Таким образом, уголовное законодательство страны состоит из суммы обобщенных постановлений, характеризующих типы преступных деяний, воспрещенных под страхом наказания. 1 страница

Но законодательный синтез не останавливается на этом, не останавливается, так сказать, на полпути. Сопоставляя отдельные типы преступных деяний, законодатель усматривает черты, общие всем им, характеризующие, так сказать, каждое преступное деяние; таким образом, рядом с видовыми понятиями преступных типов вырабатывается родовое понятие преступного деяния вообще, появляется юридическая абстракция высшего порядка. Выделение этого общего понятия о преступном и создание особого раздела об общих условиях преступности составляет крупный шаг вперед в технике законодательства, устраняя необходимость повторения этих условий при отдельных постановлениях и естественно зависящей от этого неполноты и противоречивости этих указаний.

Этим и объясняется то обстоятельство, что, появившись сравнительно в недавнее время, например, во Франции- с кодекса 1791 г., в Австрии -с уложения Марии Терезии 1768 г., у нас- в проекте 1813 г., а в действующем праве - с издания свода законов 1832 г., эта система выделения в особый раздел общих условий преступления и наказания сделалась теперь необходимой принадлежностью всякого кодекса.

Параллельно с этим движением законодательства видоизменялось и распределение материала при обработке и изучении уголовного права. С половины XVIII в. мы встречаем у комментаторов и в руководствах отдельное изложение общих вопросов о преступном деянии и наказании, предшествующее анализу отдельных преступных типов. Прежде те учения, которые мы теперь рассматриваем в общей части, излагались при рассмотрении какого-либо отдельного преступного деяния, всего чаще при убийстве; но и позднее, в конце XVIII и начале XIX вв., этому делению

Глава вторая УГОЛОВНЫЙ ЗАКОН

§ 1. Правополагающие источники

и их взаимное отношение

в уголовном праве

29. Если преступное деяние есть посягательство на норму права, вос­прещенное под страхом наказания, то очевидно, что и логически и фак­тически возникновение преступного деяния предполагает бытие кара­тельной нормы.

Поэтому юридическому анализу преступного деяния должно предшест­вовать рассмотрение понятия о карательных нормах, условиях их воз­никновения, обзор карательных норм, ныне действующих в России, их взаимных отношений и т.д. Само собой разумеется, что учение о нормах в полном своем объеме входит в общую теорию права, а в курсе уголовного права относящиеся сюда вопросы могут быть излагаемы только постоль­ку, поскольку это необходимо для выяснения понятия о преступных дея­ниях и их наказуемости¹.

Итак, первый вопрос: как возникают правовые нормы? Кто придает им характер авторитетной воли? Кто придает им карательную санкцию?

Ответ на это, как свидетельствует история права, представляется раз­личным; в особенности различны в этом отношении общества современ­ные, сложившиеся в государство, и общества первичные, не сформировав­шиеся и не организовавшиеся.

Но прежде всего самое выражение "источник права" употребляется в двояком смысле: или под ним понимают то, что вызывает к жизни, по­рождает правовые отношения, а за ними и самое право, или же то, что облекает эти отношения в правовые положения, создает правовой уклад общественной жизни.

В первом отношении источником права всегда является человек с его целями, потребностями и деятельностью и общество как сфера прояв­ления личности. Правовые положения регулируют взаимные отношения людей, разграничивают их интересы, следовательно, право немыслимо без наличности обоих факторов - человека и общества; говорить о правах человека дообщественных или внеобщественных - значит отрицать самое понятие права.

