Since Soviet journalists used to write according to scenarios they received from high on, so it would have been no sense in providing any additional information.

Линн ВИССОН

СИНХРОННЫЙ ПЕРЕВОД С РУССКОГО НА АНГЛИЙСКИЙ

(Перевод с английского)

Линн Виссон - одна гостарших синхронистов ООН

с многолетним стажем. Работает в Нью-Йорке, где она родилась и воспитывалась

в семье русского происхождения.

Училась и получила докторскую степень в Гарварде,

а затем была профессором русского языка и литературы

в Колумбийском и других университетах США. Давний участник научных и культурных обменов

между Россией и Америкой, автор целого ряда книг и статей на русские темы.

Последние 30 лет профессионально переводит с русского и французского на свой родной английский. Учебное пособие «Синхронный перевод с русского на английский» — обобщение ее переводческого опыта. Книга была опубликована

в США несколько лет назад, и сейчас

в дополненном и переработанном виде издается там во второй раз

на английском и одновременно у нас — на русском языке.

Она прямо отвечает на практические запросы тех,

кто хочет познать тайны переводческого искусства.

ББК 81.2 англ. - 923

СИНХРОННЫЙ ПЕРЕВОД С РУССКОГО НА АНГЛИЙСКИЙ. Авторизованный пере­вод с английского языка выходящего в США учебного пособия (2-е издание), пред­назначенного для старшекурсников и преподавателей языковых факультетов и вузов, а также для тех, кто самостоятельно и серьезно изучает английский язык. Это изда­ние специально переработано и дополнено для русских читателей. Его автор, одна из старших синхронных переводчиков ООН,Линн Виссон, — выпускница Гарварда с докторской степенью по русскому языку и литературе, была профессором Колум­бийского и других университетов Америки. Согласно ее замыслу, настоящая рабо­та — не теоретическое исследование, а целостный набор практических средств для овладения переводческим мастерством.

Синхронный перевод с русского на английский / Л.Виссон. — М.: Р.Валент, 1999. - с. 272 - ISBN 5-93439-001-5

Тел./факс издательства 917 4153

© Линн Виссон, 1999 г. © «Р.Валент», 1999 г.

Мы переводит стрелки часов,

Переводим поезда с одного пути на другой,

Переводим по почте или телеграфу деньги.

Кстати, и само слово «перевод» — переводное.

(С. Маршак)

ОТ АВТОРА

И в широком, и в узком смысле слова синхронный перевод не только индивидуаль­ная, но и коллективная работа. Как в правительственных учреждениях и крупных частных компаниях, так и в национальных и международных организациях профессионалы в этой области часто действуют командами: каждый слушает своего коллегу, помогает ему -и все учатся друг у друга. Кто-то подскажет вам, как лучше передать необычный образ, другой даст остроумный эквивалент интересной пословицы, а третий поможет расшиф­ровать акроним неизвестной организации. И так всегда и всюду: где есть группа синхро­нистов, там есть и «обмен лингвистических веществ».

Процесс само- и взаимообучения происходит между языковедами — теоретиками и практиками, между теми, кто специализируется на политической и на медицинской тер­минологии, между носителями «переводящих» и «переводимых» культур и, в конечном счете, принимает интернациональный характер. Но за исключением тех вузов и школ, где изначально обучаются переводчики, обнаружить истоки их знаний бывает очень трудно. Мало кто из нас может сказать, у кого и где он впервые услышал точный вари­ант того или иного слова или выражения. А те, кто абсолютно уверен, что перевод х как у — их личное открытие, подчас с удивлением узнают, что оно было сделано 20-30 лет назад. Рано или поздно мы все понемногу забываем, где и когда собирались крупицы на­шего знания, но с чувством благодарности вспоминаем имена тех. кто помог нам от­крыть ту или иную «Америку».

Именно такое чувство испытываю я сейчас прежде всего в отношении всех членов своего коллектива англо- и русскоговорящих переводчиков ООН, ибо их опыт нашел свое отражение во всех разделах этой книги. Кроме того, она писалась бы намного медлен­нее без грантов от двух американских научных организаций — Института им. Кеннана и Международного совета по исследованиям и обменам (IREX). Благодаря им мне уда­лось провести библиотечную часть своей работы как в Вашингтоне, так и в Москве.

Мое поименное и большое спасибо относится к тем друзьям и коллегам, которые сво­ими замечаниями, советами и поправками приняли непосредственное участие в обсуж­дении книги. Это — заведующий кафедрой славянских языков Колумбийского универси­тета профессор Франк Миллер, женевский синхронист ООН Марк Слэй, директор Мос­ковской международной школы переводчиков Леонора Черняховская, ветераны моей про­фессии Борис Белицкий, Гелий Чернов, Наталья Стрелкова и молодая преподавательни­ца английского Ирина Зубанова, которая перевела на русский 9, 10 и 12 главы этой книги.

