Итоги развития России в первой

Половине XIX в.

Подводя итоги развития России в первой половине XIX в., следует отметить, что поиск решения исторической задачи эпохи — удержание статуса великой державы в соревновании с укрепляющейся индустриальной цивилизацией Запада — при­вел общество к пониманию необходимости формирования своего пути развития, позволяющего сохранить российскую самобыт­ность и в то же время соответствовать духу времени, основным требованиям общецивилизационного процесса. Однако внешнее благополучие, внутренняя социальная стабильность, полученная путем укрепления полицеизма в стране, создавали иллюзию, что у России еще есть время на обдумывание и подготовку ре­форм, проведение их без неизбежных при революционной ломке социальных катаклизмов. И действительно, страна стабильно

развивалась экономически, наблюдался прирост населения за счет повышения рождаемости, осваивались новые территории, выигрывались войны, русская культура переживала свой «зо­лотой» век.

Но оказалось, что всего этого недостаточно для успешной конкуренции со странами, которые совершили промышленный переворот. Крымская война показала, что успехи недостаточны, а время упущено. Необходимы были новое колоссальное напря­жение сил и глубокие преобразования для того, чтобы вновь броситься вдогонку за уходящими вперед лидерами мирового развития.

Глава 11. Реформы 60-70-х гг. у

И пореформенная Россия

Александр II. Эпоха «великих реформ». Александр Ш. Контр­реформы и реформы 80-х гг. Внешняя политика: Россия в поисках союзников

Отмена крепостного права в России в 1861 г. и последовав­шие за ней другие реформы явились «перевалом», «поворотным пунктом» российской истории, сравнимым по своим послед­ствиям с европейскими буржуазными революциями, — так осознавали значение этого исторического поворота его совре­менники. Ретроспективно оценивая эти важнейшие по своему историческому масштабу события, мы можем уверенно сказать: они знаменовали тот факт, что страна закономерно и неуклонно вступила в мировой процесс модернизации, перехода от тра­диционного средневекового общества к современным формам общественной жизни.

Александр II. Эпоха «великих реформ»

19 февраля 1855 г. после смерти Николая I на престол всту­пил Александр И. Его правление (1855-1881) стало периодом радикальных преобразований российского общества, главным из которых стало освобождение крестьян от крепостной зави­симости.

Необходимость отмены крепостного права стала осоз­наваться уже в начале XIX в. Почему же эту важнейшую реформу удалось провести только в 1861 г.? Ведь и в 50-е гг. оставалось главное препятствие на пути к этому: непоколебимое сопротивление основной массы поместного дворянства, глав­ной социальной опоры самодержавия. В сельском хозяйстве не было заметного слоя помещиков, обрабатывавших землю вольнонаемным трудом, чрезвычайно мало было и крестьян, ведущих хозяйство по-капиталистически.

Поражение России в Крымской войне (1853-1856), особен­но болезненное для российской общественности, у которой в памяти были блестящие победы русского оружия над армиями Наполеона Бонапарта; жесточайший финансовый кризис, в ко­торый втянулась страна за годы войны; унизительные условия Парижского договора, навязанные России державами-победи­тельницами (Англией и Францией), убедительно показали тех­нико-экономическую и военную отсталость страны (из районов центральной России в Севастополь боеприпасы доставлялись в четыре раза медленнее, чем из Франции). Резко упали междуна­родный престиж и влияние России. Эти обстоятельства обусло­вили коренные сдвиги в сознании российской общественности, возбудили всеобщее недовольство существующей системой. Страна стояла на пороге кардинальных перемен. Бурный соци­ально-экономический прогресс западноевропейских государств в конце XVIII — первой половине XIX в., преимущества которого так ярко проявились в Крымской войне, диктовал необходимость учета их исторического опыта в предстоящих преобразованиях.

Способ отмены крепостного права определялся в ходе борьбы социальных сил, отстаивавших различные интересы. По мнению историка И.Д. Ковальченко, выделялись две ос­новные платформы разрешения этой проблемы: консервативная и либерально-радикальная. Представители первой (основная масса дворянства и чиновничества) выступали за сохранение крепостничества как системы, допуская ее переход лишь к более мягким формам. Защитников либерального (помещики, заинтересованные в буржуазной перестройке своих хозяйств, либеральная бюрократия) и радикального (оппозиционная интеллигенция, отстаивавшая интересы крестьянства) путей решения этой проблемы объединяло сознание необходимости ликвидации крепостного права. Это был реалистический взгляд на положение дел, основанный на понимании, что только эта мера обеспечит простор развитию производительных сил, социальный прогресс страны. Существенная разница между представителями либерального и радикального способов раз­решения этой проблемы состояла в том, что идеалом первых было постепенное проведение этой реформы «сверху», а для вторых — упразднение крепостничества и самодержавия путем народной революции.

