Революционная ситуация: массы как актеры драмы
Если события 1905—1907 гг. действительно были "генеральной репетицией" той революции, которая началась в 1917 г., то период 1900—1904 гг. можно назвать предрепетицией. Основные элементы и тенденции революционной ситуации становились различимыми все яснее. Существенные характеристики каждого из этих элементов можно было увидеть по отдельности и как бы в миниатюре. Взаимозависимость этих элементов и процессов — самое важное в их понимании, но их подъемы, спады и перерывы не обязательно совпадают по времени. Исход революции часто определяется этими совпадениями и несовпадениями.
Скажем сначала о том, как мы используем соответствующие понятия. Революция рассматривается как резкое изменение социальной структуры, включающей фундаментальные системы власти, отношения собственности и классовое деление, а также трансформацию государственного аппарата и смещение его руководителей. Что касается формы, то революция предполагает вмешательство народных масс, восстание "снизу", сопровождающееся открытой конфронтацией с государственными "силами порядка". Все это обязательно связано с глубокими изменениями в коллективном самосознании тех, кто вовлечен в революцию. Политически это включает ситуации и периоды того, что описывается как
"плюрализм суверенитетов" в противоположность принимаемой как должное монополии власти, выраженной в государстве. Для революций, которые потерпели поражение, непосредственные результаты отличаются от сказанного выше, но долгосрочная социальная трансформация, вызванная их поражением, часто очень существенна и должна рассматриваться в схожем аналитическом контексте. Термин "революция сверху" стал использоваться для того, чтобы обозначить резкое изменение социальной структуры, произошедшее без массового вмешательства "снизу" и его вступление в конфронтацию с государством, уничтожающего государственную машину и устраняющего ее лидеров; в самом деле — эти изменения вызываются и контролируются самими этими лидерами. Если рассматривать скорее политические действия, а не политические результаты, термин "революция" употребляется в этих случаях метафорически1.
Революционная ситуация представляет собой комбинацию и взаимозависимость, во-первых, глубокого кризиса в функционировании общества, часто вызываемого войной или тяжелой экономической депрессией; во-вторых, процесса быстрой кристаллизации общественных классов и других конфликтующих групп; в-третьих, резкого роста организаций и идеологий, предлагающих новых лидеров и альтернативные точки зрения; в-четвертых, кризиса государственной элиты, доминирующего класса (или классов) и государственного аппарата; в-пятых, связанного с этим "морального кризиса", ставящего под сомнение социально приемлемые структуры власти, идеологическую гегемонию и здравый смысл предшествующих периодов; в-шестых, все это проявляется в пределах международного контекста, который способствует или, по крайней мере, не препятствует революции свершиться. Некоторые из этих основных характеристик могут проявиться более сильно, другие будут более подходящими для определенного типа общества, в то время
как третьи проявляются только при определенном стечении обстоятельств. Взгляд, который здесь обосновывается и защищается как наиболее содержательный, дающий возможность сравнения, — это взгляд на Россию того периода как на "развивающееся общество" — особая категория общества и особый тип социального развития2.
Среди основных элементов революционной ситуации в России в конце XIX в. наиболее явными были экономический и социальный кризисы. Критическим аспектом этого был кризис сельского хозяйства — отрасли производства, обеспечивающей средствами существования большинство населения. Начиная с голода 1891 г. этот кризис все больше признавался как затяжной и глубокий недуг всей экономики Центральной России3. Быстрая индустриализация была "светлой надеждой" 1890-х годов, но, начиная с 1899 г., Россия испытала резкий спад промышленного производства, занятости и заработной платы, так же как и нехватку кредитов, связанную с кризисом в Западной Европе. После небольшого улучшения в 1903 г., которое длилось только один год, этот кризис продолжался до 1909 г. В 1905 и 1906 гг. положение деревенского большинства усугублялось неурожаями, которые вызвали голод во многих районах. По сравнению с 1901 г. заработная плата в аграрных районах резко упала.
