Глобализация и местный коммунизм 1 страница

СОДЕРЖАНИЕ

К ЧИТАТЕЛЮ 4

ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

Ю. Симонов. Эвристическая ценность идеи К. Маркса об «азиатском способе

производства» для изучения России и СССР 5

АУТЕНТИЧНЫЙ МАРКСИЗМ

Progressor. Глобализация и местный коммунизм 10

ПОЛИТИКА

А. Бобраков. Поход за истиной. Три этапа и три составных элемента

контрреволюции в СССР 41

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Павлов. Социал 56

ВОПРОСЫ МАРKСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ85

К ЧИТАТЕЛЮ

Название «Неизвестный марксизм» не случайно.

Во-первых, не смотря на десятилетия существования во многих странах мира марксистко-ленинских режимов, граждане этих стран и других уголков планеты, в большинстве своем, имеют весьма смутные представления о Карле Марксе и его социальном учении.

Во-вторых, в умах многих левых, называющих себя марксистами, продолжают господствовать не соответствующие первоисточнику воззрения, но ему приписываемые.

В-третьих, до сих пор остаются не востребованными труды оригинальных отечественных и зарубежных мыслителей марксистского толка, не пробившиеся к читателям по политическим, финансовым или организационным причинам нашего буржуазно-демократического бытия.

Учитывая вышесказанное, редакция журнала постарается на его страницах совместить просветительский дух и критический поиск истины. Именно истина, а не марксизм является нашей священной коровой. Марксизм же – это только орудие постижения и осуществления истины в области общественной жизни и на сегодняшний день пока самое эффективное.

Марксистская ориентация журнала не будет препятствием и для публикации различных альтернативных материалов, при условии их высокого научного и литературного качества, ибо критический анализ мира невозможен без полемики и сопоставления точек зрения.

ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

ЭВРИСТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ ИДЕИ К. МАРКСА

ОБ «АЗИАТСКОМ СПОСОБЕ ПРОИЗВОДСТВА»

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ РОССИИ И СССР

Ю. Симонов

Данная статья посвящена изучению проблемы, бывшей неоднократно предметом острых дискуссий в среде исследователей обществоведов.

Концепция «азиатского способа производства» К. Маркса стала одной из наиболее дискутируемых в СССР в период 1927-1931 гг. Затем на протяжении длительного периода, по крайней мере, до 1963 года, об этой концепции и связанной с ней проблематике в СССР не упоминалось. Очевидно, это было вызвано утвердившейся в официальном советском обществоведении небезызвестной «пятичленной» схемой социально-экономических формаций, авторство которой принадлежит академику В.В. Струве, и которая в завершенном виде получила одобрение И. В. Сталина. В 1963 году дискуссии вокруг данной концепции на короткий период возобновились. Начиная с 1966 года, данная тема вновь оказалась закрытой для дискуссий. Ряд публикаций, появившихся в СССР в период 1966-1973 гг., имел своей целью развенчание концепции «азиатского способа производства» как несоответствующей историческим реалиям и несовместимой с марксизмом.

Идея об «азиатском способе производства» впервые была высказана К. Марксом в 1853 году в работе «Британское владычество в Индии», в которой он сделал первую попытку осмыслить историю Индии, бывшей когда-то великой цивилизацией, но ставшей к середине XIX века жертвой колониальных поползновений Великобритании. Затем в ряде статей и работ по истории он вместе с Ф. Энгельсом неоднократно возвращался к данной идее, в том числе и в плане осмысления российских социально-экономических реалий второй половины XIX века. Концепция «азиатского способа производства» возникла у К. Маркса не только под воздействием концепции Г. Гегеля, но и после всестороннего изучения трудов исследователей – этнографов конца XVIII – начала XIX веков Ф. Бернье, И. Гердера и Л.- Г. Моргана.

