Приключения макса клаузена 1 страница

ПРОФЕССИЯ - ИНТЕЛЛИГЕНТ.

ПРИЗВАНИЕ – ПАРТИЙНАЯ РАБОТА»

Я сам себя обрек

На вечные скитанья.

Не нужен страннику покой...

(Из юношеских стихов Р. Зорге)

Он часто размышлял о своем прошлом, так как все его прошлое, по сути, было лишь отправной точкой для того, что надлежало совершить теперь. Операция «Рамзай» под­ведет какой-то большой итог всей его жизни.

На подвиг не дается права свободного выбора. Это пра­во вначале нужно завоевать, взять с боем примерами сво­ей биографии. На подвиг посылают того, кто достоин по­двига, ибо подвиг совершается во имя большой и благо­родной цели. Но способен ли Рихард Зорге на подвиги?..

...Его прошлое начинается на юге России, в Азербай­джане, на Апшеронском полуострове.

Полоска земли, напоминающая по очертаниям клюв горного орла. Промысловые поселки, пропахшие нефтью, – Сабунчи, Балаханы, Сураханы. Тяжелый зной, который не смягчается даже ветром хазри. Ленивые, мутно-зеле­ные волны Каспия. Край нефти... Она сочится из-под ног, пропитала казармы и катухи – убогие жилища рабочих. Здесь много туберкулезных – нефтяные газы разъедают легкие. Руки людей покрыты незаживающими язвами. Черные вышки – как памятники тысячам загубленных жизней рабочих-нефтяников.

На одной из вышек трудится некто Адольф Зорге, ря­довой техник по бурению скважин. Это крупный, благо­образный немец лет сорока. Он немногословен, дело свое знает, аккуратен даже в мелочах. Адольф никогда не кри­чит на рабочих, не грозит штрафами, охотно принимает приглашения на свадьбы, крестины, не чурается черного люда, и за это его уважают. Больше всего на свете он ценит покой. Но жизнь беспокойна...

Проклятая нефть всех свела с ума. Особенно не любит Адольф так называемые шайтан-базары. Стоит забить фонтану, как вокруг него начинается шайтан-базар: жадные предприниматели за баснословные деньги скупают со­седние участки, бросают сюда партии буровых рабочих. Скорей, быстрей, без передышки!.. Тут мелкий предпри­ниматель за несколько месяцев может превратиться в мил­лионера. Предприниматель сам, выпучив безумные глаза, день и ночь просиживает на вышке, поторапливает, под­стегивает, сулит награды. Жадность отвратительна.

Адольф скуп, но не жаден. Рисковать, вкладывать ка­питал в сомнительные участки – не его занятие. Он чест­ным трудом зарабатывает свои деньги. Одевается скром­но, кроме пива, ничего не пьет, живет по пословице: «Рубль сэкономленный – все равно что рубль заработанный».

В Россию Адольф Зорге приехал в 1885 году. Сперва обосновался в Аджикенде, в немецкой колонии, а потом перебрался в Баку.

Вести о несметных нефтяных богатствах Ашперонского полуострова давно доходили в Германию. Все началось с небезызвестного Нобеля. Заручившись поддержкой немец­ких банкиров, он с чемоданами денег примчался в Баку, начал строить заводы для переработки нефти, выписал специалистов из Берлина. И вот за короткое время пред­ставители иностранных фирм сотнями устремились на Апшерон, оттеснив всяких там Мирзоевых, Монташевых, Тарумовых. Французский банкир Ротшильд завладел всей торговлей бакинской нефтью на международном рынке, основал «Каспийско-Черноморское товарищество».

Адольф Зорге тоже решил попытать счастья в России. У него была мечта: обеспечить старость. Ему всегда ка­залось, что люди, не сумевшие обеспечить собственную старость и благополучие своей семьи, зря прожили жизнь.

