Конституція франції 1848 року 13 страница
Поэтому, если случится, что против таких не являющихся будут каким-либо судьей за пределами Богемии, именем чьей бы власти он ни действовал, возбуждаться каким-нибудь образом судебные дела, вестись процессы или выноситься и объявляться приговоры, предварительные (по частному вопросу) или окончательные (по основному делу), один или несколько, по каким бы то ни было делам или процессам, — (в таком случае) мы нашей волей и вышеназванной полнотой императорской власти признаем совершенно ничтожными и отменяем такого рода вызовы, предписания, процессы, приговоры, а равно их (принудительные) исполнения и все, что могло бы на основании их или части их воспоследовать, быть потребовано или совершено. К этому мы в особенности добавляем и императорским эдиктом, долженствующим сохранять силу на вечные времена, нашей волей и упомянутой полнотой власти постановляем, чтобы, как в названном королевстве Богемии с незапамятных времен непрестанно соблюдалось, так и впредь не дозволялось бы никакому князю, барону, сеньору, рыцарю, слуге, обитателю города, горожанину или крестьянину, словом, никакому лицу или обитателю часто упоминавшегося королевства Богемии, какого бы положения, ранга, сана или состояния они ни были или он ни был, — апеллировать к какому бы то ни было иному суду на какие бы то ни было процессы, приговоры, предварительные (по частному вопросу) или окончательные (по основному делу) или на предписания короля Богемии или каких бы то ни было его судей, а также на принудительные исполнения этих (приговоров), состоявшихся или вынесенных в королевском суде, или в присутствии короля королевства, или (в суде) вышеназванных судей, исполненных или подлежащих исполнению...
Глава IX
О золотых и серебряных и иного вида рудниках
Настоящим постановлением, долженствующим сохранять силу на вечные времена, мы устанавливаем и, по надлежащем рассмотрении, объявляем, что наши наследники, короли Богемии, а равно князья-избиратели, все вместе и каждый в отдельности, которые когда-либо будут, — духовные и светские, — всеми копями, золотыми и серебряными, и рудниками олова, меди, железа, свинца и других любых металлов, а также соли, как найденными, так и могущими быть найденными когда-нибудь впоследствии в указанном королевстве, в землях, ему принадлежащих и во владениях, подвластных тому же королевству, — могут полностью обладать и законно владеть со всеми, безо всякого исключения, правами, как таковые (вещи) могут находиться и обыкновенно находятся в (чьем-либо) владении...
Глава X
О монетах
Кроме того, мы постановляем, чтобы каждому будущему королю Богемии, нашему преемнику, (предоставлено было) следующее право, которое, как известно, предоставлялось с древнего времени нашим предшественникам, достославным королям Богемии, и которым они мирно и беспрерывно обладали, а именно (право) производить и разрешать производить чеканку золотых и серебряных монет во всяких местах и частях своего королевства, подчиненных ему земель и принадлежащих (ему владений), где король предпишет и где ему заблагорассудится, — всяким способом и во всякой форме, которые до сего времени соблюдались в самом королевстве Богемии и в этих (его землях);...
Равным образом мы желаем, чтобы настоящее постановление и пожалование, в силу настоящего нашего императорского закона, полностью было распространено на всех князей-избирателей, как духовных, так и светских, на их преемников и законных наследников во всех тех видах и на всех тех условиях, как говорится выше.
Глава XI
Об иммунитете князей-избирателей
Мы постановляем также, что никакие графы, бароны, сеньоры, ленники, вассалы, владельцы замков, рыцари, слуги, горожане, городские Обитатели и никакие (вообще) лица, подданные церквей кёльнской, майнцской и трирской, какого бы положения, состояния и сана они ни были, (как) в прежние времена не могли быть вызываемы, (так) и отныне впредь на вечные времена не должны и не могут быть привлекаемы и вызываемы по требованию какого бы то ни было истца вне территории и за границами и пределами этих церквей и владений, к ним принадлежащих, в какой бы то ни было и в чей бы то ни было суд, кроме как в суд архиепископов майнцского, трирского и кёльнского и их судей, как это и было соблюдаемо, насколько нам известно, в прежние времена...