Стержнем рассматриваемой концепции является взгляд на историю некоторых стран Азии, Европы и Америки как на поступательное движение народов этих стран в рамках социально-экономических структур, главные особенности которых заключались:

- в наличии архаичной аграрной общины как формы коллективной собственности на землю при сохранении и дальнейшей эволюции элементов архаичных способов производства в данных обществах на протяжении длительных исторических периодов в конкретных географических и природных условиях и при специфических формах разделения труда;

- в особых формах классогенеза, собственности и образования государства, а также экспроприации прибавочного и необходимого продукта у непосредственных производителей государством и правящей верхушкой во главе с «деспотом» (Верховным Жрецом, Государем, Великим Вождем, Руководителем и т.д.);

- в многоукладности таких социально-экономических структур при господстве, однако, одного из укладов, который многие исследователи называют «азиатским»;

- в особых формах взаимосвязи и взаимодействия между надстройкой и базисом;

- в наличии особых видов государственной собственности, охватывающих землю, как средство производства, и другие средства производства, что позволяло осуществлять тотальный контроль над всеми видами экономической и духовной жизни;

- в подчиненной роли частной собственности или даже почти в полном отсутствии таковой в определенные периоды истории классово-антагонистических обществ подобного типа;

- в особых формах взаимоотношений «господства-подчинения» между государством и крестьянскими общинами как двумя основными антагонистическими структурами в указанных обществах на протяжении длительных исторических эпох;

- в подчиненной государству роли городов в рамках таких обществ;

- в наличии специфических форм внеэкономического принуждения к труду и эксплуатации труда как фактора производства;

- в специфически «азиатском» характере отношения «власть-собственность» в указанных обществах.

Понятие «азиатского способа производства» в качестве основополагающего базисного элемента восточных обществ и «азиатского деспотизма» как его отражения в их надстройке было включено К. Марксом затем в его систему «общественно-экономических формаций», историческую динамику которых он раскрывал в ряде своих работ на примере стран Европы, Азии и Латинской Америки в периоды 1853-1854, 1857-59, 1861-63, 1876-77, 1881 – 82 гг., и затем Ф.Энгельс в 1884 году1. Концепция «азиатского способа производства» упоминалась и в изданном в 1894 году третьем томе «Капитала» уже после смерти К. Маркса.

Как К. Маркс, так и Ф. Энгельс отмечали в ряде статей, что данная концепция являлась гипотезой, не более того. Основная часть их исследовательского творчества была посвящена совершенно другой проблематике – эволюции и судьбам западного капитализма. Однако высказанная К. Марксом мысль о существовании и исторической эволюции структур, в корне отличных от западных, не осталась только сиюминутным изыском интеллектуальной деятельности этих выдающихся исследователей и революционеров XIX века. Данная концепция стала в дальнейшем предметом многочисленных споров среди историков, экономистов и общественных деятелей различных стран. В XX веке эти дискуссии получили новый импульс, который был вызван событиями первой половины века в Китае, Индии и др. колониальных и зависимых стран Азии, Африки и Европы. Не в последнюю очередь эти дискуссии были вызваны так же и событиями в России.

В советском обществоведении на многие годы утвердилась концепция пяти общественно-экономических формаций, как якобы разработанная К. Марксом, и признававшаяся верной для всех времен и народов.

В СССР дискуссии возобновились в начале 60-ых годов после XX съезда КПСС. Видимо, интерес к данной теме вновь проявился в связи с наступившей кратковременной идеологической «оттепелью», обострением советско-китайских отношений в начале 60-х годов и началом «культурной революции» в Китае в 1966 году. Однако вскоре они опять оказались прерванными по причине усиления консервативных тенденций в идеологической сфере того периода, что нашло свое отражение в опубликованных тогда работах, например, в книге Ю. Кочановского2. Е.С. Варга, в то время ставший наиболее уважаемым авторитетом советской экономической науки, и занимавший «солидное» положение академика Академии Наук СССР, вновь, после долгого молчания, вернулся к данной проблематике. В одной из своих последних работ он напомнил о старых дискуссиях 1930-х гг., о тезисе К. Маркса об «азиатском способе производства», и призвал к пересмотру официальных советских концепций3.