Отец Адольфа, а также два брата отца не сумели обес­печить себе старость, и это наглядный урок. Все трое бы­ли активными революционерами до и после революции 1848 года. Революционная работа была смыслом их жиз­ни. Особую известность на этом поприще завоевал дядя Фридрих. Участник Баденского восстания 1849 года, близ­кий друг Маркса и Энгельса, он после подавления восста­ния вынужден был эмигрировать сначала в Швейцарию, а затем в Америку. Фридрих Зорге стал организатором американской секции Первого Интернационала, а на Гааг­ском конгрессе I Интернационала в 1872 году его избрали секретарем Генерального совета. Слава дяди, видного деятеля международного рабочего движения, ученика Маркса и Энгельса, автора многих социологических и политиче­ских трудов, страшила и угнетала обывателя Адольфа Зорге. Он вздрагивал, когда спрашивали: «Уж не родст­венник ли вы того самого Зорге?!» – «Нет, нет», – спе­шил заверить Адольф. Он не хотел иметь ничего общего со своими «красными» отцом и дядями. Он стремился обеспечить свою старость и ради этого трудился не по­кладая рук. Ему революция не нужна. Он доволен суще­ствующими порядками.

Иногда в воскресные дни Адольф надевал свой лучший костюм и отправлялся в Баку. Здесь, возле старинного дворца Ширван-шахов, фланировала избранная публика. Адольф смешивался с публикой и так бродил до вечера, снедаемый своими мечтами. Он представлял себе, как чин­но идет под руку с фрау Зорге, все на них оглядывают­ся, завидуют тихому, обеспеченному счастью. А рядом – дети... много детей. Это его дети, Адольфа Зорге! Мальчи­ки, девочки – все равно. Много детей. И он придумывал имена этим воображаемым детям. Но не было фрау Зорге, не было детей...

Адольф старел, и за все три года жизни в России фрау Зорге так и не появилась. А ведь он был красив, обеспе­чен, мог считаться хорошей партией. Его сердце было от­крыто для любви.

И он наконец-то влюбился... И любовь оказалась силь­нее классовых и расовых предрассудков.

Нине Кобелевой исполнилось двадцать два года, но она и не помышляла о замужестве. Были заботы поваж­нее, они иссушали душу. Сперва умерла мать, потом – отец, Семен Кобелев, подрядный рабочий на железной до­роге. На руках Нины остались шестеро сирот мал мала меньше. Всех нужно накормить, одеть, обуть. Беспро­светная нужда... Какие уж тут женихи!..

Но он появился. Рослый красавец немец, техник с бу­ровой вышки неподалеку от поселка Сабунчи. Нина и раньше видала его. При встрече всегда опускала глаза, старалась пройти незаметно. А теперь он напрямик за­явил, что уже давно любит ее и просит быть женой. Нина Семеновна даже растерялась. Как же так, выйти за нем­ца? Он поживет-поживет да и укатит в свою Германию, бросив ее с детьми... Но сироты просили есть... И Нина со­гласилась стать женой Адольфа Зорге.

Поселились они в Сабунчи в двухэтажном доме. Здесь 4 октября 1895 года родился Рихард Зорге, будущий уче­ный и прославленный разведчик.

Брак оказался на редкость счастливым: Адольф любил жену, заботился о ее братьях и сестрах. В доме царила атмосфера довольства и взаимного уважения. Но теперь, когда все мечты Адольфа исполнились, появилась но­вая: вернуться во что бы то ни стало в Германию! России отдано тринадцать лет... А «Германия – превыше всего!».

И вот, когда Рихарду сравнялось три года, семья пере­ехала в Германию. Адольф Зорге купил небольшой дом в Вильмерсдорфе, юго-западном пригороде Берлина, на Манизерштрассе, развел сад и стал наслаждаться обеспечен­ной старостью. Он достиг своего идеала. Теперь и уме­реть было не страшно.

А трехлетний Рихард? Оставила ли далекая Россия какой-нибудь след в его памяти? Позже он писал: «Во мне было нечто такое, что несколько отличало меня от других. Я родился на Южном Кавказе, и меня привезли в Берлин совсем маленьким. Этот факт из моей жизни я всегда помнил... Я, может быть, слишком русский, я рус­ский до мозга костей...»