И, наконец, о русском издании «Синхронного перевода». Я глубоко признательна мос­ковскому издательству «Р.Валент» за то, что оно обратило внимание на мою книгу и ре­шило опубликовать ее в России. Это заставило меня не только внести значительные до­полнения и исправления в свою работу, но и перевести ее, так сказать, в обратную сто­рону. Первые главы сделанного перевода прошли, однако, ревизию со стороны моего русского коллеги по ООН «письменника» Сергея Тюрина, который внес в рукопись мно­жество ценных корректив. За это ему также большое спасибо.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В «глобальной деревне», которая стала синонимом нынешнего мира, пере­вод играет очень важную и пока что незаменимую роль. Это контрастно про­явилось со времени перестройки, когда десятки тысяч американских и русских бизнесменов, ученых, политиков и т.д. начали отправляться за океан не просто в качестве гостей. В разных странах они работают теперь рядом друг с другом и поэтому нуждаются в переводе во время деловых переговоров и подписания договоров, не говоря уже о ежедневном общении. Кроме того, в наше время миссия международного языка больше всего выпадает на долю английского, и на нем русскоговорящие люди контактируют сегодня как с американцами и ан­гличанами, так и с гражданами многих других стран и континентов.

Но события в России последнего десятилетия оказали огромное воздей­ствие и на русский язык. Носителям его нужно было придумать сотни новых терминов из области финансов, компьютерной техники, деятельности непра­вительственных организаций, проблем, касающихся женского вопроса, и т.п. В этот период английский язык оказал большое влияние на русскую словес­ность. Это бросается в глаза: достаточно открыть любую газету из России, чтобы найти там массу англицизмов. В то же время из русского стали исче­зать и окаменевший марксистский язык, и суконно-посконный бюрократи­ческий жаргон, на которых десятилетиями говорили и писали советские иде­ологи и политики, дипломаты и журналисты. В результате, язык российских средств массовой информации стал сегодня — по сравнению с 70-ми и да­же 80-ми гг. — просто неузнаваемым.

Совершенно по-другому заговорили и российские делегаты на междуна­родных конференциях. 10-15 лет назад хорошо запрограммированный ро­бот со словарным запасом в 2000 единиц и набором идеологических шаб­лонов мог справиться с большинством официальных заявлений советских делегаций за рубежом. Тексты их речей были настолько предсказуемыми, что переводчик мог порой выговорить конец предложения на английском еще до того, как оратор закончит свою речь на родном. В наши дни официаль­ный русский язык изменился: стал более живым, менее письменным и более разговорным. Он настолько отошел от старых штампов советского периода, что даже самый эрудированный компьютер уже не справится с тем, что обя­зан делать современный переводчик на английский.

Сегодня переводчик с русского должен в первую очередь знать эквивален­ты тех слов, которые пополнили советский официальный язык. Такие новин­ки составляют нынче целые лексические ряды, а среди них — и нужные, и из­быточные. К примеру, когда улеглись страсти холодной войны, на смену «борь­бе», «врагам советского народ», «международным акулам» и т.п. пришла серия таких «спокойных» слов, как «сотрудничество», «совместное предприятие», «уп­равляемый рынок» и т.п. Но модернизация временами ведет и к совершенно неоправданной вестернизации. Тогда в русский язык вставляются иностранные термины и выражения там, где в этом нет никакой необходимости.

Конечно, глобализация международных отношений, финансов, бизнеса и революция в мире компьютеров и телекоммуникаций сильно изменяет и рус­ский, и английский, и языки всех народов мира. Но в русский язык «новый словарь» пришел более неожиданно, обрывисто и поэтому несколько осла­бил его способность к адаптации — перевариванию неизвестного лексичес­кого материала на свой манер, Отсюда — противоречивая языковая тенден­ция. В процессе отмирания старого лексикона английские слова и корни ча­сто вытесняют русские, хотя в ряде случаев родной язык проявляет удиви­тельную изобретательность. Если, к примеру, «компьютер» и одержал победу над «ЭВМ», то для английского answering machine русский язык все же изо­брел свой «автоответчик».

Сейчас во всем мире ощущается нехватка кадров в области перевода. В Америке, например, несмотря на большую нужду в специалистах, знающих классический и новый русский, студентов, желающих стать переводчиками, очень мало. Проблема несколько иного рода существует и в России. Здесь с давних пор действуют несколько прекрасных институтов для обучения пере­водчиков, но профессионалов с большим стажем все-таки очень мало. За­крытая советская система не позволяла студентам беспрепятственно практи­коваться с носителями английского языка, подкрепляя теорию и оттачивая мастерство, и только в последнее десятилетие в российском обществе появи­лась возможность свободно ездить за рубеж.

