Диалогичность журналистского материала

Диалогичность – базовое свойство журналистских текстов, напрямую связанное с их оценочностью, тональностью, модальностью. Диалогичность – внутренняя способность текста вовлечь читателя в дискуссию с автором или другим читателем, представить публике оригинальную журналистскую оценку, выстроить отношение адресата к факту или событию, создать динамичную жанровую структуру (беседа, интервью), оформить газетную полосу с полярными мнениями, организовать обратную связь между изданиями.

По мнению Л. Р. Дускаевой, современную диалогичность следует рассматривать не только как взаимодействиесмысловых позиций коммуникантов[115], но и как многоголосие политического общения: «в публицистике в большей степени, чем в других видах творчества, прояв­ляется активная позиция адресата, выполняющего роль не только интерпретатора, но и соавтора текста. В диалог с читателем здесь вовлекаются и «третьи лица» – едино­мышленники и оппоненты автора. «Третьи лица» пред­ставляются в тексте либо конкретно – тем или иным по­литиком, общественным деятелем, героем публика­ции, – либо обобщенно – иной точкой зрения, политическим течением, партией, социальной группой. В ре­зультате публицистический текст становится полифо­ничным»[116].

Диалогичность (многоголосие) проявляется как:

- смысловая позиция ад­pecaтa (оценивается и учитывается автором);

- смысловые позиции «третьих лиц»: ­единомышленников и оппонентов автора, ге­роев газетных публикаций (оцениваются, комментируются, интерпретируются автором);

- саморефлексия журна­листа[117].

Исследователь отмечает, что эти формы в тексте представлены обычно в трех видах: макро­диалогичности, непосредственной диалогичности и внутрен­ней диалогичности.

Макродиалогичностьделает «участниками» диалога сами журналистские тексты: материалы выступают в разных речевых партиях, выстраивают отношения друг с другом, находясь в одном или разных изданиях. Таким образом публикации включаются в более широкий социальный и медийный контекст.

Примером макродиалога в местной прессе могут служить публикации «Рабочей трибуны», общественно-информационной газеты г. Хилок Забайкальского края, за 2011 год. 3 июня в газете вышла статья С. Кузнецова, мастера ОАО «Теплосервис», «Своя рубашка ближе к телу?», в которой автор поставил проблему неоправданного расходования средств местного бюджета на содержание администрации Хилокского района. Ответом на статью стала публикация главы администрации П. А. Дядина «Хлеб Главы района и муниципальных служащих легким не назовешь», напечатанная 27 сентября в рубрике «Возвращаясь к напечатанному». В ответном материале расписаны расходы бюджета на содержание администрации, на районное образование, прокомментированы траты Комитета финансов. Таким образом, в макродиалоге столкнулись не только частные мнения по бытовым и хозяйственным вопросам, но – крупнее – социальные оценки административных и экономических процессов, происходящих в крае. Оппоненты привлекают на свою сторону различные точки зрения, оперируют статистическими данными, приводят выдержки из официальных документов.

Макродиалогичными, по нашим наблюдениям, могут стать тексты, расположенные на одной полосе, в одной рубрике и касающиеся одной проблемы, факта, события. Так, «Баргузинская правда» в октябре 2010 года напечатала два материала об уроженце Усть-Баргузина Руслане Файфере, победителе IV турнира боксеров-студентов мира в Улан-Баторе. В заметке корреспондента «Баргузинской правды» Бато Будаева «Наш Руслан – чемпион!» приводятся фрагменты интервью с Русланом и его отцом Владимиром. Рядом с заметкой – публикация из «Байкал Dailly» о спортивных победах Руслана 2004 и 2006 года, о спортивном сражении на улан-баторском ринге. Материалы дополняют друг друга: оригинальный текст создает приподнятую, ликующую тональность, торжественный эмоциональный фон, а перепечатанный заполняет информативные пробелы, дает представление о спортивной карьере студента Иркутского госуниверситета, называет имена бывших и настоящих тренеров чемпиона.