Первые слова, которым научился Рихард, были рус­ские слова. До четырех лет он не знал немецкого языка. В глубинах сознания осталось неизгладимое ощущение просторов России, яркого кавказского неба и ласкового света Каспия. Неясные образы будут всплывать в памяти на протяжении всей последующей его жизни, манить, звать куда-то, дразнить, распалять воображение.

...В кругу семьи его ласкательно называли Ика. В шко­ле – «премьер-министр». Почему «премьер-министр»? Он рос не по годам развитым. В реальное училище поступил, когда едва исполнилось шесть лет. В классе верховодил, прослыл трудным учеником, упрямым, своенравным и не­послушным, первым нарушителем дисциплины, неиспра­вимым драчуном. И наряду с этим поражал учителей глу­бокими познаниями в истории, литературе, философии и обществоведении. Тут ему равных не было.

Ика ненавидел зубрежку. Он любил рассуждать, давать собственную оценку прочитанному. У «премьер-министра» было свое государство, источник силы и мощи – книги. Они раздвигали границы мира в пространстве и во време­ни. Французская революция, облик «неподкупного» Робеспьера, наполеоновские войны, сражение на улице Сен-Антуан в дни июньского восстания 1848 года; Джузеппе Гарибальди дал клятву освободить свою родину Италию и дрался, как лев. Гарибальди бывал в России. В Герма­нии тоже была революция. О ней мало писали в учебни­ках, но Ика знал кое-что от своего отца. Адольф к старо­сти сделался ворчливым. Особенно раздражали его левые социал-демократы. Прочитав за чашкой утреннего кофе газету, он начинал бранить «красных». Особенно достава­лось двоюродному деду Рихарда, коммунисту Фридриху Зорге, который в то время жил в Америке и готовил к пе­чати свою переписку с Марксом и Энгельсом. Не щадил Адольф и своего отца-революционера, которого давно уже не было в живых. Из порохового дыма выплывало желез­ное лицо Отто фон Бисмарка. Этот кровавый человек – идеал Адольфа. Бисмарк – истинный пруссак; Адольф – тоже пруссак. Такие, как Бисмарк, создали великую Гер­манскую империю, а «Германия – превыше всего!».

Но Ику почему-то не интересовали дела Бисмарка, ему хотелось знать все о деде и двух братьях деда. Это по-на­стоящему смелые, дерзкие люди. Их не поддерживали ко­роли, как Бисмарка; они сами делали историю.

Адольф не знал того, что два его сына – самый стар­ший и самый младший – причисляли себя к левым со­циал-демократам. Ика тайно от отца сделался постоянным членом социал-демократического спортивного общества. Старший сын состоял в революционной социал-демокра­тической организации, призывал на митингах к сверже­нию существующего строя, рассказывал о буржуазно-де­мократической революции 1905 года в России. Ика бы­вал на этих митингах, с замиранием сердца слушал стар­шего брата. Он начинал понимать: история – это не толь­ко то, что прошло; история творится и сейчас, у всех на глазах. Вот почему он набрасывался на газеты и знал о том, что делается в мире, лучше взрослых.

В пятнадцать лет Рихард прочитал сочинения Гёте, Шиллера, Лессинга, Клопштока, «Божественную коме­дию» Данте.

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идет на бой!..

Эти слова Гёте отпечатались в сердце юноши. Их по­вторяли сотни людей до Рихарда, их будут повторять вечно. В чем смысл бытия? Ика судорожно ищет ответа на этот роковой вопрос в книгах. Гегель, Кант, Шопенгауэр... Ика еще не в силах одолеть труды названных философов. Слишком все здесь мудрено, запутано, противоречиво. Оказывается, существует такое понятие, как диалектика! Целое открытие... Учитесь, «премьер-министр» Ика, мыс­лить диалектически.

