Пять недель спустя

Библиотека в доме Коннеджей. Розалинда одна, сидит на диване, хмуро глядя в пространство. Она заметно изменилась, даже похудела немного. Блеск ее глаз потускнел, можно подумать, что она стала, по крайней мере, на год старше.

Входит ее мать, кутаясь в манто. Окидывает Розалинду тревожным взглядом.

Миссис Коннедж . Ты сегодня кого ждешь?

Розалинда не слышит, во всяком случае не отзывается.

Сейчас заедет Алек, он везет меня на эту пьесу Барри «И ты, Брут». (Спохватывается, что говорит сама с собой.) Розалинда! Я тебя спросила, кого ты ждешь.

Розалинда (вздрогнув) . Я?.. Что… Да Эмори…

Миссис Коннедж (язвительно) . У тебя последнее время столько поклонников, что я просто не могла угадать, который на очереди. (Розалинда не отвечает.) Досон Райдер оказался терпеливее, чем я думала. Ты на этой неделе ни одного вечера ему не уделила.

Розалинда (не свойственным ей раньше, до предела усталым тоном) . Мама, прошу тебя…

Миссис Коннедж . О, я‑то вмешиваться не намерена. Ты уже два месяца потратила на гения без гроша за душой, но, пожалуйста, продолжай, потрать на него хоть всю жизнь. Я вмешиваться не буду.

Розалинда (словно повторяя скучный урок) . Тебе известно, что небольшой доход у него есть и что он зарабатывает тридцать долларов в неделю в рекламном…

Миссис Коннедж . И что этого даже на твои туалеты не хватит. (Делает паузу, но Розалинда молчит.) Я пекусь только о твоих интересах, когда отговариваю тебя от безрассудного шага, о котором ты до конца дней будешь жалеть. И на папину помощь рассчитывать нечего. Он немолод, и дела у него последнее время идут плохо. Единственной твоей опорой оказался бы мечтатель, очень милый юноша, из хорошей семьи, но мечтатель – умный мальчик, и больше ничего. (Дает понять, что ум – черта сама по себе отрицательная.)

Розалинда . Мама, ради бога…

Входит горничная , докладывает о приходе мистера Блейна, и тут же входит он сам. Друзья Эмори уже десять дней твердят ему, что он «выглядит как божий гнев», и они правы. А последние полтора суток он не был в состоянии проглотить ни куска.

Эмори . Добрый вечер, миссис Коннедж.

Миссис Коннедж (вполне ласково) . Добрый вечер, Эмори.

Эмори и Розалинда переглядываются. Входит Алек. Тот все время держался нейтральной позиции. В душе он уверен, что предполагаемый брак будет для Эмори унизительным, а для Розалинды несчастным, но глубоко сочувствует им обоим.

Алек . Здорово, Эмори!

Эмори . Здорово, Алек! Том сказал, что встретится с тобой в театре.

Алек . Да, я его видел. Как дела с рекламой? Сочинил что‑нибудь блестящее?

Эмори . Да ничего особенного. Получил прибавку… (все взгляды с интересом обращаются к нему) … два доллара в неделю.

Все разочарованно отводят глаза.

Миссис Коннедж . Идем, Алек. Я слышу, автомобиль подали.

Все прощаются – кто более, кто менее сердечно. Миссис Коннедж и Алек уходят, после чего наступает молчание. Розалинда по‑прежнему хмуро смотрит в камин. Эмори подходит и обнимает ее.

Эмори . Девочка моя. (Поцелуй. Снова пауза, потом она, схватив его руку, осыпает ее поцелуями и прижимает к груди.)

Розалинда (печально) . Я люблю твои руки, больше всего люблю. Я часто вижу их, когда тебя здесь нет, – такие усталые… Я знаю их до мельчайшей черточки – милые руки!

На минуту их взгляды встречаются, а потом она разражается сухими рыданиями.

Эмори . Розалинда!

Розалинда . Ой, мы такие жалкие!

Эмори . Розалинда!

Розалинда . Ой, я хочу умереть!

Эмори . Розалинда, еще один такой вечер и силы мои кончатся. Ты уже четыре дня такая. Влей в меня хоть немножко бодрости, а то я не могу ни работать, ни есть, ни спать. (Беспомощно озирается, точно в поисках новых слов взамен старых, сносившихся) . С чего‑то надо начитать. Начинать вместе – это даже лучше. (Отклика нет, и наигранная уверенность покидает его.) В чем дело? (Рывком встает и ходит по комнате.) Это все Досон Райдер, я знаю. Он изматывает тебе нервы. Ты всю эту неделю каждый день с ним виделась. Люди мне говорят, что видели вас вместе, а я должен улыбаться, кивать и делать вид, что для меня это не имеет ни малейшего значения. А ты за все это время не нашла нужным ничего мне рассказать.

