Тема 18. Основы новейшей геополитики (к. ХХ – н. ХХIвв.)

Международные отношения после «холодной войны». Место СССР и РФ в мировой политике. Конфликты и формирующийся новый миропорядок.

Футурологические модели мировых процессов в американской теории МО.

Основные направления отечественной внешней политики. Возможности и противоречия системы ядерного сдерживания.

Конфликты на постсоветском пространстве, их социально-политическая и этноконфессиональная специфика. Факторы конфликтов на постсоветском пространстве. Формирование подходов к урегулированию этих конфликтов. Специфика конфликтов в закрытых обществах. Природа конфликтов в переходном обществе. Многофакторный характер этих конфликтов. Конфликты идентификации.

Униполярный мир. Многополярный мир и его противоречия. Геополитический статус новой России. Национально-государственные интересы России в новой геополитической ситуации.

Современная американская футурология, геополитика, глобалистика: краткий обзор.

Краткое содержание

Распад закрытого общества в рамках советской империи породил быстрый «уход на Запад» бывших союзников. Успех в «холодной войне» приписали себе западные, прежде всего американские, «новые правые». Подобные действия, наглое присвоение себе заслуг истории ее не лучшими персонажами, и ознаменовали кризисное начало формирования нового этапа международных отношений.

Потенциал глобальных конфликтов – при обострении локальных столкновений и планетарных кризисов - будет снижаться в силу объективных причин: невозможно победить в конфликте, т.к. нет прямого виновника, часто не найти приемлемую жертву (отдельные «пиратские» режимы прямо провоцирует неумные силовые акции Вашингтона). Но надо признать, что при обострении локальных конфликтов и глобальных проблем «цивилизации теряют разум», бифуркационность возрастает. Возможен кризисный сценарий, который в разделе 16 мы охарактеризовали как «новое средневековье». Подобный сценарий означает серьезные человеческие жертвы и снижение жизненного уровня даже в странах «золотого миллиарда». Но, как и любой кризис, это путь приведет к разрешению (или, во всяком случае, снижению остроты) целого ряда проблем, данный кризис породивших. Силовые акции против слаборазвитых стран очень дорогой ценой, но приведут к снижению остроты демографической проблемы, снижению террористической и наркоторговой активности. Падение жизненного уровня и жесткие авторитарные действия властей развитых стран приведут к ослаблению демографической агрессии. Уменьшение потребительских и социально-экономических стандартов в западном мире объективно снизит потребление невозобновляемых ресурсов и «нагрузку» на окружающую среду.

Современные конфликты и современное состояние МО амбивалентны. А.Кит и Б.Шнайдер подчеркивают, что завершение холодной войны привело к появлению новых конфликтов, проблем, вызовов. Современный отечественный автор Д.М.Проэктор считает, что немыслимая прежде IV мировая война стала реальностью в виде многочисленных, взаимообусловленных, самораскручивающихся конфликтов (См.: Проэктор Д.М. Новые измерения российской политики безопасности на рубеже столетий / Даниил Михайлович Проэктор. – М.: ИМЭМО РАН, 1997. – 60с.; Проэктор Д.М. Военная реформа для человека? / Д.М. Проэктор // МЭМО. – 1998, №7. – сс. 80-83)

Современный французский специалист по МО Пьер Аснер, неявно полемизируя с некоторыми российскими общественными деятелями и исследователями, рассматривающими окончание холодной войны и распад СССР как геополитическую катастрофу, отмечает, что «мир стал менее невозможным, война – менее невероятной» (См.: Аснер П. Насилие и мир: от атомной бомбы до этнических чисток / Пьер Аснер; [пер.с фр.] – СПб: Всемирное слово, 1999. – 351с.) «Холодная война», по словам ушедшего четверть века назад видного французского политолога и международника Р. Арона, - это ситуация, когда «мир – невозможен, война – невероятна».

Система и структура МО после окончания «холодной войны» рассматривается упомянутой группой отечественных специалистов: Модернизация: от равенства к свободе / Владимир Вячеславович Козловский, Анатолий Иванович Уткин, Валентина Гавриловна Федотова. – СПб: СПбГУ, 1995. – 279с.