Как соотносится гипотеза Маркса об АСП с историей России и СССР?

Концепция, предлагаемая автором данной статьи, заключается в том, что Россия и бывший СССР представляют собой классово-антагонистическое общество особого рода, возникшее в определенных природно-климатических условиях, и типологически близкое традиционным обществам и странам, которые К. Маркс называл обществами «азиатского способа производства», но в рамках Марксовой «вторичной (экономической) формации». При этом российский социум, будучи многоукладным, включал, по крайней мере, с XVIII века, в свои социально-экономические структуры ряд частнокапиталистических элементов, которые, однако, в целом не являлись и не являются определяющими в его эволюции. Такое общество и государство называются, согласно авторской концепции, этакратическими обществами, а их экономический базис – «этациалом». Согласно данной концепции, советское общество называется «индустриальной этакратической деспотией». Этакратические общества, берущие свое начало в синтезе очень архаичных социальных структур (крестьянская община и деспотическое государство), эволюционируют на протяжении тысячелетий как общества, параллельные западным («капиталистическая мир-система» и «мир-экономика»), и существуют в глобальной «мир-системе» и «мир экономике» в диалектическом единстве с его остальной частью.

Наиболее характерной чертой таких обществ является особая роль государственной надстройки, игравшая на протяжении веков решающую роль в их модернизации под влиянием внутренних природных и внешних (экзогенных) факторов (воздействие более передовых цивилизаций). Классовые структуры таких обществ так же эволюционируют специфическим образом, образуя в специфических условиях разделения труда особые служилые правящие слои – классы управленцев-распорядителей, типологически напоминавшие средневековые правящие сословия, чья основная общественная функция заключается в распоряжении и управлении общественным производством и распределением, но не в частной собственности на средства производства. По сути, их монопольное положение во властных структурах (надстройке) определяет и их господствующее положение в социуме. Все остальные общественные слои (классы) в рассматриваемых обществах занимают подчиненное положение. Подобные общества уже в XX веке некоторые исследователи назвали странами «догоняющего развития», или «странами второго эшелона», а их господствующие классы – либо правящей бюрократией, либо «номенклатурой» и т.д. (Восленский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М, 1991). Некоторые исследователи рассматривают Россию (СССР) как «полу периферийное государство в капиталистической мир – экономике».

На основе имеющихся фактов экономической и социальной истории России можно утверждать, что до 1917 года элементы капиталистического способа производства в экономическом базисе Царской Империи были представлены «анклавными» островами в океане архаичной сельской экономики, чьей основой было общинное крестьянство. На протяжении веков «казенный» (государственный) сектор российской промышленности был определяющим элементом в модернизации общества и экономики страны, несмотря на наличие частнокапиталистической промышленности, представленной в основном иностранным капиталом (конец XIX-начало XX века). Частный капитал оказался не в состоянии осуществить модернизацию, в которой российский социум столь сильно нуждался в конце XIX-начале XX века. В результате известных событий 1917 года уже советское государство сыграло в дальнейшем роль абсолютного создателя условий для развития производительных сил общества.

В настоящее время российское государство возвращает себе многие функции в общественном производстве, сферах собственности и распределения, утраченные или переданные им в период 1990-х годов частному капиталу, по сути созданному самим государством.

В целом рассматриваемая проблематика представляет собой сложный комплекс проблем и вопросов, которые ждут своего решения и ответа. Концепция, изложенная выше, является гипотезой и приглашением к дальнейшему открытому обсуждению.

АУТЕНТИЧНЫЙ МАРКСИЗМ

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И МЕСТНЫЙ КОММУНИЗМ

(ПИСЬМО К ДРУГУ)

Progressor

Уважаемый В.В.!

То, что классики в «Немецкой идеологии» НЕ ошибались, видно сегодня, что называется, воочию. Глобализация, которая у них в этом тексте фигурирует (nur mit dieser universellen Entwicklung der Produktivkräfte ein universeller Verkehr der Menschen gesetzt ist), наступила-таки! И воздействует она именно так, как они и описали.