Мы желаем, чтобы это же постановление в силу настоящего нашего императорского закона полностью было распространено на светлейших: пфальцграфа рейнского, герцога саксонского и маркграфа бранденбургского, князей-избирателей светских, или недуховных, на их наследников, преемников и подданных — во всех тех видах и на всех тех условиях, как говорится выше...
Глава XII
О собрании князей-избирателей
Среди тех многообразных забот о государстве, которыми беспрестанно занимается наша мысль, наше величество по многом размышлении усмотрело, что необходимо будет, чтобы князья-избиратели Священной империи для обсуждения (вопросов, касающихся) блага самой империи и земного мира, собирались чаще, чем это принято, так как они — (эти) прочные основы и незыблемые столпы империи, — живя в землях, далеко отстоящих друг от друга, имеют возможность сообщать друг другу и вместе с тем обмениваться друг с другом мнениями о наиболее тягостных недостатках (настоятельных нуждах) знакомых им областей и способны благотворными, предусмотрительными решениями своими умело содействовать надлежащему исправлению таковых. И вот на торжественном сейме (curia) нашем, проведенном в Нюрнберге нашим величеством вместе с достопочтенными духовными и светлейшими светскими князьями-избирателями и многими другими князьями и сеньорами, мы, переговорив с этими князьями-избирателями и по их совету, сочли за нужное вместе с названными князьями-избирателями, как духовными, так и светскими, к общей пользе и благу установить, что эти князья-избиратели должны впредь лично съезжаться ежегодно один раз, спустя четыре, считая непрерывно, недели после праздника Пасхи, (то есть) воскресения Господня, в каком-либо из городов Священной империи...
Глава XV
О заговорах
Кроме того, проклятые и священными законами порицаемые заговоры и (тайные) сходки или недозволенные сообщества (лиги) в городах или за их пределами, между городом и городом, между лицом и лицом, либо между лицом и городом, — под предлогом ли покровительства или принятия в граждане, — или заговоры какой бы то ни было окраски, а также союзы и соглашения и заведенный насчет этого обычай, который мы рассматриваем скорее, как пагубу, — мы отвергаем, осуждаем и по надлежащем рассмотрении объявляем лишенными силы; (а именно те соглашения и союзы), которые города или лица какого бы то ни было сана, состояния, или положения до настоящего времени устраивали или в будущем вздумают устраивать, как между собой, так и с другими без одобрения сеньоров, подданными или слугами коих они (являются) или на землях коих они пребывают, даже если они (эти соглашения) и не направлены против этих сеньоров; поскольку не подлежит сомнению, что (эти заговоры и сообщества) признавались священными законами в бозе почивших августейших предшественников наших недопустимыми и подлежащими отмене. Отсюда, конечно, исключаются те союзы и лиги, о которых известно, что их заключили между собою князья, города и другие ради общего мира провинций и земель...
Глава XVI
О пфальбюргерах
Далее, так как некоторые граждане и подданные князей, баронов и других (лиц), — как на это до нас доходяг частые жалобы, — стремясь сбросить с себя узы исконного подданства и даже с безрассудной дерзостью пренебрегая им, добиваются, чтобы их приняли в число граждан других городских общин; и довольно часто в прошлом добивались этого; и, однако, в действительности продолжают проживать в землях, в больших и малых городах и селениях прежних сеньоров, которых они осмелились или осмеливаются так коварно покинуть, претендуя (в то же время) на пользование вольностями и защитой тех городских общин, к которым они так переходят, — их в областях Германии обыкновенно называют пфальбюргерами; —то, поскольку не должно потворствовать ничьему коварству и обману, мы полнотой императорской власти, находя поддержку в мудром совете князей-избирателей духовных и светских, по надлежащем рассмотрении постановляем и настоящим законом, долженствующим сохранять силу на вечные времена, утверждаем, что отныне и впредь упомянутые граждане и подданные, издевающиеся так над теми, кому они подчинены, ни в коем случае не должны ни в каких землях, местностях и провинциях Священной империи получать права и вольности тех городских общин, принятия в гражданство которых они столь коварно добиваются и доселе добивались, — разве только они, переселяясь на самом деле со всем своим имуществом в эти городские общины, имея там свои очаги и постоянно и действительно, а не фиктивно, там проживая, принимают в них на себя полагающиеся налоги и муниципальные повинности...