Современный американский автор А.Органски еще в 1970-е гг. рассматривал конфликт как стремление «пиратских» государств, чья незначительная реальная мощь не соответствует их искусственно завышенному символическому капиталу (вокруг Венесуэлы, Сербии при С.Милошевиче, Ирака времен правления позднего С.Хуссейна, современных Ирана, Судана, Северной Кореи всегда «много шума»), «бросить вызов» сверхдержавам и таким путем увеличить свое и без того избыточное влияние. Треть века назад этот вывод выглядел легко фальсифицируемой гипотезой, а вот в первой декаде нового тысячелетия скандальные оппоненты нынешней американской конфликтогенной униполярности-сверхдержавности ведут себя именно так.

По весьма спорному мнению, Запад еще в годы «холодной войны», несмотря на конфронтацию с СССР и КНР, уже сосредоточился на своих проблемах. С.Хантингтон (см. разд.5) в нашумевшей работе справедливо указал на социокультурный характер планетарного кризиса. Но названная группа ведущих отечественных социологов приводит и распространенное возражение против схемы Хантингтона: сохраняются многочисленные межнациональные и региональные конфликты, которые, чаще, происходят не между цивилизациями, а внутри сложившихся метакультурных общностей.

Резкая критика концепции С. Хантингтона, согласно которой, основным конфликтогенным фактором в современном мире стали социокультурные «разломы», содержится в книгах известного отечественного политолога проф.К.С. Гаджиева. По мнению К.С.Гаджиева, основными конфликтами ныне остаются конфликты интересов. Принципиально конфликтогенной является следующая ситуация – в современном глобальном сообществе имеют место два разнонаправленных мегатренда: глобализация (интеграция) vs регионализация, фрагментация. Противоречивым остается и международное право: равноправными (одинаково правомерными) являются и нерушимость границ, и право народов на самоопределение.

«Особенность России не в том, что она является неким таинственным смешением Европы и Азии, и не в том, что она исполняет роль, то «моста», то барьера между двумя цивилизациями. Напротив, уникальные национальные качества России – главным образом продукт ее развития как европейской нации и государства, безопасность которого подвергалась особым угрозам», - пишет современный отечественный историк и общественный деятель А.Г. Арбатов (Арбатов А.Г. Национальная идея и национальная безопасность / А.лексей Георгиевич Арбатов // МЭМО. - 1998, №5. – с.9). Это предполагает сохранение прозападного и европейского вектора внешней политики. Стабильные кооперативные отношения и взаимовыгодное сотрудничество объективно будут способствовать снижению напряженности, вызванной ускоренным расширением НАТО. Другие важнейшие направления внешней политики РФ:

• Американское (рассмотрим ниже;.
• Россия на постсоветском пространстве и в СНГ;
• Россия и мусульманский мир;
• Россия и АТР.

Восточная Европа не без проблем, но интегрируется в Евросоюз. Центральным регионом начавшегося века становится Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). Объективно там возрастает роль Индии и Китая, хотя их технологический и экономический потенциал еще долго будет уступать развитым странам (при высоких темпах роста двух этих экономик и наличии в них анклавов высокоиндустриального и постиндустриального развития). Стабильные отношения с материковым Китаем – несомненная заслуга новой российской дипломатии. Субъективных проблем с урегулированием приграничных отношений просто не осталось. Сохраняется объективно кризисная ситуация: 1 миллиард 400 миллионов граждан КНР – 143 миллиона россиян (10:1). В этой связи не самым разумным выглядит стремление конфликтовать с Японией. Мирное соглашение, строительство навесного моста с использованием спорных островов легко достижимы, если в Москве и Токио от власти будут отстранены ястребы. Усиление роли Японии на Дальнем Востоке приведет к 1) «эрозии» проамериканской политики Токио; 2) некоторому ослаблению китайского влияния в АТР.

Современный отечественный специалист по геополитике (Кокошин А.А. Ядерное сдерживание и национальная безопасность России / Андрей Афанасьевич Кокошин // МЭМО. - 1999, №7. – сс. 3-12) рассматривает три группы ядерных держав. На корректном предварительном уровне анализа выделены: 1) ядерные державы «первого эшелона» - США и РФ; 2) «второй эшелон» - КНР, Франция, Британия; 3) страны, недавно вступившие в «ядерный клуб» (Индия и Пакистан), а также 4) «пороговые страны».

