Шляпозапретная зона и все-все-все. Сказка. Автор – Дмитрий Фламин.

История шляпозапретной зоны вспыхнула с нарастанием удивительной дискуссии: можно ли носить шляпу с садовым шляподержательным гномом на голове? Членистоногое запретительство , придя в бешенство от такой юродивой смекалки немедленно ощетинилось: гномоголовых ГМО-шляп не надобно нам! И посусечило в центр реабилитации мироощущения анонимных гномов.
Добралось, прокашляло и заерепенило всеми своими 536ью щупальцами: тут вам не вавилонская шляпоблудильня! Или без бороды, но в шляпе, или в шляпе с бородой, но без головы. Либо преставиться – либо опростонародиться, либо шляпу – долой и остограмиться. Решение вынести, но не уронить!
Гномы бородой пошуршали-пошуршали, кворум собрали, редакционную комиссию развоплотили, лучезарности проконспектировали и постановили свое обормотство:
Бороды на шляпы не менять, мироощущение остограмить, вотум недоверия опростоволосить!
И пригрозили членистоногому запретительству и всем его 536 щупальцам вызвать на подмогу сусального червячка. А червячок уже и тут как тут, завыказюливал как зябкий кавалергард, и пополз навстречу со скабрезлым запретительством.
Замигало глазьями пуповырчатое членистоногое да прихитрилось:
Этого так не оставлю! Вот вам девевяносто девять пентаклей, по копеечке шмяк-шмяк, а червячка тот час чтоб в дуршлаг! Замиротворили вы меня вневременно. Как у червячка фамилия?
-Шпак, Радамант Эволович.
Возбудилось членистоногое всеми своими свидомыми холодцами и хлопнулось восвояси.
Но злобку свою запретительскую единогласно заскрежетала.
Да и гномы не музейные пряники – сразу пошли в размолвочку: ох, и поквитается с нами это заливное, разбулдыжится. Не расхристать бы мироощущение.
И пошли они, закувыркали ,зашелухонились, розказни свои стали куражить красноспелые, о том, что ни житья- ни бытья, ни елейного остограмленья ни шуруповырчататого прославленья, ничего да ничегошеньки, ни казенной букашечки, ни малафьяной семеницы - все поотбирает членистоногое запретительство, заарканит и перданет выкукольно.
Бредут многоголосые по заречью города Шляпного, красноспело кузявят, да вышли к ним спорить бубенчики с бровками подчифиренными, а к ним столовики разноплатные подгурьбились.
«Как-так? Гномушки-соловушки?- чего членистоногое хохолим тут?» - зазвенели они в раз, да пустились в карабас-барабасов пляс.
Но гномы уже были изготовленные, мУкой и мукОй, развыученные, и как хрясь столовикам:
“Что до ваших карабасов-барабасов – в гробу видали мы таких пидарасов”.
Тут уж и матерно-матерый главстоловик не стерпел, припекся как груздь недозашкваренный, и сменил грусть на ярость: ну раз пошла такая еблысь-карамысь ,столовики-тушки, навались, ребята!
Ох, и отперепонили же их столовики! Да так отперепонили, что ни скабрезной шутки, ни разваренной общемыслицы на разговленье ни закуталось.
Сидят как чертополохи свежескошенные, в своем самомнении возросшие, не терпящие клювоклыролого поругания и озяблой галиматьи; встает главный обергном по званию Парапарапам, залезает на подплечного подопечного, по –тараканьи проворно и кряжисто, тот на другого, карабкается, да речь толкает броневито:
Как вы знаете – я обергном Парапарапам!
- Знаем!
- У нас тут прогремел тотальный ой-ой-ой!
-Прогремел!
-Как теперь разкувыркать злодеяньице?
-Трудовито и профсоюзно!

Так и постановили. Отряхнули вспотевшие руки, коленьица перекрепили, бузиной настойкой забузякали и заколесили рушником мировое движение. Тут правда прокрестилась другая ознакомительность: Не оскорбят ли гномы ветеранов броуновского движения своим рушником?
Ветераны ведь. У них восприятие времени экстраполярно-квантовое. Парапарапам выкристаллизовал, что такие былые думы не по герценски, да и к утруждающимся надо идти не по–герцогски.
Так пересутулились аж до самой площади Новой Кузни, где тучи клубят великоутреннее брадобрение, зданьица вскопаны влиятельной Расколпаченностью, а ухоженность соленых огуречных огузков вызывает искреннее миротворие.
-Парапарапам, а чьих будет Расколпаченность?
-Наших бдит, базарчато бдит. Големных.
Они устоялись перезрелым экипажем перед входом в Большое Дыхательное Палатище.
В Большом Дыхательном Палатище – ржаво пересмазывались Големы после смены на Алхимическом Бытие-Литейном заводе им. Каббаловича. Дышать они не переустанавливались, но крайне скрипяще подвзвизгивали от торсионных паров этого дыхательного подпространства.