В основу концепции крестьянской реформы были положены следующие идеи: ее цель — переворот в аграрном строе России, начальная стадия которого — освобождение крестьян от личной зависимости, конечная — превращение их в мелких хозяев при сохранении значительной части помещичьего землевладения. В отличие от ряда стран Западной и Центральной Европы, до­стичь этих целей предполагалось мирным путем, избежав рево­люционных потрясений с помощью законодательных мер, опи­раясь на опыт аграрных преобразований Пруссии и Австрии.

Предполагалось предоставление крестьянам в пользование (за повинности), а затем в собственность (за выкуп) земельных наделов, которыми они пользовались до отмены крепостного права, исчисление повинностей от их дореформенных размеров, участие государства в процессе выкупной операции в качестве кредитора. И хотя при обсуждении проектов отмены крепос­тного права в Главном комитете и Государственном совете в них были внесены под натиском консервативных сил поправки в интересах помещиков (надельный фонд был уменьшен на 20%; повинности повышены, отчего возросла стоимость выку­па каждой десятины земли), в официальных документах была сохранена либеральная концепция разрешения крестьянского вопроса, заключавшаяся в освобождении крестьян с землей на условиях выкупа.

Решающую роль в принятии этих документов сыграл им­ператор: по его требованию Государственный совет, в котором большинство составляли консерваторы, принял их. Это дало ос­нование современникам назвать Александра II Освободителем.

19 февраля 1861 г. Александр II подписал все законополо­жения о реформе и Манифест об отмене крепостного права. Эти документы определили судьбу 23 млн. крепостных крестьян. Они получили личную свободу и гражданские права. Крестьяне за отводимые им земельные наделы (пока они их не выкупят) должны были отбывать рабочую повинность или платить де­ньги, поэтому назывались «временнообязанными». Размеры крестьянских наделов определялись разнообразными по вели­чине в разных сельскохозяйственных районах (нечерноземный, черноземный, степной) и составляли от 1 до 12 десятин на душу мужского пола (в среднем 3,3 десятины). За наделы крестьяне должны были выплатить своему помещику такую сумму денег, которая будучи положена в банк под 6% приносила бы ему

ежегодный доход, равный дореформенному оброку. Крестьяне по закону должны были единовременно уплатить помещику за свой надел около пятой части обусловленной суммы (ее они могли выплачивать не деньгами, а работой на помещика). Ос­тальную часть выплачивало государство. Но крестьяне должны были возвращать ему эту сумму (с процентами) ежегодными платежами в течение 49 лет.

В июне 1863 г. реформа была распространена на 2 млн. удельных крестьян, с 1866 г. — на 20 млн государственных крестьян. Последним земля переходила без выкупа, но они были обязаны ежегодно вносить в казну «оброчную подать». Величина надела в государственной деревне составляла 4,8 де­сятины, оброчная подать удельных крестьян царской семье была преобразована в выкупные платежи также сроком 49 лет.

Надельные земли передавались крестьянам не в частную (вплоть до завершения выкупных платежей), а в коллективную собственность сельским обществам (такое название получили традиционные общины), которые уравнительно распределяли полевые земли между своими членами. Выкупные платежи и все подати крестьяне обязывались платить всем миром (общи­ной), который связывал их «круговой порукой», т. е. коллек­тивной ответственностью за платежи всех своих членов, в том числе несостоятельных. Крестьянин не мог отказаться от надела и уехать навсегда из своей деревни без согласия сельского схода, т. е. оказывался «пленником» общины. Предполагалось, что это временная мера, на 9 лет, но сохранялась вплоть до столы­пинской реформы. В этих же целях крестьянам не выдавались паспорта (исключения делались лишь по их личным заявлениям при условии оплаты всех налогов).

Освобождение крестьян от вотчинной власти помещиков правительство стремилось компенсировать распространением на них собственной власти, сделав общину фактически низовой ячейкой государственного административного аппарата (сель­ские старосты и волостные старшины были подчинены местной администрации).

Крестьянская реформа была компромиссным вариантом упразднения крепостничества (в этом отличие реформаторского пути от революционного), исходившим из реальных обстоятельств общественной жизни России конца 50-х — начала 60-х гг., интересов крестьян и помещиков. Уязвимые положения этой

программы реформирования коренились в том, что, получив волю и землю, крестьянин не стал собственником своего надела и полноправным членом общества (вплоть до 1903 г. крестьяне подвергались телесным наказаниям по решению деревенского схода или местной администрации), им не было предоставлено право выбора вариантов аграрных преобразований.

Сегодня трудно представить, какое значение имела крес­тьянская реформа для современников. Страна покончила с крепостным рабством. Впервые преобладающая часть населе­ния получила личную свободу и гражданские права (хотя и не в полном объеме). Эта реформа положила начало подлинно революционным по своим целям и объективному смыслу изме­нениям в социально-экономическом и политическом строе Рос-! сии, открыла дорогу трансформации традиционного общества в индустриальное, дала простор развитию производительных сил, рыночных отношений. Страна вступила в новую эпоху.

Ликвидация крепостного права, которое наряду с самоде­ржавием являлось главной опорной конструкцией социального строя России, его административной системы, поставила вопрос о замене прежних институтов и механизмов управления новы­ми. В связи с этим необходимо было начать преобразование и в других сферах общественной жизни.

