Истоки политической психологии

Политическая психология — одна из новейших политических на­ук. Она возникла на стыке политологии с рядом «поведенческих» дис­циплин, среди которых особую роль сыграли психология и социология. Правда, парадокс заключался в том, что до самого последнего времени психологи и социологи не очень-то интересовались самой политикой как объектом изучения и у нас в стране, и за рубежом. Точно так же отечественные историки не слышали до последнего времени о таком разделе политической психологии, как психоистория^[132]. Причиной тако­го дистанцирования от политики в нашей стране была... сама политика, а точнее страх перед официальной политической машиной.

Ситуация в политологии складывалась несколько иначе. Полити­ческая психология признана как перспективная область исследования в мировой политической науке достаточно давно. Да и в отечественной литературе, несмотря на идеологические табу, первые разработки поя­вились еще в годы хрущевской оттепели, хотя лишь в годы перестройки произошло ее официальное признание в качестве составной части по­литической науки.

Возникновение и развитие политической психологии имело свои особенности в разных политических системах. Попробуем проследить наиболее важные вехи этого процесса за рубежом и в нашей стране.

Пока еще не написана подробная история политической психоло­гии от Платона до наших дней: эта история пока довольно коротка. Но очевидно, что предыстория этой науки богата выдающимися именами политических мыслителей. Наиболее значительные идеи о соотноше­нии личности и власти, о природе человека в политике, о воспитании гражданина, о том, каким надлежит быть правителю, — все эти раз­мышления Аристотеля, Сенеки, Макиавелли, Руссо, Гоббса, Сми­та, Гегеля и множества других великих, легли в основание новой дисциплины.

Однако эти мыслители работали в иных теоретических рамках, которые не нуждались в специальном психологическом подходе к по­литике. Впрочем, психологии как науки в современном смысле слова тоже не было во времена Руссо или Гоббса. Только во второй половине XIX века стали появляться концепции, которые можно было бы назвать непосредственными предшественницами современной политической психологии.

Историки и философы, социологи и политологи обратили внимание на то, что в самой политике появилось совершенно новое явление. Помимо вождей, королей, президентов и прочих представителей поли­тической элиты в политике заметное место стали играть массы. Одним из первых уделил внимание массовой психологии француз Г.Лебон, написавший «Психологию народов и масс», «Психологию толпы» и «Психологию социализма». В этот же период появились «Преступная толпа» итальянца С.Сигеле, «Социальная логика» француза Г.Тарда и ряд других работ, среди которых и «Герои и толпа» русского социолога Н.К. Михайловского^[133].

Появление на политической авансцене массы как нового субъекта было связано с развитием промышленности, ростом городов и сопровож­далось серьезными социальными и политическими потрясениями, ре­волюциями, забастовками. По резко негативной оценке первых прояв­лений массовой политической активности можно представить себе, как были напуганы современники этих событий. И Лебон, и Михайловский увидели в массе угрозу индивидуальности, силу, нивелирующую лич­ность. Среди различных видов массы они в первую очередь исследовали толпу как наиболее спонтанное проявление неорганизованной активно­сти. Вполне справедливы и сегодня те психологические характеристи­ки, которые они обнаружили у толпы: агрессивность, истеричность, безответственность, анархичность.

Однако если в работах конца прошлого — начала этого века была отмечена лишь негативная сторона массового поведения, те опасности, которые оно несет с собой, то исследователи XX века, напротив, уделяли внимание позитивным аспектам массовых форм политического участия в развитии демократии. Так, современные политические психологи много внимания уделяют массовым движениям (от движения за права женщин до экологических движений).

Другой темой вызывавшей интерес у ранних политических психо­логов, была психология народов и рас, национальный характер. Опи­раясь на идеи антропологической школы Ф.Боаса и Б.Малиновского, психологи искали подходы к соединению знаний о личности с анализом более широких социальных и культурных феноменов, в частности по­литики. При этом сама культура трактовалась как «спроецированная крупным планом на экран психология индивида, имеющая гигантское измерение и длительно существующая»^[134]. Таким экраном, на который отбрасывается слепок с психологии индивида, является, прежде всего, национальный характер.

Еще одним источником формирования современной политической психологии стали идеи психоанализа. Знаменитая книга Г.Лассвела «Психопатология и политика» открывается справедливым утверждени­ем автора: «Политология без биографии подобна таксидермии — науке

0 набивании чучел» . Действительно, описание политического процесса без его творцов — скучно, да и неверно. Жанр политического портрета использовали авторы самых разных ориентаций. Например, в России начала века большой популярностью пользовалась книга психиатра П.И. Ковалевского «Психиатрические эскизы из истории»^[135], где пред­ставлена целая галерея портретов политических деятелей от Царя Да­вида до Петра I, от Суворова до пророка Мохаммеда, от Жанны д'Арк до Наполеона.

Однако именно психоаналитическое движение придало политиче­скому портретированию широкую известность. Одно из первых иссле­дований, принадлежащее перу З.Фрейда и У.Буллита было посвящено Вудро Вильсону. Большой вклад в создание таких портретов внес после­дователь Фрейда, чикагский политический психолог Г.Лассвел. Так, в качестве материала для анализа личностей американских политиков он использовал их медицинские карты. При этом он исходил не из того, что политики, как и другие люди, могут иметь те или иные отклонения, которые и представляют интерес для биографа. Лассвел искал, прежде всего, скрытые бессознательные мотивы поступков политических дея­телей и находил их в особенностях детского развития, в тех конфлик­тах, которые оставили в душе будущего политика шрамы психологиче­ских травм. Власть же является тем средством, которое компенсирует указанные травмы, что и объясняет ее притягательность.