Стремление к осуществлению целей материальных или идеальных, удовлетворение потребностей благодаря условиям совместного сущест-

вования может вызвать И вызывает столкновения между лицами или по поводу их деятельности, или по поводу материальных предметов, являю­щихся средством или условием удовлетворения потребностей. Такое столкновение должно получать исход или разрешение или прежде всего при помощи физической силы, принуждения слабого сильным со стороны одного из столкнувшихся или лиц ему близких, членов семьи, рода, или же разрешение последует в особенности при колебании сил, при неуверен­ности в успехе, путем соглашения, уступки, взаимного ограничения и при­том соглашения, состоявшегося или непосредственно между спорящими, или при содействии третьих лиц. Подобное соглашение, состоявшееся при содействии третьих лиц, и есть первоначальная форма юридического разрешения спора; основа этого соглашения - установление разграни­чения столкнувшихся интересов и есть первообраз или, вернее, зачаток юридического положения, правовой нормы.

В первичной жизни первобытной общественной ячейки немногочис­ленны потребности образующих ее членов, немногочисленны интересы материальные и духовные, могущие вызвать столкновения, а потому немногообразны и немногочисленны отношения, возникающие по поводу столкновений. Но, следуя общему закону развития, растет и человеческое общежитие, растут, разнообразятся и осложняются потребности, а вместе с тем и столкновения, вызываемые их осуществлением, причем многие из них повторяются неоднократно и даже одновременно.

Единство человеческой организации рождает единство потребностей, а однообразие условий, даже обстановки, при которых удовлетворяются эти потребности, вызывает однообразие столкновений и однообразие их раз­решения хотя бы путем соглашения при посредстве третьих лиц. Два главных фактора определяют однородность исхода спора и содействуют возникновению правовых норм: во-первых, целесообразность решения, так как естественно, что основой такого соглашения не всегда являются случайные обстоятельства, индивидуальные отношения силы и могущест­ва представителей столкнувшихся интересов, но всего чаще наилучшее удовлетворение потребностей, принцип равенства и блага; во-вторых, общее основание человеческого развития - начало подражания, особенно сильное в организме ребенка и в первобытном обществе: "как люди, так и мы"; "на людях и смерть красна"; "не нами ставилось, не нами и пере­ставится". Этим объясняется местный, и иногда даже весьма ограничен­ный объем действия обычая: "что город, то норов, что деревня, то обычай"; "у Сидора обычай, а у Карпа свой"¹. То, что было, что оставило след в сознании, о чем передает предок потомкам, является прототипом того, что должно произойти при тождественных условиях. Свято воспро­изводится предание, одинаково священна и его форма, обряд и его со­держание; в туманной глубине веков скрыт источник права, на его колы­бель набрасывается мистический полог, божеское происхождение права. Право - это завет откровения, при громе и молнии данный на священной горе, народу избранному. В этой незапамятной седой старине покона²

¹ Учение о формах проявления права, изложенное в тексте, в основных своих положениях было развито мною в исследовании о повторении преступлений 1867 г. (гл. )1. Подробное изложение учения об источниках права можно найти в общих курсах энциклопедии или теории права или в системах гражданского права

¹ Оттого исторически неверной оказалась теория, объясняющая силу обычая проявлением в йем присущего всему народу правовоззрения.

² Исконный обычай, порядок, поверье. - Ред.

его сила: "силен покон, его не переделаешь"; "покон силен, и гнет, и бьет".

