Понятие агента политических отношений
Остановимся, прежде всего, на классическом подходе к проблеме агента политической жизни и носителей политической активности. В европейской политической традиции, начиная с Платона и Аристотеля, постоянно анализируется вопрос о том, кто же выступает в качестве активных сил в политической борьбе. Ответы давались самые различные:
Аристотель пишет о «государственном муже» и «политическом человеке», Макиавелли выделяет, наряду с «государем», такие силы в истории политической борьбы во Флоренции, как «партии» (гвельфов и гибеллинов) и «сословия» (дворян-нобилей, богатых горожан-пополанов и городского плебса), а Гоббс сводит всех участников политики к понятию «политического тела» как части тотального государственного механизма.
В дальнейшем в политической теории еще длительное время господствовал институциональный подход, редуцировавший всю политическую жизнь к деятельности государства и его отдельных институтов, а также, в соответствии с таким взглядом, — к поведению «государственных мужей», управляющих подданными государства. В XIX веке центр тяжести анализа политических отношений, субъектов и объектов начинает смещаться с государственных «институтов» и «мужей» (Г. В. Ф. Гегель) на «классы» (К. Маркс), «расы», «нации» и «народы» (Л. Гумплович, Ф. Оппенгеймер). В начале XX века эта тенденция приводит к кризису и упадку институционального подхода, а также концепции приоритетного значения в политике народов и классов, политические явления рассматриваются в это время с точки зрения участия в них групп и элит. Разрабатываются концепции «групп интересов» (А. Бентли) и «правящих элит» (В. Парето). В рамках бихевиоралистского подхода сам объект и способ его анализа сводятся к эмпирически наблюдаемому поведению различных политических акторов: партий и профсоюзов, групп давления и профессиональной бюрократии, политических лидеров и рядовых избирателей. Все это постепенно подводит к возникновению ряда проблем в объяснении характера и структуры политических отношений, среди которых одними из центральных были вопросы о иерархии политических субъектов и объектов, и об относительности в принципе самого различения субъекта и объекта в политике.
Антиномия субъекта и объекта в политике
В 50—60-е годы XX века многие западные политологи практически отходят от употребления самой оппозиции «субъекта — объекта» в политике, заменяя ее понятием «политического актора» (actor, acteur) как активного участника политической жизни или особого рода игрока в азартной игре, называемой политикой. Идея интерпретации политических отношений сквозь призму эмпирически наблюдаемого поведения отдельных индивидов как основных субъектов политики первоначально разрабатывалась еще в рамках классического бихевиорализма, и в частности, в свое время
Г. Лассуэллом. На современном этапе, когда «первичной клеточкой» политического анализа становится индивид в качестве главного субъекта, подобный «микроподход» к политическим отношениям связан с уже упоминавшейся теорией «рационального выбора», исходящей из представления о том, что «и избиратели, и политики — это субъекты, рационально преследующие цели максимальной выгоды или пользы»2. Согласно такой трактовке, исходящей из принципа утилитаризма И. Бентама, отношения в политике— это своего рода «рынок и обмен», в ходе которого люди, являющиеся покупателями и продавцами политических товаров (власти и ресурсов, престижа и статусов и т. д.), стремятся в своем поведении к получению максимальной выгоды. Они опираются при этом на рациональные средства и рычаги, так же как в подобных случаях поступают производители и потребители в условиях обмена товарами на экономическом рынке.
С попыткой же полностью преодолеть антиномию субъект— объектного взаимоотношения в анализе политики были связаны разработки, предпринятые политологами постструктуралистского и постмодернистского направлений. Постмодернизм обрушился на «классическое» понимание политики, предлагающее существование активного начала, политического субъекта (личности, группы или института), наличествовавшее, к примеру, в гегельянстве и в марксизме, так же как и в структурализме или бихевиорализме. Предмет (в классической трактовке — «объект») политического воздействия «противится» и «мстит» преобразователю — «субъекту» — за вычленение его из общего политического порядка, что приводит к необходимости вообще отказаться от классической парадигмальной оппозиции человека и мира.
Интересную по замыслу концепцию преодоления противоречия в существовании субъектов и объектов в политике разработал отошедший от классического структурализма французский конструктивист П. Бурдье. Вместо терминов «субъект» и «объект» им используются понятия «агент», его «позиция» и «диспозиция». «Агент» — это носитель политических отношений, актуализируемый в многомерном пространстве «политического поля», которое выступает в виде совокупности действующих в нем сил и контролируемых ими видов ресурсов («капиталов»): экономических, социальных, символических, культурных и т. д. «Агенты» и «группы агентов» в политике определяются и характеризуются совокупностью позиций в различных полях или зонах контроля. Политику как тип социальных отношений («социальное поле») в подобном ракурсе можно описать в качестве многомерного пространства, в котором позиция каждого политического агента, обладающего
активными свойствами, не сводимыми к его индивидуальным намерениям, может быть определена как совокупность находящихся в различных измерениях капиталов (их объемов и весов), им контролируемых3.
В то же время, рассуждая об «агентах политики» или ее «акторах» и преодолевая, на первый взгляд, дихотомию «субъекта— объекта», многие постмодернисты довольно далеко уходят от изучения самой политической материи и, в частности, от выяснения иерархии политических субъектов, отношений между политическими институтами, социальными группами, а также ролями отдельных индивидов в политической динамике. В этом плане очевидным представляется различие между ролью отдельного избирателя, рядового обывателя в текущей избирательной кампании, отдающего свой единственный голос, и функциями в процессе этих же выборов таких специализированных и агрегированных субъектов, каковыми являются политические партии, могучие профессиональные коллективы и электоральные команды, борющиеся за места в парламенте, получить которые можно, лишь завоевав тысячи, а порой и миллионы голосов избирателей.
В рамках классической политико-философской парадигмы известного «раздвоения» общественно-политической жизни на активных субъектов, воздействующих на политические объекты, традиционно дается их следующее определение: политический субъект есть источник политической активности, направленной в определенном отношении или ситуации на те или иные политические объекты, являющийся при этом носителем предметно-практической деятельности, тогда как политический объект, соответственно, «противостоит» субъекту, представляя собой ту часть объективной реальности, фрагмент политического мира, который взаимодействует с субъектом. Категории политического субъекта и объекта, вне сомнения, носят соотносительный характер, поскольку политические тела, выступающие в одном отношении как объект, в другом измерении могут выступать уже в роли субъекта или даже моментально меняться своими местами в ходе изменения политической ситуации. Представим себе избирательный процесс, где на первом этапе активную роль субъекта политических действий играют кандидаты в депутаты и их избирательные коалиции, ведущие кампанию по сбору голосов избирателей как объектов политического воздействия. В день выборов рядовые избиратели выступают уже в активной роли, делая выбор и отдавая свой бюллетень за того или иного кандидата или партийный список. Получив необходимое число голосов избирателей и завоевав место в парламенте, кандидат на пост парламентария, ставший уже депутатом и получивший мандат, снова
начинает играть роль субъекта данного политического взаимоотношения, выражая официально интересы избирателей своего округа, которые, в известном смысле, на время переходят в политический «пассив».