Вчитаемся в текст:

«... ist diese Entwicklung der Produktivkräfte (womit zugleich schon die in weltgeschichtlichem, statt der in lokalem Dasein der Menschen vorhandne empirische Existenz gegeben ist) auch deswegen eine absolut notwendige praktische Voraussetzung, weil ohne sie nur der Mangel verallgemeinert, also mit der Notdurft auch der Streit um das Notwendige wieder beginnen und die ganze alte Scheiße sich herstellen müßte, weil ferner nur mit dieser universellen Entwicklung der Produktivkräfte ein universeller Verkehr der Menschen gesetzt ist, daher einerseits das Phänomen der «Eigentumslosen» Masse in Allen Völkern gleichzeitig erzeugt (allgemeine Konkurrenz), jedes derselben von den Umwälzungen der andern abhängig macht, und endlich weltgeschichtliche, empirisch universelle Individuen an die Stelle der lokalen gesetzt hat.

Ohne dies könnte

1. der Kommunismus nur als eine Lokalität existieren,

2. die Mächte des Verkehrs selbst hätten sich als universelle, drum unerträgliche Mächte nicht entwickeln können, sie wären heimisch-aberglaubige «Umstände» geblieben, und

3. würde jede Erweiterung des Verkehrs den lokalen Kommunismus aufheben.

Der Kommunismus ist empirisch nur als die Tat der herrschenden Völker «auf einmal» und gleichzeitig möglich, was die universelle Entwicklung der Produktivkraft und den mit ihm zusammenhangenden Weltverkehr voraussetzt».

Уточнённый мной перевод:

«развитие производительных сил (вместе с которым уже дано эмпирическое существование всемирно-исторического, а не узко местного [lokale], бытия людей) является абсолютно необходимой практической предпосылкой еще и потому, что без него лишь становится всеобщей бедность; а при крайней нужде снова начинается и борьба за необходимые предметы и, значит, должно было бы восстановиться всё старое дерьмо.

Это развитие производительных сил является, далее, необходимой предпосылкой потому, что только вместе с глобальным [universal] развитием производительных сил устанавливается глобальное [universal] общение {коммуникация} людей, а потому, с одной стороны, оно порождает феномен существования «лишенной собственности» массы одновременно у всех народов (всеобщая конкуренция), каждого из таковых делает зависимым от переворотов у других, – и, наконец, всемирно-исторических эмпирически глобальных [universal] индивидов ставит на место местно-ограниченных [lokale].

Без этого

1) коммунизм мог бы существовать только как нечто местное [eine Lokalität],

2) сами силы общения {коммуникации} не cмогли бы развиться в качестве глобальных [universal], а поэтому невыносимых сил: они остались бы на стадии домашних и окруженных суеверием «обстоятельств», и

3) всякое расширение общения {коммуникации} упразднило бы местный [lokal] коммунизм.

Коммунизм эмпирически возможен только как действие господствующих народов, произведенное «сразу», одновременно, что предполагает глобальное [universal] развитие производительных сил и связанного с ними мирового общения {коммуникации}».

Что мы здесь видим, уважаемый В.В.? А вот что. Весь отрывок написан с использованием настоящего времени глаголов изъявительного наклонения. В данном случае, использование настоящего времени придаёт оттенок необходимой категоричности в отношении будущего! То есть, когда, говоря о будущем, используют настоящее время глаголов, это означает, что в таком будущем совершенно уверены.

Вместе с тем, кое-где в данном тексте употреблено и немецкое сослагательное наклонение (конъюнктив) – müßte (должно было бы), könnte (мог бы), hätten sich nicht entwickeln können (не cмогли бы развиться), wären geblieben (остались бы), würde aufheben (упразднило бы). Конъюнктив означает потенциальное (возможностное) будущее.

Вот, собственно и всё! Дополнительная аргументация уже исходя из грамматического анализа текста излишня! Если бы у классиков здесь имелась в виду русская община, то не говорилось бы о возможностном будущем с использованием конъюнктива! Безотносительно к тому, знали ли классики на момент написания «Немецкой идеологии» или нет! В любом случае они имели в виду НЕ русскую общину в данном тексте!