Условия возникновения права в этом отношении тождественны с раз­витием других этических элементов человеческого общежития. "Язык, мифология и поэзия, право, нравы, обычаи, - говорит проф. Буслаев, -стоят в самой тесной неразрывной связи между собою; народ не помнит, чтобы когда-нибудь он изобрел свой язык, свою мифологию, свои законы, обычаи, обряды. Все эти национальные основы глубоко вошли в его нравственное бытие, как самая жизнь, пережитая им в течение многих доисторических веков, как прошедшее, в котором твердо покоится на­стоящий порядок вещей и все будущее развитие жизни. Поэтому все нравственные идеи для народа эпохи первобытной составляют его свя>-щенное предание, великую родную старину". "Не хвально нам искати правду в немцехъ", - говорится в "суде Любуши"; "наша правда по закону святу, юже тсринесоша съ собою отцы наша". "Тою же силою, - по прекрасному замечанию проф. Чебышева-Дмитриева¹, - какою творился язык, образовались и мифы народа, и его поэзия, и его право. Как в образовании и строении языка оказывается не личное мышление одного человека, так и создание права принадлежит творчеству всего народа; произвольная личность не только не участвовала в создании поэзии и права, но и не вошла как существенная, самостоятельная часть в" их содержание. В области поэзии все шло своим чередом, как заведено было испокон веку: та же рассказывалась сказка, та же пелась песня и теми же словами, потому что из песни слова не выкинешь. Такие же явления происходили и в области права: и здесь отдельной личности не было исхода из замкнутого круга. Будучи голосом предания, идущего от времен незапамятных, право для всего общества и для каждого из его членов казалось таким же произведением, стоящим вне произвола, как эпическая поэзия для певца и его слушателей".

Возникшее этим путем правовое положение могло иметь различное отношение к правовому интересу, по поводу коего и ради коего оно воз­никло: оно могло служить основанием для разрешения спора, касающегося этого интереса; оно могло определять формы и порядок разрешения спора; оно могло, наконец, в видах предупреждения в будущем споров о праве или вообще в видах развития и упорядочения правовых отношений служить только к выяснению и установлению правового значения из­вестного интереса.

Обращаясь к первой группе правовых положений, имеющих бли­жайшее отношение к исследуемому вопросу, нельзя не отметить их двойственного характера. Содействуя разрешению возникшего столкно­вения, они, с одной стороны, разграничивают конкретные интересы, опре­деляют их взаимные отношения; с другой - предназначаются служить основанием для разрешения подобных столкновений в будущем, являются регуляторами деятельности, предписаниями, которым должны следовать отдельные лица для избежания столкновений по поводу охраняемых пра­вом интересов, они являются нормами права. Как выражение автори-

' О преступном действии по русскому допетровскому праву, 1862, с. 35.

тетной воли народного правосознания, нормы являются не только на­ставлением, но и приказанием, имеют значение не указания, а силы, по­чему и могут служить не только образцом для окончания спора по вза­имному соглашению, но и принуждением к прекращению спора и вос­становлению нарушенного права, в случаях же особенно важных - даже основой наказания лица, не повинующегося этим велениям.

30. Таким образом, основной формой, в которой воплощаются веления авторитетной воли в первичном обществе, источником права во втором из указанных выше значений этого понятия являются положения, вырабо­танные народным правосознанием и получившие путем долговременного соблюдения значение обязательного руководства, другими словами - нор­мы народного обычного права¹.

Как отвлечение от конкретных явлений, как уклад общественной жизни, право в его формальном понятии вечно и постоянно: оно присуще всякому человеческому общежитию, оно мыслится как необходимый эле­мент общежития, как продукт жизни данного народа в данную эпоху; наоборот, право, рассматриваемое в его содержании, преходяще и из­менчиво: оно носит на себе полный отпечаток человеческой природы со всеми ее несовершенствами. "Право, - замечает Арене, - живет во вре­мени, оно развивается вместе с отдельным индивидуумом, народом, чело­вечеством; оно вмешивается во все общественные потребности и нужды; оно видоизменяется сообразно с возрастом, степенью образования, нрава­ми, наконец, со всей совокупностью особенностей физической, умственной и нравственной организации отдельных лиц и народов".

