Методы политико-психологических исследований

В современной политической психологии царят методологическая терпимость и плюрализм. В конкретных исследованиях в равной степе­ни представлены психологические тесты и социологические опросы, метод экспертной оценки и психолингвистический анализ. Это связано как с отсутствием общепризнанных теоретических схем, так и с меж­дисциплинарным характером исследований, в которых приходится со­единять подходы нескольких дисциплин к сложному и многоуровнево­му объекту — поведению человека в политике.

Объект конкретного исследования диктует методы, адекватные его изучению. Так, различные феномены массового политического пове­дения требуют таких методов, как анализ статистических данных, проведение массовых опросов с последующей математической обработ­кой больших массивов данных, проведения фокусированных интервью и метода фокус групп. Так, подготовка предвыборных компаний в по­следние годы породила широкий спрос на составление так называемого паспорта избирательного округа. Политические социологи и психологи проводят анализ статистических данных жителей конкретного избира­тельного округа с последующим описанием основных психологических и социальных типов избирателя. При наличие мониторинговых иссле­дований в округе на протяжении нескольких лет, такого рода работа дает очень точные результаты. Политик получает детальное представ­ление как о глубинных и малоподвижных установках своих избирате­лей, так и о ситуативных изменениях в их настроениях.

В арсенале политических психологов сейчас появились специаль­ные методики для исследования динамики массовых политических ори­ентаций, основанные на применении компьютерных средств обработки больших массивов данных. Так, один из самых дорогостоящих проектов под руководством Р.Инглхарта и П.Абрамсона ставит своей задачей анализ динамики политических ценностей в 49 странах мира с разными типами политических систем.

Хотя исследование различных форм массового поведения по своей технике ближе всего к социологическим методам, но их содержание диктует применение таких методик, которые адекватны изучаемым психологическим феноменам. Отсюда и выбор таких исследовательских процедур, как проективные методики (например, метод неоконченных предложений), метод ассоциации и другие.

Указанные подходы дают хорошие результаты при изучении элек­торального поведения, массовых политических ориентаций, ценностей политической культуры. Но эти политико-психологические феномены поддаются анализу и с использованием иных методов. Так, например, психобиографические подходы позволяют не только выяснить влияние отдельных личностных характеристик политиков на конкретные собы­тия, но и видеть в отдельном политике модель определенного типа политической культуры. Так, в работе Бетти Глэд об американском политике Ч.Хьюзе показано, что он был лишь выразителем господству­ющего в американской элите после первой мировой войны изоляциони­стского настроения^[161].

Изучение феноменов политического мышления и политического сознания ведется в политической психологии преимущественно мето­дами социальной психологии, причем в основном ее когнитивистского направления. Прежде всего, объектом исследования становятся различ­ные тексты, которые обрабатываются с помощью контент-анализа различных модификаций. Так, в работе Д.Уинтера, М.Херманн и соав­торов^[162] контент-анализу подверглись тексты выступлений Буша и Гор­бачева для выявления ряда когнитивных характеристик этих полити­ков. Среди изучаемых компонентов политического мышления были убеждения, понятийная сложность, методы достижения целей и неко­торые другие особенности прежде всего спонтанных (не написанных заранее) текстов, проанализированные через их сопоставление с анало­гичными количественными характеристиками 148 высших политиче­ских руководителей из разных стран, культур и периодов. Таким обра­зом, наряду с чисто качественными особенностями, метод контент-ана­лиза позволяет использовать и количественные параметры, дающие более объективные результаты.

Другим методом, используемым для изучения политического мен­талитета тех групп, которые имеют артикулированные политические ценности, является метод построения их семантического пространст­ва^[163]. Российский психолог В.Петренко проанализировал политические штампы и клише в лексике новых российских партий. Материалом анализа послужили речи известных политиков, партийные документы. Данные этого исследования позволили построить многомерную типоло­гию создания политических активистов.

Исследование личности в политическом процессе начиналось еще в 30-е годы в рамках преимущественно психоаналитической традиции. С этим связан и интерес исследователей прежде всего к таким методи­кам, которые позволяли проникнуть в бессознательную, эмоциональ­ную сферу личности, раскрыть глубинные мотивы политического поведения. В одной из первых политико-психологических работ Г.Лассвела материалом для изучения политиков стали их медицинские карты в одном из элитарных санаториев, где их лечили от неврозов, алкоголиз­ма и т.п.^[164]. Современные политические психоаналитики продолжают традицию качественного изучения личности политика, создавая психо­логические профили представителей данной профессии.