В реорганизации системы государственного управления самыми важными шагами были земская и городская реформы.

1 января 1864 г. было утверждено «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». До этого право на само­управление в империи было предоставлено только дворян­скому сословию. Земское самоуправление учреждалось для руководства местными делами: строительство и содержание школ, дорог, больниц, богаделен, агрономической помощи. Распорядительными органами земств были губернские и уез­дные собрания, а исполнительными — уездные и губернские управления. Выборы в них производились на основе имущес­твенного ценза: в них участвовали землевладельцы, имевшие не менее 200 десятин земли или недвижимость стоимостью от 15 тыс. рублей. Из горожан в земских выборах участвовали собственники промышленных и торговых заведений с годовым оборотом не менее 6 тыс. рублей и владельцы недвижимости не менее чем на 2 тыс. рублей. Для крестьян имущественный ценз не определялся, но выборы для них были не прямыми, а

многоступенчатыми. Земства избирались на 3 года. Председа­телем Земского собрания по должности являлся предводитель местного дворянства. Земства были созданы в 34 губерниях евро­пейской части страны, их не было в ее азиатской части, Польше, Белоруссии, Прибалтике, некоторых других районах.

В 1870 г. на аналогичных основаниях была проведена ре­форма городского самоуправления. Городские думы и управы занимались вопросами благоустройства, ведали школами и медицинскими учреждениями.

Органические недостатки земств и городского самоуправле­ния: недемократический избирательный закон, резко ограничи­вавший число выборщиков, отсутствие у новых органов прину­дительной власти, неупорядоченность их юридического статуса, слабость материальной базы были серьезными препятствиями на пути становления органов общественного самоуправления. Тем не менее, они вскоре смогли развернуть широкую практичес­кую деятельность, особенно в сфере образования и медицины. Работа в земствах способствовала преодолению у интеллиген­ции корпоративного сознания, была началом приобщения ее к практической работе в органах местного самоуправления.

Появление всесословных органов местного самоуправления, отличных от государственной бюрократической системы, во многом независимых от нее и альтернативных ей, означало начало отдаления общества от государства, важную веху на пути становления гражданского общества в России.

Царское правительство следило, чтобы работа земств была ограничена местными рамками, чисто хозяйственными делами, пресекая самые невинные их поползновения к политической де­ятельности. Именно этим объяснялось яростное сопротивление царского правительства стремлению достроить систему земских учреждений, увенчав ее всероссийским представительством.

Либеральная общественность, напротив, в связи с отсутстви­ем в стране других самодеятельных всесословных организаций, именно с земствами связывала свои надежды на формирование в России гражданского общества и правового государства.

Судебная реформа была самым последовательным и ра­дикальным преобразованием 60-х гг. XIX в. Опубликованные 20 ноября 1864 г. судебные уставы отражали последние дости­жения европейской юридической науки и практики и означали подлинную революцию в российском судопроизводстве с его

административным произволом, коррупцией и инквизиторским процессом дознания. Россия получила новый суд: бессословный, гласный, состязательный, с адвокатурой, выборностью миро­вого суда, с несменяемостью коронного, судом присяжных, представленными в нем разными сословиями и социальными группами, включая крестьянство. На основе этой реформы был создан современный суд и в определенной мере установлением правовых норм в юридической сфере несколько ограничивался произвол самодержавной власти, формировались начала разде­ления властей, рациональное правовое сознание.

Однако судебная реформа не реализовала и не могла реали­зовать весь свой потенциал из-за ряда препятствий объектив­ного и субъективного порядка: правовой отсталости страны, в которой преобладающая часть населения руководствовалась обычным крестьянским правом, полиэтничности ее населения. Ее целевым установкам (создание современной системы право­судия, утверждение рационального правосознания, преодоление правового нигилизма) противоречило сохранение сословного волостного суда для разбора мелких уголовных дел и конф­ликтов в крестьянской среде на основе обычного права, т. е. существовавших в данной местности обычаев. Этим факти­чески ограничивались возможности формирования элементов современной правовой культуры и правосознания среди преоб­ладающей части населения. Главная причина торможения этой реформы коренилась в том, что передовое для того времени европейское по своим принципам судопроизводство не могло не вступить в антагонистические отношения с самодержавной политической системой.

Судебная реформа, открывая путь правовой модернизации общества, формированию современного правосознания, вместе с тем оказывала деструктивное воздействие на правящий режим, расширяя возможности легализации политической оппозиции и ее воздействия на общественное мнение (об этом свидетель­ствовали политические процессы над народниками 70-х гг.).

В серии либеральных реформ следует отметить введение в 1863 г. нового университетского устава, обеспечивавшего автономию университетов. Этот устав способствовал превра­щению университетов в очаги свободомыслия, т. е. в один из элементов гражданского общества. Вводилась выборность ректоров, деканов, профессоров. Университетский совет по-

лучил право самостоятельно решать все научные, учебные и административные вопросы. В 1864 г. был утвержден устав гимназий, провозгласивший доступность среднего образова­ния для всех сословий и исповеданий: было введено новое положение о всесословных начальных народных училищах, согласно которому образованием народа должны были зани­маться государство, церковь и общество (земские и городские органы самоуправления).