Но если, таким образом, по условиям своего происхождения народно-обычное право национально, тем не менее и оно не исключает влияния на него иноземных институтов: варяг или гость, побывавший в Царьграде, ушкуйник², спускавшийся по Волге на грабеж народов закаспийских, гот­ский купец, приехавший в Русь на торговлю,— все они вносили в народ­ное правовое сознание сведения об иноземных юридических обычаях, и многое этим путем переходило в народное право; еще большее влияние оказывали, конечно, иноземники, оседавшие в народе в качестве за­воевателей, властителей или просто сопредельных ему соседей. В этом отношении вполне верно положение Иеринга, что жизнь народа, как и

Для ознакомления с материалами и литературой русского обычного права см.: Якушин Е. Материалы для библиографии обычного права, 1875, т. I; 1896, т. 2, а также указания литературы у К. Малышева (Курс общего гражданского права России, 1878). Ценный материал помещен в трудах комиссии по преобразованию волостных судов (В 6-ти т. 1873-1874). По уголовному праву - Духовской М. Имущественные проступки по решениям во­лостных судов, 1891. Много материала, специально касающегося уголовных обычаев, на­ходится в изданиях географического общества: в различных выпусках этнографического сборника, в трудах этнографическо-статистической экспедиции в западнорусский край, в особенности т. VI, 1872, наконец, в записках общества, главным образом, в сборнике юри­дических обычаев, т. 1, 1878 (зап., т. VIII) и т. 2, 1990 (зап., т. XVIII), в последнем, впро­чем, уголовному праву посвящена одна статья: Соловьем. Преступления и наказания по понятиям крестьян Поволжья;Леонтьен А. Волостной суд и юридические обычаи кресть­ян, 1895.

² Ушкуйник - вольный человек, участвовавший в набегах вооруженных дружин и зани­мавшийся торговым промыслом на Каме и Волге в Древней Руси (Х1У-ХУ вв.). - Ред.

жизнь индивидуума, есть неустанный процесс восприятия и ассимиля­ции.

В первичную эпоху это обычное право составляет единственный источник правообразования; все равно, является ли оно в форме устных преданий, живущих в виде рассказов о примерных делах, в волю выра­жающих (конклюдентных) действиях и т.п., или же является точно и определенно формулированным в виде юридических пословиц и поговорок, целые века живет оно в форме устного неписаного права, но и закреп­ленное на письме не теряет своего основного характера¹.

Далее, в эпоху сравнительно позднейшую, в эпоху сформирования го­сударства и выделения самостоятельной законодательной власти, обычное право составляет главный материал, из которого черпает законодатель, и, конечно, вопрос о пересоздании обычаев в закон составляет один из круп­нейших вопросов в истории всякого права.

Мало того, с возникновением законодательной деятельности долгое время не иссякает источник обычного права, не прекращается творчество народного правосознания. Обычно-правовые нормы, несомненно, могут жить и развиваться рядом с нормами законодательными; но чем сложнее и многостороннее становится общественная жизнь, чем сильнее выдви­гается в ней борьба личностей, отдельных классов, тем более и более стушевывается праворазвитие путем обычая, и естественно является вопрос: какую же роль играет обычное право при современной конструк­ции права и в особенности права уголовного? Может ли оно и ныне быть выражением авторитетной воли, воспрещающей известные деяния под страхом наказания?

Обозрение в этом отношении как нашего, так и современных запад­ноевропейских кодексов приводит к необходимости различать деятель­ность правополагающую - законодательную и правоприменяющую - су­дебную.

Для власти судебной - уголовно-обычное право может быть непосред­ственным основанием для приговоров только в исключительных, точно определенных случаях. Действующее уголовное уложение уже в ст. 1 указывает, что преступным признается деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания.

Как исключение, обычное право является правоисточником для су­дебной власти в двояком направлении: для некоторых инородцев окраин и для сельского населения империи.

По уложению о наказаниях 1845 г., из-под действия общих уголовных законов были изъяты (ст. 168 изд. 1885 г.) инородцы, перечисленные в приложении к этой статье, причем в прежних изданиях уложения (до 3-го изд. 1866 г.) приводилось и основание такого изъятия: "по состоянию их нравов и образу жизни". Самое изъятие, как полагали составители уло­жения, должно было быть временное, "пока нравы сих народов обра­зованием не смягчатся". Объем изъятия и область применения к их про­ступкам обычного права, изложенные в приложении к этой статье, пред-

Русская Правда не перестала быть сборником обычного права после того, как она была записана летописцами, решения судебных мест не становятся законами после их напе-

ставлялись чрезвычайно разнообразными без всякой определенной систе­мы, причем по мере распространения судебных уставов эти изъятия под­вергались существенным ограничениям.