Глава XVII
Об объявлениях частных войн (файдах)
Относительно тех, которые под предлогом, что у них имеется законное основание к объявлению частной войны (файды) каким-либо лицам, объявляют (эту) войну в местах, где те не имеют жилищ (domicilia) или обычно не проживают, и заранее их не предупреждают, мы объявляем бесчестным нанесение всякого ущерба, причиняемого поджогами, расхищениями или грабежами тех, которыми объявлена война. И так как нельзя брать под защиту ничей обман или коварство, то настоящим постановлением, долженствующим сохранять вечную силу, мы определяем, что такого рода объявления частных войн, таким путем совершенные и готовящиеся в будущем быть совершенными против каких бы то ни было сеньоров или лиц, с которыми (дотоле) поддерживалось общение, знакомство или добрая дружба, не имеют законной силы; и никому не дозволяется под предлогом объявления частной войны нападать на кого-либо, производя поджоги, расхищения или грабежи, если об объявлении войны не будет послано извещение за три полные дня (до начала ее) лично тому, против кого объявляется война; или об этом не будет публично объявлено в том месте, где последний обычно проживает, и если (факт) посылки такого рода извещения не сможет быть полностью подтвержден достоверными свидетелями. Всякий же, кто иначе вздумает объявлять войну и нападать на кого-нибудь не так, как упомянуто, должен без судебного разбирательства (lo ipso) лишиться чести, как если бы не было сделано никакого объявления войны. Также мы предписываем подвергнуть его, как изменника, через любых судей установленным наказаниям. Мы запрещаем и осуждаем незаконные войны и раздоры, все вместе и каждую в отдельности, также все незаконные поджоги, расхищения и грабежи, непричитающиеся и необычные пошлины, навязанные конвои и обычные вымогательства платы за эти конвои, — под страхом наказаний, которыми священные законы повелевают карать все вышеуказанные (деяния) и каждое из них.
Глава XX
О неотделимости курфюршеств от прав, с ними связанных
Так как все княжества и каждое (из них) в отдельности, в связи с которыми светские князья-избиратели получают, как известно, права и голос на выборах римского короля, долженствующего потом стать императором, до такой степени сопряжены и неразрывно соединены с этим правом, должностями, санами и с другими правами, с ними связанными и от них проистекающими, что право, голос, должность и сан, а также другие права, относящиеся к какому-либо из этих княжеств, не могут доставаться никому другому, кроме того, о ком известно, что он владеет самим курфюршеством с его территорией, вассально-зависимьгми землями, ленами и доменами и со всем к нему относящимся, — то настоящим императорским эдиктом, долженствующим сохранять силу на вечные времена, мы предписываем, что каждое из названных курфюршеств должно в такой степени оставаться и быть навеки нераздельно соединенным и связанным с избирательным правом, голосом, должностью и всеми прочими санами, правами, и всем к нему относящимся, что владетель какого-либо курфюршества должен также пользоваться спокойным и свободным обладанием правом, голосом, должностью, саном и всем к нему относящимся и почитаться всеми за князя-избирателя; и сам, а не (кто-либо) иной, должен быть без всяких возражений приобщаем и допускаем прочими князьями-избирателями к выборам и ко всем иным актам, которые надо будет совершать ради чести и блага Священной империи; и ничто из вышеизложенного никогда не должно быть отделяемо либо обособляемо от другого, так как все это нераздельно и должно быть нераздельным; и ни в судах, ни вне (их) не может быть ни требуемо, ни получаемо, ни даже судебным решением отделяемо; и никто, заявляющий притязание на одно без другого, не должен быть выслушиваем...