Политическое оформление общественных классов и групп было другим важным аспектом развертывания сил перед революцией 1905—1907 гг. Определение общественных классов, данное Марксом: класс — группа, занимающая определенное экономическое положение и объединенная социальным конфликтом в системе производственных отношений, должно быть развито и расширено для того, чтобы стать более реалистичным по отношению к России. Чтобы этот способ политического анализа работал эффективно, во-первых, определение класса должно учитывать и те социальные группы
(например, студентов или солдат), чья природа и интересы были переходными, а также не только экономическими с точки зрения производственных отношений, но демонстрировали качества, подобные классовым, в революционной ситуации. Во-вторых, такое определение должно учесть этнические и региональные модификации классовых процессов, как и условия, при которых солидарность этнической группы может действовать как решающий мобилизующий фактор — этнос "сам для себя", в то время как классовые конфликты временно прекращаются или остаются в тени4. (Классовый конфликт и этническое противостояние могут также объединяться, что приводит к важным политическим последствиям.) Наконец, в качестве проблем социальной динамики должны рассматриваться не только возникновение и развитие класса, как политического фактора, но и его угасание или распад.
После относительного политического затишья конца 1880-х — 1890-х годов, в России поднялась новая волна открытой оппозиции. Она имела три пика противостояния между российским государством и тремя группами российского населения: студентами, крестьянами и рабочими. Эти основные социальные актеры назревающей революции врывались на политическую сцену, привлекали всеобщее внимание и затем отступали в тень, никогда не исчезая полностью до тех пор, пока не пришло время разыграть всю драму целиком.
В 1899 г. локальный академический конфликт в Петербургском университете, причиной которого была жестокость полиции, отчисления и ссылки студентов, перерос в общую забастовку солидарности 30 тыс. российских студентов университетов и других высших учебных заведений. После многих новых арестов и нескольких нерешительных попыток властей к примирению, в академическую сессию 1900—1901 гг. еще 183 студента Киевского университета были отчислены и "отданы в солдаты" для того, чтобы "преподать им урок".
Студенты ответили на это уличными демонстрациями в 28 городах России, к которым присоединялось все больше сочуствующих из других социальных слоев. Эти демонстрации были атакованы полицией и казаками. На заключительной стадии "аполитичные" студенческие фракции, ранее влиятельные, полностью сдали свои позиции, произошла политизация массы студентов и вся Россия заговорила про "студенческие беспорядки". Одним из требований студентов стало полное восстановление академических свобод и университетской автономии, действие которых было приостановлено в 1884 г. контрреформами Александра III5. В 1901 г. в самый разгар кампании протеста министр просвещения был застрелен бывшим студентом, дважды отчисленным за "политическую неблагонадежность". Волна "студенческих беспорядков" пошла на спад только в 1902 г.
В течение этого периода в полной мере проявилась ограниченность и, одновременно, сила студенческих политических акций. Циклы конфронтаций начинались с академическими семестрами и кончались во время каникул, так что каждое студенческое "поколение" получало свой собственный урок оппозиционности. Благоприятным для студенческого движения России был тот факт, что сама университетская структура обеспечивала постоянную возможность для легальных контактов между студентами. Требования легко формулировались в общеполитических терминах и находили отклик в самых широких слоях населения. Студенты быстро становились всеобщими любимцами или пугалами. В то время как интеллигенция осыпала их декларациями о своей поддержке, а к студенческим демонстрациям присоединялась интеллектуальная элита России и даже некоторые группы промышленных рабочих Санкт-Петербурга, правительство все чаще начинало определять врагов государства как "студентов, жидов и анархистов". В некоторых отдаленных деревнях слово "студент"
стало использоваться в качестве синонима политического активиста или революционера6.