Наряду с этим в политической психологии широко используются психологические тесты при непосредственном исследовании полити­ков, а также многочисленные методы дистанционного анализа в слу­чае, когда объект недоступен исследователю. В таких случаях изучают­ся не только тексты их выступлений, но и видеозаписи, мемуары о них и другие прямые и косвенные источники данных о личности в политике. Нередко используется и метод экспертных оценок, который позволяет оценить отдельные качества личности, дать прогноз ее поведения.

В арсенале исследовательских процедур политической психологии постоянное место занимает и метод эксперимента. Чаще проводится лабораторный, но используется и естественный эксперимент. Так, в результате экспериментальной проверки получили подтверждения важные теоретические положения о закономерностях поведения чело­века в политике. Тверски и Канеман доказали, что человеку свойствен­но избегать высокой степени риска^[165]. Знаменитые опыты Милгрэма по­казали, что в случае, когда есть некий «научный» авторитет в лице экспериментатора, испытуемые готовы пойти даже на ненужную в ус­ловиях эксперимента жестокость, снимая с себя ответственность за результат своих поступков^[166]. Недавние эксперименты Ласка и Джадда выявили склонность экспертов давать более крайние оценки кандида­тов, чем это делают непрофессионалы^[167]. Обычные граждане, оценивая политиков, руководствуются не столько знанием о том, что и как те сделали в политике, а исключительно впечатлениями, полученными накануне выборов^[168].

Следует отметить, что помимо собственно исследовательских про­цедур, в политической психологии используется и широкий набор ме­тодов коррекционного воздействия на политическое поведение, созна­ние и бессознательные структуры личности. Практика политического консультирования включает психодиагностику политического деятеля, анализа и коррекцию его публичного имиджа, разработку стратегии его взаимоотношений как с широкой публикой, так и с собственными еди­номышленниками и аппаратом. Такая работа политического психолога предполагает использование методов тренинга, участия в деятельности по паблик рилейшнз, разработку рекомендаций по эффективной поли­тической коммуникации.

Говоря об области деятельности профессионального политического психолога, следует отметить, что международное сообщество (ISPP) разработало и предложило своим индивидуальным членам специаль­ный этический кодекс, регламентирующий ряд действий специалистов в этой области. Так же как психолог, врач или специалист по организа­ции, политический психолог, занимающийся исследованиями или кон­сультированием, имеет дело с достаточно взрывоопасной информацией. Так, политический консультант не считает себя вправе не только пуб­лично обсуждать данные, касающиеся своих клиентов, но даже не рас­крывает его имени без разрешения последнего. Существует опасность нанести урон репутации того или иного человека, даже если обсуждение имеет профессиональный характер в научном журнале. Профессио­нальная община заинтересована, чтобы ее представители четко отделя­ли свою научную деятельность от участия в практической политике.

Лекция 16.

ПОЛИТИКА И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

Аксиомой историко-материалистического подхода к изучению об­щественных процессов является признание того факта, что ни один феномен социальной жизни, каким бы простым или специфичным он ни казался, не существует вне связи и отношений с другими конкрет­ными социальными явлениями. Более того, реальная природа свойств того или иного явления проявляется только в отношении, во взаимодей­ствии с другими факторами. Поэтому для уяснения сути социального явления абсолютно необходимы учет и анализ всей совокупности соот­ветствующих связей и отношений.

Такой подход представляется единственно верным и применитель­но к проблеме прав человека. Ибо бытие реального человека немыслимо вне всего многообразия его общественных связей и отношений. Это в полной мере относится и к социальным возможностям и обязанностям или правам и обязанностям личности, существующим лишь как универ­сальный способ и результат сложного взаимодействия людей, личности и общества. Ведь фактические социальные возможности (для данных социальных субъектов) всегда обусловлены общественным организмом в целом, в «снятом» виде содержащим воздействие всех его атрибутов в их единстве и, следовательно, таких реалий современного общества, как государство, право, политические партии, идеологические доктри­ны и т.д. Уже по этой причине бытие фактических социальных прав (возможностей) человека, а также их теоретическое осмысление невоз­можны вне политических феноменов и процессов. Более того, история развития человечества свидетельствует о том, что именно политиче­ские механизмы (и прежде всего государство как основное звено поли­тической системы) всегда являлись той организованной силой, которая брала на себя «бремя» безоговорочной интерпретации прав человека и с помощью которой экономически доминирующие социальные группы присваивали основную часть общественного богатства.

