Проблема расы в современной науке

Отрывок из книги Виктора Шнирельмана «Порог толерантности»: Идеология и практика нового расизма»

Многолетний опыт создания расовых классификаций и типологий по внешним соматическим признакам показал, что те решительно не поддаются согласованию на основе какого-либо одного разделяемого всеми специалистами подхода. С течением времени ученые не только не достигали какого-либо согласия, но, напротив, число разнообразных классификаций увеличивалось, а количество выделяемых разными авторами «рас» множилось в геометрической прогрессии. Уже к началу 1930-х гг. число «рас», выделявшихся разными учеными, колебалось от 2 до 150376, а сегодня достигает 300 и более. Собравшиеся в Москве летом 1964 г. ведущие специалисты из разных стран, включая видных советских физических антропологов, разработали для ЮНЕСКО документ, в котором говорилось: «Так как географические вариации признаков, используемых в расовых классификациях, сложны и не обнаруживают резких разрывов, то эти классификации, каковы бы они ни были, не могут привести к разделению человечества на строго разграниченные категории». Позднее специалисты неоднократно демонстрировали отсутствие сколько-нибудь жесткой корреляции между разными соматическими признаками, что разрушило надежды на выделение четких наборов таких признаков, на которые бы могла опираться концепция «расы». Иными словами, классификация была признана чисто техническим приемом, помогающим в исследованиях, но отнюдь не утверждающим наличия жестких биологических категорий с четко установленными границами.

Даже российские физические антропологи, усматривающие в расах объективную реальность, признают несовпадение классификаций человечества, опирающихся на разные биологические показатели (соматические, серологические, одонтологические, дерматоглифические и пр.). Правда, А. А. Зубов объясняет, что разные системы признаков свидетельствуют о различных эволюционных этапах истории человечества, но именно это и говорит о динамическом характере «расы» и ошибочности видеть в ней застывшую во времени биологическую категорию, как то предполагает «расовая теория». Поэтому многие современные западные биологи и физические антропологи отвергают традиционные расовые классификации, так как те рассматривали фенотип как нечто статичное и неизменное, мало учитывая текущие изменения и процессы адаптации. Вот почему сегодня даже некоторые сторонники расового подхода отказываются от прежних эссенциалистских представлений о расе и подчеркивают, что «акцент в изучении расовой вариативности сдвинулся со статичного, неадаптивного, типологического и компаративистского подхода к эволюционной и генетической перспективе. Сегодня расы или основные географические группировки нашего вида рассматриваются как возникшие в ходе человеческой адаптации под влиянием отбора в разных природных условиях».

Наконец, развитие генетических исследований, показавших, что каждый так называемый «расовый признак» определяется несколькими разными генами, имеющими свои неповторимые ареалы, границы которых не совпадают, создало мощную научную опору для нового подхода и позволило сформулировать радикальный вывод о том, что «рас нет, а есть только клинальная изменчивость». Правда, клиналистский подход делает акцент лишь на единичных признаках, что неизбежно ведет к определенному редукционизму. Это уже встретило возражения, и сегодня более перспективным американским специалистам видится мультивариативный подход, учитывающий пространственное распределение нескольких полиморфных генетических особенностей. Однако и с этой точки зрения расовые категории видятся чересчур обобщенными, не позволяющими эффективно объяснять биологическое разнообразие человечества. Сегодня, опираясь на огромное количество собранного и проанализированного генетического материала, американские генетики доказывают, что «вероятность того, что человеческая история была связана с генетически относительно гомогенными группами (“расами”), отличающимися по основным биологическим параметрам, не соответствует генетическим данным». В течение второй половины 1960—1970-х гг. польские антропологи тоже отказались от расовой типологии, долгие годы развивавшейся известным польским антропологом Яном Чекановским.

Сегодня российский антрополог В. Е. Дерябин отстаивает идею о дискретности антропологических групп и выступает против концепции клинальной изменчивости. Однако его собственные работы говорят о том, что такие определения, как «дискретность» или «клинальная изменчивость», имеют относительный достаточно субъективный характер. Ведь, доказывая идею дискретности, Дерябин делал акцент на якобы отчетливой границе между северными и южными русскими. Но в другой своей работе он писал о том, что «это разделение не носит резкого характера. Две полярные антропологические зоны соединены целым рядом переходных вариантов, и можно сказать, что при движении с северо-востока на юго-запад черты северных европеоидов постепенно ослабевают, а признаки южных — усиливаются». То же самое наблюдается там, где русские издавна соседствуют с другими народами.

Впрочем, гораздо важнее тот факт, что своими работами Дерябин вслед за многими другими антропологами убедительно демонстрирует отсутствие строгой корреляции между антропологическим типом и языком. Так, в одном из рассмотренных им случаев как марийцы, так и башкиры оказались расколотыми между двумя разными антропологическими группами, в другом случае то же самое выявилось у финнов Финляндии, в третьем — у азербайджанцев, в четвертом — у грузин и т.д. Зато в арменоидный тип, наряду со значительной частью армян, попали греки Грузии и ассирийцы. Но армяне, живущие в Грузии, вошли в «южногрузинский вариант». Аналогичным образом, академик В. П. Алексеев, с одной стороны, писал о четырех четко выраженных антропологических типах на Кавказе, но, с другой, отмечал, что в промежуточных ареалах между ними везде встречались переходные формы, а в пределах каждого типа наблюдалась определенная географическая изменчивость. Все это говорит как об интенсивности смешанных браков между соседними этническими группами, так и о процессах смены языка. В любом случае приведенные факты свидетельствуют об отсутствии каких-либо серьезных оснований для отождествления культурно-языковых групп с биологическими популяциями.