В 1902 г. наступил черед крестьян. "Аграрные беспорядки" были отмечены в нескольких губерниях, особенно в Тамбовской и Саратовской, а также на Кавказе. Тем не менее, основное внимание было привлечено к смежным уездам Полтавской и Харьковской губерний, находящихся в пределах главной сельскохозяйственной зоны Украины. В течение трех недель в марте и апреле крестьяне этих районов нападали на помещичьи имения, подвергали их систематическим грабежам и поджогам7'. "Беспорядки", распространявшиеся волнообразно, охватили в общей сложности 175 сельских обществ. Вопреки желанию властей найти каких-либо пришлых подстрекателей, чтобы обвинить их в развращении крестьянских душ, полицейские расследования не смогли обнаружить какого-либо участия не-крестьян, за исключением нескольких листовок, копии которых к тому времени можно было найти в большинстве деревень. Крестьянами руководили ими самими выбранные лидеры — в большинстве своем старосты обществ или местные грамотные крестьяне, среди которых особо выделялось несколько бывших солдат. В "беспорядках" участвовали все жители деревень, включая и самых богатых. Отряды крестьян, располагавшие несколькими сотнями телег, вступали в действие по сигналу, с эффектом снежного кома перенося восстание из одной деревни в другую. Государственная собственность, включая винные лавки, раньше чаще всего подвергавшиеся погромам, оставалась нетронутой. В самом деле, крестьяне часто повторяли, что их действия соответствовали царской воле или манифесту, который, по слухам, был провозглашен Великим Князем Михаилом, которому помогают студенты8.
Придя в себя от неожиданности, власти отреагировали массовыми действиями армии, включая стрельбу и
порку, с помощью которых им удалось постепенно подавить восстание. Губернатор Харьковскойгубернии,из которой один судья сообщал, что "избиения разрешены по отношению к кому угодно и любого рода, как вздумается наказующему", получил благодарность от правительства, так же, как и местный мясник, который, предвосхищая приемы черносотенцев в 1905 г., проявил инициативу в организации избиения "смутьянов"9. Губернатора Полтавы, который был менее энергичен и. как это было видно из рапортов, перепорол меньше крестьян, уволили со службы за некомпетентность. Личный визит В.Плеве — это была его первая акция после назначения министром внутренних дел — подчеркнул значение, которое корона придавала этому делу.
Благодаря вниманию, которое чиновничество уделило крестьянскому движению 1901 г., существует обширная документация, в которой изложены факты и пространно обсуждаются причины "беспорядков". В качестве их главной причины назывался земельный голод, который был особенно силен в этих губерниях. Экономические условия в то время постоянно ухудшались, население росло, одновременно росла стоимость аренды и цены на землю, в то время как заработная плата резко упала, а с ними и дополнительные доходы крестьян. Неурожай 1902 г. означал не только голод, но и падение поголовья скота, что уменьшало шансы на будущее восстановление хозяйств. Один крестьянский староста лучше всего подытожил причины восстания: "И думаю, что если бы нам лучше жилось, никакие книжки, что бы там в них ни написано, не имели никакого значения", — звучал его ответ на вопрос судьи о влиянии революционных листовок и пропаганды, — "страшны не книжки, а то, что есть нечего ни тебе, ни скоту. Земли нет и хлеба нет, сенокосов нет и выпаса для скота нет..."10 Это не удержало властей от ареста 837 крестьян, которые были приговорены к различным срокам тюремного заключе-
ния, с наложением коллективного штрафа в 800 тыс. руб., собранным с деревень для покрытия государственной помощи, которая выплачивалась тем землевладельцам, чьей собственности был нанесен ущерб.
Третьими по порядку на сцену вышли промышленные рабочие. С начала промышленного кризиса в 1899 г., в разных местах тут и там прошли забастовки протеста против падения заработной платы, роста безработицы и все большего давления со стороны работодателей. Среди рабочих активно действовали революционные кружки социалистической интеллигенции и некоторые группы самообразования. Группы наиболее политизированных рабочих не только присоединились к студенческим демонстрациям, но также организовали собственные — на 1 мая в 1901 и 1902 гг. Росло число требований сокращения рабочего дня и свободы организаций. В большинстве случаев забастовки и демонстрации рабочих не имели никаких существенных результатов. За ними последовали жесткие полицейские репрессии. Начиная с 1900 г. российская политическая полиция положилась также на более творческие усилия, предпринятые полковником жандармерии Зубатовым, с целью ослабить влияние революционеров организацией профсоюзов рабочих-монархистов11.