Для обороны страны в этот период назрела необходимость военной реформы. Крымская война показала отсталость рус­ской армии, которая формировалась на основе рекрутчины с продолжительностью службы 25 лет. Важнейшие преобразова­ния в этой области были связаны с принятием 1 января 1874 г. «Устава о военной повинности», коренным образом изменив­шего систему комплектования армии. Вводилась всеобщая воинская повинность всего мужского населения по достижении 21 года. Солдаты служили 6 лет на действительной службе и 9 лет числились в запасе (матросы — 7 лет и 3 года). Это привело к созданию крупных обученных резервов при ограни­ченной численности армии в мирное время. Были установлены многочисленные льготы, освобождающие от призыва. Срок службы значительно сокращало наличие образования (окончив­шие начальную школу служили 3 года, гимназию — 1,5 года, выпускники вузов — 6 месяцев). Именно в ходе этой реформы была создана система военных округов, существующая до сих пор. Военная реформа позволила значительно повысить боеспособность армии, о чем свидетельствовал ход русско-турецкой войны (1877-1878).

Реализация реформ 60-х — начала 70-х гг. стала замет­ным шагом вперед по пути превращения России в правовое государство. Освобождение крестьян от крепостного ига, создание системы всесословного земского самоуправления, установление независимости суда от исполнительной власти, провозглашение университетской автономии, цензурная рефор­ма, переход от рекрутчины к всеобщей воинской повинности за 20 лет преобразили облик страны, способствовали появлению элементов гражданского общества.

Вместе с тем реформы 60-70-х гг., положив начало модер­низации традиционного российского общества в современное

индустриальное, с первых шагов стали тормозиться самодержавной властью. Сразу же после принятия крестьянской реформы Iее разработчики были уволены в отставку, ее проведение было Iпоручено их оппонентам из консервативного лагеря с тем, чтобы успокоить пострадавшее от реформы поместное дворянство. Противоречивость позиции Александра II объяснялась тем, что, осознав необходимость либеральных реформ по западно­европейскому образцу в государственных интересах России, он ощущал, что эти реформы разрушают самые основы само­державной власти. Заметными вехами в процессе торможения реформ стали восстание в Польше (1863) и особенно покушение на жизнь царя Д. Каракозова (1866), которые небезуспешно использовались противниками реформ для того, чтобы запу­гать императора. Усилились репрессивные меры в борьбе не только против революционного, но и либерального крыла обще­ственного движения. В окружении Александра II на ключевых постах в правительстве все больше становилось противников либеральных преобразований (П.А. Шувалов, Д.А. Толстой, К.И. Пален, А.Е. Тимашев и др.).

В 60-е — начале 70-х гг. либеральные преобразования, потеряв прежнюю энергию, тем не менее, продолжали разра­батываться и осуществляться. Эти реформы в корне изменили динамику и содержание экономического развития России. Ликвидация внеэкономического принуждения к труду основной массы населения страны, ее освобождение от других феодаль­ных пережитков открыли дорогу экономическим процессам, адекватным хозяйственному развитию стран Западной Европы и США. Магистральным путем прогресса российской экономи­ки становятся формирование и расширение товарно-денежных отношений, создание условий для утверждения новой, аграрно-индустриальной структуры.

Вместе с тем в России, как и в других странах, переход от традиционного к индустриальному обществу имел своеобразные черты, обусловленные национально-историческими условиями. Одна из причин специфики процесса модернизации в России коренилась в том, что она вступила на этот путь значительно позже западноевропейских стран. «Догоняющей» модели модер­низации были свойственны ускоренное прохождение начальных стадий, связанное с возможностью использования уже имею­щегося опыта, техники и технологий, одновременность, а не

последовательность их развертывания, активное вмешательство государство в хозяйственную жизнь.

Правительство, заинтересованное в быстрейшем обновле­нии транспортного хозяйства, пошло на серьезные новшества в государственной экономической политике: предпочтение отдавалось частному, а не казенному, как прежде, строитель­ству, разрешалось участие в нем на равных условиях отечес­твенных и иностранных предпринимателей. Таким образом, фактически объявлялся курс на создание многоукладной экономики, открытой иностранному капиталу. Государство предоставило денежные субсидии компаниям, строившим дороги, с 1870 г. стало выпускать гарантированные желез­нодорожные займы, предприняло ряд мер, обеспечивавших доходность эксплуатации стальных магистралей. Эти меры вызвали бум железнодорожного строительства. За 20 лет (1861-1880) протяженность железных дорог увеличилась в 11 раз (с 2 до 22 тыс. километров).

Железные дороги явились ведущим направлением индуст­риализации страны на этом этапе, способствовали вовлечению в рыночные товарные связи отдаленных земледельческих районов и значительному увеличению экспорта зерна (а значит, получению средств для технического перевооружения экономи­ки), связывали промышленные районы с источниками сырья, стимулировали развитие металлургической, топливной и ма­шиностроительной промышленности, облегчали формирование рьзнков труда, товаров и капитала.