Еще хуже обстоит дело в обеих странах с литературой о переводе. Даже при беглом обзоре того, что было выпущено по этим вопросам в Советском Сою­зе и в Америке, становится ясно: абсолютное большинство книг и статей по­священо здесь вопросам теории, а о практических аспектах перевода с русско­го языка на английский и обратно написано удивительно мало. А уж по мето­дике преподавания синхрона обнаружить что-либо и вовсе очень непросто.

Советские и западные исследователи стали изучать механизм устного пе­ревода только к концу 60-х гг. В первых исследованиях синхрон рассматри­вался как физическое действие, совершаемое в крайне трудных условиях и поэтому представляющее интерес главным образом для психолингвистов, не­врологов и физиологов¹. Сами переводчики отрицательно и даже враждебно реагировали на попытки изучения их профессии, считая, что такой анализ бесполезен и — хуже того — ведет к неправильным выводам².

Многие русские и западные работы на эту тему поначалу являли собой су­губо технические, психофизиологические исследования: в них анализирова­лось, сколько слогов синхронный переводчик может выговорить в одну ми­нуту или на сколько секунд он отстает от выступающего. Исследования дру­гого рода, например, проведенные Черновым, Ширяевым, Бариком, Голдманн-Эйслером, представляют собой большой интерес, но их фокусировка — тео­ретическая. В практическом плане они мало помогают начинающему про­фессионалу, так как не решают конкретные лингвистические проблемы пе­ревода с русского языка на английский.

За двадцать лет работы в качестве переводчика с русского и французско­го на английский мне при встречах с молодыми людьми не раз приходилось

слышать вопрос: «Как я могу стать переводчиком?» Чтобы разъяснить суть пе­реводческой деятельности, показать роль переводчиков, в частности синхро­нистов, и рассказать о требованиях, предъявляемых к их работе, я несколь­ко лет назад опубликовала пособие, предназначенное студентам-американ­цам, будущим переводчикам с русского на английский. Настоящая книга ча­стично перекликается с тем пособием, но ее адресат и содержание несколь­ко иные. Здесь анализируется процесс перевода на английский для тех, у ко­го родным языком является русский. Отсюда и цель моей работы — помочь будущим переводчикам разобраться в основных лексических, грамматичес­ких и синтаксических вопросах, которые возникают ежедневно при перехо­де по лингвистическому мосту с русского берега на английский, а главное — из одной культуры в другую.

Хотя «Синхронный перевод с русского на английский» рассчитан главным образом на желающих заниматься устным переводом, хочу надеяться, что он может оказаться полезным и для тех, кто постоянно переводит с английско­го, а также для «письменников». В конце концов, любой перевод — «улица с двусторонним движением». Однако моя книга — не теоретическое исследо­вание, а практическое пособие, рассчитанное на студентов, аспирантов и пе­реводчиков с хорошим английским, которые хотели бы усовершенствовать свои знания или просто познакомиться со стремительным и увлекательным миром синхронистов. И, конечно, для тех, кто готов взяться за нелегкое де­ло — переводить не на родной язык, а на выученный, иностранный.

Несомненно, в качестве тренировки перевод на чужой язык очень поле­зен и тому, кто переводит на родной. Но по самой сути своей первое из этих занятий несопоставимо труднее второго. Чтобы переводить на иностранный язык, нужно решить двуединую задачу. Первая — иметь возможность практи­коваться не только с письменными текстами, но и с аудио- и видеопленка­ми*. Второе — заниматься у такого носителя иностранного, в данном случае английского, языка, который способен помочь будущему переводчику совер­шенствовать свое произношение, интонацию и синтаксис.

И, наконец, о структуре этой книги. Она условно делится на две части, в первой из которых речь идет о проблемах грамматики, синтаксиса, стиля и терминологических наборах для конференций. Вторая часть содержит тре­нировочные тексты, разнотемные глоссарии, с которыми наиболее часто сталкивается синхронист, а также подборку типовых выражений для работы с делегациями, составления расписаний туристских групп и т.д. Перечни слов, которые приводятся здесь, конечно, не исчерпывающие, но они указы­вают на образцы того, что наиболее часто повторяется на конференциях и в поездках с делегациями.

* В планы издательства «Р.Валент» входит выпуск моего будущего аудиокурса, составленного по материалам ООН и др. интересным текстам. — Л.В.