Непосредственная диалогичность, с точки зрения Л. Р. Дускаевой, – диалог журналиста со своим собеседником (адресатом). На принципе непосредственной диалогичности построена большая часть материалов местной прессы. Рассмотрим только один номер «Сельской нови», газеты Заларинского района Иркутской области. Тексты номера построены в основном на диалогах героев и авторов публикаций, на диалогах героев между собой. К репликам перечисленных персон присоединяются оценочные фразы «собирательных» лиц – жителей поселка, сельских фермеров: Сколь нелегок хлеб фермера тоже известно. «Почему суд не взял во внимание, что у него пятеро несовершеннолетних детей? Как им жить и кормиться?» – негодуют заблагарцы. Недоволен решением суда и самый крупный хозяйственник на селе Николай Выборов. «Бьют по рукам молодого фермера, а он ведь очень работящий, старательный парень…» // Сельская новь. – 2011. – 14 окт. С. 8. Вклиниваются в диалоги предложения с косвенной и несобственно-прямой речью, словно бы продолжающие разговор журналиста с собеседниками: Сколько я не пытала, какова урожайность, так вразумительного ответа не получила. Похохатывает Выборов, значит, все нормально…Затем разговор зашел о поддержке крестьян государством. Она есть, к примеру, нынче здорово помогли средства, предназначенные на пары. Хорошо, что дотируется ГСМ. Минус в том, что много бумажной волокиты. А бывает, что и зря проездишь // Сельская новь. – 2011. – 14 окт. – С. 8.

Внутренняя диалогичность, по Л. Р. Дускаевой, – взаимодействие разных смысловых позиций в монологическом по форме тексте (представлена только речевая партия автора, точка зрения адресата моделируется, предполагается и предлагается).

Интересно выстроена внутренняя динамика некоторых материалов «Сельской нови», которые по наполнению рубрик (например, «Новости-подробности») не предполагают оценочности и яркой диалогичности: После последнего обращения в нашей газете к жителям района, предпринимателям и руководителям, в Благотворительный фонд по строительству церкви сделаны следующие вклады… солидный вклад внесли работники комитета по финансам и весь коллектив администрации района, пожертвовав однодневный заработок… и скромную сумму, в 2100 руб., перечислило федеральное казначейство. Другие федеральные структуры вообще помалкивают // Сельская новь. – 2011. – 12 авг. – С. 3. В речевой партии автора явно звучит и социальная оценка фактов, и общественное осуждение тех, кто бездействует, не желая помочь строительству поселковой церкви.

Форма диалога может угадываться в жанровой конструкции, так как жанр обычно предопределяет ответную реакцию на материал. В таком случае автор выбирает такие формально-содержательные рамки, которые позволяют одновременно и передавать свою точку зрения, и предугадывать позицию собеседника, обладающего жанровой компетенцией[118].

Примерами подобных текстов являются реплики, комментарии в местной прессе, которые вызывают реакцию читателей, вступающих в диалог с журналистами, друг с другом. Как правило, ответные тексты также строятся в жанре письма-реплики или письма-комментария. Например, в «Байкальских огнях» с августа по ноябрь 2010 г. была опубликована серия материалов разных авторов под одним заголовком – «Красота! Среди бегущих первых нет и отстающих!..». Толчком к появлению цикла откликов стала статья главного редактора Сергея Боровика «Нормативная несправедливость» от 13 мая 2010 года, его же публикация «Пятимся в светлое будущее» от 8 июля и иронический комментарий в рубрике «Острый угол» от 19 августа 2010 года. Проблемы бюрократии в обучении, поднятые С. Боровиком, затронули интересы учителей, родителей, высказавших свое мнение на полосе «Отдел писем» в рубрике «Резонанс» (7 октября, 3 ноября 2010 года). По тому же принципу – ожидание диалога в определенном жанре – в «Байкальских огнях» построены рубрики «Запрос через газету», «Точка зрения», «Так и живем…».

Жанр связан с моделями диалогового поведения, взаимодействие которых создает сложную картину контактного пове­дения в сфере массовой информации:

- контактная подстройка –«хочу быть похожим на вас, быть та­ким, как вы» (кон­формизм или мимикрия),

- контактная уникальность – «я хочу быть личностью в ситуации контакта»(персо­нальность или агрессивность) [119].

По оценке Н. В. Муравьевой, речевой конформизм – это способность находить и затем использовать в тексте такие слова и конструк­ции, которые сближают «языковые пространства» адре­санта и адресата: разговорные элементы (лексика и син­таксис, диалектизмы, иногда с­пециальная лексика). Главное при этом, чтобы речевой конформизм не был простым копированием «языка адресата», чтобы журналист был готов принимать «чужой язык», не отказываясь от собственного языка[120]. В противном случае возникает речевая мимикрия – потеря собственного «голоса». Речевая мимикрия сегодня до­минирует в СМИ (засилье просторечия, жаргона, языковых излишеств в «желтой» прессе, молодежных изданиях).