В семью пришло несчастье: в 1907 году умер Адольф Зорге. Он узнал-таки, что два его сына записались в со­циал-демократы, и не перенес удара.

Снова Нина Семеновна осталась с кучей детей. Но на этот раз в чужой стране, к которой она так и не смогла привыкнуть по-настоящему. Своей тоской по родине она могла поделиться лишь с младшеньким, Икой. Остальные сыновья и дочери не понимали, как можно рваться в ка­кой-то Сабунчи, где нечем дышать от газов и нефти. Но Ика сочувствовал матери. Его тоже тянуло в далекие неизведанные края. Пресная берлинская жизнь опосты­лела. Хотелось бросить все и удрать на край света, под­вергаться опасности, раз и навсегда покончить со школяр­ством.

Адольф оставил семье приличное состояние. У него были не только вклады, но, оказывается, и своя собст­венность за границей. Еще долго семья могла поминать его добрым словом. Пусть говорят, что жил он скучно, не­интересно. Зато умер как и подобает приличному немец­кому бюргеру, верноподданному. А главное – не оставил семью мыкать горе и нужду. Он был образцовым мужем и отцом семерых детей.

Адольф ровно относился ко всем детям, но Рихард не любил отца. Даже много лет спустя Рихард не мог отделаться от неприязни к нему. Это осталось на­всегда.

...О начале первой мировой войны Рихард узнал, воз­вращаясь на пароходе из Швеции, где проводил летние каникулы. Он был тогда еще слишком юн, чтобы сразу разобраться в смысле этого кровавого события.

Он был заражен духом романтики, писал высокопар­ные философские стихи и мечтал о подвигах. Рихард счи­тал, что человек должен быть оригинальным не только в мыслях, но и в поступках и что подвиг существует ради самого подвига. Долой сытенькое благополучие! Если вой­на, значит, ты должен быть в первых рядах.

И восемнадцатилетний Рихард, так и не окончив ре­альное училище, бежит из дому, записывается доброволь­цем в действующую армию. Прочь, прочь от школяр­ства, от прозябания...

Отрезвление наступило скоро. Рядового Зорге, служа­щего в легкой артиллерии, бросили в Бельгию, где уже развернулось ожесточенное сражение. Тысячи убитых, ис­калеченных, потоки крови. И тут он впервые подумал: «Во имя чего? Сколько раз до меня немецкие солдаты воевали здесь, в Бельгии, намереваясь вторгнуться во Францию!.. Знают ли люди, во имя чего велись и ведутся вот такие войны?..»

Три ранения – таков итог войны для Зорге. На фрон­те погибли два любимых брата.

Но не только это.

Война стала большой политической и гражданской школой. Здесь он нашел настоящих друзей, которые от­крыли глаза на многое. Одним из таких друзей был ста­рый каменщик из Гамбурга, член профсоюза, первый че­ловек, который прямо сказал Рихарду о том, что война выгодна лишь империалистам. В 1915 году в берлинском госпитале Зорге сдружился с двадцатилетним солдатом Эрихом Корренсом. По ночам молодые люди читали сти­хи, горячо обсуждали положение Германии, говорили о свободе, о месте человека в обществе, об отношении к жиз­ни и о том, что нужно посвятить себя служению великой цели, которая могла бы захватить целиком, без остатка. Полгода лежали они в госпитале и за эти полгода успели навсегда привязаться друг к другу. Переписка между ни­ми будет продолжаться многие годы. (Эриху Корренсу су­ждено стать видным государственным и общественным деятелем – президентом Национального совета Нацио­нального фронта демократической Германии, крупным ученым. Но об этом Зорге не узнает никогда.)

В другом госпитале он близко сошелся с сестрой ми­лосердия и ее отцом-врачом, которые поддерживали самые тесные связи с независимыми социал-демократическими группами. Тут впервые Рихард услышал о Ленине, о меж­дународном революционном движении, о политических партиях в самой Германии. Дочь и отец охотно снабжали раненого солдата книгами и политическими брошюрами.