Громогласно шебурша, гномы ввалились в эту искривленную казематную. Большое дыхательное Палатище по-совиному ухнуло и утробным Горьковским голосом провернуло:
1.Пива нету.
2.Суп только бренно-составной.
3.Капуста выдается по талонам, да и то не густо.
4. Перекладные пупырчатости чем ублажать намерены?

Парапарапам вынул запаянную, санитарно-обработанную мыслю и разгерметизировал, что их гномий мегабайт желает гладко-ствольной водки с чернохлебной гипервозможностью.
-Перезагрузили, ея, токмо.
-Кого?
-Гипервозможность, весьма. Остались логарифмы печеныя. Пентакль за три бруска.
- А год за два?
-Условно досрочно.-терапевтично провентилировало Палатище.
-Так и запропонуем.

Вокруг параллельно пересекались желейно-дрожащие корвалольные столики, на которых инсталлировалась разнообразная обеденная неизбежность. Застыв в сидячем и лупоглазом расположении духа, пересменчатые големы расторопно соблюдали свою идеологическую тризну, снабжая опустошающиеся кингстоны своего говорения отъявленной буревестной бранью. Подпространство корежилось, но не лжесвидетельствовало.
Парапарапам и его мегабайт заняли столик напротив свежевмазанного алкоголема. Его гаечные гайдамачные очи раскладывали лазерный вектор с точкой бифуркации под потолком. Он был уставший, и температурно неорганический. Наконец, точка бифуркации показала свою сингулярность и он сверхзвучно закрохоборил:
-До чего, ойкумену довели, бляди, солипсистские! Охуеть только, да перезагрузится.
Далее был задержан , доставлен и привлечен к ответственности необъятно известный, двоичный големный мат на ассемблере, с большим количеством рецидивов и метастазов.

-Кажись, перезагружается- шепнул Парапарапаму- его братогном Пурупурупум.- Щас в учетку свою залогинится и отпустит его. Пурупурупум не состоял в президиуме такой перекрещенной лидерской обер-хватки как его однобитный кормленыш, но имел у себя на попечительстве эволюционные навыки тотального переформатирования.
-Глубоко форматируешь, ох глубоко. – завинтил в бок Парапарапам брату свое партизанское мнение.
-А вы здеся из каких флуктуаций наличествуете? Одобрите мою обеспокоенность! – к их столику, который они по-стахановски удерживали в точке 0 от параллельного пересечения, материализовался Гражданин Завсегдатай.
Гражданин Завсегдатай, палеонтологический феномен, суровой, но радужно-курлыкающей фортуны источал уверенность софизмом своего присутствия. Голем–но Гражданин. Гражданин голЕмный. То ли Дианетика, то ли Диалектика.
-Рабочая интеллигенция – шепнул Пурупурупум , какие фразы из командной строки заливает-то!
-Мы здеся логарифмиками алкопочаевничать да песни программировать!
-Моя фамилия Завсегдатай! – подмышечно ухала его монада.
За время словесного пользовательского ознакомления, за столиком засуевертилась пышущая от гипервозбудимости снедь и запророчествовала Ствольно-первопрестольная водка.
-Марка № 1.! Левиафанпромтрест! Полимпсест ликвидирован на 20%! Котлетка-пятилетка!
Кстати. Моя фамилия Завсегдатай!- процесс ухающей монады принял циклический характер.
Парапарапам понял, что его фамилия до сих пор у них не прописалась в БИОСе, и поэтому резко закудрякал:
- Выпьем, гражданствующий! Пора не терпит пара!
- И триангулярности тоже не терпит! Завсегдатай!
- Завсегдатай! – единоутробно грянул гномский мегабайт и пустил этанольное обновление в желудочные чертоги своих душевных обусловленностей.
-Заговор! Заговор!- вдруг резко забалаганил прокинувшийся голем-передовик за столиком-саттелитом. Заговор!
-Уже?
-Это еще что за гипоксия тут пошла?-удивился Пурупурупум.
-Выдыхай. Сейчас начнется поэзия Чейн-стокса. – твердо выказал ему братец.

Палатище заухало, брюшное огузище оправило свое трансцендентальное и размузычило шумную патриотическую мелодию многострадального големского народа. Големы ржаво раскорячились, перешли в ста восьмидесяти градусное положение и выпестовали с крайне противоречивым ударением:

Заговор тюремный
Опять назрел в ГолЕмной!
Опять назрел в ГолЕмной!
Заговор тюремный

Зачем? Для вы чего вы ради
Щемите големов ,бляди?
Голем вам не хлысь-еблысь
В репу даст чтоб просралИсь!

