Еще раз об исторических типах этнических общностей[ю.г.3] . м.в.крюков

Одним из важных достижений этнографической науки в облас­ти теории этноса явилось обоснованное за последние годы поло­жение о необходимости отличать этнические признаки (черты, свойственные тому или иному этносу в противоположность дру­гим) и этнообразующие, или этностимулирующие, факторы (усло­вия формирования и развития этноса).

Было показано, что общность экономической жизни, ранее обычно рассматривавшаяся как один из признаков этноса, в дей­ствительности не имеет сама по себе этнической специфики. Вме­сте с тем возникновение на определенной территории устойчивых экономических связей создает необходимые объективные предпо­сылки для формирования этнических отношений. Наряду со свя­зями, порождаемыми в процессе производства материальных благ, важным условием создания этнической общности являются также отношения воспроизводства самой человеческой популяции, т.е. брачные связи. На этой основе под влиянием внешней среды на­чинают постепенно складываться собственно этнические признаки, проявляющиеся главным образом в сфере культуры. Важнейшим из них является этническое самосознание — вторичный признак, в той или иной мере отражающий уже сформировавшуюся этниче­скую специфику.

Если говорить о предпосылках возникновения и развития этни­ческих общностей, то помимо факторов, способствующих этому процессу, можно выделить также обстоятельства, действующие в обратном направлении и препятствующие ему. К числу такого ро­да факторов, которые могут быть названы "этностагнирующими", относится, в частности, низкий уровень социальной мобильности, связанный с существованием внутри этноса сословных, кастовых или иных перегородок, замедляющих формирование общеэтниче­ских культурных характеристик.

Сказанное имеет отношение не только к конкретной истории отдельных народов, но и к общим закономерностям этнического развития человечества в целом. Мы живем в эпоху интенсифика­ции этнических процессов, когда взаимоотношения между этноса­ми в большинстве случаев проявляются отчетливо и недвусмыс­ленно. Но история человечества знала периоды, заметно отличав­шиеся друг от друга по степени активности этнических связей. Исследователи отмечают, в частности, следующие особенности эт­нической ситуации у австралийских аборигенов: "То, что называ­ется племенем в Австралии, представляло собой относительно аморфную общность с весьма нечеткими границами. Эта общность локализовалась на определенной территории, однако границы по­следней отличались относительной условностью и подвижностью. С лингвистическими, социокультурными и генетическими грани­цами такая общность совпадала только в тенденции. Этническое самосознание ее членов было выражено весьма слабо. Зачастую она не имела самоназвания. Вычленить эту общность не так-то просто" (В.А. Шнирельман).

С аналогичными трудностями сопряжено изучение этнического состава населения Новой Гвинеи. Выясняется, что границы рассе­ления папуасских "племен", как правило, не имеющих самоназва­ния, во многом зависят от того, где находятся и проводят полевые исследования этнографы: если бы они "жили в других деревнях или двигались по другим маршрутам, то и границы племенных территорий были бы иными" (Н.А. Бутинов). Папуасы Новой Гви­неи дают нам наглядный пример ситуации, в которой этнические отношения выражены неотчетливо, находятся в состоянии стагнации.

На позднем этапе истории первобытного общества, когда уро­вень этнического развития, казалось бы, должен был возрасти по сравнению с предыдущим периодом, процесс этот тормозится вследствие того, что в действие вступают некоторые новые факто­ры. Один из важнейших среди них — появление социальной стра­тификации в виде иерархически соподчиненных общественных "рангов", принадлежность к которым определялась отношениями генеалогического родства и была, таким образом, наследственной. Во многих случаях в подобных стратифицированных обществах возникает система символов-атрибутов, отличающих каждый из "рангов" и проявляющихся в сфере материальной и духовной культуры, а также языка. Вертикальная социальная мобильность при таких обстоятельствах находится на предельно низком уровне, часто практически равна нулю. Возникновение подобной системы социального деления представляет собой серьезное препятствие на пути формирования особенностей культуры, общих для этноса в целом.

Появление частной собственности, развитие товарно-денежных отношений и рабства привели к кризису иерархической структуры общества, основанной на наследственном принципе. Реформы Со­лона в Греции, Сервия Туллия в Риме, Шан Яна в Китае нанесли по ней решающий удар и расчистили дорогу социальным отноше­ниям, в условиях которых не знатность, а богатство определяло положение человека в обществе. Развитие экономических связей и социальной мобильности объясняет нам, почему эпоха антично­сти отмечена резким скачком в развитии этнических отношений. Персы эпохи Ахеменидов, эллины, хуася и другие древние народы качественно отличаются от тех в значительной степени аморфных общностей, которые были свойственны человечеству на более ранней стадии его развития.