В связи с этим следует отметить методологическую несостоятель­ность попыток рассмотрения прав человека как неполитического, не­идеологического понятия, отрицающих или недооценивающих связь между правами человека и политическими феноменами. Реальность такова, что человек тысячами нитей связан с политической системой, с политической идеологией, с политическим процессом, или же, говоря обобщенно, с политикой. Естественно, что решение проблемы прав человека связано с деятельностью политических партий, с активной ролью и ответственностью государства, с функционированием классо­вых по своей природе систем демократии и права и т.д. Поэтому первый вывод, который может быть сделан в связи с рассмотрением соотноше­ния политики и прав человека, состоит в том, что действительными, реальными (реализующимися) правами человека в условиях современ­ного общества могут быть только те, существование которых опосредо­вано тем или иным образом его непременными атрибутами — полити­ческой системой, политической идеологией, политической практикой в целом. Велики возможности и исключительна роль правящих полити­ческих партий и государства в выборе путей решения проблемы прав человека, в определении целей, приоритетов и соответствующих средств.

Проблеме прав человека объективно, генетически присуще поли­тическое содержание. Можно сказать, что как таковых прав человека не существует в том смысле, что существуют лишь социально-субъек­тивные представления, взгляды, теории о том, что такое права челове­ка, а также основанные на них политические, юридические, моральные и т.д. социальные нормы наряду с фактически существующими соци­альными возможностями и обязанностями, предстающими в качестве объекта интерпретации (и прежде всего правовой). Представления и нормы являются не чем иным, как выражением объективно существу­ющей проблемы удовлетворения непрерывно меняющихся и возраста­ющих потребностей людей (проблема прав человека в широком смыс­ле) , принадлежащих к различным социальным слоям, группам, клас­сам, нациям и т.д. и, следовательно, имеющих свои специфические потребности и интересы. Отсюда неизбежность социально-ценностной, социально-классовой интерпретации проблемы прав человека и путей ее решения, появления именно идеологизированного и политизирован­ного понятия «права человека».

В то же время, отмеченная констатация ни в коей мере не предпо­лагает безусловной, перманентной конфронтации по всем вопросам правового положения личности и тем более не означает абсолютизации классового подхода. Напротив, политические устремления и политиче­ские силы являются в современном мире взаимозависимыми и с учетом возможных крайних проявлений политических притязаний и амбиций, исключительно опасной сегодня угрозы нестабильности, нуждаются (и создают возможности для этого) в выработке и признании определен­ного минимума общесоциальных (в рамках отдельного общества), об­щечеловеческих и общедемократических требований к правовому и социальному положению каждой личности, реализация которых долж­на и может быть обеспечена в любом обществе, вне зависимости от особенностей его социально-политической системы. И, во-вторых, дан­ная постановка вопроса отнюдь не означает сведения проблемы прав человека целиком и полностью только к политике. Проблема прав че­ловека, безусловно, имеет самое различное «звучание», глубоко прони­кая в мораль, философию, идеологию, религию.

Тем не менее собственно политическое содержание данной про­блемы является наиболее значимым и наиболее емким элементом ее содержания.

Анализируя характер соотношения политики и прав человека, сле­дует исходить из признания того факта, что в практически-прикладном плане вопрос о правах человека ставится только в связи с существова­нием проблемы прав человека, связанной прежде всего с отсутствием тех или иных социальных возможностей, с их качеством и характером распределения между людьми. Так или иначе проблема объективно существует и получает конкретно-исторические формы проявления. Решать же вопросы прав человека, как показывает исторический опыт, можно по-разному. Однако, если практически и всерьез решать тот или иной аспект глобальной по своей сути проблемы прав человека, невоз­можно не затронуть тем или иным образом интересы больших групп людей, а также организаций, представляющих их интересы.

Всякий вопрос практики или теории прав человека непосредствен­ным или косвенным образом зависит от того, как решаются более общие вопросы, как правило, глубокого политического содержания. Напри­мер, характер реализации личного («неполитического») права челове­ка на обжалование незаконных действий должностных лиц, государст­венных органов и общественных организаций в суд самым непосредст­венным образом зависит от того, в какой мере в государственно-право­вой практике, в политической жизни страны в целом осуществляется принцип независимости судебной ветви власти от власти исполнитель­ной, каковы авторитет и роль суда в обществе. В еще большей степени это можно отнести к праву человека на труд, поскольку оно не может быть реализовано без осуществления принципа социально-политиче­ской ответственности государства и общества за реализацию этого со­циально-экономического права. Функционирование же данного прин­ципа в политической практике само по себе возможно лишь при соот­ветствующей расстановке политических сил в обществе, является, как правило, результатом серьезной политической борьбы трудящихся за свои права.

