I. пространство в международном праве 6 страница
53. Права прибрежных государств в отношении морского дна и недр исключительной экономической зоны осуществляются в соответствии с частью VI КМП (континентальный шельф), абз. 3 ст. 56 КМП. Если прибрежное государство установило ИЭЗ на своем континентальном шельфе, на шельфе также действует правовой режим ИЭЗ (абз. 1, 3 ст. 56 КМП); покрывающие воды (и в любом случае воздушное пространство над ними) являются частью открытого моря в узком смысле. Ширина ИЭЗ, отмеряемая от исходных линий, не должна превышать 200 морских миль (370,4 км, ст. 57 КМП). В соответствии со ст. 60 КМП прибрежные государства имеют в этой зоне исключительное право на создание, эксплуатацию и использование искусственных островов и др. Это право (также) выходит за рамки пользования ресурсами.
54. Новая концепция исключительной экономической зоны была применена на практике уже в процессе 3-й конференции ООН по морскому праву (1973 - 1982 гг.). В рамках переговоров и дискуссий развивалась и отрабатывалась практика государств и практика международного правосудия в части морского права. На 1 марта 2007 года 125 государств создали исключительную экономическую зону, а 14 государств - исключительную рыболовную зону <166>. В этом смысле исключительную экономическую зону можно рассматривать как модель стремительно развивающегося международного обычного права.
--------------------------------
<166> Три государства - члена Европейского сообщества (Испания, Португалия, Франция) заявили ИЭЗ сразу. За ними последовала ФРГ 25 ноября 1994 г. (BGBl 1994 II, 3770). О праве Сообщества по вопросам рыболовства см.: 
. Seerecht, Kap 3 Rn 236ff; Czybulka. Forschungsbedarf im marinen Fischereirecht, FS Schmidt, 2006, 803 (823ff); Wolff. Fisheries and the Environment, 2002, 144ff. Ширина ИЭЗ или рыболовных зон не достигает 200 морских миль, особенно в тех случаях, когда между противолежащими государствами участок моря имеет ширину менее 400 морских миль, как в Балтийском море. Делимитация в этом случае осуществляется в соответствии со ст. 74 КМП. См.: Lagoni. Seerecht, Kap 3 Rn 280ff. См. также: абз. 56, 58 наст. разд.
г) Континентальный шельф:
монополия прибрежного государства на разведку и разработку
55. Суверенные права прибрежного государства в целях разведки континентального шельфа ([legal] continental shelf/plateau continental) и разработки его природных ресурсов были сформулированы только после Второй мировой войны. Например, США, основываясь на заявлении Трумэна от 28 сентября 1945 года, рассматривали природные богатства дна и недр континентального шельфа как принадлежащие США и подчиненные их юрисдикции и контролю <167>. Еще в 1951 году арбитражным решением Абу-Даби особое (монопольное) право прибрежных государств на континентальный шельф не было квалифицировано как общепризнанное <168>, однако впоследствии практика государств, судебная практика и доктрина, наконец, Женевская конвенция 1958 года способствовали признанию указанного правового института, и он действует с середины 1950-х годов (концепция, статус, права и полномочия прибрежных государств) <169>. В решении по делам о континентальном шельфе в Северном море 1969 года Международный суд определил континентальный шельф как естественное продолжение сухопутной территории; соответствующие суверенные права принадлежат прибрежным государствам ipso iure <170>. КМП 1982 года разъясняет главные аспекты правового режима, касающиеся пользования и территории (ст. ст. 76, 77 и след. КМП).
--------------------------------
<167> "...как... относящиеся к США и подлежащие их юрисдикции и контролю... Характер покрывающих вод как открытого моря и право свободного и неограниченного судоходства в этом случае никоим образом не нарушаются". Заявление о рыболовстве той же даты ссылалось на защиту рыбных запасов (не на монополизацию пользования). См.: Hoog (Fn 19) 47ff. О конфигурации см.: Graf Vitzthum. Der Rechtsstatus des Meeresbodens, 1972, 54ff; о развитии права см.: Lagoni. Seerecht, Kap 3 Rn 29ff.