Россия (и это не меняется уже почти два десятка лет, в открытую или неявно, но пытается продолжать советскую ядерную стратегию – равновесия страха для двух полюсов силы. Эта очередная проблема из целого комплекса – РФ как официальный правопреемник СССР не может порвать с «советским наследством». Мы решительно осуждаем униполярный мир, но пытаемся подражать державным стандартам США, признаем окончание биполярной «холодной войны», официально призывая перейти к многополярности, и следуем неудачному биполярному сценарию «равновесия страха». Нет ни возможностей, ни необходимости, в силу изменения ситуации, следовать советской ядерной политике конфликтного равновесия. Конфликтная биполярность возможна, что потребует от нас не равенства с двумя новыми полюсами (США и КНР), а взвешенного торга с ними.

Появляются новые члены ядерного клуба – официально нарушили режим нераспространения (де юре в режим Договора о нераспространении и не входили) Дели и Исламабад. При этом у них различные внешнеполитические векторы. Индия, несомненно, пытается противостоять Китаю, и посредником между ними чаще оказывается Вашингтон, а не Москва. Вектор индийской внешней политики – южно-азиатский, юго-восточноазиатский и тихоокеанский. Пакистан сохраняет мусульманскую ориентацию на Центральную Азию, Ближний и Средний Восток. При этом Пакистан имеет стабильные отношения с Китаем. Индия, гипотетически, претендует на роль одного из полюсов в рождающейся многополярности, статус постоянного члена СБ ООН и членство в неформальном клубе «восьми», если будет запущен процесс его расширения.

А вот отношения взаимного ядерного сдерживания между Дели и Исламабадом напоминают американо-советский «ядерный пат» периода «холодной войны». При этом для анализа «ядерного поведения», и официально вступивших в «ядерный клуб», и «пороговых стран» не удается применить схемы, пригодные для описания стратегии китайцев, французов, англичан.

Россия и США. США вышли из договора по ПРО 1972г. Разумеется, они не правы. Но потоки антиамериканской демагогии вновь заставляют говорить об очевидных вещах. Воевать с ними мы не будем. В рамках униполярного мира бесполезно заниматься шантажом. Он не срабатывал и в период «холодной войны». Наличие взаимного потенциала сдерживания не предотвратило многочисленные кровавые локальные конфликты.

Если же мир стал многополярным, то право одного из полюсов выстраивать свою линию обороны нельзя ставить под сомнение. Американская ПРО (что прямо провозглашается) направлена против гипотетических террористических пусков и реально существующих стран-изгоев. Постоянно в этот «почетный клуб» врагов Америки входят лишь Иран и Северная Корея, по мнению абсолютного большинства политиков и экспертов, обладающие небольшим числом ядерных устройств и средств их доставки.

А.А. Кокошин указывает на стремление США защититься и от китайских ракет. Это не афишируется, т.к. КНР официально заявила об отказе от превентивного применения атомной бомбы. Но Китай избрал адекватную ядерную стратегию. Десятки (точная цифра «плавает», но она – очевидно, двузначна) китайских современных ракет с одиночными и, возможно, кассетными, ядерными боеголовками нацелены «по всем азимутам».

В случае установления многополюсной ситуации международно-правовую легитимность приобретает несомненная готовность США защитить своих союзников (Израиль, Турцию, Пакистан, Южную Корею, Японию, Австралию, с небольшой вероятностью – союзников по НАТО) от террористических пусков и (или) удара стран-изгоев, а также возможного неядерного ракетного удара Китая. На Тайвань (даже в условиях несомненного «потепления» отношений между Пекином и Тайбеем) с материка нацелены сотни ракет в неядерном снаряжении.

И приходится признать (об этом – по понятным соображениям - почти не говорится вслух), что Штаты опасаются случайных и (или) террористических пусков с территории РФ. Отказ от взаимного нацеливания ракет с Америкой – благо. Для нашей страны он означает реальное снижение угроз. Имеющий место на втором сроке Путина и ныне переход от партнерских к более сдержанным отношениям с США – «меньшее зло» по сравнению со многими иными худшими сценариями.