Еще четверть века назад, опираясь на результаты новых генетических исследований, французский генетик Альбер Жакар писал: «Ответ генетики о значении слова “раса” категоричен: в отношении человека не может быть объективного и устойчивого определения этой концепции». В течение последних десятилетий этот подход завоевал признание у многих западных генетиков и физических антропологов, и его обсуждение включается в образовательные программы. В то же время американские антропологи признают, что сегодня расовая проблематика сохраняет свое значение в общественно-политическом дискурсе. Что же касается ее естественно-научного содержания, то его связывают с устаревшим типологическим подходом, который, по мнению многих американских специалистов, утратил свои эвристические потенции. Вместо этого американские генетики и физические антропологи концентрируют свое внимание на изучении биологической вариативности человечества и ее причин. При этом большая роль отводится изменчивости вследствие адаптации к условиям
окружающей среды.

Любопытно, что советские физические антропологи высказывали сходные соображения еще в 1930-х гг. Например, в те годы В. В. Бунак подчеркивал условность расовых классификаций и отсутствие «чистых рас». Фактически тогда он вплотную подошел к понятию «клинальной изменчивости». Он писал: «Вместо преобладающей у животных прерывистой разграниченности форм, у человека соматическая изменчивость приобретает непрерывный характер, вариации одного типа частично заходят в область вариаций другого. Иногда внутригрупповая изменчивость достигает даже размеров межгрупповой, т.е. в пределах одной группы встречаются индивидуумы, различающиеся в такой же степени, как разные типы… Т.о., понятие раса у современного человека имеет динамический характер». Он указывал на исключительно историческое значение расовых категорий как определенного преходящего момента эволюционных изменений. Тогда же другой физический антрополог Г. И. Петров подчеркивал условность границ между расами и называл расы «исторически слагающимися категориями». И этот принцип «историзма расы» разделяется современными российскими антропологами, основывающими на нем свой подход к изучению проблем этногенеза.

Так, например, А. А. Зубов считает, что «расовое разнообразие человечества есть этап подвидовой дифференциации единого вида Homo sapiens». Для него расы — это «несформировавшиеся подвиды», причем именно динамичная история человечества не позволяет им окончательно сформироваться. В более ранней работе он пришел к выводу о том, что «различия между расами ниже подвидовых», что «весь конгломерат современных рас выступает как единое целое, единый подвид» и в этом смысле можно заключить, что «рас нет». Однако, несмотря на это, он все же счел неверным отрицать факт существования расовых различий. В другой работе он признал «некоторую условность и субъективность выделения расовых таксонов», а также и условность границ между расовыми типами. Признал он и несовершенство антропометрических методик. Однако при этом он полагал, что негативное отношение к «этнорасовым исследованиям» было вызвано скорее этическими, чем научными соображениями.

Между тем, при всей важности этической проблемы, вовсе не она служит главной причиной охлаждения многих западных исследователей к понятию «расы». Например, останавливаясь на случае с К. Куном, американские антропологи отмечают, что «он подвергся нападкам с научных позиций, которые, сохраняя свою правомочность, имели социальную мотивацию». Сегодня существует огромная критическая литература, показывающая не только слабость многих популярных прежде методик и интерпретаций, но и случаи прямых подлогов и манипуляций, свойственных «научному расизму». Зубов совершенно правильно подчеркивал отсутствие жесткой связи между реальной этнической группой и «расовым типом» и отмечал статистический характер такой связи. Речь может идти лишь о сгустках каких-либо биологических особенностей, но их связь с этничностью является весьма опосредованной и неопределенной. Поэтому в середине 1990-х гг., подводя итог обсуждению термина «раса», Зубов счел его устаревшим и предложил заменить его понятием «антропологический тип». Однако в более поздней работе он снова объявил расу «объективной биологической реальностью».

Некоторые современные генетики также придерживаются консервативной позиции и полагают, что расы реально существуют. Однако и для них расы представляются большими популяциями в пределах одного вида. При этом они соглашаются с радикалами в том, что, во-первых, наибольшие генетические различия (более 80%) отмечаются именно внутри больших рас, а не между ними, а во-вторых, расы не являются абсолютными изолятами, и между ними существуют переходные группы, т.е. наблюдается все та же клинальная изменчивость. Выяснилось, что популяции отличаются не какими-то уникальными генотипами, а в основном лишь частотой тех или иных аллелей. Кроме того, расовые различия оказались связанными с генетически инертными показателями, не влияющими на основные биологические функции людей. В целом же отдельные индивиды, к какой бы расе они ни относились, меньше отличаются друг от друга генетически, чем шимпанзе из одного стада. По заключению генетиков, «расы и внутрирасовые этнические группы — хотя и реальная, но не застывшая категория, не разделяющая людей по существенным, глубинным биологическим свойствам. Этническая, в том числе расовая принадлежность — понятие историческое, эволюционное… Генетические различия между расами и другими этническими группами существуют, но они не столь значительны, чтобы свидетельствовать о биологическом неравенстве: они эволюционно возникли и способны эволюционно изменяться».