Глава XXII
О местах князей-избирателей в процессиях и кому надлежит вести инсигнии
Для определения же порядка следования в процессиях (светских) князей-избирателей в присутствии шествующего императора и римского короля, о чем мы упомянули выше, мы постановляем, чтобы всякий раз, как на торжественном императорском собрании князьям-избирателям придется вместе с императором или римским королем шествовать в процессиях при каких-либо актах или торжествах, и нужно будет нести императорские инсигнии, — герцог саксонский, несущий императорский или королевский меч, должен шествовать непосредственно перед императором или королем и находиться между ним и архиепископом трирским; а пфальцграф рейнский, несущий императорскую державу, должен шествовать от герцога саксонского с правой стороны, маркграф же бранденбургский, несущий скипетр,— с левой по прямой линии; король же Богемии должен следовать непосредственно за самим императором или королем, не имея никого посередине.
Глава XXIV 6
Если кто-либо с князьями, рыцарями или частными лицами или даже с какими бы то ни было лицами из плебса вступит в преступное сообщество и принесет клятву данного сообщества относительно убийства достопочтенных и светлейших наших и Священной римской империи духовных или светских князей-избирателей или одного из них, то (так как они являются частью нас самих, и так как законы требуют, чтобы с той же строгостью каралось желание совершить преступление, как и совершение его) да будет он сам, как виновный в оскорблении величества, казнен мечом с конфискацией всего его имущества в пользу нашей казны; сыновья же его, которым мы по особому императорскому милосердию даруем жизнь, (ибо они должны были бы погибнуть от той же казни, как отец, так, чтобы их пример внушал страх перед отцовским, как бы унаследованным ими преступлением) и, да будут устранены от всякого, наследования с материнской и дедовской стороны, а также (со стороны) других родственников, да не получают они ничего по завещаниям других лиц, да будут навсегда нищими и бедными, да тяготеет над ними всегда бесчестие отца, да не будут допускаемы они ни до какой почести, ни к какой присяге, да будут они, словом, такими, чтобы им, погрязающим в вечной нужде, и смерть была утешением, а жизнь наказанием; наконец, мы повелеваем, чтобы беспощадно были лишены доброго имени те, которые когда-либо попытаются заступиться за таковых. К дочерям их, сколько бы их ни было, должна, согласно нашей воле, перейти только четвертая, определенная законом Фальцидия, доля из имущества матери, скончается ли она, оставив завещание или не оставив его, так чтобы дочери скорее получали скудное подаяние, чем пользовались полными выгодами и добрым именем наследниц; ибо решение относительно них должно быть потому более мягким, что мы уверены, что по слабости своего пола они будут менее дерзновенными. Также освобождения из-под отеческой власти, которые указанными лицами были бы предоставлены либо их сыновьям, либо дочерям, — конечно, после издания (настоящего) закона, — не должны иметь силы. Приданое, всяческие дарения, ровно как отчуждения чего-либо, о которых станет известно, что они совершены обманным или каким-нибудь образом или по закону в то время, когда упомянутые (лица) уже замыслили вступить в заговор или (преступное) сообщество, не должны иметь никакой силы. Жены же вышеназванных (лиц), получив обратно свое приданое (если к ним относится положение, что принятое ими от мужей, как подаренное они обязаны сохранять для сыновей), пусть знают, что по прекращении узуфрукта им придется оставить нашей казне все, что по закону причиталось сыновьям. И четвертая Фальцидиева доля также из этих вещей должна выделяться только дочерям, но не сыновьям.