Речевая персональностьпредполагает личностную информацию в тексте, наличие авторской оценки, четкий рисунок тональности[121].

В последнее время появилась масса текстов, в которых речевая персональность оборачивается речевой агрессивностью,речевым эгоизмом,что характеризует главным образом адресанта (в языке: пейоративная лексика, ненормативная оценочность, вульгаризмы, арго; в речевом поведении: преувеличение роли собственного «я», демонстрация языкового или информационного превосходства, нежелание диалога). Аналогично может вести себя и адресат, что расширяет зону потен­циальных коммуникативных конфликтов[122].

Речевая агрессия – редкое для местной прессы явление. Однако примеры речевого давления, активной перепалки можно найти в «Байкальских огнях», в уже упомянутых публикациях о районном образовании. В очередном ответе-комментарии С. Боровика «О весенних пробуждениях и осенних обострениях» приводится ксерокопия запроса РУО на отказ от опубликования ответа начальника РУО А. Н. Суслова на статью «Нормативная несправедливость», опубликованную в мае 2010 года С. Боровиком. В итоге перед читателем предстает агрессивный диалог, составленный из эпистолярных цитат чиновника и коротких ответных реплик журналиста:

А. Н. Суслов: Сергей Васильевич, с весенним пробуждением Вас! Видимо, за долгие зимние вечера к Вам пришло понимание того, что образование района необходимо беречь и защищать, а не пренебрегать им. Вот только пытаетесь сделать это по-прежнему – в вашей полуправдивой манере.

С. Боровик: …ваше письмо под названием «Нормы справедИЛвости» (почему-то без ошибок наше РУО писать никак не научится даже в заголовках!) начинается именно в шутовском духе…и далее в той же развязной манере плохого, но неутомимого конферансье…Вы и раньше позволяли себе расслабляться, присылая на наши проблемные материалы стихотворные ответы…Подумали мы в редакции примерно так: это игры ума, воображения Александра Николаевича, вспомнившего студенческие «капустники», и, видимо, обожающего смотреть по телевизору КВН // Байк. огни. – 2010. – 3 сент. – С. 3.

Вербальная перепалка усилена агрессивным видеорядом: неудачным портретом А. Н. Суслова.

И упомянутые тексты, и любые другие материалы в федеральных, региональных, местных СМИ пронизаны диалогичностью. Существуют специфичные и неспецифичные вербальные и невербальные трансляторы диалогичности, призванные решать различные текстовые задачи.

Л. Р. Дускаева выделяет следующие функции средств диалогичности[123]:

- представление чужих смысловых позиций (цитаты, косвенная речь, ссылки, сноски, вводные слова и словосочетания, вводные предложения с указанием на источник информации. «Третьи» лица называются именами собственными, другими лексемами: точка зрения, мысль, идея, многие, большинство, представители школы, читатель. Чужая речь вводится личными, неопределенно-личными предложениями);

- противопоставление смысловых позиций (вводные слова напротив, наоборот, однако, противительные союзы, отрицательные конструкции, отрицательно-оценочные лексемы однако, не в состоянии ответить, оставляет нераскрытым, глубоко прав/неправ, композиционные противопоставления частей материала: сначала подается тот материал, с которым автор согласен возможно, наверное, казалось бы, потом тот, с которым не согласен между тем, в то же время );

- автодиалогичность (вопросно-ответные комплексы, сложноподчиненные предложения с придаточными условия: Если верно первое, то…Если же верно второе, то);

- активизация мышления читателя (безличные конструкции убеждающего характера с модальными словами: необходимо учесть, что..., естественно предположить, что…, уместно подчеркнуть, что…, нет никаких оснований считать, что…).

Легко объясняется тот факт, что диалогичность наиболее ярко выражается на уровне синтаксиса текста: синтаксические средства способны передавать процесс размышления, выстраивать модель защиты собственного мнения, оформлять проблему и определять позицию в споре с оппонентом.

Л. Р. Дускаева делит все средства диалогичности на центральные, яркие, актуализирующие диалог, составляющие ядро поля диалогичности, и периферийные, направленные на активизацию внимания адресата, на подчеркивание экспрессивности позиции коммуникантов[124]. Периферийные средства, как правило, работают не самостоятельно, а в связке с ядерными.