Так, в Европейской России такое изъятие относилось к самоедам Мезенского уезда Архангельской губернии. Далее идут киргизы внут­ренней орды, обитающие в степях между Оренбургской и Астраханской губерниями. Более значительные изъятия установлены для инородцев Северного Кавказа и Закавказья. Далее, на основании положения управ­ления Туркестанским краем, оседлые туземцы и кочевники по всем уго­ловным делам, совершенным ими, за исключением указанных в ст. 141 "уложения" (объемлющей значительное количество уголовных дел), а равно дел, совершенных туземцами относительно русских или в пре­делах русских поселений, а также дел по преступлениям и проступкам между туземцами разных народностей, имеющих отдельные народные суды, ведаются народными судами и наказываются на основании сущест­вующих в населении обычаев.

Уголовное уложение, обобщая все перечисленные выше изъятия, до­вольствуется общим положением (ст. 5 и 2), что действие уложения не распространяется на деяния, наказуемые по обычаям инородческих пле­мен, в пределах, законом установленных.

Второе исключение составляет применение обычного права не в окраинах, а в ядре империи. Такое применение до закона 12 июля 1889 г. было допущено в волостных судах. По закону 1889 г. в тех местностях, где с введением земских начальников преобразованы и волостные суды, и они в делах уголовных руководствуются только общими уголовными за­конами, в пределах их компетентности, так что область применения обыч­ного права ныне крайне ограничена.

Наконец, нормы обычного права получают значение по отношению к таким юридическим отношениям, которые по самой их природе не могут быть регулируемы законом. Таковы многие международные отношения, где наравне с договорами действуют и международные обычаи.

Вне этих изъятий обычно-народные воззрения не могут служить осно­ванием судебных приговоров.

Разрытие могил, например, во многих местностях производится под влиянием суеверия и часто считается не преступлением, а гражданским долгом: для того чтобы избавиться от посещения умершего колдуна, в одних местностях перевертывают мертвеца лицом вниз и в спину ему вбивают осиновый кол; в других считают необходимым отрубить мерт­вецу голову и положить ее у его ног; крестьяне не считают грехом убить колдуна, от которого никто не может уберечься; при опахивании крестьянками селения для ограждения от повальной болезни всякий попавшийся на дороге считается смертью, против которой совершается обряд, и потому его бьют без жалости, чем попало; в некоторых мест­ностях не считается преступным лов рыбы в чужих водах и даже взятие овощей с чужих полей и т.д. Но может ли судья, несмотря на запре-щенность этих деяний законом, признать такие деяния ненаказуемыми, ссылаясь на обычай? Конечно, нет. Существование известного обычая, под влиянием которого совершено данное деяние, суеверие и т.п., может

быть причиной уменьшения наказания, но не является условием безна­казанности. Хороший практик - судья, конечно, должен быть знаком с бытовыми чертами своего народа, но знание это необходимо только для правильного закономерного применения уголовного закона, а не для его устранения и замены.