<168> Решение арбитра опубликовано: ICLQ 1 (1952) 247.
<169> Речь шла о стремлении прибрежных государств получить исключительное право на разведку "их" континентального шельфа и разработку его природных богатств (монополия на разведку и разработку). Уже в 1953 г. Комиссия международного права пришла к единому мнению о том, что права на континентальный шельф должны касаться не только порядка, но и включать "сохранение права прибрежных государств и их граждан на разведку и разработку"; таким образом, создавались предпосылки для распространения сухопутного режима на морские территории (YBILC 1953 I, 91). ФРГ подписала Женевскую конвенцию о континентальном шельфе (вступила в силу 29 апреля 1964 г.), ГДР ее ратифицировала. Эта Конвенция еще (по состоянию на 1 марта 2007 г.) применяется в отношении 13 государств (в том числе Израиля, Венесуэлы, США). В отношении 27 государств, которые не ратифицировали ни Конвенцию 1958 г., ни КМП 1982 г. (прибрежные государства Иран, Конго, Ливия, Марокко, Объединенные Арабские Эмираты, Перу, Северная Корея, Сирия, Турция, Эквадор), действует международное обычное право о континентальном шельфе.
<170> ICJ Reports 1969, 4 (§ 19, 39, 43). Эти основные положения были подтверждены решением МС по делу о континентальном шельфе в Эгейском море 1978 г., ICJ Reports 1978, 5 (§ 86). Они усилили тенденцию рассматривать географическое положение на побережье или смежное положение как основание для легитимации (в конечном итоге не ограниченное ни "горизонтально", ни "вертикально").
56. Статья 76 КМП дает определение <171> континентального шельфа. Как и исключительная экономическая зона, внутренний континентальный шельф простирается до его внешней границы со стороны моря (200 морских миль от исходных линий). Кроме того, он может простираться до 350 морских миль от исходных линий или до 100 морских миль от 2500-метровой изобаты (внешний континентальный шельф), что является результатом географических и геологических аргументов прибрежных государств (ст. 76 КМП) <172>. Прибрежные государства обязаны производить отчисления или взносы натурой на разработку (внешнего) континентального шельфа за пределами 200 морских миль (если они не входят в категорию развивающихся государств и нетто-импортеров полезного ископаемого, добыча которого ведется на их континентальном шельфе). Это считается своего рода платой за приближение, более чем символическое, к регламенту общего наследия человечества (ст. 136 КМП), действующего в отношении морского дна и недр, расположенных со стороны моря от исключительной экономической зоны и континентального шельфа и их ресурсов (район); кроме того, это составляет определенную компенсацию за существенное территориальное расширение режима континентального шельфа <173> (ст. 76 КМП). Оплата совершается через Международный орган по морскому дну (абз. 4 ст. 82 КМП); усмотрение прибрежных государств в отношении морских научно-исследовательских проектов за пределами 200 морских миль ограничено (абз. 6 ст. 246 КМП). Делимитация континентального шельфа между государствами с противолежащими или смежными побережьями согласно ст. 6 Женевской конвенции о континентальном шельфе 1958 года должна осуществляться на основании особых соглашений или по средней линии <174>. Как и абз. 1 ст. 74 КМП в отношении ИЭЗ, абз. 1 ст. 83 КМП обязывает заключить соглашение о делимитации континентального шельфа в целях приближения к справедливому решению. Абзац 3 ст. 74 КМП и абз. 3 ст. 83 КМП требуют, чтобы заинтересованные государства до заключения соглашения прилагали усилия по достижению "временной договоренности практического характера и в течение переходного периода не ставили под угрозу достижение окончательного соглашения или не препятствовали его достижению". Возможна совместная разработка ресурсов в спорном районе, что ранее безуспешно предлагал МС <175>. К более современным примерам относится Договор о Тиморской впадине 1989 года. В отношении ресурсов дна Тиморского моря Индонезия и Австралия частично согласовали совместную разработку; окончательная граница до сих пор не установлена <176>.