Ядерные средства-маркеры: на уровне синтаксиса – побудительные, вопросительные предложения, средства передачи чужой речи, вопросно-ответные комплексы, обращения, переспросы, вводные слова, конструкции устной диалогической речи с предложениями да, нет, с частицами ну, да и, что ж, с междометиями. На уровне морфологии активно работают местоимения и глаголы 1-го и 2-го лица ед. и мн. ч., союзы и слова с противительным значением а, но, однако, же, вместе с тем, все же, наоборот, напротив, тем не менее, противительно-отрицательные союзы не ... а, не … но, не … но … а, не, градационно-сопоставительные не только … но и, как … так и, не столько … сколько, сочинительно-разделительные или, ли, показывающие альтернативные смысловые позиции. Из лексических средств частотны слова оценки, лексемы говорения-мысли-чувства для введения чужой речи.

Периферийные маркеры: риторические и восклицательные предложения, вставные конструкции, вводные слова и предложения с семантикой следования мысли, пояснительные высказывания, фигуры речи с использованием частиц, наречий меры и степени, элятивов, тропы, оценочные и стилистически окрашенные лексемы. Периферийные диалоговые средства помогают осуществить воздействие, создать необходимую тональность, уточнить важные моменты в смысловой позиции коммуниканта[125].

Л. Р. Дускаева показывает цель употребления диалога в СМИ: убедить читателя и воздействовать на него, ориентировать в окружающей действительности, демонстрируя авторскую позицию. Следовательно, в диалоге важно учитывать характеристики адресата (возможности восприятия, понимания, социальный статус, эмоциональные особенности, настрой, культурный, образовательный и профессиональный уровень, пол и возраст, т. д.).

О том, насколько точно определены характеристики читателей и зрителей, насколько учтены интересы аудитории, дают представление рейтинги, интерактивная связь с пользователями, праздничные и юбилейные выпуски изданий. Так, благодаря юбилейным номерам местных газет можно не только составить «собирательный портрет» читателя, но и увидеть СМИ глазами адресата, определить заинтересованность горожанина и сельчанина в материалах журналистов:

…Всегда с нетерпением жду каждый номер. И хотя уже плохо вижу, пока не прочитаю всю, не занимаюсь другими делами. Самые хорошие заметки перечитываю потом даже по несколько раз… Мы – ровесники: как и районке, мне тоже нынче исполнилось 80 лет… Когда приходит новый номер, мы с дедушкой наперегонки – кто первый взял, тот и читает… С большим удовольствием читаю заметки и рассматриваю знакомые лица… А в последнее время в ней появилось еще больше новостей, разнообразных материалов, советов…В ней жизнь района во всех ее сферах… С коллективом редакции у нас, работников культуры, самые теплые, можно сказать, партнерские отношения. Мы благодарны ему за большой вклад в развитие культуры с помощью печатного слова… // Сельская новь. – 2011. – 21 окт. – С. 3.

Поскольку журналист, просчитывая реакцию адресата, отбирает факты, поясняет свою позицию, аргументирует оценку, то диалогичность является ведущей чертой журналистики. Диалог преследует различные цели в СМИ:

- служит для оценки чужого высказывания, проясняет журналистскую позицию, оценку (мелиоративная и пейоративная лексика и фразеология, эвфемизмы, иронические и саркастические приемы),

- создает динамический рисунок текста (вопросно-ответные комплексы, наводящие вопросы не разумнее было бы…?, предвосхищение реакции читателя предвижу, как…, интимизация с помощью разговорных средств, экспрессивных языковых единиц),

- соотносит медиасобытие с действительностью, побуждает оппонентов к поступкам (детализация предмета, конкретизация времени и пространства, эмоциональные и экспрессивные побудительные конструкции, предостережение от ошибочных действий: Если даже …, не следует …)[126].

Посмотрим, как мастерски может быть организован насквозь диалогичный (от жанровых границ, коммуникативной стратегии до языковых элементов) авторский монолог.

Письмо счастья

Д. Быков

Неправильная Победа

Президент Латвии Вике-Фрейберга отказалась приезжать Россию на предстоящий праздник Победы. Ее примеру, судя по всему, последуют главы Эстонии и Литвы.

