Об общественном соглашении

Я предполагаю, что люди достигли того предела, когда силы,препятствующие им оставаться в естественном состоянии, превосходят в своемпротиводействии силы, которые каждый индивидуум может пустить в ход, чтобыудержаться в этом состоянии. Тогда это изначальное состояние не может болеепродолжаться, и человеческий род погиб бы, не измени он своего образа жизни. Однако, поскольку люди не могут создавать новых сил (38), а могут лишьобъединять и направлять силы, уже существующие, то у них нет иного средствасамосохранения, как, объединившись с другими людьми, образовать сумму сил,способную преодолеть противодействие, подчинить эти силы одному движителю изаставить их действовать согласно. Эта сумма сил может возникнуть лишь при совместных действиях многихлюдей; но - поскольку сила и свобода Каждого человека - суть первые орудияего самосохранения - как может он их отдать, не причиняя себе вреда и непренебрегая теми заботами, которые есть его долг по отношению к самому себе?Эта трудность, если вернуться К предмету этого исследования, может бытьвыражена в следующих положениях: "Найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общеюсилою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которойкаждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе иостается столь же свободным, как и прежде". Такова основная задача, которуюразрешает Общественный договор (39). Статьи этого Договора определены самой природой акта так, что малейшеевидоизменение этих статей лишило бы их действенности и полезности; поэтому,хотя они пожалуй, и не были никогда точно сформулированы, они повсюду одни ите же, повсюду молчаливо принимаются и признаются до тех пор, пока врезультате нарушения общественного соглашения каждый не обретает вновь своипервоначальные права и свою естественную свободу, теряя свободу, полученнуюпо соглашению, ради которой он отказался от естественной. Эти статьи, если их правильно понимать, сводятся к одной-единственной,именно: полное отчуждение каждого из членов ассоциации со всеми его правамив пользу всей общины; ибо, во-первых, если каждый отдает себя всецело, тосоздаются условия, равные для всех; а раз условия равны для всех, то никтоне заинтересован в том, чтобы делать их обременительными для других. Далее, поскольку отчуждение совершается без каких-либо изъятий, тоединение столь полно, сколь только возможно, и ни одному из членовассоциации нечего больше требовать. Ибо, если бы у частных лиц оставалиськакие-либо права, то, поскольку теперь не было бы такого старшего над всеми,который был бы вправе разрешать споры между ними и всем народом, каждый,будучи судьей самому себе в некотором отношении, начал бы вскоре притязатьна то, чтобы стать таковым во всех отношениях; естественное состояниепродолжало бы существовать, и ассоциация неизбежно стала бы тиранической илибесполезной. Наконец, каждый, подчиняя себя всем, не подчиняет себя никому вотдельности. И так как нет ни одного члена ассоциации, в отношении которогоостальные не приобретали бы тех же прав, которые они уступили ему поотношению к себе, то каждый приобретает эквивалент того, что теряет, иполучает больше силы для сохранения того, что имеет. Итак, если мы устраним из общественного соглашения то, что несоставляет его сущности, то мы найдем, что оно сводится к следующимположениям: "каждый из нас передает в общее достояние и ставит под высшееруководство общей воли свою личность и все свои силы, и в результате для насвсех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого" (40). Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения,этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее изстольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целоеполучает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь иволю. Это лицо юридическое, образующееся следовательно в результатеобъединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной*, ныне жеименуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этотПолитический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда онактивен, Державою при сопоставлении его с ему подобными. Что до членовассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельностиназываются гражданами как участвующие в верховной власти, и подданными какподчиняющиеся законам Государства. Но эти термины часто смешиваются и ихпринимают один за другой; достаточно уметь их различать, когда ониупотребляются во всем их точном смысле. _____________ * Истинный смысл этого слова почти совсем стерся для людей новыхвремен: большинство принимает город за Гражданскую общину, а горожанина загражданина (43). Они не знают, что город составляют дома, а Гражданскуюобщину граждане. Эта же ошибка в древности дорого обошлась карфагенянам. Яне читал, чтобы подданному какого либо государя давали титул civis(гражданин - лат.), ни даже в древности - македонцам или в наши дни -англичанам, хотя эти последние ближе к свободе, чем все остальные. Однифранцузы совершенно запросто называют себя гражданами, потому что у них нет,как это видно из их словарей, никакого представления о действительном смыслеэтого слова; не будь этого, они, незаконно присваивая себе это имя, были быповинны в оскорблении величества. У них это слово означает добродетель, а неправо. Когда Бодэн собрался говорить о наших Гражданах и Горожанах (44), онсовершил грубую ошибку, приняв одних за других. Г-н д'Аламбер не совершилэтой ошибки, и в своей статье "Женева" (45) хорошо показал различия междувсеми четырьмя (даже пятью, если считать простых иностранцев) разрядамилюдей в нашем городе, из которых лишь два входят в состав Республики. Ниодин из известных мне французских авторов не понял истинного смысла слова"гражданин". Глава VII