--------------------------------
<171> Более узкое определение дает ст. 1 Конвенции о континентальном шельфе 1958 г. О содержании см.: Hoog (Fn 19) 42ff; Smith/Taft. Legal Aspects of the Continental Shelf // Cook/Carleton (Hrsg). Continental Shelf Limits, 2000, 17ff.
<172> В этом смысле континентальный шельф является участком морского дна, простирающимся на всем протяжении естественного продолжения сухопутной территории до внешней границы окраины материка (continental margin/marge continentale). Окраина материка состоит из поверхности шельфа, склона и подъема (абз. 1 и 3 ст. 76 КМП). На сочетании природных особенностей и политического решения основано положение, согласно которому внешняя граница континентального шельфа за пределами 200 морских миль (= ИЭЗ) может быть смещена до точек, в каждой из которых толщина осадочных пород составляет по меньшей мере 1% кратчайшего расстояния от такой точки до подножия континентального склона; альтернативно до точек, отстоящих не далее 60 морских миль от подножия континентального склона, но максимально 350 морских миль от исходных линий или 100 морских миль от 2500-метровой изобаты (таким образом, континентальный шельф может включать в себя также участки недр в соответствии с КМП). Эти (экспансионистские) новые положения, видимо, еще не являются частью международного обычного права. Если континентальный шельф простирается за пределы 200 морских миль, прибрежное государство должно предоставить данные о границах в уполномоченную Комиссию согласно абз. 8 ст. 76 КМП (см. также абз. 3 ст. 77, ст. 84 КМП). О "взаимодействии" естественнонаучных, геополитических, энергетических и экономических, а также правовых аспектов в случаях, когда граница континентального шельфа за пределами 200 морских миль является спорной, см. Cook/Carleton (примеч. 171). О гидрографических основах см.: Hedberg. Relation of Political Boundaries on the Ocean Floor to the Continental Margin, VJIL 17 (1977) 57ff. По теме в целом: Lagoni. Seerecht, Kap 3 Rn 74ff.
<173> Graf Vitzthum (Fn 167) 226ff. Автор подчеркивает, что в 1950-е гг. право ориентировалось на так называемый обрыв шельфа, который обычно находился около границы 20 морских миль (не на окраину материка): "Если бы Комиссия международного права и авторы Конвенции... хотели распространить монополию прибрежных государств на четвертую часть территории Земли [с полным охватом материков], а не только на плоский подводный выступ суши [до обрыва шельфа], это должно было быть конкретно сформулировано. Какие масштабы приняла подводная экспансия только за одно десятилетие! Это произошло на основании определения естественное продолжение сухопутной территории прибрежного государства (абз. 1 ст. 76 КМП) за счет нового правового института общего наследия человечества (ст. 136 КМП).
<174> Делимитация по средней линии (principle of equidistance/principe 
) не рассматривалась МС в решении по делам о континентальном шельфе в Северном море как общепризнанное международное право (ICJ Reports 1969, 3 § 69). МС ссылался на принцип справедливости и соразмерности также в решении по делу о разделении континентального шельфа между Тунисом и Ливией (ICJ Reports 1982, 18 § 44, 109ff). Дополнительные ссылки см.: Lagoni. Seerecht, Kap 3 Rn 294ff.
<175> См.: решение по делам о континентальном шельфе в Северном море (ICJ Reports 1969, 3, 53). К вопросу о equitable solution см.: абз. 99 наст. разд.