Условно говоря, может быть, для прав человека как таковых их деполитизация и деидеологизация были бы одним из лучших вариантов их существования и реализации. Ибо они могли бы в таком случае «изолироваться» от влияния таких нестабильных, противоречивых и порой откровенно негативных факторов, какими в том или ином случае могут выступать практическая политика (в том числе правовая) и раз­личные проявления политической идеологии. Однако такое положение вещей невозможно сконструировать даже теоретически (как некую ги­потетическую ситуацию), не впадая при этом в абсолютную метафизи­ку. «Зависят ли права человека, их существование и осуществление от Декларации прав человека и пактов о правах человека?» — задает себе вопрос, например, американский философ А.Гевирз^[169] и, отвечая на него положительно, делает логический вывод о том, что ранее, без данного позитивного признания, их могло и не быть или просто не было.

В то же время необходимо признать, что сама вера в существование таких прав, и в особенности вера в существование «неотъемлемых», «неотчуждаемых» или «ненарушимых» прав человека, при определен­ных условиях способна играть заметную позитивную роль, и это обсто­ятельство не следует недооценивать.

Справедливо подчеркивая динамизм всех видов реальных прав и свобод человека, их непрерывное развитие и изменение, необходимо особо отметить, что понимание прав человека, их интерпретация в огромной степени основаны также и на признании стабильности наибо­лее важных прав и свобод. Эта стабильность в свою очередь, как прави­ло, «выводится» из наиболее общих, «вечных» духовных ценностей и императивов. Например, право человека на жизнь, не без оснований может быть связано (наряду с другими факторами или вопреки им) с библейской заповедью «не убий». А гуманное законодательство и гу­манное отношение к человеческой личности вообще также не без осно­ваний могут связываться с присущим христианскому вероучению и проповедуемым им на протяжении многих веков человеколюбием. Ус­тойчивые моральные ценности и ценности иного происхождения, есте­ственно, также способны и должны выполнять аналогичную позитив­ную функцию в свете решения проблемы прав человека.

С точки зрения выработки и развития наиболее справедливого и гуманного подхода к проблеме прав человека с учетом приоритета об­щественных интересов и ценностей, огромное и постоянное значение имеет позитивный процесс взаимоувязки, с одной стороны, изменяю­щихся интересов, с другой — значительной стабильности нравственных ценностей и императивов. По нашему мнению, сопряжение этих фак­торов — безусловная потребность правового и социального развития человечества, принципиальнейший вопрос теории и практики прав че­ловека, внутренней и внешней политики современных государств.

Ведущая роль социальных интересов вряд ли оспорима. Однако это не означает того, что они непременно должны противопоставляться общепризнанным моральным ценностям, общечеловеческим гуманным принципам и общедемократическим политическим и юридическим формам. Всегда субъективные по своему характеру социальные потреб­ности и интересы не только должны разумно согласовываться с этими факторами, но и могут органично интегрировать в себя общесоциальные и общечеловеческие приоритеты и нравственные ориентиры.

Исторический опыт (в том числе не в последнюю очередь и нашей страны) показывает, что абсолютизация ведущей роли социальных ин­тересов, в частности классовых интересов, может дать весьма отрица­тельные результаты с точки зрения прогресса прав личности. Взятые же в отрыве от реальных социальных процессов абстрактные гуманные императивы в свою очередь оказываются неэффективными и, более того, могут искусственно (но с не меньшим негативным результатом) противопоставляться назревшим социальным потребностям.

Нравственная обособленность, независимость человека, а также его основных прав и свобод от политических процессов, все-таки, явля­ются относительными. И вопрос о стабильности, независимости, ненарушимости основных прав человека в принципе может ставиться только в связи с необходимостью формирования и осуществления соответству­ющей социальной политики, направленной на придание правам чело­века в обществе действительно фундаментального, «базисного», неиз­менного значения.