То, что мы предписали относительно упомянутых (лиц) и их сыновей, мы с такой же строгостью распространяем на их приверженцев, соумышленников и слуг с их детьми. Однако, если кто-нибудь из них в самом начале устройства заговора, воспламенившись рвением к истинной похвале, сам выдаст этот заговор, — он будет пожалован нами наградой и почестью; тот же кто, уже приняв участие в заговоре, хотя бы поздно, откроет неизвестные дотоле тайны замыслов, будет сочтен достойным поощрения и помилования. Далее мы постановляем, что если станет известно о чем-либо совершенном против вышеназванных князей-избирателей, то даже после смерти виновного можно возбуждать уголовное преследование. Вместе с тем при этом преступлении, которое относится к оскорблению величества (императора) в лице его князей-избирателей, за господина подвергаются пытке также и его рабы. Сверх сего, мы желаем и настоящим императорским эдиктом постановляем, чтобы даже после смерти виновных можно было возбуждать это обвинение, так чтобы в случае изобличения умершего была осуждена его память, а имущество его отнято у наследников; ибо, как только кто возымеет преступнейшее намерение, с тех пор он подлежит наказанию за умысел. Далее мы предписываем, чтобы с тех пор, как кто-либо вознамерится совершить такое преступление, он не может ни отчуждать (своего имущества), ни отпускать на волю (своих рабов), и должник законно может не платить ему долга. По этому делу, то есть по делу преступного заговора, направленного против князей-избирателей, духовных и светских, согласно нашему решению за господина, как сказано выше, допрашиваются под пыткой рабы. И если кто умрет, и обнаружится, что умерший был замешан в таком деле, то на имущество его должен быть наложен арест ввиду неопределенности того, кто будет его преемником.
Глава XXV
Если подобает, чтобы прочие княжества сохранялись в своей целостности, дабы укреплялось правосудие и верные подданные наслаждались покоем и миром, то гораздо более должны сохраняться в неприкосновенности княжества, до-мениальные владения, саны и права их величеств князей-избирателей, ибо, где большая угрожает опасность, (там) следует применять и большие меры к ее предотвращению, — чтобы из-за падения столпов не разрушалась и основа всего здания. Поэтому мы предписываем и настоящим императорским эдиктом, долженствующим сохранять силу навеки, приказываем, чтобы отныне и впредь на вечные будущие времена достославные и величественные княжества, а именно: королевство Богемское, пфальцграфство Рейнское, герцогство Саксонское и маркграфство Бранденбургское, их территории, области, зависимые и вассальные земли и любое к ним принадлежащее, не раздроблялись (по долям), не разделялись (в натуре) и не расчленялись под каким-либо условием; но с тою целью, чтобы они, наоборот, навсегда оставались в совершенной своей целостности, в них должен наследовать первородный сын, и ему одному должно принадлежать право и верховенство...
Глава XXIX
1. Мы узнали также из вполне ясных известий и преданий древних, что с незапамятных времен теми, кто нам счастливо предшествовал, беспрерывно соблюдалось то, что избрание римского короля, будущего императора, совершалось в вольном городе Франкфурте, первая коронация — в Ахене, а первый его королевский сейм проводился в городе Нюрнберге; поэтому мы объявляем, что по тем же основаниям вышеуказанное должно соблюдаться и на будущее время, если этому или чему-либо из этого не встретитгся законное препятствие...
(б) ДЕКРЕТАЛИИ “VENERABILEM” 7 ИННОКЕНТИЯ III В ПОЛЬЗУ ОТТОНА IV
(март 1202 года)
Благородному мужу, герцогу Царингии.
1. Достопочтенного брата нашего... архиепископа зальцбургского, и возлюбленного сына... аббата салемского, и благородного мужа... маркграфа Восточной марки, отправленных к апостольскому престолу послами от некоторых князей мы милостиво приняли и сочли нужным даровать им благосклонную аудиенцию; также и письма, отправленные нам через них некоторыми князьями, мы повелели тщательно прочесть и отметили себе все, что в них содержалось.
2. Среди прочего же, сообщенного нам указанными князьями в тех письмах, они главным образом применяют следующие возражения: они говорят, что достопочтенный брат наш епископ палестринский, легат апостольского престола играл роль либо избирателя, либо следователя; если избирателя, то он пустил свой серп на чужую жатву и, вмешиваясь в избрание, умалил достоинство князей; если же следователя, то он, по-видимому, действовал противозаконно при отсутствии одной из обеих сторон, поскольку она не была вызвана и поэтому не должна была считаться упорствующей.