Розалинда . Эмори, если ты не сядешь, я закричу.

Эмори (садясь с ней рядом) . О господи!

Розалинда (беря его за руку, мягко) . Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.

Эмори . Да.

Розалинда . И что буду тебя любить всегда…

Эмори . Не надо так говорить. Ты меня пугаешь. Как будто нам предстоит расстаться. (Она опять заплакала, встала и перешла с дивана на кресло.) Я весь день чувствовал сегодня, как что‑то ускользает. На работе я чуть с ума не сошел, не мог написать ни строчки. Расскажи мне все.

Розалинда . Да правда же, нечего рассказывать. Я просто нервничаю.

Эмори . Розалинда, ты прикидываешь, не выйти ли замуж за Досона Райдера.

Розалинда (после паузы) . Он сегодня весь день меня об этом просил.

Эмори . У него‑то, видно, нервы крепкие.

Розалинда (снова после паузы) . Он мне нравится.

Эмори . Не говори так. Мне больно.

Розалинда . Не дури. Ты же знаешь, что, кроме тебя, я никого не любила и не буду любить.

Эмори . Розалинда, давай поженимся – на будущей неделе.

Розалинда . Это невозможно.

Эмори . Почему?

Розалинда . Невозможно. Это значит, мне стать твоей рабыней – в какой‑нибудь гадкой дыре.

Эмори . У нас будет двести семьдесят пять долларов в месяц.

Розалинда . Дорогой мой, я обычно даже не причесываюсь сама.

Эмори . Я буду тебя причесывать.

Розалинда (со смешком, похожим на всхлип) . Спасибо.

Эмори . Розалинда, я не верю, что ты можешь думать о браке с кем‑то другим. Ты что‑то от меня скрываешь. Скажи мне! Если скажешь, я помогу тебе с этим справиться.

Розалинда . Все дело… в нас. Мы жалкие, вот и все. Именно из‑за тех качеств, которые я в тебе люблю, ты всегда останешься неудачником.

Эмори (угрюмо) . Ну, дальше.

Розалинда . О, ну хорошо. Да, всему виной Досон Райдер. Он такой надежный. Чувствуется, что он мог бы стать… хорошим фоном.

Эмори . Ты его не любишь.

Розалинда . Не люблю, но зато уважаю, он хороший человек и сильный.

Эмори (неохотно соглашаясь) . Да, этого у него не отнимешь.

Розалинда . Ну вот, хотя бы такой пример. Во вторник мы встретили в Райе какого‑то бедного мальчика, и, знаешь, Досон посадил его к себе на колени, разговаривал с ним и пообещал подарить ему индейский костюм – а на следующий день вспомнил и купил ему костюм, и, и… так это получилось заботливо, и я невольно подумала, как он хорошо относился бы к… нашим детям, заботился бы о них, и мне не о чем было бы тревожиться.

Эмори (в отчаянии) . Розалинда, Розалинда!

Розалинда (чуть лукаво) . Не напускай на себя такой страдальческий вид.

Эмори . Какую боль мы способны причинять друг другу.

Розалинда (опять заливается слезами) . Это было так замечательно – ты и я. Так похоже на то, о чем я мечтала и боялась, что никогда не найду. Первый раз, что я думала не о себе. И я не могу допустить, чтобы это чувство увяло в серой, тусклой атмосфере.

Эмори . Не увянет оно, не увянет?

Розалинда . Лучше сохранить его как прекрасное воспоминание, упрятанное глубоко в сердце.

Эмори . Да, женщины это умеют, но мужчины – нет. Я бы всегда помнил не то, как это было прекрасно, пока длилось, а только горечь, неизбывную горечь.

Розалинда . Не надо!

Эмори . Никогда больше не видеть тебя, не целовать – словно ворота захлопнули и задвинули засов – ты просто боишься стать моей женой.

Розалинда . Нет, нет, я выбираю более трудный путь, более решительный. Наш брак был бы неудачей, а я неудачницей не была и не буду… Если ты не перестанешь ходить взад‑вперед, я закричу!

Он снова в изнеможении опускается на диван.

Эмори . Поди сюда и поцелуй меня.

Розалинда . Нет.

Эмори . Ты не хочешь меня поцеловать?

Розалинда . Сегодня я хочу, чтобы ты любил меня спокойно, издали.

Эмори . Начало конца.