Через этот «скандал в глобальной коммуналке» теперь придется пройти. В отношениях с врагом возможен, по Клаузевицу, переход от дипломатических слов к военному делу. Но в нынешних трениях с Америкой совсем другой случай. Важно сохранять лицо, да и к богатому соседу поменьше применять недипломатическую лексику

Почти официальная позиция американских «новых правых» – сохранить униполярный «мир по-американски», не допустить появления новых противников Америки, сопоставимых по силе с Советским Союзом. С долей горькой иронии можно сказать, что они «ничего не забыли и ничему не научились». Желания наиболее твердолобых властных кругов редко сбываются. Подобная примитивная позиция американской элиты вполне возможно означает весьма плачевный для мира сценарий – «холодную войну» между Америкой и континентальным Китаем спустя десять-пятнадцать лет. Она будет еще более бессмысленной, чем советско-американское противостояние, к тому же, вполне возможно, будет сопровождаться обострением глобальных проблем, разгулом терроризма, стремлением государств-изгоев спрятаться «под крыло» к одному из влиятельных акторов. В современных официальных доктринах Пентагона признается наличие нескольких сильных оппонентов США. Можно предположить, что тренд на переход от очень неудачной униполярности к конфликтной многополярности стал реальностью.

А официальная внешнеполитическая позиция современной России – ориентация на многополярный мир. Подобная позиция понятна по-человечески, («по понятиям» - уж больно глупы лидеры единственной оставшейся пока сверхдержавы), но вовсе не безупречна с точки зрения строгого анализа.

Вспомним предвоенную геополитическую ситуацию 1938-1939гг. Три актора – англо-французский блок, «ось» Берлин-Рим, Москва играли в европейскую рулетку – потом платили все, но большей частью – народы. США до Пёрл-Харбора (к.1941г.) пытались играть в изоляционизм. Естественная логика при трех игроках – двое должны сторговаться против третьего. И были все три варианта: Мюнхен (1938 г. - сговор западных демократий с Гитлером и Муссолини), Лондон-Париж - Москва против потенциальных агрессоров весной 1939 г., соглашение двух тоталитарных режимов в августе-сентябре 1939 г.

Гипотетически, хотя вероятность такого сценария мала, многополярный мир во главе с Россией, Китаем, Америкой возможен. Но любой ответственный политик должен понимать, что с вероятностью одна треть этот сценарий «подарит» нам двух сильных противников. И гораздо более вероятно, что американо-китайский конфликт будет разворачиваться на «русской площадке». Понятна, но принципиально не приемлема логика тех, кто призывает к спасению ценой «пушек вместо масла». Ресурсы сверхдержавности ограничены. А в сохранении многочисленной и не слишком хорошо вооруженной армии, готовой «на бумаге» воевать со всем миром, заинтересованы лишь коррумпированные генералитет и руководство ВПК.

Новая Россия не имеет возможности тратить огромные средства на шантажно-оборонный потенциал. Тратить средства на оборону, «не считая», мог позволить себе Советский Союз, что плачевно закончилось (Стремление обладать военным паритетом со всем миром ускорило - но вовсе не предопределило - крах социалистической сверхдержавы). Необходимость определенного перевооружения в условиях явной ограниченности ресурсов подсказала естественный выход. Необходима скорейшая ратификация СНВ – 2 и разработка с последующим принятием СНВ – 3. Критическая российская позиция по выходу Америки из договора 1972г. по ПРО справедлива. Но и здесь погоня бессмысленна. Нужно спокойное принятие императивов современного социума: «Важнее мира ничего нет».

Более здравой выглядит ориентация не на «американские», а на «французские» «стандарты» державности. Основа успеха страны – современная экономика, достойный уровень жизни граждан и достигнутая не силовыми и не примитивно-пропагандистскими мерами социально-политическая стабильность. Армия, скорее всего высокопрофессиональная, мобильная и немногочисленная, а также ядерный потенциал должны быть «нацелены по всем азимутам».

Для мира более реальными выглядят два варианта развития событий на ближайшие 10-15 лет:

1) Стремление наиболее реакционной части китайского руководства «поиграть в геополитическую рулетку» может обернуться, как уже было отмечено, американо-китайским противостоянием. В этом случае Западная Европа, Австралия и Япония, вероятно, останутся «под ракетно-космическим зонтиком» Америки.