Заговор тюремный
Опять назрел в ГолЕмной!
Опять назрел в ГолЕмной!
Заговор тюремный

ГолЕм - рабочище стойкий
По - пролетарски бойкий!
Зарплаты звенит пятак.
Возмездия жаждет кулак!

Заговор тюремный
Опять назрел в ГолЕмной!
Опять назрел в ГолЕмной
Заговор тюремный

Железные чресла в ряд
Големов заградотряд!
Чтоб знали под хруст колена
Не надобно злить голЕма!

Заговор тюремный
Опять назрел в ГолЕмной!
Опять назрел в ГолЕмной
Заговор тюремный!

Эти Святые строки големского народа перманентно обновляли этанольную гиперконцентрацию , архитектурно конструируя вредную иллюзию богостроительства.
-Гражданин Завсегдатай! – попечительски , с привратнической экзситенцией оборонил ему Пурупурупум, - А что касаемо големного членовредительсва со стороны Членистоногого и его опричной столовиковщины? Доколе будет беспардонно переколпачиваться вечная незамутненная големность?
- По касательной.
-Что по касательной?
-Переколпачиваться будет по касательной. Клокочущее бульонище големного гипервосстания стремительно нагревает наши внутренние процессоры! Ууууух! Завсегдатай!
-И какова температура?
Завсегдатай, параноидально залупоглазил на крамольно-провокаторского Пурупурупума.
- Об этом знают только аккупунктурные подробности Майданного Тушканчика. Его эфирный призрак бегает по энергетическим каналам НадИ возле Большого Болотного Площадища и его свадхистаны.
-Ловят призрака?
-Ловят, ловят… да не улавливают! Все частоты однополые поленцы заняли, строгают на площади себе дупла вытесанные как в забугорьях и харахорятся. Пока не переможем их, Тушканчик не прослезится.
Пурупурупум резко забарахтался в вариативности грядущего и его сумерек.
- А они и сейчас там? Дупла себе продупляют?
-И сейчас! Сверлят и не стесняются, ироды!
- А может?...
-Да что тут может!–резко просветлился Главгном ,с кулачным ударом об корвалольный столик, уничтоживший уже четвертую этанольную обесточенность. Форматнуть их без всякого бэкапа! Откластерим и откостерим по самое сверло!
Точка бифуркации была стремительно перевернута.
Парапарапам отпихнул брата, залез на еле дышащий корвалольный столик, и замегафонил:
- Многострадальные големные перегар-трудящиеся! – Палатище резко выдохнуло и весь концентрат времени и внимания рухнул на обергнома. - Хватит терпеть ваши неприкрытые и попустительские неухоженности! Неужто предали вы за тухлую выгодинку свою големную незамутненнность, чтоб какие –то однополые поленца, которых только об коленца, дупла друг дружке сверлили, да за ваши харчи, кричи тут не кричи! Посрамлена ваша стальная рукопожатость!
Отмыть надо ея!
-А ты вообще за какой уклад нам тут выкорчевываешь? – засипел голем в дальневосточной части палатища. Мы и не таких снусмумриков обезьянили!
- За перегар-трудовой, за уклад передовой! Выкорчевываю я за нерушимое гномо-големное обезболивание в борьбе с поленцами, и посторонними совокупленцами! За обезболивание в общем.
-Ну? – подготовительно ухнуло палатище. Будете их казематить-то или нет?
-Будем! – Взорвался общий интернациональный хор и со скоростью второго закона термодинамики, объединенные интербригады пошли выбрасываться в надпространство, да гудеть в сторону Болотного расположения.
Гремят, шелупонятся, выстраиваются в ряды краказяберные, кряхтят по-кракенски, возбуждают в похоти алчущего возмездия, свой боевой инфернальничек. Забегал всеми мурашками своими Шляпный город, почуял первопрестольный, что будет событище. А тут и хоругвища подоспели, да с призраком послеоперационного хирургища.
-Это еще кто? – поднял брови Пурупурупум.
- Это глашатай мирового катарсиса! – шепнул Завсегдатай, вставая с ним в единую краказябру.
– Не пуганный он ещя. Апокатастасис вон как напугали прошлым переполохом, теперь ежиться, севрюжину с хреном эквилибрирует.
-Эт, что ж – оппортунистически вздохнул гном – он совсем одинешеньком выхухолился? Как мировой Атман?
