Тема 3. История развития международных отношений

Мировая политика и международные отношения в Древности. Сложившиеся схемы периодизации развития мировой политики. Краткая характеристика международных отношений в Античности и раннее Средневековье.

Начало географических открытий – рождение современного мира. Религиозные войны. Аугсбургский мир. Вестфальский мир. Формирование национальных государств. Эпоха европоцентризма. Колониальная система.

Наполеоновские войны. Первая система баланса сил. Венский конгресс. Священный союз. «Европейский концерт». Завершение процесса раздела мира. Две мировые войны – войны за передел уже поделенного мира

Формирование современной системы международных отношений. Политический идеализм между мировыми войнами. Политический реализм послевоенного периода. Биполярный мир и тенденции его распада. «Холодная война» и отсутствие в ней победителей. Униполярный мир. Многополярный мир.

Краткое содержание

Мировая политика и международные отношения имеют длительную историю развития. В III-IIтыс.д.н.э. вряд ли можно говорить о единстве среды человеческого обитания. Влиятельные региональные (локальные) игроки появляются. Среди этих игроков выделяются империи, объединяющие тот или иной (суб)регион. В греческой архаике (VIII-VIвв.д.н.э.) складывается средиземноморская ойкумена, которая стала геополитическим ареалом зарождения европейской цивилизации.

Современный английский специалист по МО Е. Луард выделил семь этапов развития мировой системы:

1. Древнекитайская система (771-721 гг. д.н.э.)
2. Древнегреческие государства (510-338 гг. д.н.э.)
3. Римский период (III в.д.н.э. – IV в.н.э.)
4. Средневековый период (V – ХIII вв.) (эти два этапа Луард явно не фиксирует, но хронологически их не устранить)
5. Эпоха европейских династий (1300-1559)
6. Эра религиозного господства, которую, скорее, можно назвать периодом европейских религиозных войн (1559 – 1648)
7. Возникновение и развитие государственного суверенитета (1648-1789)
8. Эпоха национализма (ХIХ в. от Французской революции до Первой мировой войны)
9. Век идеологий (ХХв. с начала Первой мировой войны). Основания для данной классификации – помимо очевидных историко-хронологических – господствующая идеология, характеристики элит, мотивации правящих и массовых групп, используемые средства достижения внешнеполитических целей, структуры и институты.

Группа известных отечественных социологов (См.: Модернизация: от равенства к свободе / Владимир Вячеславович Козловский, Анатолий Иванович Уткин, Валентина Гавриловна Федотова. – СПб: СПбГУ, 1995. – 279с.) активно использует системный подход. Традиционные имперские модели Древности, Средневековья, ранней Новой Европы рассматриваются как варианты иерархии. Системы равновесия позднего Средневековья и раннего Нового времени остаются иерархическими моделями. Логика выстраивания МО на принципах имперской иерархии и равновесия затем долго сохранялась в головах правителей и исследователей, а преодолевалась лишь кризисным «ходом вещей». Иерархическая система разрушена в ходе длительного исторического процесса - колониальными захватами ХVI-ХVIIIвв., «концертом» ХIХв., борьбой за передел мира в ХХв. Мировая ситуация вт.пол.ХIХ-пер.пол.ХХвв. - это периодически нарушаемый, как правило, с катастрофическими последствиями, «баланс сил», равновесие страха.

XVв. – начало географических открытий. Международная жизнь в процессе колониальных захватов распространяется на неевропейские регионы. В эту же эпоху (XV-XVIвв.) в Европе начинается формирование национальных государств. В XV-XVIвв. рождаются первые системы равновесия: суверены Европы присоединяются к одной из держав, как правило – к слабейшей для поддержания равновесия.

1555г. – Аугсбургский мир подвел итоги религиозной Реформации и связанных с ней религиозных войн. Принимается принцип - в каждой стране господствует та вера, которой придерживается правитель. Фактически Европа уходит от средневековой теоцентристской и (или) иерархической логики. Устанавливается система суверенитета – подчинения имеющейся, тогда обязательно персонифицированной, власти.