2) А окончательный переход Китая на «русский путь» от тоталитарного социализма к номенклатурному капитализму, скорее всего, умерит геополитические аппетиты Поднебесной. И, в этом случае, возможно «расползание мира по-американски». НАТО расколется «по Ла-Маншу»: Великобритания и Канада останутся с Америкой, Единая Европа во главе в Берлином и Парижем будет играть в свою игру. Сложится тихоокеанский центр силы, который в той или иной конфигурации может включать Китай, Японию, Австралию. Можно предположить появление латиноамериканского (Бразилия), африканского (ЮАР), азиатского (Индия), ближневосточного (Израиль в случае военно-политического успеха) «центров силы».

Итак, геополитическая неудача России не вызывает сомнений. Странной представляется реакция на нее многих наших соотечественников, причем, принадлежащих, как к элитарным или интеллектуальным, так и массовым слоям. Военная неудача Германии и Японии стала для них ресурсом развития именно потому, что полуголодные и униженные нации смогли адекватно оценить свое поражение и, в массе своей, отказаться от идей реванша.

Тоска по былым победам и утраченному величию, характерная для верхов и низов, - страшный «камень на шее» новой России. Он, быть может, пострашней дармовой нефти и небуржуазной культуры. Постоянно тиражируемый тезис о том, что Россия не может быть одной из многих стран, а способна существовать только как обремененная духовной или глобальной миссией сверхдержава, красив и бездоказателен. Этот тезис представляет собой «пиаровский вброс» отечественной неоконсервативной пропаганды, а не серьезный социологический вывод. Сверхдержавность, возможно, утратят Штаты. Будущее России, как сверхдержавы утрачено навсегда. Роль одного из полюсов в гипотетическом многополярном мире не является гарантированным историческим сертификатом. Платить избыточную цену за эту роль придется.

Соответственно, серьезного геополитического успеха не будет, но официально провозглашенное стремление к многополярности сохранится, не слишком прибыльный «торг» со всеми ведущими мировыми игроками будет продолжен. Отметим, что, скорее всего, эта логика внешней политики – «меньшее из возможных зол». Близорукость как отечественной, так и западной элит не позволит России ни сейчас, ни в обозримом будущем выстроить с «золотым миллиардом» нормальные партнерские отношения. Поэтому власть предержащие вынуждены учиться торговаться: американская элита - с позиции силы, российские политики и дипломаты - с позиции слабости.

В этой связи отметим, что многовекторность внешней политики поздней ельцинской (линия Примакова – И. Иванова) и путинской администраций достаточно корректна. Россия выстраивает отношения с Западом, стремясь на равных интегрироваться в сообщество развитых стран, поддерживает устойчивые контакты с Пекином и Дели, участвует на правах одного из кураторов в ближневосточном процессе, играет, впрочем, тоже не блестяще, роль посредника между Америкой и некоторыми из «государств-изгоев» (Иран, Северная Корея, Сирия).

Характеристики западных (прежде всего, американских) новейших системных подходов даны в книге: Уткин А.И. Американская футурология международных отношений / А.И. Уткин; отв.ред. – В.А. Кременюк. – М.: Наука, И-т США и Канады РАН, 1990. – 171с.

Первые исследовательские центры американской футурологии:

• Основанная сразу после Второй мировой войны в 1946г. РЭНД Корпорейшн ((research & development Co – англ., один из ведущих авторов - О. Хелмер, среди создателей также Г.Кан)
• Стэндфордский исследовательский институт (СИИ) из состава которого выделились:

1. Группа по исследованию будущего (Т.Гордон)
2. Центр исследования социальной политики (В. Хармон)

До окончания «холодной войны» существовало влиятельное направление – алармизм («ястребы», теоретики, обосновывавшие необходимость гонки вооружений). Представители – видные «новые правые», впоследствии, неоконсерваторы, П. Ницте, Б. Голдуотер, Н. Подгорец, военные теоретики - К. Грей, Д. Грэм, видная представительница дипломатического корпуса Д. Киркпатрик, Р. Перл, известный историк и социолог Р. Пайпс.

Альтернативных позиций придерживались либералы или «голуби», сторонники политического идеализма, в 1970-1980-е гг. они являлись сторонниками диалога с советским блоком. Среди них Л. Ленс – редактор либерального журнала «Прогрессив»; Дж. Чейз, издатель журнала «Форрин афферс», не раз упомянутый С. Хантингтон, научный сотрудник Библиотеки Конгресса США - Дж. Коллинз. С умеренно-реалистических позиций идеи американо-советского диалога отстаивали дипломаты Г. Беккер и У. Хайленд. Р. Барнет (Институт исследования политики), историк Г. Комейджер критиковали крайние положения алармизма. Либеральные университетские исследователи Б. Кирнан, Дж. Прадос и др. участвовали в деятельности неправительственного исследовательского Совета по международным делам.

