На пределе нервов
Все пространство в огромном концертном зале занимали люди. Их возраст варьировался от одиннадцати до двадцати пяти лет. Были и люди старшего возраста, но они представляли собой скорее исключение, чем правило. Духоту разгоняли сильные вентиляторы и большое количество работающих кондиционеров. Люди толкались вокруг нее, наступали на ноги, одна девочка стала доказывать, что это место по праву принадлежит ей, в ответ на это она была удостоена лишь теплой улыбкой, выражающей определенный уровень несогласия. Ее руки держались за железный бордюр, ограждающий сцену, на них напирали со всех сторон, так желая спихнуть с места.
- Хэээй, черт, как же здесь круто! – вверх, к потолку, который терялся в темноте зала взвились две тонкие руки, поднимая за собой вьющиеся светлые волосы, Лена обняла ее сзади, - я тебя обожаю, сучка! – в нос ей бросился явный запах перегара, который она так не выносила. Из вежливости она улыбнулась и, выхватив из заднего кармана красный телефон сделала фотографию на фронтальную камеру, на ней отобразились две девочки, на вид не больше восемнадцати. Стрелка на ее белых часах уже давно перевалила далеко за семь часов вечера, а группа, так ожидаемая ими все не появлялась на сцене.
Позади раздавалось нестройное пение – фанатки фальшиво затягивали одну за другой песни ожидаемой группы. В потолок устремлялись сотни пар рук, рты открывались, произнося знакомые слова, которые были запечатлены в сердцах. В этот момент она почувствовала, что проваливается в эту атмосферу, пронизанную лучами прожекторов, которые бороздили зал из одного конца в другой. Ее тело, одетое в легкую белую маечку, синие джинсы и тряпочные кеды стало раскачиваться из стороны в сторону, она попадала в транс, созданный окружающей обстановкой. Реальность происходящего ускользала из рук, голова слегка кружилась, руки, увешанные браслетами и красной тканевой банданой, по-прежнему удерживали напирающих соседей. Она поняла, что падает в ничего.
В какой-то момент она осознала, что вечное пение, перешептывание, переступание и вздохи прекратились и на концертный зал опустилась тишина, такая, что становилось страшно. Она обернулась, встретилась глазами с Леной, та засмеялась, прикрывая рукой рот, подошла ближе. Другие фигуры в зале, окружавшие их были словно окутаны темнотой. Они застыли в разных позах, она прищурилась, сердце застучало быстрее, а потом, словно откликаясь на звук сердца, из зала раздался жуткий, голодный, нечеловеческий вой, который в повисшей так внезапно тишине сводил с ума. Он был пронзительный и долгий, а когда закончился, то в зале стало внезапно шумно. Все окружающие силуэты внезапно задышали. Их груди равномерно вздымались и опадали, а ноздри с шумом втягивали воздух и выпускали его обратно…
- Лена, пойдем, - ее рука нашла похолодевшую ладонь подруги, чье лицо стало почти таким же бледным, как и волосы. Медленно, пытаясь не шуметь, чувствуя на себе взгляды, они перелезли через ограждение и подошли к сцене, помогая друг другу, обе взобрались на нее и направились в ее глубь. Туда, где стояли пять огромных букв, означающих название группы.
Они были уже на середине пути, никто не пытался встать у них на пути, как вдруг зал весь пришел в движение. Волны людей в зале заколебались, а потом единой волной хлынули к сцене, началась невероятная толчея, из-за которой наполнявшие зал не могли перебраться через барьер. Они посмотрели друг на друга и побежали, на секунду она обернулась и увидела то, чему удалось-таки забраться в пространство между барьером и сценой. В свете софитов, которые были направлены в ту сторону она увидела жуткое, нечеловеческое зрелище. Существо, лишь отдаленно напоминающее человека, девушку, стояло в приямке. Кожа, вся в нарывах посерела, глаза впали в череп, волосы стали мышиного цвета, а на руках вздулись мышцы, которые разорвали части верхней одежды. Рот существа был полуоткрыт. В нем виднелись нестройные ряды зубов, острых зубов. Существо размахивало руками, а потом за ним устремились остальные, медленно, но неотвратимо.