Ускорение темпов железнодорожного и связанного с ним промышленного строительства резко повысило потребность в оборотных средствах, предъявило новые требования к кредитной системе. Был создан Государственный банк, сочетавший фун­кции эмиссионного и коммерческого кредитного учреждения. Решающее значение имел быстрый рост частных коммерческих банков, не находившихся (в отличие от дореформенных кредит­ных учреждений) в подчинении у государства: в конце XIX в. их было уже 38. Общая сумма вкладов в Государственный и коммерческие банки за 15 лет увеличилась в 4 раза и достигла в 1879 г. 1 млрд. рублей.

Первые пореформенные десятилетия вошли в историю российской промышленности как время промышленного пе­реворота, который занял почти 30 лет (с 1860 по конец 1880),

т. е. меньше времени, чем в странах, которые первыми всту­пили в процесс индустриализации. Наиболее динамично техни­чески и технологически перевооружились (прежде всего за счет внедрения паровых машин) отрасли пищевой промышленности, связанные с переработкой сельскохозяйственного сырья (ви­нокуренная, сахарная, мукомольная), а также подразделения легкой промышленности, изготовлявшие предметы потребления (текстильные, бумажные, стекольные, фарфоровые, фаянсовые предприятия и др.). К концу 80-х гг. больше половины ее про­дукции производилось фабричным способом.

Гораздо медленнее шло техническое перевооружение отрас­лей тяжелой промышленности, в частности, металлообрабаты­вающей и машиностроительной. Это объяснялось трудностями перехода этих отраслей от принудительного к вольнонаемному труду, слабостью сырьевой базы. Но к 80-м гг. формируется группа современно оборудованных машиностроительных пред­приятий в столицах, прежде всего в Петербурге, на долю которо­го приходилось лишь 15% заводов этого профиля; они выпуска­ли половину всей продукции отечественного машиностроения. За 30 лет промышленного переворота эта отрасль примерно в 3 раза увеличила объем произведенной продукции, но ни по абсолютному объему, ни по ассортименту она не отвечала расту­щим запросам народного хозяйства. Тяжелая промышленность по главным показателям роста в 60-80-е гг. уступала легкой и пищевой индустрии. Промышленный переворот совершался в основном за счет импортных техники и технологий.

Одним из важных показателей быстрого экономического развития России в пореформенный период являлось расширение внешней торговли. В 60-70-е гг. экспорт ежегодно возрастал на 11,6%, т. е. почти в 3 раза превышал темпы его роста, ха­рактерные для середины столетия. Объем внешней торговли, составлявший в 1860 г. около 340 млн. рублей, в 1880 г. увели­чился до 1120 млн. рублей.

Экономика России постепенно втягивалась в мировую сис­тему хозяйства, ее развитие приобретает циклический характер. Первый экономический кризис произошел в 1873 г., снижение производства было небольшим и непродолжительным, захва­тившим в основном хлопчатобумажную промышленность.

В пореформенную эпоху Россия оставалась, несмотря на ускорение ее промышленного развития, страной преимущест-

венно крестьянской, аграрной (даже в конце века по переписи 1897 г. 86% населения составляли крестьяне). От условий жизни крестьянства и его хозяйствования в огромной степени зависели и направленность социально-экономического развития страны, степень социальной напряженности в обществе.

Личное освобождение крестьян, обретение ими гражданских прав, отделение крестьянского хозяйства от помещичьего (не сразу и не во всем) обусловили глубокие перемены в жизни деревни. Первые пореформенные десятилетия (1860-е -1870-е гг.) были для сельского хозяйства переходным этапом. Существенные перемены произошли в 80-90-х гг. Вместе с тем уже в это время обозначилось главное новшество в оте­чественном сельскохозяйственном производстве — процесс смены натурального, потребительского земледелия торговым, работающим на рынок, продажу. Этот поворот подстегивался взиманием с крестьянства выкупных платежей и других налогов исключительно в денежной форме, возросшей ролью денег в стране в связи с развитием товарно-денежных отношений.

Постепенное втягивание крестьян в рыночные отношения, увеличивающийся спрос на сельскохозяйственную продукцию промышленности и стремительно растущих городов, начинав­шаяся специализация сельскохозяйственного производства обус­ловили более интенсивную обработку земли, рост урожайности зерна — главного продукта российского сельского хозяйства с 39 пудов с десятины в начале 60-х до 49 пудов к концу века. Валовой сбор зерна, размеры которого почти не изменялись на протяжении предыдущих полутора столетий, вырос с 70-х по 90-е гг. с 1,8 млрд. пудов до 2,6 млрд., т. е. на 44%.

Вместе с тем эти достижения отечественного зернового хозяйства были более чем скромными, если их оценивать в кон­тексте показателей сельскохозяйственного производства стран Западной Европы: средняя урожайность пшеницы в конце века была примерно в 1,5 раза ниже, чем во Франции, и в 2 раза, чем в Германии'. По среднедушевому показателю производства зерна Россия стояла на 10 месте среди западноевропейских стран.

