Средства политической коммуникации
Под средствами политической коммуникации традиционно понимаются определенные организации и институты, функционирующие в рамках социальной и политической систем, с помощью которых осуществляется процесс обмена информацией. В настоящий момент к средствам также относят коммуникативные действия или ситуации, группы или отдельных индивидов, способствующих обмену информацией (прямому или непрямому, опосредованному или непосредственному, немедленному или протяженному во времени) между управляющими и управляемыми и внутри этих групп. [5]
Р.-Ж. Шварценберг выделяет три основных способа политической коммуникации:
- Коммуникация через средства массовой информации:
- печатные средства (пресса, книги, плакаты и т.д.);
- электронные средства (радио, телевидение и т.д.).
- Коммуникация через организации, когда передаточным звеном между правителями и управляемыми служат политические партии или группы интересов.
- Коммуникация через неформальные каналы с использованием личных связей.
Чаще всего в политологической литературе в качестве средств политической коммуникации анализируются СМИ и неформальные каналы. Роль средств в процессе политической коммуникации определяется наличием или отсутствием эффекта воздействия. Под эффектом понимается «следствие процесса коммуникации, при этом в сознании индивида происходит то, что без акта коммуникации не происходило бы». [6]
Рассмотрим роль средств массовой информации. Прежде всего, остановимся на телевидении, которое чаще всего используется различными политическими акторами в процессе их взаимодействия. Какие же характеристики телевидения делают его привлекательным для потребителя информации в процессе политической коммуникации?
Во-первых, это так называемый «парасоциальный эффект», который заключается в том, что «телезритель воспринимает увиденное на экране как исключительно достоверную информацию, его ощущения почти приравниваются к ощущениям участника происходящего на экране». [7]
Во-вторых, высокая убеждающая способность телевидения объясняется самой спецификой телевизионных передач, содержащей эффект общения зрителя и комментатора.
В-третьих, телевидение обладает еще одним любопытным свойством, подмеченным канадским социологом М. Маклюэном. Он назвал телевидение «прохладным каналом», в отличие от газет и радио – «горячих каналов». Основное различие между ними состоит в том, что «горячие каналы» содержат значительное количество информации, которая оставляет получателю мало возможности для соучастия, домысливания. «Прохладный канал» в силу своей недосказанности предполагает значительную степень участия аудитории в процессе восприятия сообщений [8].
Кроме того, телевизионная аудитория обладает рядом уникальных качеств. С одной стороны, она «в значительной степени социально нераздельна по сравнению с газетной и особенно с журнальной читательской аудиторией». С другой стороны, телезритель перед телевизором не чувствует себя одиноким. Он «ощущает себя членом того сообщества, которое в данный момент смотрит ту же программу» и реагирует на сообщение в большей степени «как составная часть этого сообщества, а не просто как отдельный индивид» [9].
Несмотря на несомненные достоинства телевидения как средства коммуникации, следует признать, что оно не является совершенным. Его возможности зависят от ряда факторов, таких как характер аудитории, адекватность содержания информации и формы ее выражения потребностям телезрителей и т.д. В связи с этим интересно отметить тот факт, что сегодня в России социологами фиксируется феномен непонимания аудиторией целей и мотивов телекоммуникатора. Впервые он был выявлен Т.М. Дридзе в рамках исследовательского проекта «Общественное мнение», осуществленного в 1970-х гг. в Таганроге. Такой же результат был получен в исследованиях, посвященных анализу механизмов восприятия телевизионных программ зрителями Москвы и Подмосковья и проведенный во второй половине 1990-х гг.[10]
В результате проведенного исследования было выделено пять социоментальных групп телезрителей. Первая группа – это аудитория СМИ, обладающая навыками адекватного восприятия сообщений общественно-политического содержания (12-14%). Вторая группа – это люди, которые частично адекватно воспринимают сообщения (25-30%). Они четко не выделяют целей и мотивов коммуникации и запоминают второстепенную информацию. Третью группу составляют люди, неадекватно воспринимающие материалы СМИ (30-35%). Они не вникают в общее содержание всего сообщения. Их восприятие работает фрагментарно, информация приобретает невероятные интерпретации. В четвертую группу входят люди, работающие «по установке» (18-25%). После просмотра телепередач их интерпретации были то вполне адекватными, то адекватными отчасти, то неадекватными. Часто их реакция на информационное воздействие имеет повышенно эмоциональный характер. Очень немногочисленную группу составляют те, кто не желает вступать в коммуникацию, особенно при встрече с материалами общественно-политического характера. Как правило, полем для манипуляции в процессе коммуникации выступают представители частично адекватно интерпретирующей группы. Именно эта группа составляет самую неустойчивую часть электората, которая голосует под влиянием сиюминутного настроения.
Похожие результаты были получены в ходе Канадского Национального Электорального Исследования ( NES ) 1988г., проведенного во время избирательной кампании и после выборов. [11] Выборка была разбита на две группы: тех, кто сильно подвержен влиянию со стороны СМИ и тех, кто слабо подвержен влиянию со стороны СМИ. Группу сильно подверженных влиянию со стороны СМИ разделили на две подгруппы: тех, кто больше полагается на телевидение и тех, кто больше полагается на печать.