Она тут же отвернулась и целеустремленно рванула под огромную букву «Н», возвышавшуюся над сценой на добрых восемь метров. Лена поспешила за ней. Оказавшись в темноте кулис, они быстро отыскали тросы, удерживающие конструкцию из букв в стояче положении. Два толстых троса устремлялись от пола в вышину, они крепились к лебедкам, с помощью которых огромная буква-монитор была поднята над сценой. Она кивнула своей подруге, в ее глазах горела решимость, уверенность и начисто отсутствовал страх, в этих отважных голубых глазах, которые всегда были такими бездонными и открытыми, которые всегда горели летом и цветением, теперь в них читалась жестокость и воля. Вместе они рванули что есть силы ручки и отпустили лебедки, которые бешено закрутились, а огромная буква качнулась и полетела вниз, а они полетели дальше, в темноту за пределами сцены. Позади послышались безумные крики боли и ненависти. Это должно было их задержать хоть на время. Ее брови, похожие на чаек сошлись к переносице и она задышала в ритм бегу, чтобы сохранить силы, они еще должны были понадобиться в этом аду.
Ее ноги проворно перепрыгивают через две ступени лестницы, уводящей в коридор за сценой, ведет ли он к выходу? Или лишь в глубь концертного зала, погрузившегося в безумие? Она не хотела думать об этом. Мимо мелькали двери с различными табличками, читать которые не было времени и необходимости, цель их была – дверь в конце коридора, темная, но притягивающая. «Только бы не упасть – отдавалось в ее голове, - не упасть и не останавливаться». Ноги на автомате преодолевали метр за метром. Цель уже была на подходе в тот момент, когда откуда-то слева, проломив своим телом тонкую дверцу, на нее с кровожадным рыком набросилось существо, повалив девочку на землю, оно, оскалив острые зубы, схватило ее за плечи сильной рукой с посеревшей кожей, она же ощерилась в ответ и выкинула руку в сторону, пытаясь нащупать что-то, что могло ей помочь сбросить тяжесть с себя. Существо было одето в форму охранника, но на поясе у него не висела дубинка, на помощь которой она так надеялась, зато в стороне оказалось что-то округлое, тяжелое и добротное. Руки существа неумолимо подбирались к ее нежному горлу, когда она, собрав в кулак все свои силы, какие только могли в ней быть, обрушила вес огнетушителя на голову чудовища. Один раз. Потом еще. И еще. На лицо ей брызнули капельки крови. Еще человеческой и теплой. Ее белая маечка тоже была в красной крови и грязи. Взгляд существа на секунду потупился, потом хватка ослабла, существо обмякло и начало падать на нее, она же выкатилась из-под туши и, поднявшись на ноги, подняла над головой огнетушитель так высоко, что обнажился кусочек ее живота, а потом опустила его на череп твари. Та в последний раз всхрипнула, дернулась и застыла, а она выбросила в сторону огнетушитель и плюнула на поверженного противника. Ее плечи поднимались и опадали, волосы выбились из приличного пуска и теперь, спутанные, грязные лежали на плечах. Уверенность и воля в голубых глазах сменились настоящей страстью.
Когда она затащила Лену в комнату, из которой выскочил охранник, та несколько секунд стояла, опершись на стол и громко дышала, после чего перегнулась через него и ее вырвало на пол. Дважды. Она стояла и смотрела на подругу. В ней не было сочувствия, лишь жестокая решимость. Когда лицо Лены поднялось на столом, она схватила со стола бутылку Jack Daniel’s, которую, видимо, распивал охранник перед своим страшным перевоплощением, протянула ее подруге и без тени улыбки сказала:
- Выпей, наверняка поможет.
Та с благодарным блеском в глазах схватила квадратную бутыль и поднесла к губам. Горячая жидкость наполнила ее желудок, укрепляя его и разгоняя сердце, а когда она протянула бутыль обратно, то услышала в ответ лишь:
- Нет, ты же знаешь, я не пью, дорогая, - она помахала маленькой ручкой, от которой только что погиб монстр, а потом развернулась и вышла. Лена последовала за ней.
Когда они выбрались на улицу, сумерки практически закончились. Еще немного, и они бы уступили места надвигающейся ночи. По улицам крался страх и они, вжимаясь в стены концертного зала, они наблюдали, как мимо проходят одинокие существа, своей характерной пошатывающейся походкой. Машины стояли, покинутые, сбившиеся в кучи. Фонари не горели, но темнота еще не была настолько густой, чтобы не различать очертания предметов, на которые они ориентировались при ходьбе. В этот момент в конце улицы появилось два желтых, уютных пятна…
Несколько существ тут же устремились им навстречу, а когда их тела соприкоснулись с железом желтого Вольксвагена, который выпрыгнул на девочек из темноты дороги, то от них остались лишь пятна крови, в которых лежали ошметки одежды и плоти. Фургончик со скрипом резко остановился около них. Раздался гудок и дверь отворилась, на пороге, в брюках и испачканной в краске рубашке стояла Мила. Ее волосы цвета слив развевались на прохладном ветру. Мила подала ей руку и без слов втянула в салон. Лена же в шоке смотрела перед собой и Миле пришлось окликнуть ее лишний раз:
- Эй, не тормози, дорогая, давай сюда!