Определяющей доминантой в характеристике социального климата в стране являлась оценка положения преобладающей части населения, крестьянства, особенно тенденций его дина­мики. Рост недовольства и социального напряжения в крес­тьянской среде объяснялся комплексом причин. Финансовые

условия аграрной реформы в России оказались более тяжелы­ми, чем в других странах Центральной Европы, проводивших эти преобразования практически в это же время. В Пруссии (и Австрии) значительную часть выкупных платежей и все административные расходы по проведению реформы взяло на себя государство, а немецкие (и австрийские) крестьяне стали земельными собственниками, было проведено полное размежевание юнкерских и крестьянских земель, фактически исключившее те кабально-арендные отношения, которые так широко использовались помещиками в России. Прусский путь аграрной реформы обеспечил более решительную расчистку этой сферы от средневековых пут и создал предпосылки для ее быстрого агротехнического обновления.

В России вся финансовая тяжесть реформы была возложена на крестьянство. Более того, крестьянские выплаты государству за земельные наделы в большинстве районов страны к 1906 г. втрое превысили рыночную стоимость этой земли перед отме­ной крепостного права и вдвое изначально определенную сумму выкупа (867 млн. рублей). Эти действия государства объяснялись в известной мере катастрофическим дефицитом государствен­ного бюджета после Крымской войны в конце 50-х — начале 60-х гг. Но главную роль сыграли социальные и имперские приоритеты самодержавия, которое в пореформенный период расходовало примерно третью часть бюджета на военные нужды, направляло значительные средства на поддержку дворянства, не только не потратив ни копейки на проведение крестьянской реформы, но и получив от нее значительный доход.

Негативно сказывалось на положении крестьянства недовведенное до конца отделение крестьянского хозяйства от поме­щичьего: внеэкономическое принуждение сменилось экономи­ческой зависимостью крестьянства от помещиков (неуклонно растущей арендой помещичьей земли).

Наиболее предприимчивых крестьян сковывали общинные переделы земли, а также круговая порука, которая возлагала на них возмещение долгов экономически несостоятельных членов общины.

Росло бремя налогообложения крестьян: земские, мирские сборы, введенные на основе реформ 60-х гг., дорожная повин­ность и др. Хотя по сравнению с дореформенным периодом уровень жизни значительной части крестьян несколько повысил-

ся, но экономические условия их хозяйствования не позволяли накапливать средства, необходимые для повышения агротехни­ческого уровня хозяйства, покупки земли. Эти факторы сужали покупательную способность основной массы населения страны, которая в большинстве европейских государств была одним из главных стимулов как промышленного, так и сельскохозяй­ственного производства.

В современной исторической литературе встречается тезис, что в конце XIX в. Россия стала крупнейшим в мире экспор­тером зерна, что свидетельствовало о прогрессе ее сельского хозяйства. Но экспортировали по принципу «сами не доедим, а вывезем» (выражение министра финансов И.А. Вышнеградского), чтобы поддержать активный баланс внешней торговли, обеспечить средства для закупки оборудования для индустриа­лизации страны. Экспорт хлеба рос быстрее его производства, составляя накануне отмены крепостного права 5%, к началу 70-х — уже 10%, а в 80-90-е гг. — 20% от чистого (за вычетом семян) сбора зерна.

Условия крестьянской реформы: внесение выкупных пла­тежей, прочих налогов, арендной платьз помещику, повышение роли денег стимулировали переход крестьян к товарному обра­щению, но зачастую (особенно в нечерноземных губерниях) из-за недостаточности средств это происходило не путем повышения культуры ведения хозяйства, а за счет продажи необходимого, нередко семейной продовольственной нормы.

Целый ряд пережитков прошлого — общинное землеполь­зование с его круговой порукой, периодическими переделами земли и уравнительной психологией, сословная обособленность крестьянства, господство традиционной устной культуры и обычного права в крестьянской среде — были серьезными пре­пятствиями на пути модернизации не только аграрного, но и всего социально-экономического и политического строя России. Возможности развития сельскохозяйственного производства, кардинальной перестройки аграрных отношений, которые от­крыла реформа 1861 г., постепенно исчерпывались.

Рост напряженности в крестьянской среде в значительной мере объяснялся ментальными причинами. Начавшееся соци­альное расслоение крестьян, выделение небольшой прослойки зажиточных хозяев очень болезненно воспринимались во много раз превосходящей ее массой бедняков и середняков в силу тра­

диционной для них уравнительной психологии. Отходничество крестьян в город на заработки, наемный труд на фабриках, который оплачивался несравненно лучше, чем отработки в по­мещичьих хозяйствах, формировали массовые представления о несправедливости низкой оплаты труда в деревне.

Все эти социальные проблемы и противоречия усилива­лись и обострялись конфликтом ценностей традиционной крестьянской культуры (уравнительности, коллективизма), специфических крестьянских представлений о собственности, земле, хлебе с либерально-индивидуалистическими ценностями и установками модернизации страны по европейскому образцу, которые представлялись крестьянской массе не только чужды­ми, непонятными, но и отталкивающими.