Группа исследователей (М. Шульман, У. Хайленд, В. Блечмен, У. Слокомб, Дж. Най) указала на тенденцию к «эрозии биполярности», росту числа вялотекущих (изредка принимающих жесткую форму) региональных конфликтов при большей или меньшей вовлеченности в них сверхдержав. В пятидесятые-шестидесятые (собственно «холодная война») любой локальный конфликт рассматривался лишь через призму советско-американского противостояния. В период поздней «холодной войны» среди американских авторов-международников встречались, как сторонники биполярного мира (З. Бжезинский, У. Гроув, Р. Кляйн) так и теоретики многополярности (Г. Киссинджер), а также проповедники униполярного мира, сторонники возрастания роли Америки как лидера Запада (А. Тоффлер, М. Альберт, Дж. Болл).

Многих из перечисленных авторов нет в живых, позиция некоторых за прошедшие с тех пор тридцать лет изменилась, предложенная выше классификация не соответствует однозначно американскому партийному делению, хотя, несомненно, среди неоконсерваторов преобладают республиканцы, среди либералов – демократы. В рамках перечисленных подходов предлагались следующие американские футурологические стратегии:

• Интенсивная внешняя экспансия (Г. Кан);
• Перевооружение экономики самих США, переход к использованию методов умеренного изоляционизма и протекционизма (впрочем, даже авторы подобной схемы, среди которых один из ведущих неореалистов Р.Гилпин, признают ее маловероятность);
• Поиск новых союзников (Р. Кляйн предлагал учредить союз «двадцати» (аналог Священного союза двухвековой давности), объединяющий лидеров западного мира и руководство тех стран третьего мира, которые решительно проводят курс вестернизации).

Идея многополярного мира при доминировании США сформулирована в американской футурологии еще в семидесятые годы (видные общественные деятели -бывший Президентом в 1968-1973гг. Р. Никсон, а также известный дипломат и аналитик Г. Киссинджер; знаменитый социолог Д. Белл; генерал и политик Александр Хейг, видный деятель демократической партии Г. Харт, Д. Форсайт, Дж. Диболд, М. Ледин, Р. Роузкранс). Развитие многополярности в представлении американских футурологов восьмидесятых годов ожидалось по ряду направлений. Вполне справедливо предполагалось возрастание роли ряда латиноамериканских стран, Китая, Индии, Японии, Западной Европы, ныне включившей в себя и гипотетическую на тот момент «новую Европу» (постсоветская Восточная и Центральная Европа, Южная Европа). Допускалась трансформация Восточного (советского) блока, хотя совершенно не предполагали его реально произошедший конфликтный распад.

Разрушение де-факто сложившегося в мире четверть века назад «ядерного консенсуса» также предполагалось, хотя и здесь реалии далеко не всегда подтвердили прогнозы. Расползание ядерного оружия, в силу так и не принятого строгого режима нераспространения, уже тогда представлялось неизбежным. Г. Харт в восьмидесятые годы ХХв. допускал появление на рубеже ХХ-ХХIвв. до трех десятков ядерных стран (кандидатами в «ядерный клуб» были на тот момент Индия, Пакистан, Израиль, Бразилия, ЮАР, Тайвань, среди них еще не фигурировали Северная Корея и Иран). Р. Джонс отмечал возможность распада имевшегося на тот момент ближневосточного ядерного консенсуса, а также совершенствования и распространения наиболее опасных неядерных средств поражения.