Лена сорвалась с места и вскоре оказалась внутри. Фургон набирал ходу, а к нему уже стремилась новая партия существ, ищущих свою смерть под колесами.
Когда она вскинула свои голубые глаза, то увидела на переднем сиденье Андрея. Он уверено правил машиной, гоня через ночь, объезжая вставшие навсегда автомобили на дороге, стремясь прочь от проклятого клуба. Ночь не мешала ему ориентироваться на дороге.
- Здравствуй, родной, - она протянула свои руки вокруг водительского сиденья, поцеловала его в темную макушку, - как вы здесь оказались?
- Привет, - он оторвал одну руку от руля и погладил ее ладонь, - я был у Милы как всегда штатным поставщиком материала для натюрмортов, когда это началось…
Мила подхватила его рассказ.
- Около моего подъезда на меня набросился отвратительного вида человек, Андрей оторвал его от меня. И избил немецкой каской, которую нес в правой руке, ооо.. ты не представляешь, как я испугалась. Он такой смелый.
Она улыбнулась ему в зеркало заднего вида. Где-то позади Лена, привстав с длинного сиденья, на котором лежала, держась за голову, задала вопрос, который определенно волновал не только ее.
- Почему вы здесь?
- Андрюш, не отвлекайся, я расскажу, - Мила жестоко оглядела присутствующих, - дело в том… я не верю, что мне приходится это говорить, но, после того, как Андрей оторвал от меня этого… зомби...
И она рассказала. Все от начала и до конца. Девочка с голубыми глазами слушала ее внимательно. Когда Мила стала рассказывать о своем плане, то она метнула взгляд назад, где, подпрыгивая, когда фургон наезжал на ухабы, лежали зачехленные предметы. Их назначение стало очевидно сразу и по ее лицу прошла улыбка, которая совсем не соответствовала ее мыслям, тогда она задала вопрос, который волновал ее больше всего на свете.
- Мил, скажи а мои.. мои…?
Когда в уголках ее красивых глаз выступили слезы, которые до этого скрывались где-то глубоко, Мила подсела к ней и нежно обняла:
- Тише, тише.. Я не знаю. Не знаю, где они, но мы можем им помочь. Помочь всем. Только ты и можешь.
Долго они ехали молча, она сняла с себя руку Милы и стала глядеть в окно. За ним уже наступила непроглядная ночь. Дома призраками мелькали мимо, деревья пугали своими фигурами. Вскоре деревья захватили весь пейзаж за окном, дома перестали попадаться на пути. Они выехали за пределы окружной дороги. Андрей вел машину куда-то на юг, рядом показалась автозаправка, он свернул к ней. Из ее дверей выбежали двое зараженных, с воем кинулись под колеса, превратившись в месиво. На одну секунда она сморщилась, но потом чувство отвращения прошло, оставив вместо себя лишь опустошение.
Когда Андрей вытащил заправочный пистолет из машины, на часах была уже без пяти минут полночь. Первая полночь в жестоком к людям мире наступала на пятки времени. Новый порядок воцарился. Ее сердечко стучало с огненными сполохами, вырывающимися в глазах. Завтра они или умрут, или спасут человечество.
Через полчаса фургончик свернул с дороги и отправился в чащу через проселочную дорогу, за окном начинался весенний дождь, который наполнил салон постукиванием капель по жестяной крыше. На середине огромной поляны, посредине леса, они выключили фары, погружаясь в темноту. Потом кто-то зажег лампочку внутреннего освещения. Разговаривать друг с другом никто не решался. Уютный свет от лампочки освещал из лица, отбрасывая тени от скул. Убаюкивающая песня дождя почему-то не наводила ни на кого сон… Она обвела друзей. Каждый смотрел в одну точку. Лена теребила светлые волосы. Андрей разминал затекшие руки. Мила просто смотрела в окно, стараясь не поднимать взгляда на друзей. Иногда слышалось урчание из пустых желудков, о еде не было и речи в таких жестоких условиях, впрочем, если завтра дело не выгорит, то еда им больше понадобиться не должна. Она встала и направилась в задний угол фургона, где, обтянутое темной тканью, стояло нечто, что ей так хотелось взять в свои маленькие, но сильные руки.