Приведу, тем не менее, дополнительные аргументы.

В самой «Немецкой идеологии» классики не раз употребляли слово «община» – «die Gemeinde», в других произведениях они употребляют однокоренное слово «das Gemeinwesen» (община, коммуна), но в этом месте текста этого нет!

Самое главное. В примечаниях к «Манифесту Коммунистической партии» Энгельс написал следующее: «В 1847 г. предыстория общества, общественная организация, предшествовавшая всей писаной истории, почти совсем еще не была известна. За истекшее с тех пор время Гакстгаузен открыл общинную собственность на землю в России, Маурер доказал, что она была общественной основой, послужившей исходным пунктом исторического развития всех германских племен, и постепенно выяснилось, что сельская община [Dorfgemeinden] с общим владением землей является или являлась в прошлом повсюду первобытной формой общества, от Индии до Ирландии. Внутренняя организация этого первобытного коммунистического общества, в ее типической форме, была выяснена Морганом, увенчавшим дело своим открытием истинной сущности рода и его положения в племени. С разложением этой первобытной общины [Gemeinwesen] начинается расслоение общества на особые и в конце концов антагонистические классы». В других примечаниях узнаём, что работа Гакстгаузена публиковалась в Берлине отдельными очерками в 1848-1852 годах. Итак, можно смело утверждать, что классики узнали о существовании русской общины уже после написания «Немецкой идеологии», даже после написания «Манифеста КП».

Но что же тогда классики подразумевали под «местным коммунизмом», грамматически ставя его в возможностное будущее (конъюнктив)?

На этот вопрос несложно ответить, если учесть, что на момент написания «Немецкой идеологии» существовал целый ряд более-менее подробных проектов «светлого будущего». Оценку некоторым из них Маркс дал в своих «Экономическо-философских рукописях» 1844 г. (см. К. Маркс, Ф. Энгельс, Собр. Соч. в 50-ти томах, Т. 42).

Приведу соответствующий отрывок из «Экономическо-философских рукописей» полностью, тем более, что именно здесь Маркс подчёркивает родовую сущность человека – что ценно для нас с Вами обоих, и особо ссылается на Фейербаха, но не на Гегеля, хотя и использует его терминологию (последнего он и в «Экономическо-философских рукописях», и в «Немецкой идеологии» ещё и критикует), что ценно для меня одного.

К сожалению, известный Вам русский перевод данного произведения Маркса, как и многих других его произведений, искажён. Очень даже может быть, что сделано это было умышленно. За недостатком времени я воспроизвожу текст так, как он фигурирует в Т. 42 Собр. Соч., но в необходимых случаях такие вот искажения выявляю, пометив их через NB. Перевод я уточнил только в некоторых отрывках.

[СУЩНОСТЬ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ В ОТРАЖЕНИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ]