Если главным лозунгом крестьянства в дореформенный период была «воля», то теперь на первьзй план вышел вопрос о земле, поскольку практика показывала, что воля без земли невозможна. Этот лозунг становится центральным требованием крестьян в пореформенный период.

Растущее недовольство и напряжение в крестьянской сре­де проявлялись не только в захватах, потравах и порубках на спорных и «отрезанных» помещикам землях. Самой распро­страненной их формой в 70-е гг. были слухи о приближении «слушного часа», когда им будет объявлена настоящая воля с переделом всей земли. Эти формы социального движения крес­тьян, обретая общероссийский характер, все более разительное противоречие между растущей необходимостью развивать ре­форматорство, с одной стороны, и все более очевидным неже­ланием и неспособностью самодержавия проводить назревшие преобразования, с другой, стимулировали борьбу либеральной и радикальной интеллигенции с царским режимом.

Таким образом, в 60-70-е гг. в историческом развитии России на прежние социальные противоречия наслаиваются новые. В стране совершается промышленный переворот, ус­коренно формируются современные формы индустриального производства и финансового капитала, а в деревне не только сохраняется, но и во многом консервируется традиционный уклад жизни. В соответствии с процессом модернизации в социальную структуру общества вводятся новые европейские институты (всесословные земства, городское самоуправление, современные формы судопроизводства) и в то же время бло-

кируется процесс эволюции самодержавия в конституционную монархию. Эти противоречия определили высокую степень социальной напряженности в российском обществе.

В общественном движении России второй половины XIX в. выделялись три основных направления: консервативное, представители которого всячески противились существенным социальным изменениям, негативно оценивали реформы 60-х — начала 70-х гг., либеральное, идеологи которого под­держивали реформаторский курс правительства и стремились к дальнейшим социально-экономическим и политическим преобразованиям, радикальное, сторонники которого осуждали несправедливый по отношению к крестьянству характер реформ 1861 г., призывали к свержению самодержавия, ликвидации остатков крепостничества.

В пореформенный период, когда дворянство, ведущий класс российского общества, теряет способность выражать назревшие потребности поступательного развития страны, а формирую­щаяся буржуазия в силу особенностей отечественной истории вплоть до начала XX в. не обрела своего классового самосозна­ния, оставалась инфантильной, конформистски настроенной по отношению к самодержавию, должен был выдвинуться слой людей, которые взяли бы на себя выражение общественной потребности в политической, экономической и социальной модернизации российского общества. Именно эту непомерную ношу взвалила на себя российская интеллигенция. В 60-70-х гг. в политическом процессе страны противостоят две силы: само­державное государство, которое стремилось приспособиться к «духу времени», не меняясь по существу, и демократическая интеллигенция, которая осознала необходимость кардинальных перемен и добивалась их.

Программные установки ее либерального крыла в 70-80-е гг. существенно изменились по сравнению с расплывчатыми по­желаниями либерально настроенного дворянства 50-60-х гг. предыдущих десятилетий с их требованием «дворянской конс­титуции». Значительный опыт, накопленный за время работы в земских и городских органах самоуправления, способствовал выдвижению земскими либералами (И.И. Петрункевич, Б.Н. Чичерин и др.) реалистической в условиях России того време­ни задачи постепенной трансформации абсолютной монархии в конституционную путем эволюции самодержавной власти

и постепенного приобщения народных масс к участию во все расширяющейся системе самоуправления. Они не предусмат­ривали радикальную ломку существующих государственных структур, призывали ввести в систему высших администра­тивных учреждений (Государственный совет, Сенат) в той или иной форме земских представителей с правом совещательного голоса. Именно эти задачи, а также обеспечение элементарных гражданских свобод, составляли основу политической програм­мы «земского либерализма». Но даже эти очень умеренные требования оказались неприемлемыми самодержавию, которое, таким образом, утратило возможность получить социальную поддержку многочисленной земской интеллигенции и других групп либеральной общественности.

Осмысливая опыт европейских революций, которые отнюдь не привели к торжеству справедливости, обернулись не свобо­дой, равенством и братством, а классовым противостоянием, пауперизацией трудящихся масс, кризисами перепроизводства, революционеры-демократы А.И. Герцен и Н.Г. Чернышевский, опираясь на получившие распространение на Западе социалис­тические идеи, в качестве идейной платформы радикально настроенной интеллигенции выдвинули оригинальную теорию русского «общинного социализма». В крестьянской общине с ее коллективистским укладом жизни они увидели зародыш социализма, возможность, опираясь на нее, относительно быстро и безболезненно, минуя капитализм, перейти к ново­му идеальному общественному строю. Освободить общину от социально-экономического и политического гнета и таким образом открыть дорогу к становлению социалистического об­щества авторы этой концепции считали возможным с помощью народной революции.