Гитара Fender издавала сладкие звуки, такие чужие для этой ночи, такие неуместные. А ее песня сочилась теплом, которое отгоняло ночь и холод той безумной обстановки, в которой очутились эти четыре маленьких человека. Куда-то на задний план отходили мысли о завтрашнем дне, легко становилось унимать дрожь в коленях и руках. Холод уже не так сильно пробирал до костей, свет лампы стал еще уютнее, ее пение словно отдавало энергию им, земле, воздуху, ветру, разнося по округе. Мысли о родных, которые в тот момент тревожили каждого из них превращались в твердую уверенность в их спасении, каждый аккорд усиливал ее. Кто-то даже улыбался, когда вдруг шум через шум дождя стали слышны и другие звуки. Это было то самое зловещее сопение, которое она запомнила еще с зала. Андрей вскочил на ноги, выхватил из-под сиденья двуручный топор от фирмы Fischars, отворил дверцу фургона, готовый отразить любой удар, направленный к нему. Ему открылась жуткая картина. На поляне, где стоял их Вольксваген, теперь стояло около пятидесяти зомби. Справиться с ними было никакой возможности. Дождь обливал их, капал за шиворот. Но они просто стояли, практически не шевелясь, только вдыхая ионизированный от грозы воздух. Они стояли и смотрели на фургон грустными глазами. Она отвела Андрея в сторону и встала на его место, продолжая играть…
Через час они уснули посреди пустой поляны. В холодном фургоне, даже не оставив часовых. Эту ночь они могли спать спокойно. Ей не снилось никаких снов. Они жались друг к дружке, чтобы сохранить драгоценное тепло. Над горизонтом показался красный кусочек солнца, которое напилось много крови за эту ночь…
Над крышами района вокруг станции метро Бауманская вставало солнце, сушившее крыши домов от ночного дождя. На крыше закусочной Dunkin’ Donuts стояла барабанная установка. Мила крутила в руках барабанные палочки, Андрей тянул от аккумулятора фургончика провода, подключая их к усилителям, Лена помогала ему. Она перебирала струны и прилаживала микрофон. Через несколько минут все было готово. Она откашлялась и сыграла первый аккорд. Вскоре ее песня разносилась над печальными домами. Внизу уже собиралась толпа существ. Они смотрели на нее, раскрыв рты, слушали, внимали. Солнце грело их усталые, серые лица. Грустные глаза взирали на нее из глазниц. Они были похожи на жаждущих, ожидающих своего оазиса в пустыне. А она и ее голубые глаза были этой спасительной влагой. Она пела как могла, высоко и красиво, Мила молотила по барабанам, ее руки мелькали, она упивалась игрой. Лена и Андрей смотрели, готовые помочь им отбить от внезапной атаки… Но атаки не было. А потом один из зомби отделился от толпы и прошел к закусочной, развернувшись лицом к своими сородичам. На нем была старая черная куртка и черные брюки, изорванные в клочья. Он вскинул руку над головой, выставив два пальца вперед и начал танцевать. Его кожа порозовела, приобрела настоящий оттенок, волосы, еще недавно свисавшие грязными обрубками на глазах превратились в золотые кудри, похожие на солнце. Он обернулся вверх и посмотрел на них. В его глазах больше не было жажды. Он улыбнулся и подмигнул ей а потом тихо, сам себе под нос стал подпевать… Один за другим они выходили из строя и вливались в общий поток музыки, стремившейся повсюду, изгоняя печаль и жестокость из сердец, которые…
- Эй, молодой человек! Хватит пихаться!
Мои руки заскользили, но я постарался вернуть их на место. Между ними стояло то дорогое, что сегодня вечером находилось под моей скромной защитой. Толпа напирала со всех сторон, концерт должен был вот-вот начаться, маленькие девочки, словно какие-то зомби напирали на меня. В голове пронеслась мысль «Господи, какой бред, я никогда не напишу такой рассказ. Какие зомби!?». Надя обернулась, бросила на меня взгляд своих пронзительных голубых глаз и спросила:
- Ну что, ты готов оторваться!?
Москва, 16.06.2014 – 21.06.2014