Недавно Вике-Фрейберга (она рулит покуда Латвией свободной) сказала, что она раздражена российской хамоватостью природной. Мы не вольны, промолвила она, внушить манеры русскому соседу. Пускай они там пиво пьют до дна за эту их несчастную Победу, пусть на газете чистят воблин бок и, оторвав куски от рыбьей тушки, под рев гармони шпарят назубок свои неэстетичные частушки – нам варваров исправить не дано. История загонит их парашу. Мы будем пить не пиво, а вино, и не за их победу, а за нашу.

Простите этот вольный перевод, но суть сводилась к этому, ей-богу. Итак, латвийский доблестный народ не хочет пить за нашу Перемогу*. Не мне Европу гордую учить, – ее авторитет не поколеблен, – но Фрейбергу я должен огорчить. Она, похоже, будет в меньшинстве, блин. Не зря полки шагали на убой. Не только в Новом, но и в Старом Свете за ту победу станет пить любой, раскладывая воблу на газете. И англичане, дружно разложив на свежей Times бекон и чикен-карри, поднимут крепкий эль за тех, кто жив из тех, кто фрицам надавал по харе. Французы, разложив на «Фигаро» свои сыры и жирные паштеты, – о, как течет слюной мое перо, о, Франция упитанная, где ты! – поднимут тост среди парижских крыш за тех, кто в Resistance отличился, а вовсе не за тех, кто сдал Париж и под Виши от страха обмочился. И даже в Штатах, кажется, полно таких, что в память доблестного года свое калифорнийское вино закусят сочным лобстером Кейп-Кода – и, положив на «Вашингтонский пост» отваренного краба-исполина, возьмут его за ярко-красный хвост и скажут: «Ну, за взятие Берлина!»

О Вайра! Я пишу вам из Москвы. Простите, я известный безобразник. Мы выживем, ей-богу, если вы в Россию не поедете на праздник. Пятнадцать лет мы, кажется, живем без Латвии – пленительной простушки, и нашу воблу жесткую жуем и распеваем грубые частушки. И пусть глава свободных латышей, угрюмая, как гордая гиена, разложит пару заячьих шей на доблестном таблоиде Diena** – оскалится, как нильский крокодил, который плачет, если безутешен, – и выпьет не за тех, кто победил, а за того, кто в Нюрнберге повешен[127].

Приведенный текст максимально экспрессивен, поскольку:

1. Вербальный текст снабжен карикатурным видеорядом, иллюстрирующим идею текста (см. «Огонек»).

2. Хотя «письмо счастья» имеет графику газетного прозаического столбца, оно представляет собой пятистопный ямб. Это несоответствие визуального представления и внутренней формы соотнесено с текстовой задачей: показать неестественность и парадоксальность ситуации (так же ложной, как ложна замена поэзии прозой).

3. Особую экспрессивность придает тексту отрицательно-оценочная лексика, часто разговорная, просторечная, жаргонная или вульгарная: рулит, хамоватость, несчастная, варвары, фрицы, неэстетичный, параша, блин, харя, обмочился, безобразник, т. д.

4. В монологе Д. Быкова скрыт внутренний диалог, который делает читателя активным, заставляет сопереживать автору. Таким образом, диалог превращается в нестандартный полилог: с одной стороны – автор и русскоязычный читатель, мнение которого выражает Д. Быков, с другой – Президент Латвии, ответа от которого на «открытое» письмо не требуется.

5. Текст представляет собой саморефлексию, демонстрирует ход мысли автора.

6. Текст условно можно разделить на три части по наличию абзацев. Композиция кольцевая. В первой части открыто присутствует адресат речи, хотя чужая речь дана без кавычек, превращена в косвенную и не закавыченную прямую (блестящий образец иронического речевого конформизма).

7. Вторая часть представляет собой монолог автора, субъективный параллельный ряд, рисующий картину встречи Дня Победы в странах-союзниках СССР.

8. Третья часть – авторский эпистолярий, предполагающий диалог с адресатом.

9. Тональность текста меняется от иронической до саркастической. Ироничность отличает все составляющие текста: и параллельные образные ряды (3 страны – 3 традиционных блюда кухни – 3 национальных издания – 3 празднования Победы), и описания главной героини, и манеру обращения к Президенту Латвии, и «вольный перевод» официального отказа от приезда в Россию. Ироничность порождают разностилевые языковые средства, «скрытая» рифма и «облегченная» ритмика текста на серьезную тему, оценочные эпитеты, разговорная фразеология, простота синтаксиса, вставные конструкции пояснительного характера, т. д. Таким образом, текст представляет собой личностную информацию, в нем ярко представлена речевая персональность: авторская оценка, изменяющийся рисунок общей тональности текста.

