Религиозный фактор экономической вариативности

Традиционные религии сакрализуют природу труда, возводят его этологию до уровня божественной заповеди. Как показал в свое время М. Вебер экономический прорыв Запада определялся установлением соответствующего религиозного миропонимания, вне которого попросту бы не состоялся.

Исторически мировоззренческую основу западной экономической системы составляло учение об «избранничестве». Богатство и вообще личный материальный успех религиозно освящается в нем как свидетельство Божьего благоволения. М. Вебер связывал генезис этого представления с протестантской этической традицией, В.Зомбарт с иудейско - талмудической. Экономика раннего капитализма на Западе отражала установления соответствующего религиозного миропонимания. Вне его она бы исторически не состоялась. С императивом божественного избранничества формировалась аксиология западного индивидуализма. В соответствии с индивидуалистической парадигмой устанавливалась новая экономическая модель, характеризуемая эгоистической конкурентной борьбой множества собственников. Будучи генетически коррелированна с определенной религиозной спецификой такая модель диссонирует с этикой православия и ислама – наиболее широко представленных в России ее традиционных религий.[83]

Насколько бы теоретически не была проработана экономическая политика при нежелании человека трудиться она будет нереализуема. В свою очередь желание труда базируется на соответствующих идейно-этических представлениях. М. Вебер, как уже указывалось выше, противопоставлял созидательный тип капитализма (собственно капитализма) авантюрному или спекулятивному капитализму. Формирование первого связано с идейным контекстом конкретно-исторических условий протестантской Реформации. Этика созидательного капитализма основывалась на кальвинистском тезисе о раскрывающемся через успех в труде божественном избранничестве человека. Ранее в Западной Европе в качестве этического императива экономической жизни доминировала формула Фомы Аквинского «благо для человека заключено в умеренности, и переходить этот предел есть грех». Традиция католицизма сдерживала дух предпринимательства из-за опасения преступить черту церковного запрета на стяжательство. М.Вебер в раскрытие традиционалистской католической морали ссылался на примеры, как после смерти богачей значительные суммы направлялись в церковную казну в качестве «покаянных денег» или даже возвращались бывшим должникам во искупление неправедно отторгнутых процентов. Протестантизм, реабилитируя богатство, сохранил неприятие самодовольного им наслаждения, противопоставив феодальной расточительности бюргерскую бережливость. Если католик ставил вопрос о минимуме работы для удовлетворения своих традиционных потребностей, то протестант об увеличении заработка при интенсификации до максимума производительности труда.

Нет необходимости пояснять какому из духовных образов ближе российский ментальный тип. Хотя и несколько сглаженные ценностные различия между католиками и протестантами сохраняются и по сегодняшний день. Согласно данным социологических опросов по США среди американцев четко фиксируются конфессиональные различия в отношении трудовой деятельности. Работу ценят выше досуга 55% протестантов против 43% католиков[84].

Можно ли признав правоту веберовских выводов привить капитализм на российскую социокультурную почву, если он имманентно связан с вполне определенным религиозным (для атеистов скажем – мировоззренческим) типом? Ответ о его несовместимости с духовной линией традиционных религий России представляется очевидным. Какую же модель экономики можно построить при осуществлении такого рода насильственной экстраполяции? На этот случай в веберовской классификации был предусмотрен второй тип капитализма – авантюрный или спекулятивный. Он возник еще на заре формирования института частной собственности, актуализируясь затем в качестве девиаций различных общественных моделей. Его императивом является не труд, а нажива любой ценой. Обогащение достигается, как правило, в результате насилия или спекуляций. Экономический человек спекулятивного типа капитализма действует по принципу «не обманешь – не продашь». Формируемая таким образом общественная система по своей природе паразитарна и не обладает перспективой долгосрочного развития. Надвигающийся кризис американской экономики будет самым масштабным проявлением этой нежизнеспособности.

Описанная М.Вебером экономическая модель получила фактически точное воплощение в России 1990-х гг. Необходимо отдавать отчет, что в ней всякий раз будет репродуцироваться система спекулятивного капитализма. Православная же трудовая этика предполагает выстраивание совершенно иной модели экономики, ориентированной на патерналистско-общинные начала.[85]

Но корректно ли применять веберовские выводы к экономике современного типа? Страново-статистический анализ соотношения религиозной идентичности с различными параметрами экономического развития позволяет ответить на данный вопрос утвердительно. Прослеживается удивительно точное совпадение конфессиональных границ с рассматриваемыми экономическими индикаторами.

