НАЦИИ И НАЦИОНАЛИЗМ. Эрнест Геллнер

Итак, подведем итоги. Со временем [на смену аграрному. — А.П.] появилось общество, основанное на сверхмощной технологии и перспективе непрерывного роста, которое требует подвижной системы разделения труда и постоянного, частого и четкого общения между малознакомыми людьми, подразумевающего обмен точ­ной информацией, передаваемой на стандартном языке или, когда требуется, на письме. По целому ряду причин это общество долж­но быть полностью экзообразованным: каждый индивид обучается специалистом, а не только своей локальной группой, если она у него вообще имеется. Отдельные его сегменты и секции — а индустриальное общество всегда большое, изменчивое и по сравне­нию с традиционными аграрными обществами отличается очень упрощенной внутренней структурой — просто не имеют ни воз­можностей, ни ресурсов воспроизводить свой состав. Средний уровень грамотности и технической компетентности, ставший стандартным, общая понятийная база, которую необходимо иметь членам этого общества, чтобы они нашли себе применение и мог­ли чувствовать себя полноправными и действительными его пред­ставителями, настолько выросли, что их просто не в состоянии обеспечить семейные или локальные группы в их настоящем виде. Их может обеспечить только лишь нечто подобное современной "национальной" образовательной системе, представляющей собой пирамиду, в основании которой находятся начальные школы, укомплектованные учителями,' обученными в средних школах, укомплектованных учителями с университетским образованием, полученным под руководством воспитанников аспирантур. Такая пирамида является критерием для определения минимального раз­мера жизнеспособной политической единицы. Ни одна политическая единица, слишком маленькая, чтобы содержать эту пирамиду, не мо­жет функционировать самостоятельно, не может существовать. В не­которых случаях действуют законы, не позволяющие политическим единицам слишком разрастаться; но это особая проблема.

Тот факт, что мелкие объединения в большом обществе не спо­собны к самовоспроизводству, что централизованное экзообразование стало обязательной нормой, что это образование дополняет, хотя и не полностью заменяет локализованную аккультурацию (т.е. видообразование), является фактом первостепенной важности для политической социологии современного мира. Но это его зна­чение, как ни странно, часто недопонимается, недооценивается и даже не изучается. У основания современного социального строя стоит не палач, а профессор. Не гильотина, а государственная докторская степень является основным инструментом и символом современной государственной власти. Монополия на законное об­разование сейчас важнее и существеннее, чем монополия на за­конное насилие. Когда это будет понято, тогда будет понята и не­избежность национализма, его укорененность не в человеческой природе как таковой, а в определенном типе социального устрой­ства, ставшего теперь основным. <...>

Итак, с одной стороны этот образовательный механизм слиш­ком объемен и дорогостоящ для всякой организации, кроме самой большой — государства. Но помимо того, что только государство может взять на себя такую большую ношу, опять же только госу­дарству по силам осуществлять контроль над такой важной и не­обходимой функцией. Культура — больше не просто украшение, утверждение и узаконивание социального порядка, который под­держивается и более жесткими, насильственными методами. Куль­тура теперь — это необходимая общая среда, источник жизненной силы или, скорее, минимальная общая атмосфера, только внутри которой члены общества могут дышать, жить и творить. Для дан­ного общества это должна быть атмосфера, в которой все его чле­ны могут дышать, говорить и творить; значит, это должна быть единая культура. Более того, теперь это должна быть великая или высокая (обладающая своей письменностью, основанная на обра­зовании) культура, а не разобщенные, ограниченные, бесписьмен­ные малые культуры или традиции.

Но какой-то организм должен осуществлять контроль за тем, чтобы эта письменная, унифицированная культура воспроизводи­лась действительно эффективно, чтобы образовательная продукция не была низкого качества и отвечала стандарту. Только государст­во в состоянии это делать; даже в странах, где важные звенья об­разовательной машины находятся в частных руках или в руках ре­лигиозных организаций, государство следит за качеством в этой самой важной из отраслей — производстве жизнеспособных и по­лезных членов общества. Централизованная церковь, фактически игравшая роль теневого государства в ту эпоху, когда европейские государства были не только раздроблены, но и социально слабы, вела борьбу за контроль над образованием, но эта борьба не имела успеха, если церковь не действовала от лица всеобъемлющей вы­сокой культуры и тем самым косвенно — в пользу нового нацио­нального государства.

Раньше образование было домашним делом, и человека воспи­тывали деревня или клан. Это время ушло, и ушло навсегда. В об­разовании малое теперь может быть прекрасным, только если оно незаметно опирается на большое. Экзосоциализация, производство и воспроизводство людей вне тесных локальных групп теперь яв­ляются нормой и должны ею быть. Обязательность экзосоциали-зации - это основной ключ к решению вопроса, почему государ­ство и культура теперь должны быть связаны, тогда как раньше их связь была слабой, случайной, неоднозначной, неопределенной и чаще всего минимальной. Теперь она неизбежна. Вот в чем суть национализма, и вот почему мы живем в век национализма. <...>

При таких условиях, согласно нашей теории, век перехода к индустриализму неизбежно становится веком национализма, то есть периодом бурного переустройства, когда либо политические границы, либо культурные, либо и те и другие вместе должны ме­няться, чтобы удовлетворять новому националистическому требо­ванию, которое впервые заявляет о себе. Поскольку правительства неохотно расстаются со своей территорией (а каждое изменение политических границ кому-то наносит ущерб), поскольку смена культуры чаще всего воспринимается очень болезненно и посколь­ку, кроме того, существуют враждебные центры политической власти, стремящиеся подкупать людей и завоевывать новые терри­тории, то из нашей теории следует, что этот переходный период должен быть острым и конфликтным. Реальные исторические фак­ты полностью подтверждают это предположение. <...>