Розалинда (в интуитивном озарении) . Эмори, ты еще очень молод. И я молода. Сейчас нам прощают наши позы, нашу дерзость, то, что мы никого не уважаем, и это нам сходит с рук. Но тебя ждет в жизни много щелчков…

Эмори . И ты боишься, что заодно они достанутся и тебе.

Розалинда . Нет, не этого я боюсь. Где‑то я читала одни стихи… Ты скажешь – Элла Уилер Уилкокс, и посмеешься, но вот послушай:

В этом и мудрость – любить и жить,

Брать, что судьба решит подарить,

Не молиться, вопросов не задавать,

Гладить кудри, уста целовать,

Плыть, куда страсти несет поток,

Обладать – и проститься, чуть минет срок.

Эмори . Но мы‑то не обладали!

Розалинда . Эмори, я твоя, ты это знаешь. За последний месяц бывали минуты, когда я стала бы совсем твоей, если б ты захотел. Но я не могу выйти за тебя замуж и загубить и твою жизнь и свою.

Эмори . Надо рискнуть – может, и будет счастье.

Розалинда . Досон говорит, что я научусь его любить.

Эмори, опустив лицо в ладони, сидит неподвижно. Жизнь словно покинула его.

Любимый! Я не могу с тобой и не могу представить себе жизнь без тебя.

Эмори . Розалинда, мы раздражаем друг друга. Просто у нас обоих нервы не в порядке, и эта неделя…

Голос у него словно состарился. Она подходит к нему и, взяв его лицо в ладони, целует.

Розалинда . Не могу, Эмори. Не могу я жить, отгороженная от цветов и деревьев, запертая в маленькой квартирке, и ждать тебя целыми днями. Ты бы меня возненавидел в этом спертом воздухе. И я же была бы виновата.

Снова ее ослепили неудержимые слезы.

Эмори . Розалинда…

Розалинда . Ох, милый, уходи. А то будет еще труднее. Я больше не могу…

Эмори (лицо его осунулось, голос напряжен) . Ты думаешь, что говоришь? Значит, это навсегда?

Оба страдают, но по‑разному.

Розалинда . Неужели ты не понимаешь?

Эмори . Не понимаю, если ты меня любишь. Тебе страшно вместе со мной на два года смириться с некоторыми трудностями.

Розалинда . Я была бы уже не той Розалиндой, которую ты любишь.

Эмори (на грани истерики) . Не могу я от тебя отказаться! Не могу, и все тут. Ты должна быть моей.

Розалинда (с жесткой ноткой в голосе) . А теперь ты говоришь, как ребенок.

Эмори (закусив удила) . Ну и пусть! Ты нам обоим испортила жизнь.

Розалинда . Я выбрала разумный путь, единственно возможный.

Эмори . И ты выйдешь за Досона Райдера?

Розалинда . Не спрашивай. Ты же знаешь, в некоторых отношениях я уже не молода, но в других… в других я как маленькая девочка. Люблю солнце, и красивые вещи, и чтоб было весело, и до смерти боюсь ответственности – не хочу думать про кухню, про кастрюли и веники. Мои заботы – это загорят ли у меня ноги, когда я летом поеду на море.

Эмори . Но ты меня любишь.

Розалинда . Поэтому‑то и нужно кончать. Неопределенность – это так больно. Такой сцены, как сегодня, мне больше не выдержать.

Снимает с пальца кольцо и протягивает ему. Глаза у обоих снова наполняются слезами.

Эмори (целуя ее в мокрую щеку) . Не надо! Сохрани его, ну пожалуйста! Не разбивай мне сердце!

Она мягко вдавливает кольцо ему в ладонь.

Розалинда (безнадежно) . Уйди, прошу тебя.

Эмори . Прощай…

Она бросает на него еще один взгляд, полный бесконечного сожаления, бесконечной тоски.

Розалинда . Не забудь меня, Эмори… Эмори. Прощай…

Он идет к двери, как слепой ищет ручку, находит; она видит, как он вскидывает голову, и вот он ушел. Ушел – она приподнимается, потом падает на диван, лицом в подушки.

Розалинда . О господи, лучше умереть!

Через минуту встает и с закрытыми глазами пробирается к двери. Потом еще раз окидывает взглядом комнату. Здесь они сидели и мечтали; в этот подносик она столько раз насыпала ему спичек; этот абажур они в какое‑то блаженно долгое воскресенье предусмотрительно опустили. С блестящими от слез глазами она стоит и вспоминает, потом произносит вслух:

Эмори, дорогой мой, что же я с тобой сделала!

И глубже, чем боль и грусть, которые со временем пройдут, в ней живет чувство, что она что‑то потеряла – неведомо что, неведомо как.