Близкая к современной практика межгосударственных взаимоотношений появилась три с половиной столетия назад. Вестфальский мир (1648) – окончание Тридцатилетней войны, начало формирование системы МО. С 1648 г. де юре и де-факто основным актором на международном поле считают суверенное национальное государство. Логика демократизации внутренней политики изменила носителя суверенитета. Триста лет назад не подвергалось сомнению, что единственный обладатель суверенитета суверен – абсолютный монарх, ныне де юре сложно оспаривать тезис о том, что обладателем суверенитета является народ в лице избранных представителей и должностных лиц.

В XVII-XVIIIвв. династические «игры» европейских монархов еще продолжаются, но на первый план выдвинулись национальные государства, многие из которых рождаются в ходе длительного исторического процесса. В целом: XVII-XIXвв. – эпоха европоцентризма (Северная Америка и Латинская Америка, Африка, Австралия, Южная Азия – государства колонистов и колонии).

1815г. – Венский конгресс и Священный Союз: первая (даже не одна из первых) официально провозглашенная система баланса сил. «Европейский концерт» - установление внутреннего баланса сил между европейскими державами, основанного на принципе легитимизма (легитимных монархий).

Рубеж XIX-XXвв. – окончательный раздел мира между ведущими державами. Становится очевидно, что колониализм несет противоречивые следствия. Негатив несомненен, но неевропейские народы осваивают европейские достижения. Две мировые войны – войны за передел уже поделенного мира. Их страшный ход и катастрофические итоги не отвергают и другую банальность: процесс распада империй, формирования национальных государств, массовой деколонизации и демократизации распространяется по всему миру.

Формирование современной системы международных отношений начинается с рождением модернизированного общества. Точку отсчета назвать трудно. Социокультурный взгляд относит зарождение современности к Возрождению и протестантской Реформации, информационно-коммуникативный – к книгопечатанию, технико-экономический детерминизм считает началом современного мира промышленный переворот, формирование развитой буржуазной экономики. Каждый из перечисленных исторических процессов повлиял на рождение современного общества. Рождение единого мира, окончательно ставшее фактом на рубеже ХIХ-ХХвв., – несомненное завершение многовекового процесса формирования конфликтного мирового открытого общества. Не раз отмечалось, что формирование современной геополитики на рубеже ХIХ-ХХвв. вполне объяснимо. Мир поделен, воленс-ноленс закончился европоцентризм., началась борьба за передел мира. Особенностью мирового политического процесса в новейший период стала его разнонаправленность.

До начала Первой мировой войны развитые страны, в противоречивый концерт которых окончательно включилась (с последующими бесперспективными попытками из него выйти) Северная Америка, стремятся или выстроить взаимоприемлемую иерархию, или равновесную систему. Де факто, обе схемы оказались неприемлемы – войны за передел мира стали реальностью.

Одна из первых систем всеобщего ограничения вооружений была предложена молодым русским императором НиколаемII в к.ХIХв. В межвоенный период сделана не удавшаяся, но заслуживающая корректного внимания попытка выстроить международные отношения на принципах самоопределения наций, международного права, недопущения агрессии (политический идеализм). Вашингтонско-Версальская система (комплекс договоров, «подведших черту» под Первой мировой войной) содержала юридически корректные принципы – самоопределение наций, трансформация колоний в подмандатные территории великих держав и последующая, возможно, в достаточно отдаленной перспективе – деколонизация. Эти принципы вошли в Устав Лиги наций, отдаленной предшественницы нынешней ООН. Периодическое обострение отношений с молодой советской державой сочеталось между войнами с серьезными попытками укрепить Версальский миропорядок. В конце 1920-хх годов был открыт к подписанию пакт Келлога-Бриана (Ф.Келлог – госсекретарь США, А.Бриан – глава французской дипломатии). Пакт предусматривал отказ от войны как средства достижения политических целей. Но сохранение трех, и внутренне противоречивых, и разно- (или прямо противоположно) направленных трендов – 1) стремление к стабильной иерархии, заложенное в Вашингтонско-Версальской системе, 2) стремление к равновесию, балансу сил, вершиной которого стали Мюнхенский пакт и пакт «Молотова-Риббентропа», 3) стремление исправить явно неудачные, даже для формальных победителей, итоги мировой войны - сделало неизбежным новый очень жесткий глобальный конфликт.