ВВЕДЕНИЕ

Представители одной из первых профессий древнего мира — переводчи­ки заговорили на «тысяче языков» и положили начало своей карьере уже со времен вавилонской башни. Это было вскоре после того золотого периода, когда на всей земле был один язык и одно наречие («Бытие», 11:1). Но по­том коммуникации, а значит и перевод, стали играть (и играют теперь) клю­чевую роль в отношениях между людьми и государствами. Последнее в осо­бой мере относится к контактам между лидерами ведущих держав сегодня, когда устное средство общения стало условием взаимопонимания и доверия. Ведущий русский ученый в области теории перевода, В.Н.Комиссаров писал:

Большую потребность в переводах и переводчиках вызовет дальнейшее рас­пространение международных контактов, обмена в области культуры, спорта, туризма, проведение различных международных форумов, встреч и перего­воров, не говоря уже о представительстве нашей страны в многочисленных международных организациях, правительственных и неправительственных³.

Удивительно, однако, до какой степени сами участники международных встреч и контактов недопонимают или сильно недооценивают работу тех, кто дает им возможность не только общаться и узнавать друг друга, но и разра­батывать и подписывать документы и договоры. "By the way, here's our trans­lator," — это обычно первое, что слышит американский устный переводчик, т.е. синхронист*, когда приходит на заседание какого-либо международного форума. Таким образом, не учитывается, что по-английски "translator" значит письменный переводчик, a "interpreter" — устный, и разница между работой письменников и устных переводчиков — огромная. Синхронист — такой же специалист в своей области, как, например, хирург в медицине. Разве понра­вилось бы хирургу, если бы его называли терапевтом?!

Конечно, каким бы ни был перевод — устным или письменным, к нему подходит обобщающее определение, сделанное Л.С.Бархударовым: «Перево­дом называется процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменно­го плана содержания, то есть значения»⁴. Действительно, и письменные, и устные переводчики осуществляют такое преобразование текста или сообще­ния с исходного языка (ИЯ — по-английски source language), и создают эк­вивалент на переводящем языке (ПЯ — target language). В этом смысле они преследуют одну и ту же цель. Но у них неодинаковые роли и совершенно разные условия деятельности.

В процессе своей работы письменный переводчик может советоваться с коллегами и пользоваться словарями и другими лингвистическими пособия­ми. Он может переписать и отредактировать текст, добавить или снять сло-

* Здесь и далее термины «синхронный переводчик» и «синхронист» употребляются как синонимы.

во или фразу, сделать перерыв в поиске самого лучшего слова для передачи смысла оригинала, просто отдохнуть, выпить чашку кофе. Устный же пере­водчик «обрабатывает» не письменные тексты, а речь и разговор. У письмен­ного переводчика есть читатель его текста, а у устного переводчика — слу­шатель. Трио переводчик — текст — читатель заменяется другим трио: пере­водчик — устное сообщение — слушатель. Как правило, устный переводчик не имеет времени копаться в пособиях или советоваться с коллегами: он должен немедленно реагировать на услышанное им сообщение.

Различия между работой письменных и устных переводчиков детально со­поставлялись канадским устным переводчиком Браяном Харрисом.

Работа письменного переводчика	Работа устного переводчика
1. Текст для письменного перевода создан в прошлом, т.е. до начала пе­ревода.	1. Выступление создается на месте, в настоящем времени.
2. Текст закончен и изменениям не подлежит.	2. Высказывание незаконченное, в процессе создания, конец его не­предсказуем.
3. Текст можно почитать, отложить на время и вернуться к нему позд­нее.	3. Устное сообщение быстро «исче­зает», и переводчик может опирать­ся только на память.
4. Текст состоит исключительно из словесного материала (т.е. он не со­провождается ни жестами, ни мими­кой - Л.В,). Переводчик не знает, в каких условиях он был написан.	4. Высказывание сопровождается жестами, и переводчик непосред­ственно видит, в каких условиях создается сообщение и выступает докладчик.
5. Большинство текстов — работа одного автора. У переводчика доста­точно времени, чтобы привыкнуть к его стилю.	5. Устный переводчик должен пере­водить нескольких или многих ора­торов, которые могут говорить, ис­пользуя совершенно разные стили.
6. Так как текст написан в про­шлом, он не оказывает непосредст­венное сильное эмоциональное воз­действие на переводчика.	6. Устный переводчик не просто знает об условиях или возможной напряженной атмосфере заседания; он сам подвержен этой атмосфере.
7. Перед публикацией переводчик может перерабатывать и полностью заново редактировать текст.	7. Устный переводчик должен пра­вильно переводить с первого раза. Другой возможности ему не дано.
8. Так же как и автор, переводчик не знает, кто его читатель. И между автором и читателем нет непосред­ственного контакта.	8. Устный переводчик знает свою аудиторию и, скорее всего, видит ее5.