В ноябре 1902 г. забастовка в Ростове, на Юге России переросла в общегородскую, сопровождавшуюся массовыми митингами, в которых участвовали тысячи рабочих. Она была подавлена, но летом 1903 г. забастовочная волна вновь поднялась и прокатилась по городам южной России. В 1903 г. Фабричная инспекция сообщала, что число бастующих предприятий возросло более чем в 2 раза по сравнению с наблюдаемым когда-либо прежде12. Забастовки начались в нефтедобывающем Баку и быстро распространились по всему городу с помощью массовых пикетов, которые останавливали работу одного предприятия за другим. В течение нескольких дней не работал транспорт, телеграф, электростанции и магазины, в то
время как день за днем продолжались массовые митинги бастующих. Были вызваны армейские части и забастовка окончилась, но это произошло не раньше, чем бастующие подожгли несколько нефтяных скважин, а большинство их требований были удовлетворены. Забастовки, массовые пикеты и митинги прошли в Одессе, Тифлисе, Батуми, Екатеринодаре, Николаеве и других городах. В Одессе именно рабочие — члены союза, созданного под наблюдением полиции сыграли основную роль в забастовках и демонстрациях.
Экономическая подоплека забастовочной волны 1903 г. во многом являлась очевидной. Казалось, что период экономической депрессии подходит к концу, и рабочие пытались возместить свои прошлые потери. На этот раз "экономические требования" забастовщиков повысить заработную плату были в основном удовлетворены, но растущее чувство классовой солидарности между рабочими различных предприятий и городов, массовые митинги и желание внимать политическим ораторам и провозглашаемым ими требованиям создали новую атмосферу на заводах и фабриках промышленного Юга России. Мощные забастовки солидарности, направленные против арестов и несправедливого отношения к рабочим, не сходили с первых полос газет. Как обычно, вслед за этим последовала волна репрессий. Удовлетворение части экономических требований и аресты рабочих лидеров вместе с новым промышленным спадом и войной с Японией, казалось, в конце концов сработают на пользу властям. В 1904 г. в России число забастовок находилось на самой нижней отметке за все десятилетие.
3. РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ: ЛИДЕРЫ И "СЕРЫЕ МУЖИКИ-РАБОЧИЕ"
Начиная с середины 1890-х годов российская полиция сообщала об усиливающихся признаках возрождения в России политических организаций1. Сущность этого
процесса лежала в создании альтернативных политических центров оппозиции и систематического идеологического вызова царизму. Стратегия, общая для всех этих сил, признавала в качестве первоначальной цели создание общенациональных подпольных политических организаций, которые, как ожидалось, на некоторой более поздней стадии превратились бы в массовые движения. Следующим шагом должно было стать политическое преобразование России. Этапы этой стратегии предоставляют в наше распоряжение хорошую канву для рассмотрения исторических событий и периодов. После неоднократных попыток, продвижений и отступлений 1890-х годов, в России, в первое пятилетие XX в. были созданы стабильные общенациональные политические партии и организации. Этот процесс совпал с тремя описанными выше волнами стихийной массовой оппозиции 1899—1903 гг. Взаимные связи между стихийными и организованными политическими действиями усилились на следующей стадии, когда партийные организации России в 1905—1906 гг. резко увеличились и возглавили массовые движения. Их подъем был вскоре пресечен поражением революции 1905—1907 гг. Вслед за этим последовал период их резкого упадка, но политическая основа партийных организаций, созданных в 1905—1907 гг., уже не исчезала вплоть до 1920-х годов.
