Глава II. Сказание о тридцати серебрениках, исчезнувшем Бормане и бедной Монике Левински

А теперь хочу поведать вам о том, что я услышал в Нью-Йорке ещё в 1991 году.

На этот раз речь также пойдёт о головокружительном взлёте, но уже не одного человека, а горстки людей, взобравшейся на самую вершину финансовой, а следовательно и политической пирамиды мира.

Это версия истории возникновения могущественного экономического потенциала у малоизвестной (ещё до недавнего времени) ультраортодоксальной иудейской секты, переселившейся в Америку из СССР.

На первый взгляд фантастический рассказ связан с загадкой бесследного исчезновения второго человека в фашистской Германии Мартина Бормана и судьбой нацистских денег, так называемого «золота партии», находившихся под опекой партайгеноссе.

…В 1945 году, когда крах Германии стал неизбежен, когда явно определились победители и побеждённые, перед Борманом, безусловно, остро встала проблема не только собственного спасения, но и надёжного укрытия вверенной ему казны.

Судя по всему, с обеими задачами он справился блестяще. И потомкам до сих пор остаётся лишь строить многочисленные догадки по поводу места «передислокации» «наци № 2» и его золотого «багажа».

Итак, в то беспокойное послевоенное время по примеру многих нацистских главарей, Борман мог искать убежища только за океаном.

И тогда, по версии, услышанной мною в Нью-Йорке, дальновидный Борман принял, на первый взгляд, парадоксальное, а, по сути, единственно верное для него решение — спрятаться там, где его никто никогда не будет искать. В еврейской среде.

Для этого и была выбрана ультраортодоксальная закрытая еврейская секта Хабад, к тому времени недавно обосновавшаяся в Нью-Йорке, которая по своему мировоззрению и структуре очень близка к фашизму.

В своей книге «1999. Моя борьба» я уделил достаточно внимания особенностям иудео-нацистской идеологии и деятельности Хабада. Сейчас лишь тезисно обозначу, о чём идёт речь.

С момента возникновения Хабада — секты, на которую пал выбор Бормана, — то есть, с ХVIII века, ею управляли Любавичские Ребе по принципу семейного наследования (Ребе — вождь, фюрер; Любавичи — селение в Украине, считающееся местом зарождения этого религиозного движения).

Это — единственная в иудаизме секта, построенная по такому принципу.

В Нью-Йорк её привёл шестой по счёту Любавичский Ребе. К 1950 году её возглавил седьмой и последний — Менахем Мендел Шнеерсон.

В годы его правления произошёл небывалый экономический расцвет Хабада. С этого момента началось влияние секты на мировые и, прежде всего, на американские экономические и политические структуры власти.

По услышанной мною версии, именно в этой среде растворился «наци № 2», равно, как и вверенные ему капиталы.

Причём, сделать это было довольно просто: во всём мире давно и широко практикуются такие методы, как пластические операции, подмены, двойники и т.д. Внесённое же Борманом в казну секты нацистское золото и стало залогом финансовой мощи Хабада.

Нетрудно представить, что вначале эта легенда мне показалась настолько абсурдной, что я не только не придал ей значения, но и попросту забыл.

Но в 1995-98 годах в США вышла серия книг собирателя документов по истории Германии Грегори Дугласа, посвящённая Генриху Мюллеру.

Как вы уже поняли, речь идёт о легендарном шефе гестапо, так хорошо знакомом советскому зрителю по фильму «Семнадцать мгновений весны».

Из материалов, вошедших в серию Дугласа, следует, что в последние дни апреля 1945 года шеф гестапо сумел укрыться в Швейцарии, жил там почти три года под именем то ли Шварца, то ли Шварцера, затем переехал в США, сотрудничал с ЦРУ, в 1958 году вышел на пенсию, в 1982-м умер и был похоронен в Калифорнии.

Эти факты нашли подтверждение и в американской документальной ленте, которая была показана в июне 2000 года по российскому телеканалу НТВ.

Авторы фильма подтверждали, что после войны, избежав даже упоминания на Нюрнбергском процессе, Мюллер обосновался в Штатах и стал в некотором роде советником президента США Трумэна: обедал с ним и давал «полезные» рекомендации в отношении политики с СССР.

В Америке он жил безбедно, продавая вывезенные из Европы картины и другие ценности. Кроме того, американское правительство заплатило Мюллеру ни много, ни мало — 1 миллион долларов «за сведения конфиденциального характера», которые включали данные о резидентуре.

То, что этот человек — Мюллер, так сказать, собственной персоной, в США знали пять человек, включая президента Трумэна.

Если бы история шефа гестапо не была подтверждена документально, думаю, что я воспринял бы её так же, как байку о Бормане.

Теперь же напрашивается естественный вопрос: если Генрих Мюллер был советником американского президента, почему Мартин Борман не мог стать членом иудео-нацистской секты?

Несомненно одно: никому неизвестная ортодоксальная секта, каких в той же Америке насчитываются сотни, перебежав в США в 1940 году, уже через десяток лет становится могущественнейшим кланом, обладающим неимоверным финансовым потенциалом.

При этом, нельзя забывать, что из всей огромной еврейской диаспоры Соединённых Штатов миллионы евреев являются приверженцами реформаторского направления иудаизма.

То есть, отдавая дань религии, люди живут полноценной жизнью, работают и по-человечески счастливы.

Абсолютную противоположность реформаторам составляют ортодоксы: начиная со своей малочисленности и кончая полным погружением в фанатичное проявление религиозности.

Но даже среди них особо выделяется секта Хабад, численность которой, кстати, ещё в середине 90-х не превышала 20 тысяч человек.

Говоря о последствиях Второй мировой войны, сегодня более актуальным выглядит не копание в историях «исчезновений» нацистских главарей, а проблемы, возникшие уже в наши дни.

Спустя 55 лет чаще всего на слуху проблема Холокоста, на которую особенно педалируют еврейские ортодоксы.

Невозможно представить, что какая-либо сторона, пострадавшая в годы Первой мировой войны, стала бы году эдак в 75-м требовать компенсаций, контрибуций и прочих «заслуженных» благ.

И прежде, чем рассказать, почему такое оказалось возможным в наши дни, я хотел бы ознакомить вас с открытым письмом известного еврейского историка и правозащитника Рожера Доммерга Полакко де Менаса, адресованным американскому режиссеру Стивену Спилбергу, тоже, кстати, еврею.