Получив отпуск по ранению, Зорге поступил на меди­цинский факультет Берлинского университета – на этот шаг его толкнуло сострадание к жертвам войны, он хотел не убивать, а возвращать жизнь, здоровье. И все-таки вскоре он убеждается, что медицина – не его область. Его интересует политика, и только политика. И еще – полит­экономия. С медицинского он переходит на политико-эко­номический факультет. «Великая Германия» развали­валась на глазах. Все чаще и чаще солдаты называли име­на Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Теперь на­стольные книги Зорге – труды Маркса и Энгельса, пере­писка двоюродного деда Рихарда с ними, философские ра­боты Гегеля. «За несколько месяцев я усвоил основы марксизма, уяснил суть диалектического метода, примененно­го на практике».

Теперь он сознательно готовит себя. К чему? К дея­тельности революционера-профессионала. Он предчувст­вует: взрыв близок!

...Великая Октябрьская социалистическая революция в России пробудила в Рихарде небывалую энергию. Вы­бор был сделан раз и навсегда: революционная работа! Звать к борьбе, к свержению существующего строя... Он вступает в независимую социал-демократическую партию.

В январе 1918 года двадцатидвухлетний Зорге едет в Киль.

Германия бурлила. В Берлине началась политическая стачка солидарности с русскими братьями по классу. Стачка перекинулась в Гамбург, Бремен, Рурскую об­ласть.

Революционный взрыв произошел не в столице Гер­мании Берлине, куда были обращены взоры многих, а в небольшом городе моряков Киле. Этот взрыв тщательно подготавливался, и Зорге принял самое деятельное уча­стие в подготовке восстания военных моряков.

И все-таки ему казалось, что революция – дело буду­щего. Придется еще проделать большую работу по воспи­танию масс. Для начала он поступает в Кильский универ­ситет, примыкает к левому крылу независимой социал-де­мократической партии, так как со спартаковской группой не смог связаться, создает в университете социалистиче­скую студенческую организацию, руководит ее работой.

Он идет на боевые корабли кайзеровского флота, разъ­ясняет политическое положение портовым рабочим. И здесь, в порту, на кораблях, его называют ласково – Ика. Голубоглазый юноша, испытавший на себе все ужа­сы войны. На груди – Железный крест 2-й степени. И когда Ика произносит: «Долой кайзера! Да здравствует Германская республика!» – это берет бывалых моряков за сердце. Они понимают: слова выстраданы, поняты в окопах.

Восстание вспыхнуло 3 ноября 1918 года. К морякам третьей эскадры присоединились портовые рабочие. На мачтах взвились красные вымпелы. Власть взяли солдат­ский и рабочий советы Киля. Командующий флотом бе­жал из города на автомобиле с красным флажком. К вос­ставшим примкнули солдаты Любека, рабочие Гамбурга, Бремена. 8 ноября в Мюнхене была провозглашена рес­публика. 9 ноября восставшие рабочие и солдаты свергли кайзера Вильгельма II. Кайзер бежал в Голландию. Бур­жуазное правительство запросило у Антанты перемирия. Война кончилась!

Зорге радовался: победа близка! В этом есть и его доля.

Но радость оказалась кратковременной. Революцию предали, задушили. Контрреволюционные заговорщики зверски расправились с вождями германского пролетариа­та Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург.

Зорге в эти тяжелые дни не потерял веры в силы ра­бочего класса. В Киле оставаться больше нельзя. В нача­ле 1919 года он переезжает в Гамбург. Здесь произошла встреча, которая определила многое в жизни Рихарда: он познакомился «с секретарем Гамбургской коммунистиче­ской организации Эрнстом Тельманом. Помятая, замаслен­ная кепчонка, веселая хитринка в глазах... Его трудно от­личить от сотен портовых рабочих. Рихарда потянуло к этому человеку. Оказывается, Тельман в самом деле пор­товый рабочий!..

