Томас Гоббс о государстве

«…великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни — Civitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан. В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа; должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти — искусственные суставы; награда и наказание (при помощи которых каждый сустав и член прикрепляются к седалищу верховной власти и побуждаются исполнить свои обязанности) представляют собой нервы, выполняющие такие же функции в естественном теле; благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу; salus populi, безопасность народа,— его занятие; советники, внушающие ему все, что необходимо знать, представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир — здоровье; смута — болезнь, и гражданская война — смерть. Наконец, договоры и соглашения, при помощи которых были первоначально созданы, сложены вместе и объединены части политического тела, похожи на то «fiat», или «сотворим человека», которое было произнесено Богом при акте творения».[312]

На первый взгляд, оба признака противоречат друг другу. Ведь когда мы говорим о стране, нам безразлично, каков в ней государственный строй, ценности, воля какого класса возводятся в закон. Мы объединяем в одно целое – русские, американцы, китайцы – и господствующих и подчиненных. Более того, в условиях военной грозы мы сплачиваемся вокруг своих эксплуататоров, предпочитая своих господ чужим. Часто и сами правители, чтобы поднять пошатнувшийся рейтинг, устраивают «маленькую победоносную войну».

Однако в действительности никакого противоречия здесь нет. Все дело в том, что:

– все народы сплачиваются вокруг каких-то своих ценностей,

– в свою очередь, ценности не реализуются сами по себе, и часто (чаще всего) необходимы известные усилия для организации их достижения; любая же организация включает в себя принуждение к чему-то и подавление всех тех сил, которые выступают против ее целей. Поэтому оба определения взаимно дополняют друг друга.

Контекст социологии

Повторим уже известное (см. социальный статус).

В контексте социологии все цели, которые стремится достичь общество, представляют собой ценности.

Но ценности — это нечто подобное платоновским идеям, живущим в трансцендентном мире, нечто виртуальное, не поддающееся непосредственному наблюдению, измерению. В мире же объективной реальности значимы только физические процессы, иными словами, только способные менять социальное окружение действия. Кроме того, нужно помнить, что контекст социологии предполагает ключевое значение таких категорий, как нормы, статусные обязанности, социальные роли.

Таким образом, всеценностидолжны документироваться, обязаны отливаться внормы.То есть в законы и подзаконные акты, различного рода «Положения о...», должностные инструкции и т. д. и т. п.

Однако и в этом виде они существуют только «на бумаге». Поэтому нормы обязаны закрепитьсяв сознании личностикакобязанности, присущие статусу.

В свою очередь, статусные обязанности должны реализоваться в систематически исполняемом физическом действии,всоциальной роли.

Отсюда роль «государства», «политики», «власти» состоит в том, чтобы:

– сформулировать цель,

– придать ей форму ценности,

– закрепить ценность в норме закона,

– закрепить норму закона в системе статусных обязанностей,

– реализовать обязанности в систематически выполняемых социальных ролях.

Таким образом, в конечном счете вопрос состоит в том,

1. какие ценности объединяют общество,

2. какие социальные группы переводят их в нормы,

3. какие структуры принуждают их к исполнению.