Современное состояние политической психологии как научной дисциплины

Фундаментальные и систематические теоретические разработки по психологии политики начались в 60-е годы в США под влиянием «пове­денческого движения». Тогда при Американской психиатрической ас­социации была создана группа для изучения проблем международной политики, которая в 1970 году переросла в Институт психиатрии и внешней политики. В 1968 году в Американской ассоциации политиче­ских наук возник исследовательский комитет по политической психо­логии, а в 1979 году на его основе было организовано Общество полити­ческой психологии, уже получившее статус международного (InternationalSocietyofPoliticalPsychology или сокращенно ISPP). Это общество сразу начало издание своего журнала «PoliticalPsychology». В настоящее время публикации по политико-психологической проблема­тике появляются во всех престижных изданиях по политологии и пси­хологии. В ISPP сейчас более 1000 членов практически со всех конти­нентов. Ежегодно оно проводит свои собрания, посвященные наиболее актуальным теоретическим проблемам. Так, годичное собрание 1994 года проводилось в Испании и рассматривало тему: «Психологические аспекты политики изменения», а собрание 1995 года в Вашингтоне обсуждало тему: «Национальное строительство и демократия в мульти- культурных обществах».

Хотя политическая психология получила действительно междуна­родное признание, однако большая часть исследователей живет и рабо­тает все же в США и Канаде. Назовем имена таких крупных ученых, как М.Херманн, Р.Сигел, Д.Сирс, С.Реншон, Ф.Гринстайн, А.Джордж, Р.Такер, Дж.Пост, Б.Глэд, Р.Кристи и десятки их коллег практически во всех североамериканских университетах.

В Европе существуют свои давние традиции анализа политико-пси­хологических явлений. Успешно работают в области политико-психо­логических исследований в Германии (А.Ашкенази, П.Шмидт, ГЛедерер, Х.Д. Клингеманн, Г.Мозер и др.), Франции (А.Першерон, А.Дор­на, С.Московиси), Великобритании (Х.Хаст, М.Биллиг, А.Сэмюэль), а также в Финляндии, Голландии, Чехии, Испании, Польше и других странах. Хотя следует отметить, что традиционные политологи испы­тывают в Европе определенные опасения перед иррационалистически- ми концепциями психологов (прежде всего, перед психоанализом), с которыми у них по преимуществу и ассоциируется политическая пси­хология.

Следует отметить, что интерес к политической психологии наблю­дается и в таких регионах, где раньше и политическая наука, и психо­логия не имели развитыхтрадиций, либо традиционные школы находи­лись в отрыве от современной методологии. Так, в последние десятиле­тия исследования в этой области проводятся в Латинской Америке, в Африке, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в частности, таких стра­нах, как Китай, Индия, Пакистан, не говоря уже об Австралии и Новой Зеландии, где ведется огромная исследовательская работа, издаются десятки монографий.

Хотя единичные книги и статьи появлялись и ранее, отсчет совре­менного этапа развития политической психологии очевидно следует вести с издания в 1973 году коллективной монографии под редакцией Джин Кнутсон, в которой подведены итоги развития этой науки и вы­делены важнейшие направления для дальнейшего исследования • Дру­гой крупной вехой было появление монографии под редакцией М.Хер- манн в 1986 году^[136]. Эта книга дает представление о тех изменениях, которые произошли в политической психологии. М.Херманн выделила ледующие позиции. Во-первых,большинство исследователей пришло к убеждению, что фокус изучения должен быть сосредоточен на взаи­модействии политических и психологических феноменов. Во-вторых, объектом исследования должны стать наиболее значимые политические проблемы, к которым привлечено внимание общественности. В-треть­их, следует уделять значительно больше внимание политическому и социальному контексту анализируемых психологических явлений. В- четвертых, необходимо изучать не только результат тех или иных пси­хологических воздействий на политику, но и пытаться понять процесс формирования тех или иных политических убеждений. И, наконец, в-пятых, современные политические психологии стали гораздо более терпимыми в отношении методов сбора данных и исследовательских процедур, полагая, что методологический плюрализм — неизбежное явление на нынешнем этапе развития теории (см. сноску 2).

О состоянии науки во многом можно судить по тому, кому и как широко она преподается. В качестве примера можно взять практику университетов США и Канады. Там в 90-е годы в 78 университетах читалось более 100 курсов политической психологии. Лекции и семина­ры по политической психологии слушало более 2300 студентов только на младших курсах. Преподавание ведется как для студентов-полито­логов, так и для психологов (хотя и в меньшей степени) .

Другим параметром развития науки является ее прикладное ис­пользование. Так, политические психологи активно привлекаются для поиска решений в конфликтных ситуациях. Известна эффективная роль политических психологов во время Карибского кризиса, при за­ключении Кэмп-Дэвидской сделки между Израилем и Египтом. Специ­алисты по политической коммуникации ^в разных странах Европы и Америки внесли свой вклад в подготовку политических лидеров к пар­ламентским и президентским выборам.

Ряд политических деятелей сами владеют психологическим и мо­дами, используют их для выработки стратегии на будущее и для анализа прошлого. Так, один из соперников Дж.Буша по президентским выбо­рам 1988 года, М.Дукакис активно работает в области политико-психологической теории. Такие известные политические деятели, как Р.Ник­сон и Д.Локард психологически осмысливают свой прежний политиче­ский опыт. Интерес к работам по политической психологии проявляю политики всех ориентаций. Они используют данные этой науки для налаживания отношений с общественностью, для мобилизации населе­ния на выполнение реформ, для принятия решений по важнейшим стратегическим направлениям политики.