В конце 1919 года Зорге вступил в КПГ. Он стал ком­мунистом. И с этого времени началась новая эра в его биографии, биографии революционера-профессионала.

Его назначают советником гамбургской коммунистиче­ской газеты, он руководит кружком самообразования при гамбургском отделении партии.

Чердачная комнатенка, где он поселился, завалена книгами. Рихард мало ест, мало спит и много работает. В такой стране, как Германия, революционеру-профессио­налу приходится жить двойной жизнью: обыватель хочет знать, на какие средства ты существуешь. Всякий не занятый по службе, не имеющий работы подозрителен. За таким увязываются ищейки. Приходится давать частные уроки, губить драгоценное время. Кроме того, он гото­вится к экзаменам. И тут же, в Гамбургском универ­ситете, ведет пропагандистскую работу, создает социали­стическую студенческую организацию.

В день окончания университета в актовый зал наби­лись студенты всех курсов. Профессорам это не нравится. Но ничего не поделаешь – такое время! Все вышли из повиновения. Не так давно Берлин снова покрылся бар­рикадами. Правительство бросило против бастующих танки, артиллерию и даже авиацию. Мюнхен провозгласил советскую власть, создал свою красную армию... С боль­шим трудом удалось расправиться с восставшими.

Кому нужно сейчас образование, когда в Германии разруха, голод, смерть?!

Двадцатичетырехлетний Зорге выходит на кафедру. Он обрушивает на профессоров сверкающий каскад изрече­ний древних, говорит о «гражданском обществе» Гегеля, о «естественном праве» и «общественном договоре». Затем переходит к современности с ее прозой – «имперские та­рифы центрального союза немецкого объединения потре­бителей».

Давно уже в этих стенах не звучал столь вдохновен­ный голос. Рихарда поздравляют с окончанием универ­ситета. Зорге – доктор государственно-правовых наук и социологии.

Счастливый день!

Известность Зорге росла. То была известность умного агитатора, партийного работника высокой квалификации. Рихарда знали, к нему шли студенты, грузчики.

А однажды пожаловал странный гость: Шейдеман! За­клятый враг коммунистов, душитель революции, правый лидер социал-демократии. Это был тот самый Шейдеман, который по приглашению кайзера занял пост министра, открытый шовинист Шейдеман, не так давно заявлявший: «Теперь большевизм кажется мне большей опасностью, чем внешний враг». «Кровавая собака Шейдеман» – так называли рабочие устроителя «кровавого сочельника» в Берлине. Глава правительства «веймарской коалиции» Шейдеман...

Рихард не знал, что и подумать. Премьер-министр оглядел скромное жилище Рихарда, спросил: «Вы доктор Зорге, если не ошибаюсь?» – «Чем обязан?» – «Вы пото­мок знаменитого революционера Зорге, последователя Маркса. Я хочу предложить вам важный пост в моей пар­тии. Нам очень нужны молодые, волевые люди, такие, как вы. Революционная слава ваших...». «Я спекуляцией никогда не занимался! – резко ответил Зорге. – Лучше по­думайте, господин Шейдеман, нужны ли вы молодым лю­дям...»

Премьер-министры не любят, когда им отказывают в такой форме. Кроме того, университетское начальство пронюхало о том, что Зорге руководит подпольной студенческой организацией. Пришлось срочно покинуть Гамбург.

Он решил устроиться преподавателем высшей техниче­ской школы в Аахене. Перед этим его вызвали в Берлин в ЦК партии. В Берлине Зорге сделал обстоятельный до­клад о положении в Гамбурге. Новое задание: развернуть работу среди горняков Аахена, которые находятся под влиянием католиков, создать на шахтах коммунистические группы.

События, события... На первый взгляд кажется, что од­но не связано с другим, а если вдуматься, все подчинено своей внутренней логике.

В Аахене Зорге назначают членом городского комите­та партии. Он частый гость горняков, связывается с руко­водящими партийными органами Рейнской области. А на­ряду с этим – лекции в высшей технической школе. Зор­ге пишет Корренсу: «Люди хорошо слушают меня. Если бы они догадывались, сколько, собственно, мне лет! К сча­стью, мне почти всегда дают лет на пять больше, так что они мирятся с зеленым ученым мужем там, на кафедре».