Формально послевоенный миропорядок времен холодной войны иногда называют ялтинским. В феврале 1945г. в Ялте «большая тройка» - Ф.Рузвельт-Сталин-Черчилль согласовала сферы влияние держав победительниц и нерушимость границ. Создание двух блоков в Европе при участии США как неформального лидера НАТО и двух Германий прямо вышло за рамки этой модели. Созданная на основе антигитлеровской коалиции ООН также оказалась вне логики сфер влияния, поскольку, по мере деколонизации, слаборазвитые страны формально-юридически (далеко не всегда де-факто) получали «право голоса» в международных делах.

При этом в пятидесятые годы, сразу после войны, противоборствующие сверхдержавы активно привлекали на свою сторону нейтральные государства, еще не существовало движение «неприсоединившихся» стран. Тогда в ООН работала «машина голосования» западных стран, а Советский Союз прибегал к праву вето на заседаниях Совета Безопасности ООН.

Но в биполярном мире логика политического реализма, взаимно признанного равновесия страха, достаточно быстро подверглась трансформации. Фактически, весь послевоенный период, вплоть до окончания «холодной войны», глобальное противостояние шло по пути смягчения биполярности. В шестидесятые-семидесятые годы, несмотря на наличие многих локальных конфликтов, которые часто шли при прямом или косвенном участии сверхдержав, произошла некоторая «эрозия биполярности», ее очень противоречивый, но ничьим «злым умыслом» не вызванный, медленный распад. Самостоятельность стали проявлять многие участники как социалистического, так и атлантического блоков.

О своей самостоятельной, надо признать, часто весьма деструктивной, роли в мировой политике заявили народный Китай, Албания, Румыния, Югославия. Пропекинскую позицию, не порывая с Москвой, заняли Ханой и Пхеньян. В 1966 г. Шарль де Голль заявил о выходе Франции из оборонных структур НАТО и самостоятельности французской ядерной доктрины, в семидесятые годы относительно независимую от Вашингтона внешнюю политику вело леволиберальное руководство Западной Германии (канцлеры Вилли Бранд и Гельмут Шмидт). Многие освободившиеся страны, вступившие в Движение неприсоединения, пытались, далеко не всегда успешно, балансировать между блоками. Стал очевиден последовательный нейтралитет ряда стран Северной и Центральной Европы.

С утверждением советского режима коммунистическое руководство оказывается «в плену» комплекса примитивных геополитических и идеологических штампов. В результате советский период отличался (вопреки сложившемуся мнению) весьма неадекватной внешней политикой. В основе всей советской внешней политики - два принципиально спорных тезиса (геополитический и идеологический), которые, к тому же, еще и неудачно сочетались, как в воспаленном мозгу «отца народов», так и в по «рабоче-крестьянски» примитивном геополитическом мышлении лидеров хрущевско-брежневского периода. Мировые реалии достаточно быстро заставили принять геополитическую концепцию «враждебного окружения», которая нередко выливалась или в имперский курс Сталина, или в «доктрину Брежнева» - ограниченный суверенитет для сателлитов-стран Восточной Европы.

Но и идеологические стереотипы играли не менее важную роль. Советское руководство никогда не отказывалось от твердой уверенности в авангардной роли социалистической сверхдержавы как лидера всемирно-исторического прогресса. Поддержка рабочего, коммунистического, национально-освободительного движений приводила к бессмысленным затратам и не позволяла корректно выстраивать отношения с ведущими западными странами. Заигрывание с явно маргинальными освободительно-террористическими группами лишь заставляло западных лидеров с опаской относиться к сильному, равноправному, но абсолютно непредсказуемому геополитическому оппоненту-советскому режиму.