Известный тезис о том, что проблема прав человека является преж­де всего политической проблемой, подчеркивает ее основное содержа­ние применительно к глобальному общечеловеческому масштабу, но он должен рассматриваться и как имеющий непосредственное отношение к проблеме прав личности в рамках любого общества. Это означает, в частности, что ее решение в условиях любой общественной системы возможно лишь на основе последовательного осуществления соответст­вующего «специализированного» курса, органично вытекающего из политики в целом и согласующегося с ней, и имеющего относительно самостоятельное значение. Без такой политики развитие общества мо­жет идти с самыми серьезными осложнениями, вплоть до глубокой деформации основополагающих принципов правового состояния лич­ности, даже в условиях относительного прогресса общества в целом.

Одна из важных задач политики состоит в необходимости «подчи­нения» работы всех политических, экономических, идеологических, правовых и других социальных институтов провозглашаемой полити­ческой линии. Частным, но важным моментом в связи с этим является, на наш взгляд, необходимость «компенсации» негативных свойств пра­ва как формального критерия. Да, закон есть мера политическая. В то же время закон формален, т.е. объективно ограничен в своих возмож­ностях достижения политических целей. В частности, не случайно, что в целом относительно неплохой для своего времени закон, каким явля­лась Конституция СССР 1977 года, функционировал плохо. Например, такие конституционные права граждан, как право на участие в управ­лении государственными и общественными делами (ст. 48), право на критику работы государственных органов и общественных организаций (ст. 49), право на обжалование действий должностных лиц, государст­венных и общественных органов (ст. 58) и ряд других (сам факт выра­жения которых в Конституции страны имеет немалое позитивное зна­чение) , в значительной степени носили декларативный характер в свя­зи с существенными ограничениями в процессе реализации. Частой являлась практика серьезного нарушения таких важнейших социаль­но-экономических прав, как право на жилище (ст. 44), право на обра­зование (ст. 45) и некоторых других.

Ведь закон лишь одно из средств, один из инструментов политики, и работать полноценно он может лишь в системе средств, обеспечивае­мых организационной, идеологической, экономической и другой целе­направленной социально-практической деятельностью. Он должен быть органично «вплетен» в конкретно-исторический контекст практи­ческого процесса реализации задач социальной политики, осуществля­емой в том числе (и главным образом в условиях правового государства) и правовыми средствами.

Значимость закона, конечно, должна неуклонно повышаться. Без­условное соблюдение требований законов должно стать основным жиз­ненным правилом. Однако роль законодательства никогда не возраста­ла и не возрастает сама по себе. Правовая же пропаганда также может дать заметные результаты лишь при вышеизложенных условиях.

. Кардинальное обновление законодательства в нашей стране, повы­шение его качества — это необходимый, важнейший сегодня, но все-та- ки не главный и не решающий фактор на пути к созданию правового государства. И не только по той причине, что возможности юридической формы объективно ограничены, что закон мощное, но не всесильное средство, что невозможно принимать законы и другие нормативные акты по любому поводу, но и главным образом потому, что абсолютное большинство социальных проблем решаются только комплексом средств.

Особый вопрос — качество принимаемых нормативных актов. Про­думанный, своевременный, научно обоснованный нормативно-право­вой акт способен активно воздействовать на общественные отношения, содействуя их развитию в желаемом направлении. И наоборот, не обла­дающий указанными качествами юридический документ способен серь­езно осложнить их развитие, нанести им ущерб или же принятые нормы могут остаться только на бумаге. Однако нужно иметь в виду, что вопрос социальной эффективности закона практически никогда не сводится целиком только к качеству того или иного нормативного акта. Другими словами, неэффективность законодательства далеко не всегда связана с качеством нормативного материала. Довольно характерно для прак­тики, когда изменения в социальной направленности текущей полити­ки, связанные с огромным «удельным весом» субъективного фактора в политической деятельности вообще, способны быстро свести к миниму­му эффект позитивного действия хорошего, отвечающего объективным требованиям жизни закона (не изменяя последний с формально-юри­дической точки зрения).

Понимая необходимость первоочередного решения вопросов борь­бы с противоправной и преступной деятельностью (этими самыми опас­ными посягательствами на права и свободы личности), следует тем не менее иметь в виду принципиальную возможность обострения пробле­мы прав личности и в рамках закона, в условиях функционирования правопорядка (учитывая значительно более глубокое содержание рас­сматриваемой проблемы). В частности, такая ситуация может сложить­ся в результате принятия значительного числа подзаконных норматив­ных актов, формально отвечающих требованиям закона, но практически препятствующих полнокровной, нормальной реализации опосредуемых законом важнейших принципов организации и функционирования обще­ства. Не исключена возможность также преимущественно формального соответствия законодательства в целом Основному Закону — Консти­туции страны. Более того, сам Основной Закон может на каком-то этапе развития общества серьезно «оторваться» от социальных реалий и ока­заться, так сказать, в нейтральной позиции.