Государственный чиновник Капп решил установить единоличную диктатуру в Германии. Опираясь на уголов­ников, военщину, всякого рода политических авантюри­стов, Капп устроил путч. Рихард – во главе стачечного комитета. Не допустить Каппа к власти!

И хотя путч был подавлен, реакционеры решили ото­мстить Зорге. Он вынужден скрываться. Но работа в Аахене еще не завершена. Пришлось уйти в глубокое подполье, переменить профессию. Рихард устраивается горнорабочим на шахту. Кто бы мог узнать в худом, за­порошенном угольной пылью молодом человеке известно­го доктора, которого хотел залучить в свою партию сам Шейдеман!.. Ика орудует лопатой и киркой. Ноет пояс­ница, ноют старые раны, кружится от усталости и посто­янного недоедания голова. Но и здесь он не забывает свои обязанности революционера-профессионала: переходя с шахты на шахту, повсюду создает коммунистические груп­пы. Его выслеживают. Приходится бежать в Голландию. В Голландии арестовывают и высылают обратно в Гер­манию.

Начинаются переезды из города в город. В Ремшайде он пропагандист, инструктор. В Золингене в 1921 году неожиданно становится редактором коммунистической газеты «Бергише арбайтерштимме». Таково партийное задание. Редактора-предшественника власти бросили в тюрьму.

В Рихарде проявилась новая страсть: журналистика! Оказывается, он прирожденный журналист. Газета за­полнена хлесткими политическими статьями. Кто их ав­тор? Адомль, Хайнце, Петцольд. Их много. А на самом деле это все тот же доктор Зорге. Вот, оказывается, ка­ково его призвание! Но журналистика сама по себе не имеет цены, она должна служить большому делу.

Всех редакторов коммунистических газет постигает одна участь: Зорге арестовали и отправили в тюрьму Эльбенфельда. Отсидев срок, он возвращается в Золинген полный прежнего энтузиазма.

В конце 1922 года его отзывают во Франкфурт-на-Майне: нужен квалифицированный пропагандист и пре­подаватель на партийных курсах.

А события все нанизываются и нанизываются. Журна­листика не забыта: все чаще появляются в журналах и газетах политические статьи Зорге. В партийном изда­тельстве вышла его брошюра «Роза Люксембург и нако­пление капитала». Брошюру напечатал не под псевдони­мом, а под своим именем. Теперь на него уже начинают смотреть как на теоретика-исследователя. Первый опыт подобного рода – и сразу широкая известность. (Позже весь тираж этой брошюры был сожжен нацистами.)

Официально он числится младшим научным сотруд­ником, ассистентом на факультете социологии Франк­фуртского университета, частным порядком читает лекции.

Но это была лишь внешняя сторона его деятельности. Главное состояло в другом: он отвечал за всю секретную переписку и партийный архив, был связным между Франкфуртской партийной организацией и Центральным Коми­тетом в Берлине. Ему доверили партийные денежные фон­ды. Он считался самым надежным и неподкупным челове­ком. Партийные деньги и пропагандистские материалы хранились в университетской комнате Рихарда или же в библиотеке факультета социологии.

Когда в Заксене в результате вооруженного восстания была провозглашена республика рабочих, Зорге поехал ту­да для оказания помощи восставшим.

Куда ведут тебя события, Рихард Зорге?

Он помнит то апрельское утро 1924 года. Рихарда сроч­но вызвали в бюро. Секретарь представил ему незнакомых товарищей. «Они прибыли из Советского Союза на съезд КПГ! – сказал секретарь. – Будут жить у тебя на кварти­ре. Ты отвечаешь за их жизнь!..»