<176> Северная часть участка территории, регулируемой Договором о Тиморской впадине от 11.12.1989, относилась к компетенции Индонезии, а южная, значительно большая часть - к компетенции Австралии, в центральной части осуществлялось совместное пользование. См.: Miyoshi. The Joint Development of Offshore Oil and Gas in Relation to Maritime Boundary Delimitation, 1999, 17ff. В июле 2001 г. Австралия и Временная администрация ООН в Восточном Тиморе заключили новый промежуточный договор, согласно которому Восточный Тимор, готовящийся провозгласить независимость, должен был получить большую долю, причем разграничение зон, выгодное для Австралии, не изменилось. Договор о Тиморском море от 20.05.2002 (United Nations [Hrsg], Law of the Sea Bulletin N 51, 96), заключенный непосредственно после объявления независимости Восточным Тимором, также не устанавливает окончательных границ. О проблеме общих месторождений (common deposits) в целом см.: Flormann-Pfaff, Lagerstatten im 
- Joint Development, 1994; Lagoni, Oil and Gas Deposits Across National Frontiers, AJIL 73 (1979) 215ff; ders. Seerecht, Kap 3 Rn 309ff.; Raster. Die Rechtsordnung des Festlandsockels, 1977, 409.
57. Воды, покрывающие континентальный шельф, остаются открытым морем в узком смысле или, если это заявлено прибрежным государством <177>, образуют ИЭЗ в пределах 200 морских миль, из чего следуют права и обязанности прибрежного государства (в Европейском сообществе право Сообщества в отношении рыболовства является приоритетным). Права прибрежного государства не затрагивают также режим воздушного пространства над покрывающими водами. Статья 78 КМП гарантирует, что права и свободы иностранных государств, действующие в водах, покрывающих континентальный шельф, в том числе права, связанные с судоходством (ст. ст. 58, 87 КМП), не должны ущемляться на основании прав на континентальный шельф. Все государства также с определенными ограничениями сохраняют право прокладывать подводные кабели и трубопроводы на чужом континентальном шельфе (ст. 74 КМП). С другой стороны, прибрежное государство согласно ст. 81 КМП "обладает исключительным правом разрешать и регламентировать бурильные работы на континентальном шельфе для любых целей", в том числе для научно-исследовательских целей, что является дополнительным новым ограничением. Признание исключительной юрисдикции прибрежного государства в части создания и использования искусственных островов, установок и сооружений на континентальном шельфе (ст. ст. 80, 60 КМП) практически расширяет принцип захвата ресурсов до захвата пространства.
--------------------------------
<177> Права на континентальный шельф существуют вне зависимости от оккупации шельфа или заявления прав прибрежным государством (абз. 3 ст. 77 КМП). Вне пределов ИЭЗ до сих пор практически не принимались меры по разведке нефтяных и газовых месторождений.
58. Резюме. Тенденция распространения сухопутных режимов на морское пространство, согласно которой территориальные аспекты преобладают над аспектами пользования применительно к пространствам под функциональной юрисдикцией прибрежных государств, была описана давно <178>. Количество, площадь и значение территорий, на которые распространяются права пользования прибрежных государств, постоянно расширялись, в том числе в ущерб концепциям пользования и разграничения, ориентированным на морские территории (исключение - право транзитного прохода через проливы, используемые для международного судоходства, ст. 38 КМП). Результат, зафиксированный в КМП 1982 года (основные положения которой воплощают международное обычное право), не сводится к преобразованию территорий под функциональной юрисдикцией прибрежных государств в зоны территориального верховенства. Однако угроза такого перехода количества в качество в перспективе не устранена. Режим континентального шельфа, предусмотренный КМП, подтверждает эту тенденцию к усилению территориальных аспектов. Доказательством выступают положения ст. 80 в сочетании со ст. ст. 60 и 56 КМП (искусственные острова, установки и сооружения), ст. 81 (бурильные работы на континентальном шельфе, в том числе в научных целях), ст. ст. 210 и 216 КМП (загрязнение моря, вызываемое захоронением). Режимы континентального шельфа и исключительной экономической зоны с точки зрения структуры превращаются из зон для монополизированной разработки определенных ресурсов в пространства, на которые