Р. Коммер, демократ по партийной принадлежности, работавший аналитиком в администрации Дж. Картера, отмечал, что гипотетический многополярный мир будет полон локальных конфликтов. Р. Роузкранс, придерживаясь модернистских методов анализа, также указал на эту воплотившуюся ныне в жизнь опасность. Модернисты (что показывает несомненную эвристическую ценность данного аналитического направления) справедливо отмечали, что военная сила, прямолинейное блокирование по интересам, структурирование отношений по нормам неореализма не помогут в решении острых глобальных проблем (экология, демография, распространение опасных видов вооружения, терроризм, эпидемии, глобальные голод и бедность). В гипотетическом на тот момент многополярном мире регионы нестабильности, сепаратизма, приграничных конфликтов, столкновений на этноконфессиональной почве сохранятся и даже будут расширяться (Эти конфликтные поныне регионы - Ближний и Средний Восток с Северной Африкой и Африканским Рогом, Южная Африка, Индостан, Латинская Америка, тропическая франкофонная Африка). По мнению А.И Уткина двадцать пять-тридцать лет назад американская футурология во многом корректно указывала направления, по которым будет складываться многополярный мир, и факторы, способствующие именно этому сценарию:

• Формирование пяти центров силы (США, СССР, Западная Европа, КНР, Япония);
• Регионализация с обострением локальных конфликтов, прежде всего в названных выше устойчиво нестабильных регионах;
• Рост амбивалентной роли ТНК;
• Возрастание столь же неоднозначного участия в международных отношениях неправительственных организаций (НПО);
• Увеличение числа просто неуправляемых игроков (террористы, радикальные социальные и национальные движения, пиратские государства); конфликтная регионализация (См.подр.: Уткин А.И. Американская футурология международных отношений / А.И. Уткин; отв.ред. – В.А. Кременюк. – М.: Наука, И-т США и Канады РАН, 1990. – 171с., сс.87-91).

Западные, прежде всего, американские, специалисты по футурологии и глобалистике, работавшее в заключительной трети ушедшего ХХв., адекватно восприняли глобальный тренд – обострение противостояния развитых и развивающихся стран (конфликт «Север – Юг»). В рамках этого общего консенсусного подхода выделялись три возможных сценария:

• Крах Юга с последующей глобальной катастрофой (авторы – известный футуролог Р.Фолк, гарвардский специалист Р.Маккалоч и др.);
• Консолидация «Юга» с последующим превращением его в самостоятельную силу на мировой арене;
• Создание Западом (развитым Севером) рычагов глобального контроля.

В рамках любого из предложенных сценариев весьма вероятными представлялись следующие пути взаимопомощи (взаимодействия), а также противостояния Западу (первому миру, «богатому Северу, золотому миллиарду») для слаборазвитых стран:

• Создание локальных, региональных или глобальных коалиций развивающихся стран, отстаивающих их интересы в одной (нескольких) сферах (реально существующий пример эксклюзивен – ОПЕК);
• Создание субрегиональных (региональных) структур с целью защиты общих интересов и (или) прямого противостояния Западу (ОАГ, ОАЕ, АСЕАН, группа Меркасур);
• Опора на помощь влиятельных игроков, которых на тот момент было всего два;
• Противостояние – возможно, силовое - с соседями, которое «легитимизировалась» этноконфессиональными (арабо-еврейский конфликт, конфликт в Кашмире) или гуманитарными (борьба за источники ресурсов, воды, продовольствия и т.п. – этими вполне объективными реалиями «оправдываются» многие конфликты в Центральной Америке и Африке) мотивами;
• Использование неконвенциональных, но признанных, как антизападными элитами, так и антизападно, антмодернистски настроенными массовыми группами в развивающихся странах, методов (национально-освободительное движение, сочетающееся с прямым и явно антигуманными террором, почти открытая поддержка авторитарными режимами в «третьем мире» наркоторговли) (См.подр.: Уткин А.И. Американская футурология международных отношений / А.И. Уткин; отв.ред. – В.А. Кременюк. – М.: Наука, И-т США и Канады РАН, 1990. – 171с., сс. 99-106).

По мнению А.И.Уткина, классические направления американской футурологии исходят из того, что главным актором международных отношений и иной глобальной активности останутся национальные государства. При этом, «третий мир» будет создавать национальные государства, следуя западноевропейскому и американскому опыту. И либеральные авторы Г.Харт, Дж.Форрестер, супруги Медоуз, и аналитик неоконсервативного исследовательского центра «Heritage Foundation» («Херритайдж Фаундейшн», в дословном переводе – «Фонд наследия», т.е. интеллектуальное объединение консерваторов-хранителей американской традиции) Э. Фелнер (Фолнер) еще в период разрядки и на заключительном этапе холодной войны (1970-1980-е гг.) высказывали почти очевидные соображения о конфликтности рождающегося нового миропорядка. Ныне, в конце первой декады ХХIв., предсказанные двадцать-тридцать лет назад тренды воплотились в жизнь и оказались – подтвердив пессимистические прогнозы – весьма кризисными:

• Навязывание развивающимся странам вестернизации рождает самые разнообразные варианты антизападничества и антимодерна;
• Экономический рост, зачастую, не решает социальные проблемы, а также обостряет экологические;
• При, гипотетических, на тот момент, снижении остроты глобальных проблем и прекращении холодной войны неизбежно обострение внутригосударственных, приграничных, этноконфессиональных конфликтов;
• Глобальные проблемы объективно «сглаживают» геополитические конфликты – необходимы кооперативные стратегии решения глобальных проблем, а, значит, вполне возможны диалог, сотрудничество, снижение оборонных расходов (См.подр.: Уткин А.И. Американская футурология международных отношений / А.И. Уткин; отв.ред. – В.А. Кременюк. – М.: Наука, И-т США и Канады РАН, 1990. – 171с., сс.148-153).

Ныне не все прогнозы подтвердились. Но признаем лишь одну (весьма значительную и, поэтому, позволяющую поставить под сомнение ценность всех футурологических выкладок правых и либеральных западных авторов) явную ошибку – не предвидели быстрый, кризисный и (при имевших место жертвах этнических и гражданских конфликтов) практически бескровный распад советского блока. Изредка допускался быстрый крах с гигантскими жертвами (это сценарий не приветствовался) и, как правило, предполагалась длительная плавная трансформация.

Ныне в американском аналитическом сообществе сохраняются алармизм (К.Грей, У.Одом, М.Элмен, Ст.Мюллер, У.Хайленд) и жесткая антироссийская риторика (З.Бжезинский, М.Олбрайт). В рамках этих подходов американские аналитики продолжают настаивать на униполярном мире.

Часть американского политического и научного истэблишмента предлагают модель «благожелательной гегемонии» (Дж.Най, Р.Хаас). Еще более сдержанный тон у тех, кто высказывается за «самоограничение» американской мощи (С.Хантингтон, К.Уолц, Ч.Капчен). Среди сторонников осознанного уменьшения затрат на сохранение «пакс американа» иногда прямо звучит термин «неоизоляционизм» (например, П.Бьюкенен, несколько раз номинировавшийся как кандидат в Президенты от республиканцев).

Более адекватными выглядят те или иные многополярные модели. Чарльз Капчен (Купчан; Kupchan) еще в 1990-е годы предлагал Штатам не только принять на себя роль «всемирного шерифа», но и иметь в каждом крупном регионе «помощника шерифа» (См.: Уткин А.И. Американская стратегия для ХХI века / А.И. Уткин. – М.: «Логос», 2000. –273с., с. 36). Ныне схема «священного союза» или «союза двадцати» дополнена идеей создания «директората» из проамерикански настроенных государств-региональных лидеров (См.: Уткин А.И. Мир после сентября 2001 года / А.И. Уткин. – М.: Издатель А.В.Соловьев, 2003. – 255с., с.216). В современной отечественной геополитике прямо звучат призывы вернуться к стабильности на основ баланса сил между блоками государств. Логика конфликтной и противоречивой глобальной общественной жизни, скорее всего, не позволит реализоваться этому сценарию.

Сдержанные консерваторы (а не только идеалистически настроенные либералы) признают, что Западу (и, прежде всего, США) нужна сильная и стабильная Россия. С этих позиций выступали и выступают, например, покойный С.Хантингтон, патриарх американской русистики Дж.Кеннан, упомянутый Ч.Капчен, Л.Геддис, А.Рубинстайн, Н.Петро.

С достаточной долей уверенности можно предположить, что через десять лет наша страна не совершит постиндустриальный рывок. Политическая система останется «заблудившейся в трех соснах» - популистская демократия, соревновательная олигархия и неудачный авторитаризм. Существование в экономике отдельных анклавов постиндустриального и высокоиндустриального роста будет сопровождаться наличием целых депрессивных отраслей и регионов. «Новые средние слои» по-прежнему будут составлять абсолютное меньшинство населения. И спустя десять-пятнадцать лет, на рубеже второй-третей декад нового тысячелетия, тридцатилетие существования новой России как одной из нормальных стран «второго мира», «неблестящего», т.е. не относящегося к «золотому миллиарду», капитализма можно будет по-русски отметить.