Результаты исследования позволили прийти к следующим выводам. Во-первых, респонденты, сильно подверженные влиянию со стороны СМИ, быстрее реагировали на избирательную кампанию и опережали мнение слабо подверженных примерно на неделю. При этом значимых различий между теми, кто смотрит телевизор и читает газеты, обнаружено не было. Во-вторых, индивиды более подверженных одновременно влиянию групп и СМИ демонстрировали более устойчивое мнение. Этот факт подтверждает тезис теории подкрепления о том, что подверженность влиянию со стороны СМИ укрепляет убеждения. В третьих, хотя подверженность СМИ в целом побуждала избирателей связывать свои политические предпочтения с лидерством, различий по этому критерию между теми, кто полагается на телевидение или печать, обнаружено не было. Это свидетельствует о том, что персонификация политики не является феноменом, присущим только телевидению.
Особое место среди средств политической коммуникации занимают неформальные средствапередачи информации. В последнее время многие исследователи отмечают падение доверия к официальным источникам информации, что привело к росту значимости сообщений, возникающих на уровне межличностного общения [12].
К неформальным средствам политической коммуникации относят молву, слухи, сплетни, анекдоты, а также граффити. Эти источники влияют, прежде всего, на формирование негативной оценки деятельности политических лидеров и политических институтов. В основе мнения, обозначаемого терминами «молва», «слухи», «сплетни», как справедливо утверждает Б.А. Грушин, «всегда лежит большая или меньшая доза вымысла, домысла: сознательного, намеренного или неосознанного, случайного - это безразлично. Такой вымысел присутствует уже в момент зарождения слуха, т.к. лицо, первым сообщающее сведение, порождающее слух, никогда не располагает всей полнотой точных, строго проверенных фактов относительно объекта суждения» [13].
В дальнейшем, по мере передачи сведения от одного лица к другому элементы вымысла усиливаются: сообщения дополняются определенными подробностями, эмоциональными оценками, причем, как правило, людьми, которые совсем уже не располагают достоверными фактами о предмете разговора.
Важно отметить, что эмоциональная окраска, которая придается информации с помощью неформальных средств политической коммуникации, делает её незабываемой и более привлекательной для запоминания, а также упрощает ее восприятие и доступность для всех социальных групп.
Особое место среди подобного рода средств передачи информации занимают слухи. Наиболее полное определение слуха дает А.В. Оболонский: «Слух есть некая разновидность информации, которая распространяется исключительно по неформальным каналам и направлена на удовлетворение некоей реальной информационной потребности, не удовлетворяемой иными способами, коллективная попытка найти ответ на некий актуальный вопрос в условиях дефицита информации». [14] Следовательно, слухи есть форма распространения социально значимой информации в обществе, коллективе, группе.
Слух может отражать реальное положение вещей, в той или иной степени искажать его, либо быть полностью ложным. В отличие от официальных источников информации слухи, как правило, не обладают достаточной и надежной информационной основой - наличием установленных фактов, событий и т.п., рождаются в процессе межличностного общения, в ходе обмена информацией между людьми. Слухи возникают не только в случае отсутствия официальной информации, удовлетворяющей запросы людей, но и как психологическая особенность любой межличностной коммуникации. Они выступают в форме суждений, оценок и прогнозов, для которых характерно наибольшее соответствие ожиданиям людей, порождаемых их надеждами, страхами и др.
На основе того, каким эмоциональным потребностям людей удовлетворяют слухи, выделяют три их вида:
- слух - мечта (pipe-dream rumors);
- слух - пугало (fear or bogey rumors);
- слух - разделитель (wedge-driving rumors). [15]
Слух-мечта (pipe-dream rumors) представляет собой слух, выражающий желания и надежды людей, среди которых он циркулирует. [16] В качестве примера можно привести слух, появившийся во время второй мировой войны в США о том, что Японии не хватит нефти для ведения длительной войны.
Слух-пугало (fear or bogey rumors) - это такой слух, из которого проистекает страх и чувство тревоги у тех людей, в среде которых он находится в обращении. [17] Слухом-пугалом выступал слух после поражения американских войск в Перл-Харборе о полной потере США Тихоокеанского флота.
Слух-разделитель (wedge-driving rumors) создает разобщенность между социальными группами и, следовательно, разрушает их. [18] В основе слуха-разделителя находятся «негативные предрассудки относительно других социальных групп, что влечет за собой резкое негативное к ним отношение (вплоть до агрессии)». [19] Утверждение о том, что большинство преступлений в Москве совершается выходцами с Кавказа, может служить таким примером.
Возможность изучения содержания, видов слухов, источников их возникновения и распространения позволяет судить об эффективности деятельности политических институтов, степени доверия населения к существующим институтам власти. Анализ содержания и динамики слухов позволяет составлять прогнозы развития массового сознания и отношения электората к органам власти.
Интересно, что по результатам социологического исследования, проведенного ИСПИ РАН, среди приоритетов в обмене недостоверной информации у активно идущей на контакт части населения преобладают слухи о политике. На это указали 78% участников прессового опроса. Далее, по мнению респондентов, чаще всего им приходится сталкиваться со слухами из сферы экономики (66%) и национальных отношений (61,4%) [20]. Анкетный опрос и интервьюирование показали похожее распределение приоритетов в обмене недостоверной информацией, с той лишь разницей, что на первое место вышли слухи из сферы экономики (77,2%), на второе - политические слухи (48%).
Среди каналов циркуляции слухов были выделены следующие:
- товарищи по работе (48,7%);
- средства массовой коммуникации (37,8%);
- приятели (30,5%).
В целом система средств политической коммуникации достаточно обширна. Эффективность каждого из них определяется целями и мотивами коммуникатора, а также их ориентированностью на диалоговую модель сотрудничества с аудиторией. Причем возрастание доли адекватных интерпретаций сообщений общественно-политической направленности возможно в ситуации открытости мотивов коммуникации: когда коммуникатор либо не проявляет стремления воздействовать на аудиторию, либо не скрывает такого стремления при его наличии. [21]