распространяются многочисленные исключительные права прибрежного государства, связанные с разными целями, например строительством крупных ветроэнергетических парков. Такое положение вытекает из суверенитета государства над своим побережьем (terra firma), что является следствием реализации принципа сопредельности (the land domitates the sea) <179>. В пределах 200-мильной зоны пересекаются режимы континентального шельфа и исключительной экономической зоны (а также прилежащей зоны, если она и ИЭЗ были заявлены), вследствие чего возник комплекс исключительных прав. В целом имеет место сближение этих режимов с правовым статусом территориального моря, что уже de facto создает серьезные препятствия для морских научных исследований. Пока развитие международного права в отношении прибрежных участков морской территории определяется категориями не функционального, а территориального верховенства, оно направлено на установление территориально легитимированной власти. В итоге такая тенденция может привести к сокращению одного из структурных элементов категории международного права - негосударственной территории" до территории под функциональной юрисдикцией прибрежных государств. Только будущее покажет, будет ли политико-правовой сдвиг, произошедший во второй половине XX века в сторону усиления территориальных аспектов и расширения зон прибрежных государств, нейтрализован в XXI веке развитием в ином направлении, нацеленным на функциональный характер и либерализацию режима зон прибрежных государств. Такое изменение вектора движения, уже проявившееся в развитии Евросоюза/ Европейского сообщества, могло бы ориентироваться на глобальные пространства с международным режимом. Именно они, а также шансы развития "ползучей" международной юрисдикции (creeping international jurisdiction) в дальнейшем заслуживают особого внимания.
--------------------------------
<178> Graf Vitzthum. Terraneisierung des Meeres, EA 31 (1976) 129ff. К вопросу об экспансии в свете абз. 6 ст. 76 КМП см.: Symonds et al. Ridge Issues // Cook/Carleton (Fn 171) 285ff. Большинство прибрежных государств заявили внешнюю границу как "окраину материка шириной 200 морских миль (Австралия, Аргентина, Бразилия, Вануату, Восточный Тимор, Вьетнам, Гайана, Доминиканская Республика, Индия, Исландия, Йемен, Камерун, Канада, Китай, Латвия, Маврикий, Мавритания, Мексика, Мозамбик, Мьянма, Намибия, Новая Зеландия, Норвегия, Объединенные Арабские Эмираты, Пакистан, Панама, Республика Сейшелы, Россия, Санта Лючия, Сенегал, Сент-Китс и Невис, США, Шри Ланка, ЮАР, Ямайка, Япония). Другие придерживаются критерия "линия 200 морских миль до обрыва", установленного в Конвенции о континентальном шельфе 1958 г. (Венесуэла, Греция, Дания, Италия, Малайзия, Мальта, Марокко, Нидерланды, Нигерия, Папуа-Новая Гвинея, Судан, Тринидад и Тобаго, Фиджи, Финляндия, Франция, ФРГ, Швеция).
<179> Решение МС по делу о континентальном шельфе в Северном море (ICJ Reports 1969, 3, 51); решение МС по делу о континентальном шельфе в Эгейском море (ICJ Reports 1978, 4, 36).
4. Негосударственная территория (2):
глобальные пространства с международным режимом
а) Сущность и границы: международное сообщество
и свобода исследования и пользования
59. Негосударственные территории, которые с функциональной точки зрения принадлежат не отдельному государству <180>, а международному сообществу в целом, обозначаются как территории с международным режимом. В качестве примеров можно привести открытое море, морское дно со стороны моря от исключительной экономической зоны и континентального шельфа, космическое пространство, а также Антарктику, несмотря на ее особый статус. К указанным огромным пространствам (только морское дно, отдаленное от побережья (район в терминологии КМП), занимает почти 50% поверхности Земли) целесообразно применять понятие "глобальное пространство с международным режимом", в отличие от зон, в пределах которых осуществляется юрисдикция прибрежных государств. Если такой территорией управляет международное сообщество, а конкретно - международная организация, это означает ее интернационализацию <181>. Пространства, которые будут рассматриваться в дальнейшем, подлежат лишь функциональной интернационализации: при сохранении территориально-правового режима (негосударственная территория) пространство находится в ведении международной организации <182>, обеспечивающей определенный режим пользования <183>.