По сей день, несмотря на глобализационную нивелировку культурной специфики, протестантские страны явно опережают католические по различным показателям инновационности. Так, по статистике численности исследовательского персонала, приходящегося на 1 млн. жителей в первую десятку среди государств Европы и Северной Америки входит только одна страна с преобладанием католиков – Канада, да и то занимая в ней последнее место. На предпоследнем месте находится Германия, имеющая в настоящее время примерное численное равенство между католиками и протестантами с незначительным преобладанием последних. Превышение уровня в 4 тыс. исследователей на миллион населения фиксируется только в пяти государствах мира – и все они протестантские (по мере убывания – Исландия, Финляндия, Швеция, Норвегия, США). В то же время ни одна католическая страна не преодолела отметки в 3 тыс. человек исследовательского персонала. Такие субъекты католицизма, как Испания, Португалия, Италия и др. и вовсе имеют коэффициенты менее 2 тыс. человек.[86]

По другому показателю инновационного потенциала – доле ВВП в расходах на научные исследования протестантские страны составляют полностью всю первую шестерку мест (Швеция, Финляндия, США, Швейцария, Германия, Исландия). Более 3,5 % на эти нужды расходует, помимо идущей на первом месте Швеции, Израиль, чья религиозная составляющая общеизвестна. Показательно также, что устойчиво отстают по данной статистике и от протестантских, и от католических государств православные страны. Они занимают пять из шести последних мест в Европе по соответствующему коэффициенту. Среди них избежавшие опыта коммунистического строительства Греция и Кипр. Ни одна из православных стран не расходует на научные исследования в настоящее время более 1% от ВВП.[87]

Фиксация устойчивых различий инновационного потенциала в связи с по параметрами конфессиональной принадлежности приводит к выводу, что для стран, не относящихся к протестантскому культурному типу, повышение инновационности сопряжено с целенаправленной мобилизующей миссией государства. Путь частных инвестиций в науку не станет для них той же панацеей, какой он явился для стран протестантизма.

Различая экономическое поведение протестантов и католиков М. Вебер указывал на особую ориентированность первых на индивидуально-предпринимательскую деятельность и склонность вторых к коллективистским формам хозяйственной организации. Что же сегодня?

В современной Европе протестантские страны явно опережают католические по различным показателям индивидуальной трудовой ориентированности. Протестанты по-прежнему более экономически активны, чем католики. Факт нахождения Италии, являвшейся историческим символом католицизма, на последнем месте по рассматриваемому показателю среди стран Западной Европы весьма иллюстративен (рис. 1.2.3).[88]

Рис.1.2.3. Сопоставление уровня экономической активности населения (старше 15 лет) протестантских и католических стран современной Европы, в %

Ту же тенденцию подтверждают статистические данные о наличии второй работы у населения европейских стран. Протестант обнаруживает гораздо более высокую склонность к поиску дополнительного заработка, чем католик. Уровень достигнутого материального благополучия не является в этом отношении сдерживающим обстоятельством. Даже испытывающие проблемы переходного периода католические народы Восточной Европы в целом (за исключением Польши) оказались менее ориентированны на поиск приработка, чем протестантское население материально благополучных государств (рис. 1.2.4).[89]

Рис.1.2.4. Сопоставление доли лиц в структуре занятости католических и протестантских стран Европы, имеющих вторую работу, в %

С другой стороны, католики по-прежнему обнаруживают более высокую склонность к коллективистским формам хозяйственной самоорганизации. Это подтверждается, в частности, показателем долевого представительства семейных рабочих и членов кооперативов в общей структуре трудовой занятости. Еще более высокую склонность к общинным формам организации экономики демонстрируют страны православного культурного ареала. Только в современной России, в диссонансе с собственной конфессиональной идентичностью, доля семейных рабочих и членов кооперативов крайне невелика – 0,7% (рис.1.2.5). [90]

Рис.1.2.5. Конфессиональное сопоставление доли современных рабочих и членов кооперативов в структуре занятости населения европейских стран.[91]