Но, пожалуй, самое главное различие заключается в верности оригиналу: «Верность оригиналу... в письменном переводе ... означает точную передачу ав­торского письменного текста; а в устном переводе она означает прежде всего правильную передачу смысла, коммуникативного намерения выступающего»⁶.

Бесспорно, письменный и устный переводчики должны блестяще владеть своими рабочими языками. Однако приемы и навыки у этих специалистов разные. Не случайно одним из важнейших критериев выбора той или иной профессии, точнее ее разновидности, является тип личности. Очень вдумчи­вый человек или педант и максималист, которым нравится редактировать и перерабатывать тексты, могут стать отличными письменными переводчика­ми, в то время как синхронист, исправляющий свои ошибки на ходу, то есть вслух, воспринимается слушателями, мягко говоря, без восторга. Опытный письменник может хорошо перевести шесть-восемь страниц в день. Синхро­нисту же иногда приходится отбарабанивать такое же количество страниц за пятнадцать минут. При таких различиях в их работе, как заметил один из специалистов-переводчиков, неудивительно, что «высококвалифицирован­ный письменник редко становится выдающимся устным переводчиком. А блестящий устный переводчик необязательно хороший письменный перевод­чик»⁷. Один из них имеет возможность спокойно размышлять наедине с са­мим собой, другой думает и постоянно говорит на людях и второпях.

В таких международных организациях, как ООН, были случаи, когда пись-менники переквалифицировались в синхронные переводчики, ибо предпочи­тали более динамичную и напряженную работу с участниками живых разго­воров одинокому сидению в маленькой комнате над скучными докладами и резолюциями. Но смена ролей «в другую сторону» — здесь исключительно ред­кое явление. Синхронисты просятся в письменники лишь в тех случаях, когда у них ухудшается слух, по тем или иным причинам возникает заикание или процесс старения вступает в такую фазу, когда рефлексы начинают работать в замедленном темпе. Другая, и, так сказать, побочная, причина нежелания уст­ных переводчиков браться за перо заключается в том, что их рабочий день в международных организациях обычно короче, чем у письменников.

По своим видам устный перевод делится на последовательный и синхрон­ный. В первом случае переводчик слушает выступление и записывает какой-то его отрывок (как правило, несколько предложений). Когда оратор делает паузу, переводчик, опираясь на свои записи и память, повторяет сказанное на ПЯ⁸. Синхронист же не ждет паузы, а переводит выступающего непрерыв­но, без антрактов. За несколько секунд он должен передать не только смысл слов, но и тон, нюансы и интонацию человека, стоящего на трибуне⁹.

Сегодня последовательный перевод используется главным образом на не­больших международных конференциях, переговорах по разоружению и во время тостов на официальных обедах. В ООН он прожил до 1951 года, а за­тем был заменен синхронным переводом на почти всех заседаниях, кроме Совета Безопасности, который ввел у себя это новшество в 1970 году. В на­ши дни подавляющее большинство межнациональных, государственных, об­щественных и частных конференций отдают предпочтение синхронному пе-

реводу. Это экономит массу времени и дает возможность передать тон, ин­тонацию и эмоции ораторов, что при последовательном воспроизведении их речей зачастую просто теряется.

У каждого из двух видов перевода есть, конечно, свои поклонники. Напри­мер, некоторые из сторонников последовательного перевода считают, что при таком переводе наличие записей и пауз делает работу лингвистического по­средника хотя и более трудной, — так как ему нужно приложить определен­ные усилия для восстановления сказанного по памяти, — но зато более точ­ной. Кроме того, переводчик здесь неизменно находится в непосредственном контакте со своими слушателями и сидит рядом с выступающим, а не б ка­бине. Наконец, в паузах для перевода оратору предоставляется дополнитель­ное время для того, чтобы собраться с мыслями и найти нужные слова.

Однако у последовательного перевода есть и свои недостатки. Во первых, он занимает очень много времени. Во-вторых, из-за больших интервалов между фразами ораторов и их переводом, в последнем увеличивается веро­ятность ошибок, что порой случалось на саммитах глав государств после Вто­рой мировой войны. Здесь, в рамках официальных, но камерных встреч по­литических лидеров, последовательный перевод продержался дольше, чем в международных организациях, и ушел с высокой сцены лишь в 1985 году. Это произошло на женевской встрече Горбачева с Рейганом, где перевод по­следовательный окончательно уступил свое место синхронному*.