Субъективная сущность частной собственности, частная собственность как обособленная деятельность, как субъект, как личность, это – труд. Вполне понятно, стало быть, что только ту политическую экономию, которая признала своим принципом труд (Адам Смит), т. е. которая уже перестала видеть в частной собственности всего лишь некое состояние вне человека, только эту политическую экономию следует рассматривать как продукт действительной энергии и действительного движения частной собственности, как продукт современной промышленности; (она есть отложившееся в сознании самостоятельное движение частной собственности, современная промышленность как самость); а с другой стороны, именно она ускорила и прославила энергию и развитие этой промышленности, превратила их в силу сознания. Вот почему идолопоклонниками, фетишистами, католиками кажутся этой просвещенной политической экономии, раскрывшей – в рамках частной собственности – субъективную сущность богатства, приверженцы монетарной и меркантилистской системы, усматривающие в частной собственности некоторую только предметную сущность для человека. Поэтому Энгельс был совершенно прав, назвав Адама Смита Лютером политической экономии. Подобно тому как Лютер признал религию, веру сущностью внешнего мира и на этом основании восстал против католического язычества, как он отменил внешнюю религиозность, превратив религиозность во внутреннюю сущность человека, как он отверг находящихся вне мирянина попов потому, что он пересадил попа в сердце мирянина, – подобно этому отвергается находящееся вне человека и не зависящее от него, – т. е. подлежащее сохранению и утверждению лишь внешним способом, – богатство; иными словами, отвергается эта его внешняя, бессмысленная предметность, поскольку частная собственность воплощается в самом человеке и сам человек признается ее сущностью, но именно в силу этого сам человек берется в аспекте частной собственности, как у Лютера он берется в аспекте религии. Таким образом, под видом признания человека политическая экономия, принципом которой является труд, оказывается, скорее, лишь последовательным проведением отрицания человека, поскольку сам человек не находится уже в отношении внешнего напряжения к внешней сущности частной собственности, а стал сам этой напряженной сущностью частной собственности. То, что раньше было внешним по отношению к человеку бытием, реальным его отчуждением, стало лишь актом отчуждения. Поэтому если вышеупомянутая политическая экономия начинает с видимости признания человека, его самостоятельности, самодеятельности и т. д. и, перенося частную собственность в самую сущность человека, не может больше связывать себя местными, национальными и прочими определениями частной собственности как вне человека существующей сущности и, стало быть, развивает космополитическую, всеобщую, ломающую любые пределы, любые узы энергию, чтобы водвориться на их место в качестве единственной политики, единственной всеобщности, единственного предела и единственной связи, то в процессе дальнейшего развития политическая экономия должна отбросить это лицемерие и выступить во всем своем цинизме. Она так и поступает: не обращая внимания на все бросающиеся в глаза противоречия, в которые запутывает ее эта теория, она гораздо одностороннее и потому резче и последовательнее развивает положение о труде как единственной сущности богатства, выявляет, в противоположность указанной первоначальной концепции, враждебный человеку характер вытекающих из этого учения выводов и, наконец, наносит смертельный удар последней индивидуальной, природной, независимо от движения труда существующей форме частной собственности и источника богатства – земельной ренте, этому ставшему уже вполне экономическим и потому неспособному сопротивляться политической экономии выражению феодальной собственности. (Школа Рикардо.) Цинизм политической экономии растет не только относительно от Смита через Сэя к Рикардо, Миллю и т. д., поскольку перед взором последних те результаты, к которым приводит промышленность, выступают в более развитом и более противоречивом виде, но и положительно экономисты всегда, и притом сознательно, идут по пути отчуждения от человека дальше своих предшественников, однако только потому, что их наука становится более последовательной и более истинной. Так как они превращают в субъект частную собственность в ее деятельной форме {die Gestalt}, т. е. объявляют сущность в одно и то же время человека как такового и человека как некое изуродованное существо [Unwesen], то противоречие, имеющееся в самой действительности, вполне соответствует той противоречивой сущности, которую они признали в качестве принципа. Разорванная [II] действительность промышленности не только не опровергает, но, наоборот, подтверждает их внутренне разорванный принцип. Ведь их принцип и является принципом этой разорванности».

{NB. В тексте подлинника, уважаемый В.В., предпоследнее предложение вышеприведённого абзаца выглядит так:

«Indem sie das Privateigentum in seiner tätigen Gestalt zum Subjekt machen, also zugleich den Menschen zum Wesen und zugleich den Menschen als ein Unwesen zum Wesen machen, so entspricht der Widerspruch der Wirklichkeit vollständig dem widerspruchsvollen Wesen, das sie als Prinzip erkannt haben».

Слово «das Umwesen» представляет собой существительное «das Wesen» с отрицательной приставкой.

Само же существительнеое «das Wesen» означает: «существо» (к примеру, «существо женского пола»); «сущность, существо, суть, сущее; существование, бытие».