А имперский внешнеполитический курс, основанный на государственнических, геополитических и реалистических, постулатах, сводил на нет усилия по превращению Советского Союза в оплот освободительной борьбы. Самостоятельно мыслящие лидеры социалистических стран-союзников, освободительных движений и освободившихся стран воспринимались с недоверием. Такие лидеры вполне искренне пытались отстаивать интересы своих стран и своих сограждан, обращаясь за поддержкой к «оплоту всего прогрессивного человечества», руководству Советской державы. Это приходило в противоречие с глобальными имперскими играми советских руководителей. Последние готовы были терпеть младших партнеров, оказывая им ту или иную материальную и, временами, военную помощь, если эти «наши сукины дети» встроены в имперскую игру «балансирования на грани войны с Америкой». Во второй половине шестидесятых – семидесятых годах наиболее радикальные антиимпериалистические группы все более принимали маоистскую – жестко-воинственную, а не научно-марксистскую демагогию, переориентируясь с Москвы на Пекин.

Делая вывод, отметим, что сами идеологическая и геополитическая идеи – идеи весьма спорные. А они принимались как незыблемые постулаты, да еще и неудачно сочетались. Концептуальная слабость объясняет и явные для неангажированного наблюдателя провалы: к считавшейся неизбежной жесткой войне с мировыми буржуями-империалистами готовились при Сталине всерьез, а очевидная неготовность к превентивному удару со стороны сильнейших коричневых империалистов обернулась катастрофой и гигантскими жертвами, сделавшими победу пирровой. Гигантские научно-технические, материальные и иные затраты на поддержание военного паритета с американскими империалистами в годы холодной войны и разрядки обернулись распадом советского блока. Очевидно, что ныне, в условиях явного дисбаланса сил между новой Россией и НАТО в пользу последней, с нами никто и не собирается всерьез воевать. Невозобновляемые ресурсы (то, ради чего по постулатам нынешней фарсовой державности на нас могут напасть) мы сами продаем, что обеспечивает весьма относительную социально-экономическую стабильность.

Геополитика неизбежно основана на консервативно-реалистических постулатах, левая идеология (в весьма противоречивом виде) несет общечеловеческие идеи гуманизма, равенства, прогресса. В мировую войну идеологический и геополитический догматы ненадолго оказались однонаправлены. Это не единственная и не главная (главная - три десятка миллионов наших сограждан, не пришедших с войны) причина победы. Имперское желание сталинского режима победить скандально воинственную коричневую империю-соперника совпадало с устремлениями буржуазных демократий. Левая и либеральная идеологии, дети гуманизма и просвещения в их подлинном смысле, противостояли явно пещерной расовой демагогии нацистов.

Рассмотрение реалий «холодной войны» в терминах «Кто виноват?», по меньшей мере, бессмысленно. Обе стороны-победительницы в мировой войне искали новые варианты геополитической игры. В пятидесятые годы, до запрета на воздушные ядерные испытания, и США с Англией, и Советский Союз проводили учения крупных воинских соединений с использованием ядерного оружия. Штабные планы, которые, скажем «Спасибо!» честным военным-профессионалам, безусловно показывали безнадежность любых ядерных сценариев (непоправимый ущерб получали обе стороны), уже давно рассекречены.

И факт остается фактом – обе стороны всерьез готовились к боевому применению оружия массового поражения. Не вдаваясь в подробности, напомним, что два игрока, совершенно не доверяющие друг другу (США-СССР в «холодной войне», арабы-евреи в ближневосточном конфликте), загоняют себя в ситуацию, которая на языке шахмат называется «цугцванг» - любой ход ведет к поражению (в публицистике и даже научной литературе советско-американских геополитический клинч пятидесятых-восьмидесятых годов чаще называли «ядерный пат»).

Решение возможно лишь в случае поиска кооперативных стратегий, т.е. переговоров и сотрудничества. Последствия для мира гонки вооружений будут ощущаться еще долго. Развитые страны израсходовали гигантские средства «в никуда», внешний и внутренний долг США, следствие безудержных аппетитов магнатов ВПК, а также коррумпированных чиновников и генералов, висит «на шее» у американской и мировой экономики. Конфликтную униполярность рубежа тысячелетий и гипотетический многополярный мир мы рассмотрим в разделе 7 и в заключительной главе.