3. Мы же, будучи обязаны по долгу апостольского служения отдавать каждому должное в правосудии, не хотим ни давать другим узурпировать наше правосудие, и присваивать себе право князей. Посему признаем, как должно, за теми князьями, которых это по праву и древнему обычаю заведомо касается, право и власть избрания короля, долженствующего позднее стать императором; тем более, что такого рода право и власть достались им от апостольского престола, передавшего римскую империю от греков германцам, в особе велелепного Карла.
4. Но и князья должны признавать и всячески признают, что право и авторитет рассмотрения особы, избранной королем и долженствующей стать императором, принадлежит нам, которые ее помазываем, освящаем и коронуем; ибо по правилам вообще соблюдается, что рассмотрение особы касается того, кому принадлежит рукоположение. Ведь если бы князья — не только с разногласием, но и в согласии между собой — избрали королем какого-либо святотатца или отлученного, тирана или слабоумного, еретика или язычника, то разве мы должны были бы помазать, освятить и короновать человека такого рода? Да не будет этого никоим образом!
5. Итак, отвечая на возражения князей, мы утверждаем, что наш легат, епископ палестринский, не играл роли избирателя (относительно чего нам возражали в своих письмах некоторые из князей), поскольку он не устроил ничьего избрания и сам не избирал, и таким образом отнюдь не вмешался в избрание; и он не играл роли следователя, ибо не счел нужным ни утвердить, ни также опротестовать ничьего избрания касательно действий избирателей, и таким образом ни в коей степени не присвоил себе права князей и не нарушил его. А выполнил он обязанность обличителя, так как обличил особу указанного герцога как недостойную, а особу самого короля (изобразил) достойной получения императорского сана, не столько по стремлениям избирателей, сколько по заслугам избранных — хотя известно, что многие из тех, кто по праву и обычаю обладает властью избрания короля, долженствующего стать императором, согласились на (том, чтобы избрать) именно короля Оттона, и хотя из того, что сторонники Филиппа дерзнули избрать его в отсутствие прочих и оказав им пренебрежение, явствует, что они действовали противозаконно; ибо достоверно в отношении права, что пренебрежение, оказанное (хотя бы) одному лицу больше препятствует избранию, чем противоречие со стороны многих. В силу этого может считаться не лишенным справедливости, что лица, злоупотребившие предоставленной им властью, заслужили утрату своей привилегии; ибо при отсутствии такого рода беззакония прочие смогли бы использовать свое право.
6. А поскольку вышеуказанный герцог принял корону и помазание и не там, где должно, и не от того, от кого должно, упомянутый же король получил и то и другое, и где должно, то есть в Ахене, и от кого должно, то есть от достопочтенного брата нашего архиепископа кёльнского, то, по требованию справедливости мы безусловно считаем и именуем королем не Филиппа, а Оттона. При свержении же вышеназванного Филиппа, герцога швабского, по причине очевидных препятствий в отношении его особы, требовалось не обвинение, а скорее осуждение, потому что очевидное нуждается не в обвинении, а в осуждении. А что в случае разделения голосов князей при избрании мы после увещания и выжидания можем благоприятствовать одной из сторон (в особенности, раз у нас испрашивают помазание, освящение и коронование, как это у нас обе стороны многократно испрашивали) — это одинаково явствует по праву и по примеру. Ведь если князья после увещания и выжидания либо не смогут, либо не пожелают притти к согласию, то неужели апостольский престол должен будет остаться без адвоката и защитника, и их вина преизольется ему в наказание? Князья, однако, знают и твоему благородию и небезызвестно, что когда Лотарь и Конрад были избраны при разногласии, то первосвященник римский короновал Лотаря, и он по короновании достиг императорского сана, причем тогда тот же Конрад обратился, наконец, к его милости.
7. Итак, мы сочли нужным через посольство князей увещать их, дабы подобно тому, как мы воздержимся от Нарушения их собственного права, так и они сами никоим Образом не выказывали себя нарушителями нашего права, но отступались бы от вышеназванного герцога, отвергнутого нами не иначе, как по справедливому суждению, и не отказывались бы присоединиться к вышеназванному королю Оттону, — разве только они законным порядком смогут возразить и доказать что-либо против (его) особы или действий.