* * *
Понятие "партия" и относящиеся к нему политические представления из-за специфики российских условий могли бы ввести в заблуждение западных читателей. Основной группой, вовлеченной в первоначальное партийное строительство, была часть российской интеллигенции, которая действовала в крайне неблагоприятных условиях: во-первых, полицейских преследований; во-вторых, все еще живых воспоминаний 1880-х годов о гибели партии Народной Воли; в-третьих, концепту-
альной необходимости определить свою позицию с точки зрения непростых отношений с Западом. Необходимо особо указать на то, что любые попытки создания общенациональных организаций обычно пресекались властями, а их инициаторы наказывались. Даже съезды образованных по закону муниципальных органов нуждались в официальных разрешениях, в выдаче которых часто отказывалось. Сама концепция политической партии была уголовно наказуемой и вести партийную политическую деятельность можно было только подпольно. Мы обсуждали в другом месте общее воздействие прошлого опыта партийного строительства, принадлежавшего революционерам-народникам, особенно членам партии Народной Воли2. Так же, как и в эру расцвета революционных движений XIX в., корни российской оппозиции и ее идеологическое самоопределение были во многом ответом Западу как экономической, политической и культурной метрополии и супермодели современного мира. Природа этого ответа была многообразной, и именно эти различия сформировали три основные течения российских политических организаций — марксистское, либеральное и народническое, которые называли себя соответственно социал-демократами, конституционалистами и социалистами-революционерами. Они делились далее по фундаментальным представлениям о стратегии, а также на этнической и региональной основе.
У этих различных и яростно конкурирующих между собой политических организаций российской оппозиции существовало несколько интересных сходных черт. Все они начинали как небольшие группы, встречавшиеся для обсуждения политических вопросов ("кружки"), которые набирали новых членов, выпускали рукописные материалы и стремились распространить свои идеи за пределы их непосредственного окружения. В качестве следующего шага те группы, которые успешно избежали прекращения своей деятельности из-за арестов и ссылок, искали контакта с группами единомышленни-
ков в надежде создать более широкие организации. Дальнейшие шаги неизбежно состояли из:
1. Создания газеты (по соображениям безопасности часто печатаемой за границей и тайно переправляемой в Россию). Эти издания действовали как главное средство объединения и идеологического руководства, очерчивая альтернативную картину российских условий и будущего в противовес точке зрения правительства и консервативному "здравому смыслу";
2. Появления признанных лидеров, способное связать идеологические функции составления и издания текстов с организационной сетью и с иерархией подпольных групп;
3. Формальной интеграции местных групп (которые для революционеров также включали тех, кто находился в изгнании в Западной Европе) и созыва партийного съезда, на котором принималась программа, определялся статус организации и избирались ее исполнительные органы. Вслед за этим следовало установление иерархии руководства, укрепление дисциплины и требование идеологической консолидации.
При обсуждении политических организаций российской оппозиции мы должны помнить изначально относительную природу различий между ее направлениями. В конфронтации с царизмом объединяли усилия различные группы российской оппозиции. Люди разных взглядов часто присоединялись к похожим группам, таким, как "ортодоксальные" марксистские социал-демократы и "народнические" социалисты-революционеры, которые действовали совместно в Саратове; как революционные социал-демократы и "легальные" марксисты, вскоре присоединившиеся к либеральному движению и начавшие совместное издание журнала "Начало". В кружок "Беседа", объединявший активистов оппозиционных земств, входили славянофилы, западники радикального либерального направления, а также некоторые будущие лидеры российского правого крыла,
такие как граф В. Бобринский. В то же время, как только начинали выкристаллизовываться партийные организации, даже те, кто провозглашали сходство мировоззрений часто оказывались разделены также противоречащими друг другу стратегиями действий, которые перечеркивали доктринальные соображения. Вот основные различия, из-за которых происходило также разделение:
1. Поддержка массовой стихийности против веры в обязательность "прочной" партийной структуры и в "партийный аппарат", т.е. в эффективную бюрократическую организацию активистов;
2. Революционные перспективы развития против эволюционных в конфронтации с самодержавием (разделение между "легальной" и подпольной работой и между "пропагандой" и вооруженной борьбой);
3. Вопрос политической исключительности данной организации, т.е. допустимости альянсов и компромиссов, проявившийся , например, в дискуссии о том, как далеко могут заходить марксисты в союзе с буржуазными политическими движениями или могут ли они разрешать мелкобуржуазным крестьянам вступать в свои ряды, а также могут ли революционные народники использовать легальные организации для достижения своих целей и т.д.)
