Психология «собранной публики»

Позаимствуем художественный пример у В. Шек­спира. Перед Сенатом выступает Брут, и Сенат руко­плещет его планам и предложениям, явственно одоб­ряя их. Но вслед за Брутом выступает Марк Антонии. И тот же самый Сенат, с той же самой силой, рукопле­щет теперь уже его предложениям, в итоге, одновре­менно одобряя прямо противоположные планы.

Теперь — реальный исторический пример. Французский историк И.Тэн так описывал заседания Кон­вента: «Они одобряют и предписывают то, к чему сами питают отвращение; не только глупости и безумия, но и преступления, убийства невинных. Единогласно и при громе самых бурных аплодисментов левые, со­единившись с правыми, посылают на эшафот Данто­на, своего естественного главу, великого организато­ра и вдохновителя революции. Единогласно и так же под шум аплодисментов правые, соединившись с ле­выми, визируют наихудшие декреты революционного правительства. Единогласно и при восторженных кри­ках энтузиазма и выражения прямого сочувствия Колло д‛Эрбуа, Котону и Робеспьеру, Конвент посредством произвольных и множественных избраний удержива­ет на своем месте человекоубийственное правитель­ство, которое одни ненавидят за убийства, а другие за то, что оно стремится к их истреблению. Равнина и гора, большинство и меньшинство кончили тем, что согласились вместе содействовать собственному само­убийству»[199].

Как справедливо указывал все тот же Г.Лебон: «При определенных условиях, — и притом только при этих условиях — собрание людей представляет совер­шенно новые черты, которые характеризуют отдель­ных индивидов, входящих в состав этого собрания. Сознательная личность исчезает. Собрание становит­ся тем, что, я сказал бы, не имея лучшего выражения, организованной толпой, или толпой одухотворенной, составляющей единое существо и подчиняющееся за­кону духовного единства толпы»[200].

Несмотря на авторитет Г. Лебона, трудно не согла­ситься с Я. Щепаньским: «Собранная публика может выступать в нескольких видах»[201]. Прежде всего, он выделяет публику, собравшуюся случайно, или «сбори­ще». Другой вид — публика, собравшаяся преднамерен­но, которая тоже может выступать в двух различных формах: 1) публика отдыхающая, ищущая развлечений, и 2) публика, ищущая информации (в том числе, на митингах и политических собраниях).

В целом же, «собранная публика — это скопление некоторого количества людей, испытывающих сходное ожидание определенных переживаний или интересую­щихся одним и тем же предметом. Эта общая заинтересованность и поляризация установок вокруг одного и того же предмета или события — основа ее обособ­ления. Следующей чертой является готовность к реа­гированию некоторым сходным образом. Это сходст­во установок, ориентации и готовности к действию — основа объединения публики»[202].

Механизм психологического объединения, в об­щем, вполне очевиден. После внешнего, физического соединения в одном помещении (публика редко дей­ствует на улице), под влиянием воздействия на всех одних и тех же стимулов, среди публики образуются определенные сходные или общие реакции, пережи­вания или устойчивые ориентации. Такая публика обычно быстро осознает рождающиеся у нее настрое­ния, что усиливает впечатления, вызванные действи­ем общего стимула. И после всего этого, Я. Щепаньский делает вынужденное признание, буквально, сквозь зубы: «Таким образом, в публике могут возникнуть та­кие же явления, как и в толпе, а именно общее эмоцио­нальное напряжение, утрачивание рефлексивности, ощущение единства и солидарности. Поэтому некото­рые виды публики, как, например, сборища, собрания или митинги, могут легко превратиться в экспрессив­ную или агрессивную толпу»[203]. Как бы не стремилась элита отделить себя от массы, у честных исследовате­лей ото не проходит. Та самая, «высоколобая» элита, оказываясь на спортивных мероприятиях или, скажем, на корриде в виде аморфной, ничем но связанной пуб­лики, под влиянием эмоционального заражения легко превращается в демонстрирующую или даже террори­зирующую толпу.

Значение толп и собранной публики проявляется в периоды социальных волнений, развития революци­онных настроений, войны, забастовок, когда любое собрание или сборище может превратиться в агрессив­ную толпу, а она, в свою очередь, в толпу повстанче­скую, если его овладеют организованные группы, кото­рые сумеют направить ее действия в желательном для иих направлении. Примеров единства такого рода со стороны элитарной «публики» и «низких» массовых толп было очень много в ходе серии «бархатных рево­люций» в Восточной Европе на рубеже 80-х — 90-х гг. ХХ века.