Хотя многие устные переводчики занимаются и синхронным, и последо­вательным переводом, английский термин "conference interpreter" обычно относится только к синхронистам. «Линейный переводчик», т.е. переводчик, который осуществляет неформальный перевод за столом, в ресторане, в ма­газине называется по-английски "escort interpreter". Иногда, если его назна­чают работать с делегацией на конференции или на неформальных меро­приятиях, он должен выступать и в качестве синхрониста, и в качестве ли­нейного переводчика. В таких случаях приходится переводить неофициаль­ные беседы, ходить на экскурсии или по магазинам и, естественно, перево­дить в обе стороны — на тот или другой языки. Это не только тяжелее фи­зически, но и сложнее, ибо перевод «в обратную сторону», т.е. на иностран­ный, требует хорошего знания иностранного разговорного языка.

В России профессия переводчика всегда считалась престижной. В закры­том обществе СССР было мало носителей западных языков и еще меньше про­фессиональных переводчиков — носителей этих языков. В те годы хорошее знание английского или французского языка было ключом и к знакомству с гостями — представителями запада, и к получению интересной работы с воз­можностью ездить за границу. Многие русские дипломаты начинали свою ка­рьеру переводчиками МИДа. К тому же языковые занятия открывали возмож­ность для идеологически безопасной работы. Так, перевод английской или

* У последовательных и синхронных переводчиков есть немало общего в лексическом и синтаксическом смысле. Но в настоящем издании речь идет о втором из них, так как анализ особенностей последовательного перевода с русского на английский потребовал бы изложе­ния системы записей. Это — отдельная и очень широкая тема.

французской литературы средневековья или восемнадцатого века не был чре­ват слишком острыми столкновениями с блюстителями советской идеологии.

Несмотря на очевидную нужду в переводчиках, в Америке эта профессия никогда всерьез не воспринималась. «Нельзя сказать, что сегодня в Америке переводчики вызывают все большее уважение, — писал один из авторов Нью-Йорк Тайме. — За границей профессия переводчика гораздо больше престиж­на, чем у нас в стране»¹⁰. Как отметил один американский специалист по пе­реводу, в США принято считать, что переводчик — человек «довольно низко­го социального статуса, пожилой господин в обшарпанном пиджаке, говоря­щий по-английски с сильным акцентом, по всей вероятности иммигрант»¹¹. В отличие от стран Европы и Азии, Америка никогда не осознавала ту ис­ключительно важную роль, которую играет переводчик в создании коммуни­кации между нациями в лице их руководителей. Например, у президента Ни­ксона на первой встрече с Брежневым в 1972 г. не было своего переводчи­ка, а в дальнейшем американская сторона была вынуждена опираться на за­писи протоколов заседаний, сделанные советским переводчиком¹². Во время визита президента Рейгана в Японию в 1983 г. на личную беседу с премьер-министром Накасоне американские переводчики не приглашались. «Перевод­чики — только помеха», — говорили помощники Рейгана¹⁵.

В Америке о синхронном переводе написано очень мало работ, хотя по­требность в этом неизменно растет. Профессионалы ООН, Госдепа и внештат­ные коллеги уже не могут обслужить все те многочисленные дипломатичес­кие, научные конференции, деловые переговоры и обмены делегациями, ко­торые нуждаются в лингвистической помощи. А спрос на нее увеличивается вследствие расширения спутниковой технологии, СМИ, видеоконференций, телемостов и т.п. Вместе с ростом русской эмиграции в Америке и появлени­ем русскоговорящих людей в судах США появилось множество истцов, ответ­чиков и свидетелей, которые говорят на английском очень плохо или вооб­ще его не понимают. В результате возникла острая потребность в переводчи­ках с русского на английский и обратно, знающих юридическую терминоло­гию до тонкостей. Таких профессионалов в Америке очень мало, а их роль ча­сто подменяется любителями быстрого и легкого заработка. Они появляются из среды студентов, занимающихся русским языком, новоприезжих из самых разных сфер деятельности России и т.д. К сожалению, у большинства из них нет ни малейшего представления о том, что такое синхронный перевод.

К слову сказать, возможности для подготовки хороших устных переводчи­ков в Америке пока что очень скромные, по крайней мере, по сравнению с Россией. Если тут полную программу обучения синхронистов предлагают Мос­ковский лингвистический университет, Московская международная школа пе­реводчиков (MISTI) и другие вузы, то в США их прототипы можно пересчитать по пальцам. Это — Georgetown University, Monterey Institute of Translation and Interpretation и SUNY (State University of New York at Albany) и, быть может, еще одно-два учебных заведения, где студентам предлагают-ся — постоянно или время от времени — курсы по устному переводу. Полная же программа обучения переводу с русского на английский существует только в Монтерее.