Выражаясь партийным языком, существовала и так называемая проблема "граней" внутри и вне партии. Отражая сильное влияние классового анализа на политическую мысль современной России, цели, стратегии и самоопределения часто использовали названия общественных классов или сил, представителями которых считали себя определенные политические движения. Это был пролетариат для социал-демократов, трудовой класс (состоящий в основном из рабочих и крестьян) для социалистов-революционеров и надклассовое объединение прогрессивных сил русской нации для либеральных конституционалистов.
В 1890-е годы, пытаясь создать политические партии, российские марксисты обладали некоторыми первоначальными преимуществами. В среде российской интеллигенции развивавшаяся капиталистическая индустриализация широко интерпретировалась как подтверждающая их ожидания. Разгром партии Народной Воли устранил могущественного соперника. Марксизм предложил доктрину, особый аналитический язык, заявку на "научность" и новую надежду на лучшее будущее. Он призывал к "реализму" (в противовес "народническим мечтам" 1870-х годов) и понимался в основном как принятие социального детерминизма, коренившегося в капиталистической индустриализации как необходимого и как позитивного для России, т.е. "прогрессивного". Не только сами социал-демократы, но также либералы и народники тех дней все чаще использовали аргументы и терминологию II Интернационала и его ведущей группы идеологов-марксистов. Кроме того, группа "Освобождение труда" в Женеве стала известна в России и за ее пределами, действуя как широко признанный лидер и эффективный издательский центр за пределами досягаемости русской полиции. Георгий Плеханов, член этой группы, выступил в качестве "представителя российских социал-демократов" на Конгрессе II Интернационала в 1889 г., и провозгласил, что "социализм в России победит только как революционное движение рабочих и ни в каком другом случае". Единственной "нефантастической" целью для социалистов была борьба за конституционное развитие и демократизацию, которая отражала современную добуржуазную стадию развития России. Множество местных групп в России, определявших себя как социал-демократы, использовали группу "Освобождение труда" как основной контактный центр, а ее публикации — как источник теоретического "вдохновения". Несколько наиболее читаемых ученых-обществоведов в России, которые отвергали революционную перспективу (и отвергаемые в свою очередь революци-
онерами как "легальные марксисты"), исповедовали эволюционистскую форму тех же теорий3. Они заполняли разрыв между социал-демократами и либералами, разделяя общее им "западничество".
В начале 1890-х годов деятельность всех социал-демократических кружков была по своей природе в основном теоретической и просветительской. В 1894 г. начались дебаты о тактике прямых политических действий. Была предпринята попытка усвоить опыт социал-демократов из Вильны (Вильнюса), описанный в нашумевшей брошюре А.Кремера. Он призвал к объединению "пропаганды" общего марксистского взгляда на мир с "агитацией" за специфические экономические требования рабочих, имеющие целью развитие их классовой организации под руководством социал-демократов. Мартов привнес этот опыт в подпольный "Союз борьбы за освобождение рабочего класса" в Санкт-Петербурге, где оба — он и Ленин — начинали свою карьеру в общенациональном масштабе4. 1 марта 1898 г. собравшийся в Минске съезд марксистских групп объявил о создании Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (РСДРП). Дата съезда была выбрана таким образом, чтобы показать преемственность с Народной Волей и ее целями, но, говоря словами партийного манифеста, "...средства и пути, которые избирает социал-демократия, иные. Выбор их определяется тем, что она сознательно хочет быть и остается классовым движением организованных рабочих масс"5. На съезде был избран Центральный Комитет, а "Рабочая газета" (издаваемая подпольно в России) была объявлена официальным рупором партии.
