забывает проигравших.
Вот те семь правил, которыми руководствовались – сознательно или бессознательно – все победившие революционеры.
И, что называется, в заключение заключения два очень важных замечания о революции, которые я намеренно приберег именно для финала книги.
Первое касается причин революции. Перебирая и классифицируя комбинации структурных факторов и переменных, которые ведут к революциям, исследователи забывают о причине, которая важнее многих других. И забывают именно потому, что она лежит на поверхности.
Речь идет о так называемом палингенетическом мифе – укорененной глубоко в человеческой психике потребности качественно нового начала, радикального обновления после периода упадка или застоя. Помните, как все мы периодически начинаем новую жизнь (или, гораздо чаще, даем себе обещание начать ее), хотим что-то кардинально в себе изменить? Причем изменить не постепенно, а круто, решительно, сразу. Вот это и есть палингенезис.
Так и глубинную, бессознательную психологическую подоплеку любой революции составляет этот самый палингенетический миф. Именно его имманентность человеку и глубокая укорененность в человеческой психике позволяет со скепсисом относиться к любым заклинаниям о «лимите на революции». Пока существует человечество, будут и революции, ибо прекрасное, неутолимое и разочаровывающее в своих результатах стремление начать все заново радикальным образом заложено в самой человеческой природе.
Второе замечание объясняет, почему люди участвуют и будут участвовать в революциях, несмотря на знание того, что лучше после и вследствие них не станет, а, скорее всего, даже станет хуже.
Дело в том, что обыденная человеческая жизнь монотонна и однообразна: работа, семья, немного отдыха и развлечений. А затем – пенсия и смерть. В жизни современного человека отсутствует причастность к Истории, нет ощущения того, что ты – больше, чем просто статистическая единица. За исключением, вероятно, людей искусства.
На это можно сказать, что подавляющему большинству вовсе и не нужно никакой причастности к Истории, его вполне устраивает статус-кво с обыденными хлопотами и заботами. Наверное, это правда. Но правда и то, что существует статистически значимое меньшинство с его смутной, но сильной экзистенциальной неудовлетворенностью, с его подспудным желанием прорваться через покровы обыденности, преодолеть в себе «слишком человеческое».
Революция – единственный способ для таких людей прикоснуться к Истории: не наблюдать ее со стороны, а творить ее. И неважно, каким окажется результат подобного творчества. Ощущение причастности к чему-то гораздо, гораздо большему, чем ты сам, останется на всю жизнь – как самая сильная эмоция, самое сильное чувство, пережитое человеком.
С психологической точки зрения революция – попытка человека радикально обновить мир и столь же радикально обновиться самому. И в стремлении к ней, в своем революционном действии человек на мгновение уподобляется богу.
Эти двери открыты для всех. Но лишь немногие решаются переступить порог.