Поэтому, на наш взгляд, едва ли не самой серьезной опасностью в процессе реализации политического курса на создание правового госу­дарства следует считать реальную возможность сделать его лишь формально-правовым. В связи с этим самые общие требования, которым должно отвечать правовое государство, по нашему мнению, состоят в следующем:

— всесторонняя гарантированность основных прав граждан, нали­чие отлаженного, несложного и легкодоступного юридического меха­низма практической реализации конституционных прав и свобод граж­дан и их защиты;

— соответствие законодательства важнейшим интересам всех классов и социальных слоев, тенденциям социально-экономического развития и морально-психологической ситуации в обществе;

— органичное вплетение законодательства в контекст практиче­ского процесса решения насущных проблем;

— строгое соответствие текущего законодательства конституцион­ному, практическое обеспечение верховенства закона по отношению к подзаконным нормативным актам;

— диалектическое сочетание стабильности и динамизма законода­тельства;

— наличие отработанных демократических процедур участия граждан в правотворческом процессе;

— учет общественного мнения;

— единство правотворческой, организационной, идеологической и правоприменительной деятельности государства;

— наличие совершенного юридического механизма разрешения спорных и конфликтных ситуаций между субъектами права на всех уровнях политической, государственной и социальной структуры;

— профессиональная и нравственная безупречность работников государственного аппарата и аппарата общественных организаций, их заинтересованность в качественном выполнении своих профессиональ­ных обязанностей;

— высокий уровень правовых знаний и правовой культуры граждан сграны.

По-видимому и сегодня необходим последовательный учет в пра­вотворческой и политической деятельности в целом, и прежде всего при выработке, принятии и реализации подзаконных нормативно-право- вых актов, несправедливого, не зависящего от воли и способностей индивидов, фактического неравенства людей, обусловленного их при­надлежностью к различным социальным группам, слоям, классам, тер­риториям и т.д. Реальные условия существования пока еще обусловли­вают серьезные различия в характере, количестве и качестве предо­ставляемых людям социальных возможностей. Поэтому право, в инте­ресах справедливости, в той или иной степени и в каждом конкретном случае, «вместо того, чтобы быть равным, должно бы быть неравным»^[170]. При этом, конечно, жестоко различая, с одной стороны, стремле­ние общества создать для каждой личности равные исходные соци­альные условия для проявления способностей и развития своей индивидуальности, и с другой — его решительное неприятие имев­ших место уравнительных тенденций в оплате труда и в предостав­лении социальных благ.

Таким образом, признавая тезис о том, что, реформируя обще­ственные отношения, можно создать значительные возможности для всестороннего и последовательного преодоления проблемы прав лично­сти, необходимо помнить, что эти возможности создаются лишь посред­ством осуществления соответствующего политического курса и в любом случае при помощи результативного государственно-правового воздей­ствия на социальные процессы. Характер же такого воздействия, его эффективность в пределах приблизительно одних и тех же социально- экономических условий могутбыть весьма различными. При этом важ­но исходить из конкретной социальной действительности, так как вся­кое право личности является результатом сложного взаимодействия многочисленных и порой противоречивыхфакторов, целенаправленное управление которыми эффективно лишь на путях самого широкого социально-политического влияния.

Однако в современном мире быстро растет взаимосвязь и взаимо­зависимость суверенных государств друг от друга, отдельного государ­ства от всего мирового сообщества в целом. Отдельные права и свободы человека могут теперь возникать и реализовываться во все большей степени под воздействием внешних для конкретного общества и госу­дарства факторов, и в частности под воздействием международно-пра­вовых принципов и норм, выработанных практикой сотрудничества. Например, международное сообщество, согласно Уставу ООН, в исклю­чительных случаях может заставить посредством коллективных усилий государств — членов ООН, в том числе с помощью военной силы, отдельное государство прекратить проведение политики войны и агрес­сии. На практике это будет означать, в частности, и то, что право на жизнь и право на мир для граждан государства-агрессора могут быть в определяющей степени привнесены извне и помимо воли данного суве­ренного государства.

Лекция 17.