В течении всего нескольких дней большинство делегатов этого съезда, новые руководящие работники и редакторы газеты были арестованы полицией. Попытка основать партию провалилась, и различные социал-демократические группы продолжали существовать отдельно друг от друга. В самой России они все больше делились на "экономистов" (поддерживающих стихий-
ное движение рабочих, которое, начиная с 1894 г., драматически проявилось в серии забастовок) и тех, кто следовал Каутскому, рассматривая социалистическое движение как необходимое объединение теоретически подготовленной интеллигенции и пролетарских масс6. "Экономисты" подверглись резкой критике со стороны как старшего поколения социал-демократов — группы "Освобождение труда", руководимой Плехановым и Аксельродом, так и "среднего поколения" вновь сосланных активистов, из которых наиболее известными были Ленин и Мартов. Анти-"экономисты" объединились в новой попытке создать партию. Этот процесс начался в 1900 г. с издания за границей газеты "Искра", призывающей к объединению на базе "ортодоксального марксизма". Было принято основное стратегическое допущение Плеханова о том, что в стране со слабой буржуазией, страшащейся собственного рабочего класса, пролетариат и его социал-демократическая партия должны по необходимости обеспечить также и приближающуюся революционную трансформацию страны в полнокровный капитализм. Сущность организационного кредо искровцев была сформулирована Лениным в его работе "Что делать?". В ней он атаковал "доиндустриальные" методы организации ("кустарничество") и рыхлые, аморфные кружки. Принадлежность его представлений о партийных кадрах к революционной народнической традиции была явной и подтверждалась самим названием книги, которое следовало известному роману Чернышевского. Ленин призывал к дисциплинированной организации идеологически подготовленных и всецело преданных профессиональных революционеров, которые должны были составить необходимое ядро марксистского движения рабочего класса. Стихийность была объявлена основной опасностью для организации7. Начался обратный отсчет времени по направлению к съезду партии, призванному довести все эти усовершенствования до полного завершения.
Перейдем теперь ко второй линии развития оппозиционного движения в России, — созданию политической организации конституционалистов. Оно началось в 1890-х годах, имея два независимых источника: реформаторов-дворян, являвшихся выборными земств, и представителей так называемых "либеральных профессий". Последние включали университетских профессоров, юристов, писателей и тех журналистов, которые печатались в российских "серьезных журналах", с жадностью читаемых "образованной публикой"8. Большинство из них объединяло западничество, вера в "прогресс", требование гражданских свобод и сильного парламента вместе с отказом от насилия. За границей они определяли себя как либералы и демократы. В России многие из них заявляли, что разница между ними и революционерами — лишь вопрос темперамента. Ряд земств, например, Тверское, возглавляли это движение, распространяя резолюции, в которых содержалось требование новой социальной политики вместе с некоторыми более широкими конституционными требованиями — от запрещения телесных наказаний до "совершенствования государственного устройства, начатого в 1861 году", т.е. дополнения выборных земств общенациональным парламентом. Когда надежды на новую государственную политику, связанные с восхождением на престол Николая II, были разбиты его речью 1895 г., осудившей реформы как "безумные мечтания", в 1896 г. состоялся съезд председателей 19 земств, которые решили собираться и впредь, чтобы обсуждать вопросы, представляющие для них общий интерес. Для выполнения этого решения был создан "постоянный комитет". Следующая попытка организовать такую встречу в 1897 г. была запрещена правительством, а "постоянный комитет" распался.
