Гарантии добровольности показаний обвиняемого: зарубежный опыт и российская история

Стремление гарантировать надлежащие условия проведения допросов обвиняемых и устранение "стимулов" для получения их "признательных" показаний любой ценой характерно не только для современной российской уголовно-процессуальной практики и теории. Поиски таких и сходных гарантий идут уже давно и не только в России.

Во многих случаях поиски подобного рода завершались довольно успешно. К примеру, Верховный суд США еще в 1964 г. по делу Эскобедо сформулировал правило об исключении из числа доказательств признаний вины обвиняемых, сделанных после того, как им было отказано в свидании с защитниками. А в 1966 г. он же сформулировал правило о недопустимости использования в суде заявлений обвиняемого, если ему, когда он находился под стражей, не были разъяснены право не отвечать на вопросы, право на присутствие защитника и право иметь бесплатного защитника, если он не в состоянии оплатить расходы, связанные с его приглашением; при этом бремя доказывания факта, что обвиняемый отказался добровольно от права не отвечать на вопросы, было возложено на обвинение (решение по делу Миранды). Правда, в последующие годы Верховный суд США предпринял ряд усилий, чтобы как-то смягчить столь жесткие для правоприменительных органов требования. Но в принципе они продолжают активно влиять на следственную и судебную практику в стране. Как отмечено выше, еще раньше (после одобрения в 1912 г. разработанного судьями документа, известного под названием "Судейские правила") аналогичные положения начали применяться в Англии. Нечто подобное можно найти и в УПК Франции 1958 г. (ст. 114, 118, 170).

Важные гарантии от возможного принуждения обвиняемого к даче показаний, в особенности от принуждения к признанию себя виновным на предварительном следствии, были известны также законодательной и судебной практике дореволюционной России. В частности, в УУС не было положения, разрешавшего оглашать протоколы показаний, данных обвиняемым в ходе предварительного расследования по его делу, во время судебного разбирательства. Действенность этой гарантии усиливали многократные разъяснения по данному вопросу Правительствующего сената (высшей судебной инстанции того времени), который предписывал судам, что "показания подсудимых вообще не могут быть читаемы на суде с целью их обличения: хотя бы в случае разноречия их изустных и письменных показаний". При оглашении на суде какого-либо акта следственного производства (например, протокола осмотра), в котором содержались показания обвиняемого, эти показания тоже не подлежали прочтению. Подобного рода предписания практически лишали смысла принуждение обвиняемых к даче показаний на предварительном следствии, в том числе и принуждение признавать свою вину. Они ориентировали органы расследования, а также обвинителя на поиски других, более объективных доказательств для изобличения обвиняемых.