--------------------------------
<180> Эти территории обозначаются как "территории под функциональной юрисдикцией прибрежных государств" (см. абз. 10, 49 и след. наст. разд.).
<181> О дифференцированном подходе см.: Beck (Fn 24) 73ff; Ydit. Internationalized Territories, 1961, 16ff. В случае, когда государства совместно осуществляют суверенитет над определенной государственной территорией, имеет место кондоминиум (см. абз. 3, 5, 19).
<182> 
. I/1, 344: авторы приводят в качестве примера "создание Международного органа по морскому дну для управления дном открытого моря и в этой связи говорят о делегировании своего рода территориальной юрисдикции". Абзац 2 ст. 137 КМП предусматривает для международной организации не территориальную, а связанную лишь с ресурсами и детерминированную в соответствии с этими целями юрисдикцию; кроме того, Соглашение к КМП 1994 г. существенно ограничило полномочия Органа. Концепцию международной организации как носителя территориального суверенитета отвергает Бек (Beck [Fn 24] 87ff).
<183> Пользование в этом контексте применяется как обобщающее понятие для научных исследований, разведки ресурсов, их изучения и разработки.
60. Классификация пространства как глобальной территории с международным режимом <184> сама по себе не определяет распределение прав и обязанностей. В качестве возможных критериев распределения могут рассматриваться: распределение по принципу солидарности и справедливости (equitable principles), применяемое к интернационализированным пространствам <185>; распределение в соответствии с географическим положением, применяемое в пользу ближайшего прибрежного государства; распределение по 
приоритету или по принципу конкуренции, который является традиционным, например в отношении прав на рыболовство в открытом море.
--------------------------------
<184> Это означает, что данная территория не является ни государственной территорией, ни территорией, составляющей сферу функциональной юрисдикции прибрежных государств. Таким образом, позитивный элемент определения сам по себе исключает установленные принципы распределения.
<185> Интернационализация уже рассматривалась применительно к частям государственной территории (например, определенные реки, Саарский регион, Гданьск, Танжер, Триест, Иерусалим); в некоторых случаях она даже временно осуществлялась. В принципе она может применяться и к негосударственным территориям. О предложениях по этому вопросу см.: Beck (Fn 24) 53ff. Для пограничных озер, то есть водоемов, которые полностью отделены от океана сушей (Женевское озеро, оз. Эри, оз. Танганьика), наиболее подходящим режимом считается реальное разделение между сопредельными государствами или режим кондоминиума (см. абз. 3, 5, 19 наст. разд.); сопредельные государства могут заключить соглашение о режиме, аналогичном режиму свободы открытого моря.
61. Примером применения последнего принципа является свобода открытого моря. Запрет, касающийся любого государства, - "претендовать на подчинение какой-либо части открытого моря своему суверенитету" (ст. 89 КМП) - подтверждает, что "открытое море открыто для всех государств"; предл. 1 абз. 1 ст. 87 КМП подчеркивает отсутствие монополии на научные исследования или пользование, а также отсутствие каких-либо ограничивающих свободный доступ правил <186>. Таким образом, свобода научных исследований и пользования равнозначно действует для всех желающих, "учитывая заинтересованность других государств..." (абз. 2 ст. 87 КМП). Конкретно это означает (применительно к рыболовству, п. e предл. 3 абз. 1 ст. 87 КМП): все государства и рыбаки имеют право, если не установлено иное, на равных основаниях заниматься рыболовством на всей территории открытого моря, без предварительного или последующего разрешения <187>.