НЕСОБРАННАЯ ПУБЛИКА

Я. Щепаньский считал: «Несобранной публикой являются, например, читатели одних и тех же газет слушатели одних и тех же радиопередач, зрители од-них и тех же телевизионных программ, читатели од­них и тех же журналов. Не без причины в Польше укоренился термин «Культура "Пшекруя"» («Kultura "Przekroju"»), имеющий в виду способы выражения, по­ведения, мышления и деятельности, созданные этим по­пулярным еженедельником»[204]. Примером российской действительности 90-х гг. стала безусловно специфич­ная в социально-политическом плане «аудитория НТВ». Однако развитие прогресса порождает все новые общности. Сегодня уже необходимо всерьез рассмат­ривать в качестве пока, разумеется, совершенно не­собранной, но часто уже достаточно единой публики «жителей Интернета».

С внешней точки зрения, несобранная публика — это всего лишь «поляризованная масса», то есть боль­шое число людей, мышление и интересы которых ори­ентированы идентичными стимулами в одном направ­лении, и которые ведут себя сходным образом. Это сходство может проявляться не только в бытовых, но и в более социально важных вопросах — в идеологии и политике. В несобранной публике внешне вообще явно не проявляются явления, характерные для толпы или собранной публики. Не проявляется в таком объ­еме «эмоциональное заражение», не исчезает полно­стью рефлексивность и не возникает в полном объеме процесс деиндивидуализации. Хотя заражение и идет, но это — заражение со стороны «черного ящика» (ра­дио- или телеприемника). Разумеется, «ящик» активно стремится и к снижению рефлексивности, и к деинди­видуализации аудитории, однако в полной мере, как в толпе, это трудно достижимо.

Всякие виды «поляризованных масс», несобран­ной публики, представляют собой базу для выработки сходных взглядов, готовности к некритичному воспри­ятию определенной информации. Это основа для соз­дания мнения по некоторым вопросам, основанная на готовности к реагированию сходным образом на иден­тичные стимулы. Следовательно, все виды несобранной публики представляют собой готовую базу для возникновения мнений и настроений — макроформ массово­го политического сознания и соответствующего поли­тического поведения.

Особым примером такой эволюции несобранной публики является действие избирательных кампаний и возникающее в результате электоральное поведение несобранной публики. Данной проблеме посвящено множество специальных исследований. Однако общие механизмы электорального поведения достаточно про­сты. Несмотря на все разговоры о «новых технологи­ях», электоральное поведение в целом продолжает оставаться в значительной степени стихийным пове­дением, подчиняясь его общим закономерностям. В ко­нечном счете, электорат делится на две неравные час­ти. Первая, меньшая часть— это организованный электорат, действующий на основе группового созна­ния и подчиняющийся управляющим этим сознанием институтам. Вторая, значительно большая для любой современной демократической страны часть, пред­ставляет собой неорганизованный электорат.

Общим механизмом политического поведения несобранной публики являются массовые настроения. Последние же, как говорилось в предыдущей главе, представляют собой производное от двух компонентов: притязаний и возможностей их достижения. На этом всегда играли и продолжают играть до сих пор основ­ные политические игроки — политические партии, движения и отдельные кандидаты на выборные посты.

Как писал в свое время Г. Лебон, «избиратель тре­бует невозможного и поневоле приходится обещать требуемое. Отсюда появляются сплошные реформы, утверждаемые без малейшего понятия об их возмож­ных последствиях. Всякая партия, желающая добить­ся власти, знает, что это возможно только превзойдя обещаниями своих соперников»[205]. Соответственно, ос­новной инструмент демократии по Г. Лебону — это воз­действие на массовые настроения с целью побуждения определенного поведения людей.

С течением времени мало что изменилось. Осно­вываясь на богатом практическом опыте, американ­ские специалисты так описывали модель «несобранно­го» электората: «У избирателя есть определенные принципы. Он в какой-то мере рационален и распола­гает информацией. У него есть и интересы, однако присутствуют они не в той экстремальной, отработан­ной, совершенной и детализированной форме, в кото­рую их унифицированно облекли политические фило­софы»[206]. В решениях большинства избирателей даже в обществах с рациональной политической культурой, преобладает стихийный выбор, основанный на эмо­циональном отношении и присутствующих в данный момент политических настроениях.