Наступление эпохи феодализма сопровождается активизацией действия факторов, отрицательно сказавшихся на процессах раз­вития этнических отношений. Характеризуя особенности этниче­ской ситуации в раннесредневековой Европе, Ф. Энгельс весьма точно подметил тенденцию стагнации этничности: "Народ раство­рился в союзе мелких сельских общин, между которыми не суще­ствовало никакой — или почти никакой — экономической связи". Действительно, натурализация хозяйства противодействовала под­держанию общности этноса и тем самым способствовала ослабле­нию его признаков. Не менее существенное значение имела в этом отношении сословная система эпохи феодализма. В целом господ­ство феодальных отношений всегда сопровождалось понижением уровня выраженности этнической специфики. Этнические разли­чия оказывались приглушенными, затушеванными, отходили на второй план, уступая свое место сословной или конфессиональной принадлежности. Некоторое представление об этом дает нам со­временная этническая ситуация в Индии: несмотря на принятый в нашей литературе тезис о существовании "хиндиязычных наро­дов", этническое самосознание большинства населения штатов Ут-тар-Прадеш и Мадхья-Прадеш весьма аморфно и во всяком случае проявляется несравненно м«нее отчетливо, чем осознание принад­лежности к касте.

С зарождением капиталистического способа производства свя­зано начало нового этапа в этническом развитии человечества. Преодоление региональной обособленности, приоритет рыночных отношений способствуют налаживанию устойчивых "горизонталь­ных" связей внутри этнических общностей. Одновременно в ре­зультате ломки сословных барьеров устраняются препятствия для развития "вертикальных" связей, что, в конечном счете, приводит к резкой активизации этнических отношений.

Таким образом, в истории человечества можно выделить два этапа, характеризующихся ускоренным развитием этничности: первый из них соответствует в основном эпохе рабовладения, вто­рой начинается в эпоху поднимающегося капитализма. Заметим, однако, что интенсификация этнических отношений и в том и в другом случае определялась не способом производства как тако­вым, а тем, что на данном этапе человеческой истории складыва­лось благоприятное соотношение этностимулирующих и этностагнирующих факторов. Именно поэтому возникновение различных по своей политэкономической сущности способов производства в ас­пекте этнической истории приводило к аналогичным результатам.

Тем не менее древние этнические общности в качественном от­ношении отнюдь не тождественны современным. Их различие вы­является на уровне внутренней структуры важнейшего признака этноса — этнического самосознания. Как показывают специальные исследования, историческая эволюция этнического самосознания проявляется, прежде всего, в изменении относительной значимости отдельных его компонентов, причем некоторые из них в процессе развития этноса трансформируются или исчезают вовсе, уступая место другим. Специфической чертой древних этносов является возникающее в эпоху античности представление о врожденной, непреходящей противоположности "нашей" общности и всех дру­гих людей — варваров "с лицом человека и сердцем дикого зверя". В отличие от иных компонентов этнического самосознания идея деления человечества на "нас" и варваров не отражает каких-либо объективных свойств этнических общностей, существуя только на уровне сознания. <...>

Вспышка этнической активности в новое время порождает иное толкование антитезы "мы" — "они": на этом этапе впервые полу­чает четкое выражение идея единства человеческого рода. "Наша" общность рассматривается теперь как одна из множества в прин­ципе ей подобных. Это отнюдь не означает преодоления этниче­ских предубеждений, однако последние выступают в новой форме; этнические стереотипы связываются отныне не с делением человечества на две неравные половины, а с мнимым превосходством "своего" этноса над соседями. <...>

Представляется, что сформулированные выше критерии могут быть использованы в качестве основания исторической типологии этнических общностей, представляющей собой одновременно пе­риодизацию процесса этнического развития человечества. На пер­вом этапе, совпадающем с эпохой первобытности, архаическим этническим общностям свойственны аморфность их специфиче­ских признаков, низкий уровень выраженности этнического само­сознания (что проявляется зачастую в отсутствии самоназваний), нечеткость этнических границ. Второй этап соответствует эпохе рабовладения; он отмечен активизацией этничности, вследствие чего древние этносы обладают отчетливо выраженным этниче­ским самосознанием, в основе которого лежит обычно представле­ние о делении человечества на "нас" и варваров. На третьем этапе по мере развития феодализма наблюдается процесс стагнации эт­нических общностей; средневековые этносы зачастую утрачи­вают свой дискретный характер, их специфика затушевывается, а этнические связи оттесняются на второй план социальными отно­шениями иного рода. На четвертом этапе кризис феодализма соз­дает объективные предпосылки для интенсификации этнических связей; современные этносы характеризуются четкой выражен­ностью своих свойств, что сопровождается формированием прин­ципиально новых компонентов этнического самосознания. <...>