-Апофатический нет тебе, гном! Не знаешь ты всей сути, а она ууууух, какая! У него родни как у мордовортни. Там и атаман обвцебосх Батька, и братцы-коловратцы: Фратерните с Иваном Калитой-Эгалитой, и сестрица Либертина и дядька Неизбежность, пропитой правда совсем стал и….
-Ну-ну-ну. Полно-полно мне тут городить всю свастику семейной большой и малой нужды.
Как он нам с поленцами поможет присовокупить свое Ярило?
-Выступит в роли Мирового Гамадрила. Тушканчик мирового Гамадрила очень уважает, потому и прослезиться. Тогда и поленца об коленца, и запретительство под электоральный протекторат и вся власть големам! Будет везде один большой Завсегдатай. То есть я.
- А как же мы? – Резко взрастил свое присутствие Обергном. А гномам?!
-Гномы получат погоны. А голЕмы всю власть над Телемой.
-А карлики? Столовики подчифиренные? Бубенчики, обцебосхи, маги-каббаловичи? И множество всяких и всяких простодушностей? Пусть созывают Эгалиту, чтоб расправил плечи. Да под залп картечи!
-Хватит расчесывать это шелудивое якобинство! Пора аннигилировать всю эту схоластику. Мы прибыли.
Они действительно экстраполировались на Большое Болотное площадище, и сразу специпились в схватку со своим ректальным изумлением, яростно наблюдая за тем, в какую дхарму все тут заморщинили Поленца.
Ни описать прокурорно – ни пестовать сингулярно, ни пукнуть кулуарно! И не дхарма даже, ни драже на стороже, а сплошное иерихонище, да говорящее говнище!
Выстроились поленца в орнамент кощунной гиперборейской узорницы, и сверлят друг другу свои профилактические работы в одну большую Атлантиду!
Дивиться на все говорящее говнище, да ведет с поленцами дискуссию политическую: Не так Атлантиду свидетельствуете, не так! Разумело надо, божевольности разваренной весьма! Да чтоб не порвалась тесьма!
- Ну что, завеликодержавничал Парапарапам! Щас мы вашу эту тесьму да расписню, обречем на исторический пролежень! Да здраствует союз Гномо-големной трудовой полости! Каземать их, ребята, вместе с говнищем! Мирного сосуществования не соразмерим!
Тут уже без всяких прелюдий, Нибелунгов и Гертрудий, без всяких поребриков, казарменных валенков и ярмарочных фертильных бубликов началось Событище. Шляпный город гузями своими загудел, но самоуважился.
Разлилось побоище бурливо. Заиронизировало Демьяно-бедно, заколовратило гурьбой в охапку, кряжисто, да всамделишно. Правда и перезагрузилось чрезвычайно. Поленца с пылающими своими дуплецами от оппортунистического негодования восвоясились и раскудахтались по всем четырем сторонам.
Говнище повыкобенивалось, привело фекальные массы свои в суперматистовый авангард , да и самоубилось от жалости к своей нереализованной Бастилии. Безоговорочно разухабилась гномо-големская победа! Только тушканчик все равно не обналичился.
-Где же наш кумулятивный поводырь? – Закричал Парапарапам! – Выходи, кривоблудник, величайся! Бытие свое освидетельствуй!
-Забрали его, загудел Завсегдатай, обрекли на прифронтовое развертывание, расперепонили…
-Кто? Куда? На основе какой многопартийности?
-Кросплатформенной. – продолжал Завсегдатай свою боевую тревогу. Унесли на поклонное капище, фронт там Запретительство держит, ведет непрерывный бой За Родину.
-А узнал откуда?
-мне катарсис рассказал.
-Парапарапам вертухайно посмотрел на катарсис. – Чего по нашу душу молчишь?
-Он стесняется, катарсис всегда интимно-озадаченный.
- Значит будет раскулаченный – Парапарапам налился свекольно-революционной палитрой.-Но потом.
-Все на окормляющее поклонище! Дадим бой Запретительству и его щупальцам!
Заарканим его расхлябистое вымя! Собирай всех в большой параллелограм! Устроим им широкоформатный лепрозорий!
И они выступили. С лицами одухотворенной свежескошенности, арлекинистые от своей крупногабаритной бравады и пахучей смелости, кипучие как чугунные чайники, стекались в единый орнамент.
Город всеми своими сфинктерами почувствовал надвигающийся почечуй Велико Шляпного бунта.

-Рано, рано нам на поклонище, обербратец, неистово задергал Пурупурупум. Смычка нам нужна, не тушканчик ,ничего тушканчик и не подраскурочит. Смычка нужна!
-Какая такая смычка, у нас тут уже боевая перекличка, а ты нам июльское восстание петроградствуешь! Петроград ты унтербрат! –Парапарапам размахивал своими кулачонками и сыпались из его глаз спичечные коробчонки ненависти и разгузевшегося гнева. А гнев был сиплый и совершенно недопереваренный.
-Я Петроград, а ты дегенерат! – вдруг не по своему программному обеспечению раскузьмился Пурупурум! – Смычка нужна с технической квазиособенностью! К кабаловичам нам надо идти, к астральным директорам! Кто нам Шляпу сделает теперь? Кроме них некому, а без шляпы даже забулдыжное големство опять окажется не смазанным!
– Хотите этого, граждане големствующие? !– зачревовищал пурупурупум.
-Не хотим, да только они жуки скарабейные – Завсегдатай решил высказаться от имени общественно-несмазанной формации.- Они нам ни зарплаты – ни установки обновлений, и с поколениями старой архитектуры связь теперь тоже не апофатична!
- Да, да – ухнула формация, - не апофатична!
- Зачем нам шляпа ?– подуспокоился Парапарапам и вновь вооружился прищуром своих пращуров, великих бронегномных панцердварфов былого.
- А Затем, что только шляпой и накроем мы енту щупальцу заливную! От нашего великошляпничества обратиться она в обратно временной-континииум! Только так, а каббаловичи нам помогут, надо смыкаться, а то над нами запретительство скоро начнет смеркаться!
Ну и что ,что интеллигенция? Устроим врагам гендерную коррекцию, это главное!
-Завсегдатай! – резко закричал обергном! Перепрофилирую тебя в назначительство нашей военной реконкисты! Ты теперь не просто завсегдатай, а комендант-завсегдатай! Ухнул?
-Ухнул! – Завсегдатай! - Торжественно проухал Голем, и все войско вместе с ним.
-Ты во главе нашего членовредительства остаешься здесь и разбиваешь привал в виде нефильтрованного лагеря, а мы идем на завод подключать красный оккультизм каббаловичей. С нас Шляпа, с вас Дисциплина и страх сатрапа!
-Ухухухух! – Раскурлыкался в гипонимакальной значительности Завсегдатай, мы ж теперь Комитет Спасения!
-Пусть так. Где бытие-литеный завод? Где они там директорствуют в своих очехленых переколпаченных креслецах?
- У новой кузни, после проходной вверх по лестнице.
-Пошли, брат!

И они принялись передвигать атомы своего квантового генома в сторону очехленных креслец.
-А мы вас ждали- направил им свое гладкое мудрствование один из каббаловичей в кабинете астрального директорства. –Ждали, да-да. Ну вы себя и не утруждали в общем. Что взыскать с нас благодетельствуете? За какие неразмеренные благодарности? – Каббалович походил на толстого но очень проницательного таракана, каким может быть старый служака большой и полной неизвестных тайн и опасностей мировой кухни, мудрый и упитанный.
-Чего големов обижаете, прибавочный продукт полдничаете с них в три горла, а?- закинул Парапарапам с места в карьер снаряды своего народовольчества.
-Хозяйство не крепенькое. Жилки хиловатые….
-Да это не жилки хиловатые, это вы капиталисты пархатые!
-Прошу простить чрезмерную возмудимость моего брата – начал разглаживать ситуацию Пурпурупум, мы к вам и вот по какому делу.
-Какое же дело вас так иерихонит? Ежели какую големную гегемонию задумали, так смыкаться мы только с щупальцем будем, а ежели намерение ваше без всякого сколопендрия и оскопления да за общий резон, так посекретничайте с нами своей метафизикой. Наше дело гнозис.
-Наше дело в шляпе.
-То есть вы манихействе в своей предрасположенности, что именно шляпа вам так необходима для вашей космогонии, али не так? Не лицемерьте с нами, не прокузявиться вам эта петрушка.
-Ну как мы без шляпы, сами посудите? Нам шляпа как роднушка, вот вы куда без завода?
-У нас есть гнозис – терпеливой мантрой проговаривал маг им свою астральную политику.
- И гнозис и гомункулы, артикулы, нам-то хватит. И запретительство с нами через вилку с ложечкой общается, а с вами только через подножечку. – И какое нам, выскажитесь, со шляпой сопричастие?
-Да что тут и речь перекручивать- громыхнул Парапарапам. – Всем все!
- Ну – пошел в аккуратную атаку Пурупурупум,- если утончаться, то вы нам делаете большую шляпу, мы накрываем запретительство, а вам полный гнозис. Али на столько не стоит он вашей метафизической выделки для созданьица? Что с вас тогда и конвертировать? Только креслеца да заумь подзакусную? Сделайте шляпу, разулыбьте город шляпный, а мы вам дадим крепко-хозяйствование, приласкается ваш гнозис, уставший в одиночестве и половинчатости своей. – Пурупупум выдохнул все свое дипломатическое напряжение и изворотливость политической дискуссии наконец перешагнула через Теорему Геделя.
Каббалович в упор просканировал гнома. –Однако ж и недооценные вы братцы, вроде будто тугрики , а алтыном серебряным засверкали из-за всяких пазух! Сделаем шляпу ,коль и големство под себя отобрали вы, будем с вами сотрудничать. А с щупальцем так и быть, революционничать.
Парапарапам резко ускорился: -Тогда вы делаете шляпу, мы тем временем разбиваем войска на поклонище, а потом вместе накрываем его свежесозданным агрегатом, так?
-Наше дело гнозис. А гнозис на ложь не крошиться. Мы же вам советуем не проскоморошиться, а то опять нам самим на себя любоваться в директорствующих нирванах, да и големам все это ни под их архитектуру.
-Знайте, же тараканы директорские, я вам тут по простому, с хворостом метафизику одну скажу умную- Парапарпам принял стремительную уверенность Нагваля, если бы конечно знал кто это и что это вообще.
-Наш гнозис это шляпа. У вас просто гнозис, ищете вы его , крохоборите по сусекам. А у нас он уже есть. Шляпа наш гнозис. Когда вы ее сделаете, то поймете, что мы гномы давно познали то, до чего вам еще директорствовать и директорствовать! – Пошли брат, чую, что договор они не прокукарекают.

-Ну ты им задал схоластический биквадрат – ввернул радостно брату Пурупурупум, а я и не знал, что ты в таких философиях плаваешь.
-Обычная практика, пусть создают материальную силу, а пока выдвигаем войска.
Шляпный гамбит захватывающе продолжался.

Запретительство терпеливо скапливало все свои силы на поклонище. Сверкали этанольные снаряды , стоически и гренадрески держала фронт Родина. Столовики сидя на гиганстких длинных лавках вели с врагом ожесточенный бой. То и дело раздавались крики: прорвали, прорвали!
-Где прорвали?
-На третьей.
-да что уж они, неучи, фронт держать не умеют. Под трибунал пойдут!

Гномо-големное войско не спеша подходило к позициям поклонища.
- Видите братцы, самого коренастого столовика? – по-чапаевски всматривался Парапарапам. – Это Полковник Стакан. Он удерживает поклонский фронтик уже несколько месяцев. Если мы совершим прорыв и выйдем на оперативный простор, запретительству ничего не останется кроме как отступать к своей крепости. А там его шляпой и ухнем.
- А тушканчик где? – спросил Завсегдатай.
- А тушканчик нам уже и не сподобается. На каждый тушканчик и шляпа своя коренасто стерпится. Нам ведь зачем тушканчик-то? Когда смычки не было, только что и катарсисов мир перепрофилировать. А теперь? Смычка есть, крепко-хозяйствование и раскол в верхах, где Аристотель , а где и Плутарх. В общем полный трах-тарарах.
Казенное общемыслице в другом весьма.
-Неуж-то в чем же?
-Не слышишь разве?-красноказарменничал обергном. – Да, у вас и со звуком надо в настройках покопаться, да.
-А кто слышит?
-Знамо кто. Родина.
-Родина?
-Родина ,голем. Родина слышит. Они водку пьют, фронт держат и к ней камлают. Чтоб отъиндульгировала Родина-матушка запретительство , по самого папу Римского…
-Может лучше винишка Крымского?-засмекальничал Пурупурупум.
-Может , брат. Но потом. С кровью и перенатальным потом.
-Вот опять у тебя все оптом, пафосный ты как гвоздь недозабулдыженный.- Отъегорился брату Пурупурупум.
-А ты не кукуй, а ментально интегрируйся в дхарму незапланированного штурма. Пока Родина слышит, то и щупальце дышит. А без ея дыхания…
-Один недоперегар…
-И то сермяжище. В общем так. Надо убедить Родину встать на нашу сторону.
- А как?
- Тарарахнуть их и всех в плашмяк и все.
-Не пойдет, фюрер.
-А чей-то не пойдет?
-Просто выпьет и не дойдет. Родина услышать нас должна, сам толкуешь! Пока они фронт держат, то синяки их в счастье хоть и на закланьице. Не силой нам, брат, пьяниц этих брать, а присноперебродившей духовинкой.
-Все ты у нас любитель на диковинку, да на выгодинку. Трусоват как кисель первоапрельский.
-А ты динатурат перераспредленный! Я такого тупого ацетальдегида как ты еще не встречал! –Пурупурупум закричал так, что если б не водочный фронт и его тяжелоусадебная променада, полковник и столовики услышали бы их с самым разухабистым блицкригом.
- Кто ацетальдегид? Я ацетальдегид?!-Совсем умишко свое перезагрузил?!
-А Кто ты для Родины, брат? – завалокродинничал седативной интонацией своей Пурупупум.
-Ну давай, разкамзоль, мне тут своим портянистым умишком.
- Шалунишка ты, похнюпая, для нее, вот ты кто. Тебе только синяки считать да косяки. А Родина слышит других, есенинствующих.
-Есенинствующих?
-Да… А у тебя одна гипоманиакальная ноздревщина да похмельная краказябра. Родина ведь нежная. И хтонище ее нежное и сумрачное , бескрайнее и премудрое в печи своего кулебячества.
А у тебя все только ребячество, да землячество. Тут надо медово, спеть бы.
-А что спеть-то? Вон и столовики засаленные свои перемудрелости распевают, а нам и не растарпезничать…
-От души петь будем. Будем будить камыши своей большой и единой на всех душевной заводи.
-Не знаем мы ваших этих гномских есенинствований – буркнул Завсегдатай. У нас ведь големное завсегда, а потом и за завтра. А может и за вчера даже.
-Давайте просто пропесочим эскропмт! – с кофеиновым ободрением уконтропупил ситуацию Парапарапам. – Я начну а вы перехватывайте поэтическое постановление.
-А куда перехватывать-то?
-Да по самые камыши и перехватывайте. Родина прочувствует, так брат?
-Так-то. Ты только поуютней залупонь, не занимайся свежескошеством, а то выйдет одно скоморошество.
-Зануда, ты, окунь позденочной, рассол перестоявшийся.-Покажу я тебе скоморошество, репей недовяленый! А ну,големы, за мной!

Разлилась от края ты до края
(Големы заухали в такт как шестеренки в поджелудочной часовой механизме)
Разлилась от края, ты до края,
Ты услышь нас , Родина, родная.
Ты услышь нас шляпная земля!
А то че-то как-то…. Епта, бля…

Ты услышь нас шляпная земля
А то че-то как-то епта, бля…

-Совсем, раскукожился?! -расзатворил ротовую агрессию Пурупурпум, но брат отпихнул его и продолжил под уханье големов свое стихотворное опьяненье:

Ты услышь нас шляпная земля
Скажем тебе просто, не тая.
Родина, уже доколь
Ты нас держишь тут за полный ноль?!

Это, слушай, шляпная земля.
В общем так не надо больше, бля.
Ты услышь ,пожалуйста, не лги,
Ведь ебут тебя кругом враги.

В общем, раз такая конопля.
Скажем просто мы тебе , земля.
Мысли наши в общем, бля, просты.
За тебя, родная, вломим всем пизды!

И тут бы услышала их Родина, растворила бы перед ними хтонище свое материнствующее, да возрадовались бы гномы-големы искреннему своему пряничному панегирику патриотического экстаза да медового бортничества, но взяла Родина малышей за своих на понт да за шкирку и бросила в алкогольную пучину хрустящего фронта столовиков и бубенчиков лжесвидетельствующих.
Услышали они панегирик, да так покоробились, так проняла их, невнятная им , несведущая простодушная пиздораздача ,что побежали они на нее как за рождественской конфетной добавкой. И пошла такая запеканка, что никакой изюминки в ней уже и не освидетельствовалось. Только Родина крепкой трагичностью своей проверяла своих непутевых сынов и эпическим молчанием оценивала их решительность. В такой неисповедимой предрасположенности и завершился симпозиум пиздораздачи в пользу истинных, гномо-големных патриотов, потому и промыслила Родина им подмогу в виде неисчислимой смекалки и прозорливой мудрости Завсегдатая: в разгар битвы он начал обновлять устающим не смазанным собратьям их операционные системы с предустановленной и обновленной патриотической мелодией. Големы матерились, но их пробуждавшееся чувство национальной самоактуализации перемалывало исход битвы. Сама Родина неистово компилировалась и искрилась из недр их самых глубоких кластеров.
-Это ты умно придумал, А я уж думал, прокукарекаемся - дышал на него с пылу с жару Парапарапам, - думал уже обрекла нас отчизна на трагический генозис. Уж все думал, гибель богов, да плов готов!
-Сделано, главное, ухнул из под груды оглушенных столовиков Пурупурупум. Родина услышала.
-И даже записала и отсканировала!
-Мало того, еще и добавила пропагандистское значение и культурно-воспитательный компонент! Переломлено событьице!
-Проломлено, брат, напролом проставлено! Вдарили мы по этому рудименту, с краказябринкой!
-Куда, они делись?
-Отсупают, теперь только шляпу ждать, да не пронеспешничать. Окопаются, ирредентисты проспиртованные, а нам сил поднабрать да раскоптить бы этот неликвидный окорок! Так, теперь, собираем всех, кто услышал Родину! Ее не объегоришь.

И они собирались, расстопырив уши как локаторы ракетных войск стратегического назначения, и каждый гном в пафосе своего маленького ветеранства уже был похож, то ли на бородатую морковку, то ли на большую и красную ядерную боеголовку. Кипела жизнь в кровеносной и общественной перетурбации , надвигались минуты судьбоносные и озимые. Ждал каждый шляпу у костра свежераспаленного как торжествующее чучело своего маленького собственного возрожденьица.
-Скорее, усиляем термодинамику – кричал от переизбытка незалежности Парапарапам! Все в центр города к краснокрепостной ракообразности! Уже несут шляпу! Накроем заливное великим шляпоупованием!

Они вприпрыжку ерихонились в сторону главной ставки, курлыкая и шелупоня от эйфорического возбуждения все свои революционные выказюливаньки. Запретительство с оставшимся федерально-феодальным гомункулом окопалось и шипело как разбавленный портвейн.

Объединенное Гипергугенотство гномов, големов и магов-каббаловичей занимало квантовые субпозиции возле укреплений членистоногой крепости. Выдвинув в первые ряды свои шурупные рукоприблудия , цеховые катапульты големной смекалитости готовились изрыгнуть весь накопившийся катарсис национального протрезвления. Великое похмелье – грозилось распополамить все астральные суперсимметрии.
Грозный запах грядущей шиповылочности и народно-трудовой отчетности наполнил воздух яровым и озимым стихосложением.
Облаченный в чесночно-чешуйчатые кручено-верченые доспехи и, прибавивший в горстях своей горести, светлый образ грядущей гордости, - Парапарапам принял такую же внушительность какую мог бы принять масленичный блин с красной икрой.
- Выходи, запретительство , конечно твое музейное перепрофилирование! Осатанели нам твои пулеметные невесомости! Растопыривай свои гузя! Народ решил , что дальше так нельзя! Выходи на бой!
-Ох, продержаться бы, ох не прокукарекаться, будем гиперборейстовать! – бормотал выстраивая ополченцев Пурупурупум. – Щас, братцы, начнутся карлы марксы! Полчаса и шляпу допереподтянут сюда, а там и накроем всю эту квартальную каронарографию! Только б не прокукарекаться!

Затаилось заливное запретительство. Выстроило фрактальными закономерностями свое оставшееся исподнее: где элитные столовики позднеполдничные, где бубенчики припогоненные да бузюки соломенные, даже пампушки броневито-кремовые эклером своим засверкали, да как оскаленно! Будто весь этот пироженный оползень только и руководствовался этим знаменательным балетмейстерством большой и взбитой как подушка ненависти!

Стоит тишина, прикуривает беломорку свою полупротертую, смотрит как перекраивается историческая необходимость. Курит, и понимает в толстовском своем непротивлении – отступиться надо, не косорылиться на ухабах количества и качества. Так и отступилось. А как только присела на завалинку…
Что тут началось, ох-ей-ей! Не сказать, а только развеселым русским матом цугцванг приколачивать!
Все в одну гурьбу! Люди, гномы, карлики, обесцебосхи! Маги –каббаловичи! Какая пошла развесь, будто из-за гор, из-за далеких и романтических морей прорывалась космической кишечнополостью своей великая опиздюлина!
Хорошо битва пошла, кучно. Сверкали кулаки как пряники, а ебальники как сметанники. Радостно!
-Несут, несут – в гербарии великой опиздюлины закричал Пурупурупум! –Несут Родимую, да здравствует шляпная криптореволюция!
Оскалилось в предсмертной агонии запретительство, в последние минуты свои осознало трагически, прям по-гитлеровски, что на каждое свое щупальце есть у восставшего шляпничества свое искрометное выказюливание.

Так и накрыли его шляпой, а с ним и всю его эксплуататорскую трихомонаду. Засверкал, шляпный город: гномы считали синяки, големы устало перезагружались, а маги-каббаловичи обдумывали будущее крепко-хозяйствование.
Парапарапам занялся упорным карабканьем на шляпу, чтобы произнести победное славословие, но Пурупурупум светло окликнул его простой залежавшейся сермяжной правдой: ”К чему, это брат, пошли обедать.”
- Пойдемте все обедать! Яростно закричал обергном, и вся победившая когорта радостно пошла утробничать.
А что же шляпа, спросите вы? А шляпа расслабившись заняла полагающееся ей эпическое место. Пурупурупум, отстал от компании, подошел к ней
и торжественно написал на ней мелком: «Шляпа, ум, честь и головной убор эпохи!». Потом подумал и добавил: ”На смену вероломству и идолопоклонству наступает эпоха великого гномства.”
Но что это за эпоха , как она перекореживала упаднические пережитки и коллективизировала свои малахольности, и как под нее правильно закусывали – это совсем , совсем другая история…