О СУВЕРЕНЕ

Из этой формулы видно, что акт ассоциации (41) содержит взаимныеобязательства всего народа и частных лиц и что каждый индивидуум, вступая,так сказать, в договор с самим собой, оказывается принявшим двоякоеобязательство, именно: как член суверена в отношении частных лиц и как членГосударства по отношению к суверену (42). Но здесь нельзя применить тоположение гражданского права, что никто не обязан выполнять обязательства,взятые перед самим собой, ибо велико различие между обязательствами, взятымиперед самим собою, и обязательствами, взятыми по отношению к целому, частькоторого ты составляешь. Следует еще заметить, что, поскольку каждый выступает в двоякомкачестве, решение, принятое всем народом, может иметь обязательную силу вобласти отношений всех подданных к суверену, но не может, по противоположнойпричине, наложить на суверена обязательства по отношению к себе самому, ичто, следовательно, если бы суверен предписал сам себе такой закон, откоторого он не мог бы себя освободить, - это противоречило бы самой природеПолитического организма. Поскольку суверен может рассматривать себя лишь водном-единственном отношении, то он попадает в положение частного человека,вступающего в соглашение с самим собою (46); раз так, нет и не может бытьникакого основного закона, обязательного для Народа в целом, для него необязателен даже Общественный договор (47). Это, однако, не означает, чтоНарод, как целое, не может взять на себя таких обязательств по отношению кдругим, которые не нарушают условий этого Договора, ибо по отношению кчужеземцу он выступает как обычное существо, как индивидуум. Но Политический организм или суверен, который обязан своимсуществованием лишь святости Договора (48), ни в коем случае не может братьна себя таких обязательств, даже по отношению к другим, которыесколько-нибудь противоречили бы этому первоначальному акту, как, например,отчуждение какой-либо части самого себя или подчинение себя другомусуверену. Нарушить акт, благодаря которому он существует, значило быуничтожить самого себя, а ничто ничего и не порождает. Как только эта масса людей объединяется таким путем в одно целое, уженевозможно причинить вред ни одному из его членов, не задевая целое, и темболее нельзя причинить вред целому так, чтобы члены его этого непочувствовали. Стало быть и долг, и выгода в равной мере обязывают обедоговаривающиеся стороны взаимно помогать друг другу; и одни и те же людидолжны стремиться использовать в этом двояком отношении все преимущества,которые дает им объединение. Итак, поскольку суверен образуется лишь из частных лиц, у него нет и неможет быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц;следовательно, верховная власть суверена нисколько не нуждается в поручителеперед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своимчленам; и мы увидим далее, что он не может причинять вред никому из них вотдельности (49). Суверен уже в силу того, что он существует, являетсявсегда тем, чем он должен быть. Но не так обстоит дело с отношениями подданных к суверену; несмотря наобщий интерес, ничто не могло бы служить для суверена порукою в выполненииподданными своих обязательств, если бы он не нашел средств обеспечить ихверность себе. В самом деле, каждый индивидуум может, как человек, иметь особую волю,противоположную общей или несходную с этой общей волей, которой он обладаеткак гражданин. Его частный интерес может внушать ему иное, чем то, чеготребует интерес общий. Само его естественно независимое существование можетзаставить его рассматривать то, что он должен уделять общему делу, лишь какбезвозмездное приношение, потеря которого будет не столь ощутима для других,сколь уплата этого приношения обременительна для него, и если бы онрассматривал то юридическое лицо, которое составляет Государство, какотвлеченное существо, поскольку это - не человек, он пользовался бы правамигражданина, не желая исполнять обязанностей подданного; и этанесправедливость, усугубляясь, привела бы к разрушению Политическогоорганизма. Итак, чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, ономолчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только можетдать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общейволе, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не чтоиное, как то, что его силою принудят быть свободным. Ибо таково условие,которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, одновременно тем самымограждает его от всякой личной зависимости: условие это составляет секрет идвигательную силу политической машины, и оно одно только делает законнымиобязательства в гражданском обществе, которые без этого были быбессмысленными, тираническими и открывали бы путь чудовищнейшимзлоупотреблениям. Глава VIII