Кроме того, менаду русским и американским подходом к синхронному пе­реводу есть одно существенное различие. В США и таких международных ор­ганизациях, как ООН, считают, что синхронный переводчик должен по ме­ре возможностей переводить с иностранного на свой родной язык. В моей практике очень редко встречались носители русского или английского язы­ка, которые, действительно, могли одинаково хорошо переводить «в обе сто­роны» — на тот и другой язык. Физическое и умственное напряжение, кото­рое является неотъемлемой частью работы синхрониста, может привести к тому, что даже у опытного профессионала, который прекрасно владеет обо­ими языками, при переводе с родного языка на иностранный появляется це­лый ряд грамматических и стилистических ошибок. Это наблюдается у всех переводчиков, кроме небольшого числа двуязычных синхронистов, которые с одинаковой легкостью переводят «в обе стороны».

Но и здесь между американцами и русскими есть заметная разница. Край­не редко бывает, чтобы американец, если только он не русского происхож­дения, мог бы столь же свободно переводить на русский так, как и на анг­лийский. А между тем в Америке послевоенных десятилетий многие русские эмигранты успешно работали переводчиками, переводя на выученные язы­ки. Такие первоклассные синхронисты, как У.Краймер, КМуромцев, Ю.Хлеб­ников и другие, не только в совершенстве владели английским, но и сохра­нили свой родной язык, несмотря на долгую жизнь за рубежом. Отдельным двуязычникам даже удавалось переводить «в обе стороны».

Иначе обстояло дело с переводчиками в России. Сюда в годы советской власти больших волн эмиграции из Америки и других родственных с ней по языку стран не было, и в СССР оказалось крайне мало профессионалов с род­ным английским. У одних из них, — а такие насчитывались единицами, — этот язык был родным для отца или матери, впрочем, смешанные браки тог­да были очень редкими. У других родители служили в дипкорпусе или в тор­говом представительстве за границей. Для подавляющего же большинства русских переводчиков английский язык был иностранным, выученным в школе, институте или у преподавателя, который и сам чаще всего не был от роду англоговорящим.

Ситуация с переводчиками в СССР осложнялась и тем, что «железный за­навес» для них был тоже не очень дырявым. При советской власти ездить на Запад, встречаться с носителями английского языка и свободно знакомиться с его обширной литературой было весьма непростым делом. Неудивительно, что круг высококвалифицированных советских переводчиков на английский был не просто узок, а жестко ограничен несколькими выездными людьми. И даже сейчас, когда можно беспрепятственно ездить повсюду, встречаясь с иностранцами, получать любые материалы с Запада, унаследованное отстава­ние в этой сфере изживается пока что в основном молодыми переводчика­ми. Они уже понимают, что «спонтанность в выражении мысли и элегант­ность речи по-настоящему возможны только на родном языке»¹⁴, но что и на неродном можно одолеть и при желании и упорном труде превзойти тот уро­вень, на котором установлена высокая планка такими отличными советски-

ми переводчиками, как Б.Белицкий, О.Трояновский и В.Суходрев, работавши­ми в послевоенные десятилетия. В конце концов, нет предела совершенству...

Достаточно оптимистичное, но вместе с тем трезвое отношение к своему переводу на английский особенно важно для синхронистов в России. В от­личие от Западной Европы и Америки, от практики ООН и большинства меж­дународных институтов, перевод здесь обычно осуществляется и на родной, и на иностранные языки. «Московские преподаватели устного перевода ут­верждают, — писал один из русских лингвистов, — что лучше переводить с родного языка. В ООН же исходят из того, что перевод на родной язык, на котором переводчик говорит без акцента, и лексику и грамматику которого, естественно, знает лучше, будет более беглым, точным и стилистически вы­держанным, чем когда перевод идет на иностранный язык»¹⁵.

Логика сторонников перевода «в обратную сторону» строится чаще всего по принципу силлогизма: в родном языке переводчик понимает все, что слы­шит, и поэтому может уделить этому материалу относительно небольшую до­лю своего внимания, а всю свою энергию сосредоточить на обработке и пе­редаче текста на иностранный язык. Да и фразы на родном языке дольше держатся в памяти. Не говоря уже об обычных интеллектуальных трудностях самовыражения на иностранном языке, сторонники этого силлогизма упус­кают из вида тот психологический мотив, по которому переводчики часто выбирают перевод на чужой язык — некоторые из них просто боятся непра­вильно понять, что говорится на иностранном языке и предпочитают слу­шать родной и переводить с него. Иными словами, их выбор объясняется не­достаточным знанием выученного языка, что и подтверждает точку зрения большинства специалистов по языку, в т.ч. переводчиков, на Западе. Они счи­тают, что легче переводить — и легче слушать перевод — с иностранного языка на родной, так как при этом эффективно устраняется множество грам­матических ошибок, стандартных фраз и пауз, которые неизбежны при пе­реводе на иностранный язык и которые крайне затрудняют восприятие жи­вой речи слушателями.

