Замечания к программе германской рабочей партии

[...] Свободное государство — что это такое?

Сделать государство «свободным» — это отнюдь не является целью рабочих, избавившихся от ограниченного верноподданнического обра­за мыслей. В Германской империи «государство» почти столь же «сво­бодно», как в России. Свобода состоит в том, чтобы превратить госу­дарство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный; да и в наше время большая или меньшая свобода государственных форм определяется тем, в какой мере они ограничи­вают «свободу государства».

Германская рабочая партия — по крайней мере, если она принимает эту программу, — обнаруживает, как неглубоко прониклась она соци­алистическими идеями; вместо того чтобы рассматривать существую­щее общество (а это сохраняет силу и для всякого будущего общества) как «основу» существующего государства (или будущее общество как основу будущего государства), она, напротив, рассматривает госу­дарство как некую самостоятельную сущность, обладающую своими собственными «духовными, нравственными, свободными основами».

Да к тому же еще грубое злоупотребление в программе словами: «современное государство» и «современное общество», а также и еще более грубое непонимание того государства, которому она предъявляет свои требования!

«Современное общество» есть капиталистическое общество, кото­рое существует во всех цивилизованных странах, более или менее сво­бодное от примести средневековья, более или менее видоизмененное особенностями исторического развития каждой страны, более или менее развитое. Напротив того, «современное государство» меняется с каждой государственной границей. В прусско-германской империи оно совершенно иное, чем в Швейцарии, в Англии совершенно иное, чем в Соединенных Штатах. «Современное государство» есть, следо­вательно, фикция.

642 Раздел V. ЛИЧНОСТЬ И ПОЛИТИКА

Однако, несмотря на пестрое разнообразие их форм, различные го­сударства различных цивилизованных стран имеют между собой то общее, что они стоят на почве современного буржуазного общества, более или менее капиталистически развитого. У них есть поэтому не­которые общие существенные признаки. В этом смысле можно гово­рить о «современной государственности» в противоположность тому будущему, когда отомрет теперешний ее корень, буржуазное общество.

Возникает вопрос: какому превращению подвергнется государст­венность в коммунистическом обществе? Другими словами: какие об­щественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним госу­дарственным функциям? На этот вопрос можно ответить только науч­но; и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово «народ» со словом «го­сударство», это ни капельки не подвинет его разрешения.

Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому перио­ду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата.

Но программа не занимается ни этой последней, ни будущей госу­дарственностью коммунистического общества.

Ее политические требования не содержат ничего, кроме всем из­вестных демократических перепевов: всеобщее избирательное право, прямое законодательство, народное право, народное ополчение и про­чее. Это простой отголосок буржуазной Народной партии, лиги мира и свободы. Все это сплошь требования, которые, поскольку они не пере­ходят в фантастические представления, уже осуществлены. Только государство, их осуществившее, находится не в пределах Германской империи, а в Швейцарии, Соединенных Штатах и так далее. Подобного рода «государство будущего» есть современное государство, хотя и существующее вне «рамок» Германской империи.

Забыли, однако, об одном. Так как германская рабочая партия оп­ределенно заявляет, что она действует в пределах «современного наци­онального государства», стало быть, своего государства, прусско-германской империи, — да иначе и требования ее были бы в большей части бессмысленны, так как требуют ведь только того, чего не имеют, — то она не должна была бы забывать самого главного, а имен­но, что все эти прекрасные вещицы покоятся на признании так назы­ваемого народного суверенитета и поэтому уместны только в демокра­тической республике.

Глава 14. СОВРЕМЕННЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕОЛОГИИ 643

Раз уж не хватило мужества требовать демократической республи­ки, как это делали французские рабочие программы при Луи-Филиппе и Луи-Наполеоне, — и разумно, ибо обстоятельства предписывают ос­торожность, — то незачем было прибегать и к этой уловке, которая не является ни «честной», ни достойной, — требовать вещей, которые имеют смысл лишь в демократической республике, от такого государ­ства, которое представляет собой не что иное, как обшитый парламент­скими формами, смешанный с феодальными придатками и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый военный деспотизм, и сверх того еще торжественно заверять такое государство, что воображают до­биться от него чего-либо подобного «законными средствами»!

Даже вульгарная демократия, которая в демократической республи­ке видит осуществление царства божия на земле и совсем не подозре­вает, что именно в этой последней государственной форме буржуазного общества классовая борьба и должна быть окончательно решена ору­жием, — даже она стоит все же неизмеримо выше такого сорта демо­кратизма, который держится в пределах полицейски дозволенного и ло­гически недопустимого. [...]

Печатается по: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 26—30.