О ГРАЖДАНСКОМ СОСТОЯНИИ

Этот переход от состояния естественного к состоянию гражданскомупроизводит в человеке весьма приметнут перемену, заменяя в его поведенииинстинкт справедливостью и придавая его действиям тот нравственный характер,которого они ранее были лишены. Только тогда, когда голос долга сменяетплотские побуждения, а право - желание, человек, который до сих пор считалсятолько с самим собою, оказывается вынужденным действовать сообразно другимпринципам и советоваться с разумом, прежде чем следовать своим склонностям.Хотя он и лишает себя в этом состоянии многих преимуществ, полученных им отприроды, он вознаграждается весьма значительными другими преимуществами; егоспособности упражняются и развиваются, его представления расширяются, егочувства облагораживаются и вся его душа возвышается до такой степени, что еели бы заблуждения этого нового состояния не низводили часто человека досостояния еще более низкого чем то, из которого он вышел, то он должен былбы непрестанно благословлять тот счастливый миг, который навсегда вырвал егооттуда и который из тупого и ограниченного животного создал разумноесущество - человека. Сведем весь этот итог к легко сравнимым между собой положениям. ПоОбщественному договору человек теряет свою естественную свободу инеограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть;приобретает же он свободу гражданскую и право собственности на все то, чемобладает. Чтобы не ошибиться в определении этот возмещения, надо точноразличать естественную свободу, границами которой является лишь физическаясила индивидуума, и свободу гражданскую, которая ограничена общей волей, атакже различать обладание, представляющее собой лишь результат применениясилы или право того, кто пришел первым, и собственность, которая можетосновываться лишь на законном документе. К тому, что уже сказано о приобретениях человека и гражданскомсостоянии, можно было бы добавить моральную свободу, которая одна делаетчеловека действительным хозяином самому себе; ибо поступать лишь подвоздействием своего желания есть рабство, а подчиняться закону, который тысам для себя установил, есть свобода. Но я уже итак сказал по этому вопросуболее, чем достаточно, а определение философского смысла слова свобода невходит в данном случае в мою задачу. Глава IX