10. В тексте масса бытовых реминисценций и художественных прецедентных отголосков: географические наименования, связанные с историей Второй мировой войны, наименования блюд национальной кухни, литературные переклички с А. С. Пушкиным («Письмо Татьяны»), С. А. Есениным («А. С. Пушкину»), Д. Ве ной, художественные аллегории (трусость – заячьи уши).

11. Образная система яркая, нет второстепенных деталей и отступлений от основной идейной и структурно-фабульной канвы. Отрицательные характеристики основного персонажа сконцентрированы в конце текста, причем образ построен на парадоксальных противоположных описаниях: глава свободных латышей и угрюмая, как гордая гиена, оскалится, как нильский крокодил.

12. Жанровая структура письма, по сути, предполагает диалог между субъектами, некую ответную форму. Однако в данном случае выбрана именно такая разновидность жанра, которая, во-первых, содержит открытую субъективную безапелляционную оценку произошедшего, во-вторых, требует не вербального ответного хода, а ответа действием – «откопируй и разошли». То есть диалог заложен и в вербальной форме текста (обращение к Фрейберге), и в невербальной – ответная реакция действием (жанр «письма счастья»).

Любая экспрессивность диалогична уже по своей природе. Все тезисно перечисленные признаки и приемы экспрессивности рождают открытый (непосредственная диалогичность) или скрытый (внутренняя диалогичность) диалог между героем и героиней, диалог между читателем и автором-героем, диалог между группой «читатель-автор» и героиней[128].

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ К ПАРАГРАФУ 3.6

1. Дайте определение диалогичности медиаречи.

2. Как выражается многоголосие в журналистском тексте?

3. Охарактеризуйте известные Вам виды диалогичности.

4. Каковы известные Вам модели диалогового поведения?

5. Каковы функции языковых средств диалогичности?

6. Перечислите ядерные и периферийные маркеры диалога в текстах СМИ.

7. Каковы мотивы употребления диалоговых средств в журналистском тексте?

8. Каково назначение средств диалогичности в медиапубликации?

ЛИТЕРАТУРА К ПАРАГРАФУ 3.6

1. Гельгардт Р. Р. Рассуждение о диалогах и монологах (к общей теории высказывания) // Сборник докладов и сообщений лингвистического общества. – Калинин, 1971. – Т. 2. – Вып. 1. – 145 с.

2. Диалог в СМИ. Диалогичность речевых жанров в газетной публицистике // Мир русского слова. – 2002. – № 5. – С. 117–119 (По материалам XI научно-практической конференции «Риторика диалога в становлении научно-гуманистической системы образования: проблемы исследования и преподавания» (10–11 ноября 2002 г., Пермь)).

3. Дускаева Л. Р. Изменения форм выражения диалогичности в газетно-публицистических текстах нач. 1990-х гг. (по сравнению с текстами нач. 80-х) // Разновидности текста в функционально-стилевом аспекте. – Пермь, 1995. – С. 277–286.

4. Дускаева Л. Р. Категория диалогичности (функциональная семантико-стилистическая) // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М. Н. Кожиной ; редкол.: Е. А. Баженова, М. П. Котюрова, А. П. Сковородников. – М. : Флинта: Наука, 2003. – С. 130–139.

5. Дускаева Л. Р. Языково-стилистические изменения в современных СМИ // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М. Н. Кожиной ; редкол.: Е. А. Баженова, М. П. Котюрова, А. П. Сковородников. – М. : Флинта : Наука, 2003. – С. 669.

6. Муравьева Н. В. Основные мотивы контактного поведения в текстах СМИ: перспективы взаимодействия // Мир русского слова. – 2002. – № 5. – С. 117–119.

ПРАКТИКА К ПАРАГРАФУ 3.6

1. В выбранном для анализа издании найдите тексты с различными видами диалогичности. Охарактеризуйте виды диалогичности, модели диалогового поведения, средства диалогичности в одном из текстов. Соотнесите эти характеристики с авторской идеей материала.

2. Опишите медийные средства организации диалогичности в одном из номеров издания. Охарактеризуйте эти невербальные средства с точки зрения оформления авторской (редакторской) идеи.