Далее, во многих местностях и ныне по обычному праву применяются осрамительные наказания. Вору, пойманному с поличным, связывают руки и надевают ему на шею или привязывают на спину украденную вещь: кусок полотна, сноп хлеба, живую курицу; иногда на него надевают хо­мут, сделанный из соломы, или раздевают его донага, обмазывают дегтем и обсыпают перьями. Малороссы наказывают за разврат публичным посрамлением и сечением. На девушку, виновную в баловстве, надевают соломенный хомут и водят ее по селению, то же делают и с отцом за то, что он не углядел за дочерью. В других местностях женщину за разврат привязывают к столбу у ворот, или, посадив в телегу, вместе с ее любовником возят по улице, или, обнажив их, водят по улице и т.п. Но может ли какой-нибудь мировой судья или окружной суд применить одно из этих наказаний, ссылаясь на обычай? В нашем праве, как и во всех современных кодексах, укрепилось положение, выраженное в ст. 771 уст. угол. суд. и еще полнее указанное в первой статье уголовного уложения, что преступным признается только деяние, воспрещенное под страхом наказания законом, и что никто не может быть приговорен к иному наказанию, кроме определенных в законе: "пи11ит сптеп, пи11а роепа хте

Это основное положение современного уголовного права вытекает из условий охраны гражданской свободы, требующей, чтобы деяния, нару­шающие право и влекущие наказания, были с точностью определены.

Конечно, несколько в ином отношении стоит обычное право к дея­тельности законодателя. Всякое право имеет в виду известное состояние юридического быта, ту сумму юридических положений, институтов, ко­торые находит кодекс в общем юридическом строе страны. Каждое юридическое положение, исходящее от законодателя, имеет или должно иметь непосредственное отношение к интересам данной страны, в данную эпоху, ради которых оно возникает. Следовательно, понятно, что всякая юридическая реформа, для того чтобы иметь жизненную силу, должна стоять в непосредственной связи с юридическим мировоззрением данного народа и его обычным правом.

Влияние народно-правовых воззрений может совершаться двояким путем: или положительно, когда законодатель, предпринимая какую-либо реформу действующего права, собирает путем научных изысканий или путем правительственных комиссий народно-правовые воззрения, или путем отрицательным, указанием на неприменимость известных правопо-ложений в народной жизни.

В области уголовного права это последнее воззрение приобрело осо­бенную силу со времени введения суда присяжных, как органа, могущего непосредственно проявлять в суде народные правовоззрения. Если мы видим, что обвинение по известному преступлению или проступку влечет во всех судебных округах, безотносительно к личному составу судов, к

большей или меньшей талантливости обвинения или защиты, полное оправдание обвиненных или низведение их наказуемости к возможному минимуму, то естественно предположить, что такое явление свидетельст­вует о несоответствии этих положений народным воззрениям на право и условиям рациональной охраны юридических интересов.

31. Но во всяком единении людей это разрешение возникающих между ее членами споров сначала преимущественно, а потом и исключительно принадлежит особым лицам, старейшим и вещим, блюстителям преданий и завета, изрекающим суд и правду. Эти представители и уполномоченные являются не только провозгласителями живущих в народе правовоз-зрений, но в силу исполняемых ими функций проявляют и самостоятельное творчество в разрешении подлежащих их ведению споров о праве, и эти устанавливаемые ими правовые положения путем постоянного соблю­дения нередко приобретают ту же силу обычного права. Таким образом, рядом с народно-обычным правом и совместно с ним появляется право судебно-обычное. Путем взаимодействия судебной практики и народного обычая сложились почти все известные в истории системы обычного пра­ва; этим путем выработаны главнейшие его сборники, например Русская правда, германские зерцала, сборники морских обычаев и т.п.

В эпоху окончательного сформирования государства, как у нас, на­пример, в Московский период, это судебное правоположение даже при­обретает первенствующее значение. Стоит вспомнить судебники, книгу разбойного приказа. Да и при составлении уложения царя Алексея Ми­хайловича среди его источников боярские приговоры занимали видное место.

Но и в этой форме обычное правовоззрение может иметь в совре­менном праве только субсидиарное значение, и притом безразлично, про­является ли оно конклюдентными действиями, свидетельствуясь постоян­ным соблюдением, или получает определенное письменное выражение, являясь прецедентом, входя в широкую область так называемой ]ипз-ргайепсе ее» аггёи¹. При современной конструкции права судебно-обычные правовые положения не могут быть правовыми нормами в строго юри­дическом смысле, не могут быть признаваемы велениями авторитет­ной воли, которые должны быть соблюдаемы под угрозой наказания, но в то же время они, как и народно-правовые воззрения, составляют один из главнейших источников, из которого может и должен черпать свои положения законодатель, так как судебная практика и есть тот путь, которым потребности жизни в области права заявляются законодателю.