Понятно, что слово «das Umwesen» в философском смысле означает, таким образом, «несуществующее», «не-сущее». Однако какой-то советский казённый грамотей перевёл «das Umwesen» в рассматриваемом отрывке, использовав другое его словарное значение: «урод, безобразное существо»! Но, «на всякий пожарный», в скобках привёл-таки исходную единицу немецкого подлинника... Вот так «просвещали» советского читателя (и отнюдь не только в отношении трудов одного лишь Маркса!!)... И вот так советский читатель становился добросовестно заблуждающимся! А потом, понятно, затевал поиск «потаённого смысла», вместо того, чтобы сообразить, что надо разыскать текст в оригинале.

Итак, рассматриваемый отрывок следует переводить по-другому. Вот Вам корректный вариант такого перевода:

«Так как они частную собственность в ее деятельной форме [Gestalt] превращают в субъект, т. е. одновременно превращают человека в сущность и, одновременно же, человека как не-сущее в сущность, то противоречие (самой) действительности вполне соответствует той противоречивой сущности, которую они признали в качестве принципа».

Ниже, по ходу текста, существительное «das Wesen» встречается ещё не раз. Но кое-где его переводят тоже искажённо, поэтому я везде в фигурных скобках его обозначаю.

-----------------

Кроме того, уже сейчас обращаю Ваше внимание на слово «die Gestalt». Это существительное имеет значения: «фигура, внешность; образ, облик, внешний вид, форма; личность, персонаж». Но – внимание! – «die Gestalt» НЕ означает «разновидность» или «образование» (то есть «то, что образовалось из чего-либо»). Это важно иметь в виду потому, что ниже увидим попытку переводчика придать этому слову именно такое значение...}

«Физиократическое учение д-ра Кенэ образует переход от меркантилистской системы к Адаму Смиту. Физиократия непосредственно представляет собой экономическое разложение феодальной собственности, но именно поэтому она столь же непосредственно является и экономическим преобразованием, -восстановлением этой феодальной собственности, и только язык ее при этом становится уже не феодальным, а экономическим. Все богатство заключается в земле и земледелии (агрикультуре). Земля еще не есть капитал, это еще некоторая особая форма его существования, имеющая силу и значение в своей природной особенности и вследствие этой ее природной особенности. Но все же земля есть некоторый всеобщий природный элемент, тогда как меркантилистская система признает только благородный металл как бытие богатства. Таким образом, у физиократов предмет богатства, его материя, сразу же достиг наивысшей всеобщности в рамках природы (поскольку он, в качестве части природы, все еще является непосредственно предметом богатства). А для человека земля существует только благодаря труду, земледелию. Следовательно, субъективная сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} богатства уже переносится в труд. Но вместе с тем земледелие объявляется единственно Производительным трудом. Таким образом, труд еще не мыслится в его всеобщности и абстрактности, он еще привязан к некоторому особому элементу природы как к своей материи, а потому и признается еще только в некоторой особой, определяемой природой, форме существования. Вследствие этого он является только некоторым определенным, особым отчуждением человека, подобно тому как и его продукт мыслится еще только как некоторое определенное богатство, обязанное своим происхождением в большей мере природе, чем самому труду. Земля признается здесь еще как не зависящее от человека природное бытие, еще не как капитал, т. е. не как момент самого труда. Скорее, наоборот, труд фигурирует как ее момент. Но так как фетишизм прежнего внешнего, существующего только как предмет, богатства сведен здесь к некоторому весьма простому элементу природы, а сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} богатства уже признана – хотя только частично, на особый манер – в его субъективном существовании, то необходимый дальнейший шаг вперед заключается в том, что познается всеобщая сущность {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} богатства и что поэтому в принцип возводится труд в его полнейшей абсолютности, т. е. абстракции. Физиократам возражают, что в экономическом, т. е. в единственно правомерном, отношении земледелие ничем не отличается от любой другой отрасли производства и что, следовательно, сущностью {das Wesen – существо; сущность, суть, сущее; существование} богатства является не какой-либо определенный труд, не какое-либо особое проявление труда, связанное с каким-нибудь особым элементом, а труд вообще.