Конфронтация между властями и земствами нарастала, что заставило правительство попытаться ограничить законные права земств, и в особенности их "безответственное использование", т.е. любые действия
земств, направленные на решение проблем национального масштаба, что правительство считало своей прерогативой. Наиболее активные члены земств отреагировали на это новыми полуподпольными собраниями, самыми важными из которых стали встречи, организованные дискуссионной группой "Беседа"9. В то же время активисты земств и либеральные писатели и журналисты больших городов публиковали все большее число критических книг и очерков. Прозвучали требования Конституции, в залах судов все чаще высказывались взгляды либеральных юристов, а собрания профессиональных союзов заканчивались на все более критической ноте. Правительство отреагировало на это новыми мерами. В 1900 г. бюджеты земств были урезаны и деятельность наиболее престижной ассоциации российских ученых-обществоведов — Вольного Экономического Общества — была приостановлена.
В результате всего этого возникло растущее чувство необходимости в едином организационном центре конституционалистов. Попытки создать его привели к появлению в 1902 г. подпольной либеральной газеты, издаваемой за границей под названием "Освобождение" под редакцией крупнейшей в то время фигуры российского "легального" марксизма — Петра Струве.
В интеллектуальной атмосфере середины 1890-х годов нелегальные группы, которые объявили себя прямыми продолжателями революционного народничества — третьей основной линии российской оппозиции, — противостояли господствующему эволюционному марксизму, революционному марксизму, либеральному прогрессивизму и поддерживаемой российским правительством политике быстрого индустриального роста любой ценой. Они были часто противоречивы в своем отношении к наследству, на которое претендовали: новые условия и тесные отношения с марксизмом II Интернационала, к которому они принадлежали, оказали сильное воздействие на их наиболее влиятельных молодых
теоретиков — М.Гоца и В.Чернова. В то же время народники заявляли о своей особости, коренящейся и в традициях и в "кадровом составе" тех, кто поддерживал антигосударственную борьбу 1880-х годов и теперь основывал подпольные группы, влияние которых росло, особенно в некоторых губернских центрах России, например, в Саратове, Тамбове и Минске. С точки зрения идеологии, молодые народники тех дней часто определяли себя через отрицание, т.е. на основе "не... не...", как те, кто воспринимали социализм как противостоящий самодержавию, но отвергали конституционалистов (как "мягкотелых оппортунистов") и социал-демократов (за их догматизм). В результате состав этих групп оказался крайне пестрым и разнородным10.
Последующие попытки основать народническую партию начались с создания нескольких межгородских групп, каждая из которых определяла себя как "партия", делая ударение на разных аспектах наследия Народной Воли. Например, Рабочая Партия Освобождения России с центром в Минске, поддерживала террористическую акцию как способ "агитации действием"; Партия социалистов-революционеров, со штаб-квартирой в Саратове, а позднее в Москве, подчеркивала важность работы среди городского рабочего класса, в то время как Тамбовская группа поддерживала преимущественно крестьянские организации. Следуя этому последнему эксперименту (им руководили сосланные в Тамбовскую губернию В.Чернов и С.Слетов), в 1900 г. за границей была создана "Аграрная Социалистическая Лига". Одной из задач, поставленных перед ней, было издание печатных материалов, составленных на языке, рассчитанном на крестьянскую аудиторию.
В 1902 г. началась новая для всей российской оппозиции стадия — создание эффективных всероссийских партийных организаций. Тогда же на заграничной встрече было принято решение создать объединенную партию революционных народников. Во встрече участ-
вовали наиболее влиятельные в будущем лидеры: Г.Гершуни, В.Чернов, братья М. и А.Гоцы и Е.Азеф (который впоследствии оказался агентом полиции). Они приняли имя одной из вошедших в состав партии организаций — Партии социалистов-революционеров (ПСР) — и превратили в свой партийный орган газету "Революционная Россия" (издание этой газеты, начатое подпольно в России в 1901 г. и прерванное полицейскими арестами, теперь было перенесено за границу)11. Был создан и быстро признан местными российскими организациями Центральный Комитет ПСР, но разнородность движения сохранялась. Под сомнение ставилась и "сельская" направленность народничества 1870-х годов. Говоря словами важной статьи о "практической программе-минимум": именно "рабочий класс, в особенности в лице его передового слоя, сконцентрированного в крупных городах и промышленных центрах, составляет главную основу партии..