Наконец, с развитием государственной жизни, кроме деятельности практической, направляющейся к установлению и разрешению право­отношений, более и более важную роль получает и наука. Но можно ли отнести к правопроизводящим источникам научную разработку права?

Теоретик, исследующий право в литературе или путем устного препо­давания с кафедры, анализирующий жизненные проявления юридических отношений, исторически накопившийся материал народно-обычного права,

¹ Судебной практики (фр ). - Ред

судебные решения и положения закона, сопоставляющий их с данными чужеземного права, возводя эти данные к общим принципам или, обратно, расчленяя существующие правовые положения путем дедуктивным, и в том и в другом случае, конечно, не только дает материал для су­ществующего права, не только разъясняет недоразумения, указывает не­полноту, но и создает или устанавливает правовые положения, могущие пополнить структуру права. Но и эти результаты научной работы не могут быть признаваемы, по крайней мере в области уголовного права, теми юридическими нормами, которыми непосредственно определяется область запрещенного или дозволенного, каким бы научным авторите­том ни пользовался данный исследователь права; современное уголовное право не допускает ссылку на мнение правоискусников как на основу, а не на пособие при установлении ответственности за учиненные деяния. Та­кого рода изыскания и работы могут быть только материалом для зако­нодателя при реформе или созидании законов уголовных.

Итак, в современной общественной жизни с ее переплетающимися взаимодействиями, столкновениями, борьбой отдельных личностей, групп, классов, партий, с ее разнообразием материальных и духовных интересов, требующих взаимного упорядочения, равномерной, а потому и справед­ливой правоохраны; это примирение интересов, положение границ сво­бодной деятельности сталкивающихся лиц принадлежит только правящей власти, именно в этом созидании и прогрессивном развитии уклада об­щественной жизни и осуществляющей свое идейное назначение. Закон как выражение авторитетной воли есть ныне то русло, по которому пре­имущественно, а иногда исключительно течет вызываемое потребностями народной жизни право. В этом смысле ст. 47 Основных законов¹ наших говорит, что империя Российская управляется на твердом основании зако­нов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих. Иссле­дование условий рождения, жизни и смерти, равно и характеристических признаков этого источника права, заслуживает особого внимания.

32. Сводя же все вышесказанное о нормах права, посягательство на реальное бытие которых воспрещается под страхом наказания, мы полу­чаем следующие выводы.

Непосредственным первоисточником права является жизненное удов­летворение человеческих потребностей или осуществление человеческих целей; этим путем возникают интересы, регулирование взаимных отно­шений которых и охрана дают содержание праву.

Установление и формулировка этих положений делается или непосред­ственно самой жизнью, разрешением конкретно возникающих столкно­вений и споров путем обычного права, или же посредственно, в сложив­шихся государствах, волей верховной государственной власти, путем за­кона.

Формулировка положений обычного права может быть выполняема или самим народом (так возникает местное, родовое или племенное обычное

' Основные государственные законы: Свод законов Российской империи. 1892. Т. 1. С. 1-40 (Ред).

право), или лицами, на которых возлагается применение и охранение пра­ва (так возникает судебно-обычное право), или же, в особенно исклю­чительных случаях, отдельными исследователями права. Формулировка же закона совершается всегда в порядке и форме, самим же законом уста­новленных.

Эти способы формулировки относятся ко всей области права, следо­вательно, и к велениям, которыми воспрещается или предписывается известная деятельность, а в частности и к тем нормам, неисполнение которых влечет уголовную ответственность неисполнившего, к нормам карательным.