--------------------------------
<186> Хафнер (Hafner. Verteilung, 148ff) разъясняет, что "согласно мнению Гроция, пользование морем... должно оставаться открытым для человечества как суммы индивидов". В дальнейшем произошло огосударствление этой свободы, причем государства выступили его носителями и адресатами.
<187> Об изменениях, внесенных Соглашением к КМП, см.: абз. 65 наст. разд.
В случае конкуренции защите подлежит "первый пришедший": предпочтение отдается приоритету как правилу для разрешения конфликтов. Во второй половине XX века это либеральное правило, возникшее в эпоху изобилия ресурсов, требовало дополнительного обоснования. Свободный, равноправный доступ для всех, обусловленный технически сложными и дорогостоящими видами пользования при ограниченности ресурсов, например использование ГСО для спутников связи <188>, приводит к фактической монополизации немногими, а возможно, и к хищнической эксплуатации в ущерб будущим поколениям. В новых условиях выдвигается требование применять в отношении таких пространств и ресурсов международные режимы, обеспечивающие позитивную дискриминацию и устойчивое развитие. Господствующую позицию должен занимать не принцип конкуренции или продуктивности, а распределение, при котором "будут учитываться... особые интересы и потребности развивающихся стран" (преамбула к КМП) <189>.
--------------------------------
<188> См.: абз. 32.
<189> Режим благоприятствования для развивающихся стран без требования ответных действий играет роль также в международном экологическом праве; см.: Stone, Common But Differentiated Responsibilities in International Law, AJIL 98 (2004) 276ff. См.: абз. 107 наст. разд.
б) Открытое море: свободное пространство,
регулируемое международным правом
62. Вопрос о том, в какой мере океаны и моря в силу своих природных свойств в целом могут оказаться объектом притязаний государств на господство, в частности о том, в какой мере они могут быть оккупированы, всегда вызывал споры. В XV веке великие морские державы - Испания и Португалия исходили из возможности господства государства над морями. Получив согласие Святейшего Престола, они поделили между собой Новый Свет (открытие Америки Колумбом в 1492 году), включая океаны, вдоль определенной линии. Она пересекала Западное полушарие от полюса до полюса и разделяла сферы интересов на еще не открытых территориях (Тордесильясский договор 1494 года) <190>. Государственный контроль над морем, прежде всего над его прибрежной частью, признавал возможным английский филолог, теолог, юрист и политик Джон Селден, современник Кромвеля, в своей монографии "Mare clausum" (1635). Еще ранее, в 1609 году, голландец Гуго Гроций успешно обосновал тезис о свободе моря, отдаленного от побережья, оккупация которого невозможна (Mare liberum) <191>. Теологические, естественно-правовые, морально-философские и фактологические аргументы, которые приводили юристы-гуманисты в пользу свободы морей от суверенитета и права голландцев участвовать в мировой торговле на море без дополнительных разрешений сегодня уже несостоятельны <192>. В современном мире, где благодаря научно-техническому прогрессу мысли облекаются в глобальные категории, власть демонстрируется при помощи межконтинентальных ракет и возможно загрязнение целого моря, представление о "бесконечности" и неисчерпаемости океанов, которое раньше выступало основным аргументом в пользу невозможности их оккупации и присвоения, сегодня не убеждает. Волны и вода так же, как морское дно и недра, являются реальными субстанциями в пространстве, на которые может распространяться господство. Статус открытого моря как пространства с международным режимом, открытого для пользования на равных основаниях и поэтому не подлежащего присвоению, базируется не на мнимых природных предпосылках. Указанный статус является результатом нормативного решения, основанного на равновесии интересов, следствием достигнутого в ходе многовековых исследований осознания того, что принцип свободы, нормативно установленный в XIX веке, в наибольшей степени отвечает правильно понятым долгосрочным интересам всех государств <193>.