О ВЛАДЕНИИ ИМУЩЕСТВОМ

Каждый член общины подчиняет себя ей в тот момент, когда онаобразуется, таким, каков он есть в это время, подчиняет ей самого себя и всесвои силы, составной частью которых является и принадлежащее ему имущество.Это не означает, что вследствие такого акта владение, переходя из рук вруки, изменяет свою природу и становится собственностью в руках суверена. Нотак как силы Гражданской общины несравненно больше, чем силы отдельногочеловека, то и ее владение фактически более прочно и неоспоримо, хотя и нестановится более законным, по крайней мере, в глазах чужеземцев. Ибогосударство является в отношении своих членов хозяином всего их имущества всилу Общественного договора, который в Государстве служит основою всех прав;но для других Держав Государство является таковым лишь по праву первойзаимки, перешедшему к нему от отдельных лиц. Право первой заимки, хотя оно и в большей степени является таковым,нежели право сильного, превращается в подлинное право лишь после того, какустановлено право собственности. Каждый человек от природы имеет право навсе, что ему необходимо; но акт положительного права, делающий егособственником какого-либо имущества, лишает его тем самым прав на всеостальное. Получив свою часть, он должен ограничиться ею и не имеет большеникакого права на то, что принадлежит общине. Вот почему право первойзаимки, столь непрочное в естественном состоянии, безоговорочно уважаетсявсяким человеком, принадлежащим к гражданскому обществу. В понимании этогоправа уважается не столько чужое, сколько то, что не принадлежит тебе. Вообще же, для того чтобы узаконить право первой заимки на какой-либоучасток земли, необходимы следующие условия: во-первых, чтобы на этой землееще никто не жил; во-вторых, чтобы занято было лишь столько, скольконеобходимо, чтобы прокормиться; в-третьих, чтобы вступали во владение землеюне в силу какой-либо пустой формальности, но в результате расчистки иобработки ее этого единственного признака собственности, который приотсутствии юридических документов должен быть признаваем другими. В самом деле, признать право первой заимки за потребностями и трудом(50) - не значит ли это распространить это право настолько, насколько ономожет простираться? Можно ли не ставить границ этому праву? Достаточноступить ногою на общий участок земли, чтобы провозгласить себя тотчас же егохозяином? Достаточно ли иметь силу, необходимую для того, чтобы прогнатьоттуда на некоторое время других людей, чтобы отнять у них право когда-либовернуться на этот участок? Как может человек или народ завладеть огромноютерриторией, лишив человеческий род этой территории, иначе, как не врезультате наказуемого захвата, поскольку этот акт лишает других людей местобитания и источников существования, которые природа дает им всем в общеепользование? Когда Нуньес Бальбоа (51), став на берегу, объявил от имениКастильской короны, что он вступает во владение Южным морем и всей ЮжнойАмерикой, было ли этого достаточно, чтобы лишить всех жителей этих стран ихвладений и преградить доступ в них всем государям мира? Такого родаформальные акты повторялись впоследствии неоднократно и довольно безуспешно;и католический король мог бы сразу завладеть из кабинета всем миром, но емупришлось бы затем исключить из своих владений все то, чем ранее ещезавладели другие государи. Теперь понятно, каким образом соединенные и смежные земли частных лицпревращаются в территорию, подвластную всему народу, и каким образом правосуверенитета, распространяясь с подданных на занимаемые ими участки земли,становится одновременно вещным и личным, что ставит их владельцев в большуюзависимость, и самые их силы делает залогом их верности. Монархи древности,видимо, не понимали как следует этого преимущества и, называя себя лишьцарями персов, скифов, македонян, считали себя не столько господами стран,сколько повелителями людей. Государи нашего времени именуют себя более хитрокоролями Франции, Испании, Англии и т. д. Владея таким образом землей, онимогут быть вполне уверены в том, что ее обитатели у них в руках.Примечательно в этом отчуждении то, что община, принимая земли частных лиц,вовсе не отбирает у них эти земли, - она лишь обеспечивает этим лицамзаконное владение ими, превращая захват в подлинное право, а пользование всобственность. Теперь уже владельцы рассматриваются как хранители общегодостояния (52), их права признаются всеми членами Государства и защищаютсявсеми силами этого Государства от чужеземца, и эти частные лица, врезультате уступки, выгодной для всего общества, а еще более для них самих,приобретают, так сказать, все то, что отдали: парадокс этот как мы этоувидим далее, очень легко объясняется различием прав, которые имеют суверени собственник на одну и ту же землю. Может также случиться, что люди начинают объединяться раньше, чем онистали чем-либо обладать, и, захватив затем участок земли, достаточный длявсех, пользуются им сообща или разделяют его между собой либо поровну, либов определенных соотношениях, устанавливаемых сувереном. Каким бы путем нипроисходило это приобретение, право, которое каждое частное лицо имеет насвою собственную землю, всегда подчинено тому праву, которое община имеет навсе земли, без чего не было бы ни прочности в общественных связях, нидействительной силы в осуществлении суверенитета (53). Я закончу эту главу и эту книгу замечанием, которое должно служитьосновою всей системы отношений в обществе. Первоначальное соглашение нетолько не уничтожает естественное равенство людей, а, напротив, заменяетравенством как личностей и перед законом все то неравенство, которое внеслаприрода в их физическое естество; и хотя люди могут быть неравны по силе илиспособностям, они становятся все равными в результате соглашения и поправу*. ______________ * При дурных Правлениях это равенство лишь кажущееся и обманчивое; онослужит лишь для того чтобы бедняка удерживать в его нищете, а за богачомсохранять все то, что он присвоил. На деле законы всегда приносят пользуимущим и причиняют вред тем, у кого нет ничего: отсюда следует, чтообщественное состояние выгодно для людей лишь поскольку они все чем-либообладают и поскольку ни у кого из них нет ничего из лишнего.

КНИГА 2