Это было не просто партийное задание. Это было выс­шее доверие. Именно ему, Зорге, доверили жизнь совет­ских делегатов, прибывших в Германию, делегатов – вы­дающихся представителей Всесоюзной Коммунистической партии большевиков!.. Мануильский, Лозовский, Кууссинен, Пятницкий... И хотя IX съезд проходил открыто (партия временно вышла из подполья), представители коммунистических партий других стран присутствовали на нем негласно: за ними охотились полицейские ищейки. Зорге ни на шаг не отходил от высоких гостей. Эти люди встречались с Лениным, разговаривали с ним... Ленин... Весь мир скорбел в этот год о его утрате.

Рихард оправдает доверие партии.

Он – участник съезда КПГ. Встреча со старым другом Эрнстом Тельманом. Тельман был в Советской России; слышал, видел великого Ленина... Здесь много давних, испытанных друзей... Ведь пройден большой путь – окопы, Киль, Гамбург, шахты Аахена, опыт журналистики. Учился в трех университетах... И Рихарду уже под тридцать.

По вечерам жадно расспрашивает советских товарищей о Советском Союзе. «Ведь там моя родина!..» – говорит он и рассказывает свою причудливую биографию. Мануиль­ский задумчив. Для него ясно: Зорге беззаветно предан идеям коммунизма, глубоко разбирается в вопросах меж­дународного рабочего движения. Из такого со временем может выйти деятель крупного масштаба. Брошюра моло­дого теоретика произвела хорошее впечатление на Мануильского, хотя сам автор был недоволен ею. «А почему бы вам не вернуться на родину?» – спросил Мануильский. Рихард рассмеялся: разве это возможно?

Оказывается, не только возможно, но и необходимо. В Советском Союзе, где не нужно скрываться от ищеек, Зорге в спокойной обстановке займется теоретическими исследованиями, обобщит опыт германского рабочего дви­жения. Товарищ Тельман высоко ценит Зорге.

И исполнилось то, о чем Зорге даже не смел мечтать: в конце декабря 1924 года он выехал в Москву.

...Здесь свой уклад жизни. О коммунизме можно гово­рить в полный голос. Здесь к вашим услугам лучшие би­блиотеки и фонды революционной литературы. Вы можете бродить по улицам не оглядываясь. Непривычное состоя­ние. В это даже как-то не верится. Свобода!.. Сколько о ней было сказано прекрасных слов во время ночных бде­ний с Эрихом Корренсом, сколько стихов посвятил ей Ика!.. Так вот ты какая, свобода! Сердце переполнено восторгом.

Рихард быстро шагает по бульварам Москвы: ему хо­чется увидеть все сразу, немедленно включиться в общий ритм, делать что-то большое, значительное. Он торопится, боится, что все это может вдруг рассеяться как сон. Со­ветский паспорт... Зорге – гражданин Союза Советских Социалистических Республик! Да в самом ли деле все это наяву?..

В марте 1925 года Хамовнический районный комитет ВКП(б) принимает Зорге в Коммунистическую партию Советского Союза. Ему вручают партбилет. И прежде чем положить билет в нагрудный карман, Рихард украд­кой целует его: «Если нужно, я умру за тебя, Партия, Родина!..»

Поселился Зорге в гостинице «Люкс» в комнате № 19. Но в гостиницу приходил только спать. Рано утром от­правлялся в Институт марксизма-ленинизма. Он числился референтом, политическим и ученым секретарем, и эта ра­бота требовала не только эрудиции, но и большой усидчи­вости, отнимала много времени. А вечером – клуб немец­ких коммунистов, где Рихарда избрали первым председа­телем правления. И хотя в правление входят тринадцать человек, Зорге самый активный из них.

Тут тоже борьба. Иногда троцкисты навязывают прово­кационные дискуссии. Тогда Зорге, сверкая глазами, изобличает их в предательстве интересов рабочего класса. К врагам он беспощаден. Чего хотят троцкисты? Загубить пролетарскую революцию? Таким не место в коммунисти­ческом движении! Чем эти людишки лучше Эберта, Шейдемана, Носке?..