Ф. ЭНГЕЛЬС

Анти-Дюринг

О т д е л т р е т и й

СОЦИАЛИЗМ

I. Исторический очерк

[...] Подготовлявшие революцию французские философы XVIII в. апеллировали к разуму как к единственному судье над всем существу­ющим. Они требовали установления разумного государства, разумного общества, требовали безжалостного устранения всего того, что проти­воречит вечному разуму. Мы видели также, что этот вечный разум был в действительности лишь идеализированным рассудком среднего бюр­гера, как раз в то время развивавшегося в буржуа. И вот, когда фран­цузская революция воплотила в действительность это общество разума и это государство разума, то новые учреждения оказались, при всей .своей рациональности по сравнению с прежним строем, отнюдь не аб-

644 Раздел V. ЛИЧНОСТЬ И ПОЛИТИКА

солютно разумными. Государство разума потерпело полное крушение. [...] Обещанный вечный мир превратился в бесконечную вереницу за­воевательных войн. Не более посчастливилось и обществу разума. Противоположность между богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем благоденствии, еще более обострилась вследствие устранения цеховых и иных привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью, а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько смягчавшей ее. Быстрое развитие промышленности на капиталистической основе сделало бед­ность и страдания трудящихся масс необходимым условием существо­вания общества. Количество преступлений возрастало с каждым годом. Если феодальные пороки, прежде бесстыдно выставлявшиеся напоказ, были хотя и не уничтожены, но все же отодвинуты пока на задний план, — то тем пышнее расцвели на их месте буржуазные пороки, ко­торым раньше предавались тайком. Торговля все более и более превра­щалась в мошенничество. «Братство», провозглашенное в революци­онном девизе, нашло свое осуществление в плутнях и в зависти, порож­даемых конкурентной борьбой. Место насильственного угнетения занял подкуп, а вместо меча главнейшим рычагом общественной влас­ти стали деньги. Право первой ночи перешло от феодалов к буржуа-фабрикантам. Проституция выросла до неслыханных размеров. Самый брак остался, как и прежде, признанной законом формой проституции, ее официальным прикрытием, дополняясь к тому же многочисленными нарушениями супружеской верности. Одним словом, установленные «победой разума» общественные и политические учреждения оказа­лись злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блес­тящие обещания просветителей. Недоставало еще только людей, спо­собных констатировать это разочарование, и эти люди явились на ру­беже нового столетия. В 1802 г. вышли «Женевские письма» Сен-Симона; в 1808 г. появилось первое произведение Фурье, хотя основа его теории была заложена еще в 1799г.; 1 января 1800г. Роберт Оуэн взял на себя управления Нью-Ланарком.

Но в это время капиталистический способ производства, а вместе с ним и противоположность между буржуазией и пролетариатом были еще очень неразвиты. Крупная промышленность, только что возник­шая в Англии, во Франции была еще неизвестна. А между тем лишь крупная промышленность развивает, с одной стороны, конфликты, де­лающие принудительной необходимостью переворот в способе произ­водства, — конфликты не только между порожденными ею производи-

Глава 14. СОВРЕМЕННЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕОЛОГИИ 645

тельными силами и формами обмена; а с другой стороны, эта крупная промышленность как раз в гигантском развитии производительных сил дает также и средства для разрешения этих конфликтов. Если, следо­вательно, около 1800 г. конфликты, возникающие из нового общест­венного порядка, еще только зарождались, то еще гораздо менее раз­виты были тогда средства для их разрешения. Хотя во время террора неимущие массы Парижа захватили на одно мгновение власть, но этим они доказали только всю невозможность господства этих масс при тог­дашних отношениях. Пролетариат, едва только выделившийся из общей массы неимущих в качестве зародыша нового класса, еще со­вершенно не способный к самостоятельному политическому действию, казался лишь угнетенным, страдающим сословием, помощь которому в лучшем случае, при его неспособности помочь самому себе, могла быть оказана извне, сверху.

Это историческое положение определило взгляды и основателей со­циализма. Незрелому состоянию капиталистического производства, незрелым классовым отношениям соответствовали и незрелые теории. Решение общественных задач, еще скрытое в неразвитых экономичес­ких отношениях, приходилось выдумывать из головы. Общественный строй являл одни лишь недостатки; их устранение было задачей мысля­щего разума. Требовалось изобрести новую, более совершенную сис­тему общественного устройства и навязать ее существующему общест­ву извне, посредством пропаганды, а по возможности и примерами по­казательных опытов. Эти новые социальные системы заранее были об­речены на то, чтобы оставаться утопиями, и чем больше разрабатыва­лись они в подробностях, тем дальше они должны были уноситься в об­ласть чистой фантазии. [...]

Печатается по: Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 267-269.