Различные направления революционного народничества (названные по именам своих идеологов — М.А. Бакунина, П.Л. Лаврова, П.Н. Ткачева) поставили своей задачей реали­зовать идеи «общинного социализма» в практическом движе­нии. Их объединяли общие идеалы и цели борьбы, разделяли различные представления о путях и методах их осуществления. Потерпев неудачу в реализации тактики заговора против царско­го самодержавия («нечаевщина»), убедившись в ходе массового «хождения в народ», что крестьянство оказалось невосприимчи­вым к социалистической пропаганде, они создают подпольные,

тщательно законспирированные организации («Земля и воля», «Народная воля»), которые ставят задачу с помощью террора дезорганизовать самодержавную власть и поднять крестьян на революцию. Малочисленность революционеров, отсутствие массовой социальной базы, ограниченность возможностей в сравнении с гигантским полицейским аппаратом самоде­ржавия, террористические методы подавления политических противников, практиковавшиеся царским правительством, не­возможность какой-либо легальной политической оппозиции, конфронтационная политическая культура значительной части российской радикальной интеллигенции — все это толкнуло ее на крайние, экстремистские формы борьбы с самодержавием.

Немногочисленная организация народовольцев в течение 2 лет терроризировала императора и высших чиновников. Исследователи отмечают, что подобных примеров самоотвер­женности, преданности идее, изобретательности во имя обще­ственных идеалов немного в мировой истории. Ценой огромного напряжения народовольцам удалось организовать «систему террористических предприятий», в том числе покушения на императора, вызвавших замешательство в правительственных сферах. Особое впечатление произвели взрыв мины под царс­ким поездом 19 ноября 1879 г., покушение А.К. Соловьева на Александра II 12 апреля 1879 г. и, наконец, взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1881 г., который привел к многочисленным жертвам, а император и его семья лишь по случайному стечению обстоятельств остались живы.

В это же время активизируется и либеральная оппозиция, которая все смелее и активнее настаивает на совершенствова­нии государственного строя, продолжении и развитии реформ. На страницах либеральных изданий появляются призывы к продолжению и развитию преобразований. Подобные пожела­ния выражались и в целом ряде адресов, которые подавали на высочайшее имя земские либералы. В условиях политического кризиса в окружении императора усиливается влияние либе­ральной бюрократии, и правительство решило прибегнуть к политике маневрирования.

5 февраля 1880 г. сначала председателем Верховной рас­порядительной власти, а затем министром внутренних дел назначается бывший харьковский генерал-губернатор, герой недавней русско-турецкой войны М.Т. Лорис-Меликов, который

наделяется диктаторскими полномочиями. Умный и энергич­ный политик, усиливая борьбу с революционным подпольем, вместе с тем решил действовать более гибко, чтобы привлечь на сторону правительства «благомыслящую часть общества» и изолировать революционеров. Он провел ряд мер, смягчающих цензуру печати, ограничивающих произвол местной админист­рации в отношении земских органов. Главным в планах Лорис-Меликова был проект, задуманный как своеобразное завершение реформ 60-х гг., — очень ограниченного представительства от земского и городского самоуправлений при Государственном совете и отчасти в нем самом. Предлагалось учредить Общую комиссию, в которую кроме назначенных правительством лиц входили бы представители от земств и городов. Эта комиссия (и ее финансовая и хозяйственно-административная подко­миссии) должна была рассматривать все проекты дальнейших преобразований. После рассмотрения проектов комиссиями они должны были вноситься на окончательное обсуждение и решение в Государственный совет, в который также предпола­галось ввести представителей органов земского и городского самоуправлений.

Этот проект впоследствии получил название «конституции Лорис-Меликова». Но его конституционный статус — очень большое преувеличение. Лорис-Меликов был сторонником неограниченного самодержавия, что он подчеркивал в записке императору, обосновывая суть своих предложений. До сих пор историки не пришли к единому мнению в оценке этого плана: был ли он только маневром или мог стать еще одним шагом на пути эволюции самодержавия к конституционной монархии. Во всяком случае, в этом был некоторый шанс на политическую модернизацию России. Проект был согласован с императором и назначен к обсуждению на заседании Совета министров 4 марта 1881 г. Террористический акт народовольца И.И. Гриневицкого, сорвал не только рассмотрение этого плана, но и подвел трагическую черту под царствованием Александра II.

Время правления Александра II заслужило у современни­ков определение «эпоха великих реформ». Действительно, в 60-70-е гг. XIX в. страна вступила на путь самых крупномасш­табных реформ в истории старой России, включилась в процесс модернизации, медленной эволюции к гражданскому обществу и правовому государству.

Следует отдать должное Александру II как государственно­му деятелю, который не будучи реформатором по своим убеж­дениям и ценностным установкам в условиях унизительного военного поражения России, грозившего огромной империи потерять статус великой державы, и всеобщего недовольства проявил волю к осуществлению крупных либеральных преоб­разований, преодолевая ожесточенное сопротивление основ­ной массы дворянства, господствовавшего класса тогдашнего российского общества. Но, осознав, что реформы подрывают основы самодержавного строя, он и его окружение стали тор­мозить назревшие преобразования, подчиняя их проведение интересам сохранения самодержавия, которое они ошибочно отождествляли с интересами России.