8. Ибо препятствия (относительно) герцога швабского знаменательны, а именно: публичное отлучение, очевидное клятвопреступление и общеизвестное преследование, которому родители его и сам он дерзнули подвергать апостольский престол и иные церкви. Ибо в бытность свою в Тоскане он был предшественником нашим, благой памяти папой Целестином, публично и торжественно после многократного увещания связан узами отлучения по причине вторжения в отчину блаженного Петра и опустошения ее; что он и сам позднее признал, поскольку через своего посла просил нашего предшественника о благодетельном снятии отлучения, а еще позднее тайным образом дал с себя снять отлучение после своего избрания близ Вормса, вопреки предписанию нашего полномочия, лишь фактически (так как юридически нельзя было), тогдашнему епископу сурийскому.., которого мы вместе с аббатом святого Анастасия послали в Германию для освобождения достопочтенного брата нашего архиепископа салернского. Отсюда явствует, что, он был избран в состоянии отлучения; и не без основания представляется, что он и поныне по той же причине связан узами отлучения, так как вышеупомянутый епископ не мог снять с него отлучения собственной властью, властью же нашего полномочия он не имел на это ни больших, ни иных прав, нежели было дозволено апостольским престолом. Полагаем, что о“ очевидным образом подпадает действию приговора по отлучению еще и потому, что хотя вероломный Марквальд, враг бога и церкви, по заслугам скован за свое беззаконие узами общеизвестного отлучения, вместе со всеми своими сторонниками, как германскими, так и латинскими (как мы уже сообщили вам, насколько помнится, в послании нашем, отправленном через П. судью Пьяченцы, посла самого Филиппа, и это послание достигло, полагаем, слуха самого Филиппа) — сам он (Филипп), будучи извещен об этом не только докладом данного судьи, но и общественной молвой, тем не менее не только общается с этим отлученным, но и благоприятствует ему по злобе своей и изощряет через послов и письма его ярость, дабы дражайшего во Христе сына нашего Фридриха, короля Сицилии, сиятельного племянника своего, уже лишенного им отцовского наследия, лишить также материнского владения. Он же, побуждаемый порочным честолюбием, дерзнул также, вопреки собственной присяге, касательно которой он даже не спросил совета у апостольского престола, захватить королевскую власть (и даже) не избрать кого-либо другого королем — что, во всяком случае, представлялось бы допустимее, поскольку надлежало касательно данной присяги сперва запросить апостольский престол, как его кое-кто благоразумным образом и запросил — престол, обладающий по божьему устроению, полнотой власти. И недостаточно для полного оправдания его, если ту присягу объявят незаконной, так как он все-таки должен был сперва запросить о ней нас, а не нарушать ее по собственной предерзости. А что вопрос о том, была ли упомянутая присяга законной или незаконной и надлежало ли поэтому ее соблюдать или не надлежало, подлежит нашему суду — это никому здравосмыслящему небезызвестно.
9. А что Филипп происходит из рода гонителей, в этом, полагаем, князья не сомневаются, поскольку Генрих, первый из этого рода принявший императорский сан, дерзнул пленить предшественника нашего, благой памяти папу Пасхалия вместе с епископами, кардиналами и многими знатными римлянами; Фридрих же, отец самого Филиппа, долгое время возбуждал схизму против предшественника нашего, блаженной памяти Александра; а как вел себя Генрих, брат самого Филиппа, с убийцами епископа Лоди, святой памяти Альберта, которого он же сперва заставил пребывать в изгнании, а также Конрад, который захватил вышеупомянутого епископа Остии — достаточно нам известно; как он же, далее, приказал достопочтенного брата нашего, епископа Озимо, бить по лицу, рвать волосы из бороды его и недостойно обращаться с ним в присутствии многих; как он, далее, приказал членовредительски лишить носа некиих ближних церкви римской; как он пленил вышеупомянутого архиепископа салернского и приказал иных клириков сжечь на костре, а иных — утопить в море — (все это) достигло, полагаем, твоего и других князей слуха.