Смерть во имя императора и страны величественна!

Один из ярчайших примеров «самурайского духа» явил в двадцатом столетии вице-адмирал Ито Сэиити, командовавший линкором «Ямато», самым мощным боевым кораблем японского флота, представлявшим собой настоящую морскую крепость. В ходе сражения у побережья Филиппин в апреле 1945 года линкор получил боевое задание, обрекавшее весь экипаж на гибель. Все офицеры протестовали, ибо считали, что жертвы будут напрасными. Но адмирал Ито произнес слова, возразить на которые было нечего: «Я полагаю, — сказал он, прервав затянувшееся молчание, — что нам предоставлена подходящая возможность умереть». И добавил: «Самурай живет, ни на мгновение не забывая о смерти». Так звучала древняя пословица, выражавшая суть бусидо. Обреченные на смерть офицеры в последнюю ночь перед началом похода пили сакэ и пели патриотические песни, прославляющие славную гибель во имя родины.

Все атаки «бандзай», идет ли речь об огромных боевых кораблях типа «Ямато» или о нескольких оставшихся в живых защитниках последнего укрепления, которое вот-вот будет взято врагом, воплощали именно эту последнюю мысль: нам предоставлена возможность достойно погибнуть. Шедший в атаку солдат думал о том же самом, что и самурай, за много столетий до него мчавшийся в самую гущу врагов — успеть перед смертью уничтожить их как можно больше. Порой в нем могла теплиться последняя слабая надежда на то, что испуганный и устрашенный враг не выдержит и упустит победу, которая, казалось бы, уже у него в руках. Впрочем, подобные примеры мы встречаем не только в Японии. Записываться в ряды нацистских «камикадзэ», как минимум 90% которых были обречены, призывал Геббельс. Такие призывы звучали в истории не раз, о чем свидетельствуют военные анналы разных народов. И что удивительно — они практически всегда находили отклик.

Самоубийственные атаки считаются исключительно японским феноменом. Но скорее, у японцев они просто отличались особой отчаянностью и фанатизмом. Воля к смерти, желание смерти во имя идеи или спасения чести подавляли собой все остальное. Кроме того, в Японии идеологическая и эмоциональная «обработка» армии в целом и каждого солдата в частности была как ни в какой другой стране интенсивной и тщательной.

Пожалуй, наиболее впечатляющими из всех самоубийственных атак были атаки летчиков-камикадзэ («божественный ветер»). Так прозвали ураган, разметавший в 1274 и 1281 годах монгольский флот и тем самым спасший Японию от чужеземного порабощения. Инициатива во второй мировой войне перешла к американцам, которые постепенно приближались к японским островам. Быть может, божественный ветер летчиков-камикадзэ вновь защитит священную землю от надвигающихся варваров! В двадцатом столетии ками нуждаются в поддержке человека!

Как правило, объектами атак летчиков-камикадзэ становились военные корабли американцев, в первую очередь авианосцы и транспорты. Летчик должен был набрать высоту, а затем, подобно молнии, поразить выбранную цель. Обычно самолет нес 550-фунтовую бомбу, взрывавшуюся при ударе — смерть пилота была его «подарком» императору и стране. Любой военный корабль, будучи пораженным летчиком-камикадзэ, как минимум на время выходил из строя, а мог и затонуть. Летали камикадзэ на особых самолетах — маленьких (такие было труднее обнаружить), с незначительным вооружением, которые могли набирать большую высоту. Позднее получили распространение и атаки с малой высоты, ибо тогда радары не успевали заблаговременно засечь самолет.

Самолет-камикадзэ, его жертва и варианты атаки

Наступление американцев ширилось, японцы теряли авианесущие корабли, самолеты и экипажи. Японское командование сочло, что настало время предпринять последние героические усилия для борьбы с врагом. Один видный военачальник призывал «ускорить создание специальных отрядов для «сокрушающих атак»» и летом 1944 года предложил лично возглавить один из них. Тогда же, 4 июля 1944 года капитан Миура Кандзо «приказал 17 летчикам совершить самоубийственную атаку». Она оказалась неудачной — ей воспрепятствовали американские самолеты, но идею подхватили, и уже в октябре того же года, когда шла битва за Филиппины, адмирал Ониси Такидзиро одобрил план «камикадзэ», в надежде, что он поможет успешно осуществить операцию «Сё-ити-го».

Летчиков-камикадзэ, «несущих гибель врагу», использовали в ходе боев на Тихом океане наиболее широко, но жаждавший смерти самурай мог выбрать и иную погибель. Немного позднее появились ока (цветок вишни) — управляемые бомбы, которые сбрасывали с самолета на незначительном расстоянии от корабля. Они предназначались для поражения цели ниже ватерлинии. Их использовали в ходе боев на Филиппинах и островах Окинава. Иногда применялись и кайтэны — подводные управляемые торпеды, выпускавшиеся с корабля. «Экипаж» из двух человек должен был довести торпеду до цели. Теоретически они могли спастись, покинув аппарат через специальный люк, когда до цели оставалось метров пятьдесят — но, естественно, этого от них никто не ждал, да и сами они не имели ни малейшего желания спасаться! Подобные воздушные и подводные нападения камикадзэ имели весьма значительный эффект — немало кораблей было повреждено и потоплено. Американцы очень боялись их. И все-таки, эти, пусть героические, атаки, были слишком запоздалыми и немногочисленными, чтобы оказать сколько-нибудь серьезное влияние на течение войны в целом.

Чего же ожидали от них сами японцы? Что они приведут к победе? Разве что некоторые самые отчаянные фанатики. Позиция Ричарда Нейла представляется нам наиболее взвешенной и правомерной: «Высшее командование рассматривало стратегию самоубийства не как средство "выиграть" войну, но как один из способов закончить ее "достойно". У этой стратегии было три главных цели. Вот они, в порядке приоритета: показать противнику неустрашимый характер японских солдат и их готовность сражаться до последнего человека, что, возможно, заставит его сесть за стол переговоров, а не требовать безоговорочной капитуляции; любыми способами задержать захват противником островов Тихого океана, которые являлись форпостами на пути продвижения к Японским островам, что позволило бы лучше подготовиться к их обороне; побудить все население страны принять участие в последней решающей битве, в духе лозунга: "Сто миллионов умрут за императора и нацию!"»

Генерал Сёдзо Кавабэ писал уже после войны:

«Мы верили, что наши убеждения и нравственная сила уравновесят ваше материальное и научное превосходство. Мы не считали наши атаки "самоубийством". Пилот вылетал на задание отнюдь не с намерением покончить с собой (то есть от отчаяния и безнадежности принести себя в жертву). Он воспринимал самого себя как человека-бомбу, которая уничтожит вражеский корабль и умирал счастливым, будучи уверенным, что своей смертью хотя бы на один шаг приближает окончательную победу».