Впрочем, и в России не все специалисты придерживаются одной точки зрения. Например, А.Д.Швейцер, один из ведущих русских экспертов по пе­реводу, выступает в пользу перевода на родной язык:

при направлении «иностранный язык — основной язык» существует большая вероятность точного анализа и адекватного преодоления переводческих трудностей¹⁶.

Другой русский автор тоже согласен с тем, что при переводе на иност­ранный язык возможности передать точный смысл высказывания оратора ог­раниченны:

Необходимо уяснить, что существует некий «потолок» возможностей на­учиться переводить на неродной язык. За редкими исключениями этот пото­лок — уровень газетно-информационного языка и язык газетно-журнальной публицистики'⁷.

Мнение этого автора, конечно, имеет под собой серьезное основание, но оно, на мой взгляд, чересчур категорично. Во-первых, «потолок» овладения иностранным языком зависит от способностей, опыта и знаний переводчи­ка, не говоря уже о силе его характера — настойчивости и упорстве, с кото­рыми он стремится к совершенству. Следует отметить, что выдающиеся рус­ские синхронисты из среды эмигрантов после Второй мировой войны и их первоклассные коллеги в СССР вовсе не ограничивались набором шаблонов английского языка, с которым они, как правило, работали, а порой дости­гали столь высокого уровня лексического и стилистического выражения мысли, что их иноземное происхождение уже не обнаруживалось ни в чем, кроме произношения и интонации.

Во-вторых, каким бы трудным ни был переход в чужую культуру, синхро­нист в наше время трудится не столько в лингвистических кабинетах, сколь­ко б реальном и довольно трудном мире, где нельзя позволить себе роскошь переводить только на русский или только на английский языки. В силу фи­нансовой ограниченности и стремления к экономии на посторонних расхо­дах все большее число сегодняшних фирм и организаций стараются поль­зоваться услугами переводчиков, особенно линейных, которые переводят «в обе стороны». А тому, кто работает с делегациями, приходится волей-нево­лей овладевать разговорным английским, а не только набором штампован­ных выражений для проведения заседаний.

В-третьих, гласит русская пословица, нет худа без добра. Если даже, не­смотря на все усилия хорошо переводить на чужой язык, синхронист до­стигает желаемого результата постепенно или очень медленно, все же его труды не пропадают даром. Как ни парадоксально это звучит, но практика перевода на английский помогает лучше понять и особенности своего род­ного языка, а вместе с тем улучшить синхронный перевод на свой язык. Та­кое явление очень напоминает случай с русским шофером, который научил­ся водить машину в Англии, где левостороннее движение, а потом с удивле­нием обнаружил, что он стал значительно лучше понимать правила улично­го движения и поведение водителей в странах, где ездят с правой стороны.

Да, настоящий, честный профессионал всегда осознает пределы своих знаний и способностей и, если только он не является двуязычным, предпочтет перево­дить на родной, а не на иностранный язык или, по крайней мере, не искажать по­следний. К сожалению, именно такие искажения английского были массовым яв­лением в СССР. В результате острой нехватки носителей английского языка и труд­ностей его освоения в советское время появился даже особенный стиль перевода с русского на английский, который на Западе прозвали "Moscow News English," "Tassisms" или "Russian English". Он стал обычным явлением в русских СМИ:

Переводя на родной русский язык, переводчик «шлифует» текст, добиваясь, чтобы последний выглядел как работа, написанная русским автором. Пере­водя же на английский, русский переводчик нередко порождает некий Russian English, с трудом понимаемый (или вообще непонимаемый) носите­лями английского языка. Интересно, что такой Russian English не вызывает обычно сомнения у русских редакторов, поскольку в его основе лежит хо­рошо понятный им русский язык .

Английский такого рода был частым явлением в СМИ. Но особенно выде­лялись грубые ошибки в буквальных и стилистически неуклюжих переводах ТАСС и АПН, цену которым хорошо знали опытные советские профессионалы.

К числу основных недостатков официальных переводов советской публи­цистики на английский язык, из года в год отмечаемых зарубежными редак­торами и рецензентами, относятся: многословие, описательность, цветис­тость, выспренность, претенциозность, структурная и синтаксическая рых­лость и беспомощность, искусственный, бесцветный, вымученный стиль¹⁹.

Вот лишь несколько образцов подобного искажения:

Western media have been talking much of late about Western embassy personnel in Kabul hastily leaving.

Since Soviet journalists used to write according to scenarios they received from high on, so it would have been no sense in providing any additional information.

Reasonable, sober-minded people feel that the global problems have become common human problems. Therefore, solidarity with Armenia became the realization of this/⁰

И еще несколько примеров из советского учебника(!) по переводу: