Болгарский вопрос накануне

И во время русско-турецкой войны

Гг.

После подавления Апрельского восстания и гибели Христо Бо~ тева левое крыло БРЦК составляли представители умеренного-революционного течения во главе с К. Цанковым, П. Енчевым и др. 6 июля 1876 г. этой группе удалось с помощью представителя Мос­ковского славянского комитета В. С. Ионина создать новый цент­ральный революционный комитет. В целях маскировки он получил название Болгарского центрального благотворительного общества (БЦБО). Всецело возлагая надежды на Россию в деле освобожде­ния Болгарии от османского ига, эта организация не отказалась полностью от взглядов революционного течения болгарского на­ционально-освободительного движения. Но идеи республиканского правления уступили место более умеренным проектам автономии Болгарии. При этом упор делался на единство Болгарии.

В начале ноября 1876 г. руководство Благотворительного об­щества выработало «Временную политическую программу», в ко­торой решительно отбрасывалась распространявшаяся ранее в раз­личных вариантах в болгарском обществе идея о реформах в Тур­ции и создании автономной, находящейся под верховной властью . султана Болгарии. «Никакие реформы не могут поправить зло,— говорилось в одном из писем БЦБО от 10 ноября 1876 г.—Мы твер­до намерены искать нашу независимость»⁹¹. Для того, чтобы под­черкнуть стремление болгарского народа к демократическому уст­ройству будущего независимого Болгарского государства, общест­во созвало 18 ноября 1876 г. в Бухаресте Болгарский народный собор, который под председательством Ионина выработал новую политическую программу⁹².

Этот документ ставил вопрос о возрождении болгарского госу­дарства, которое должно было управляться на основе Органическо­го устава, т. е. конституции. Все граждане этого государства поль­зовались неограниченной свободой совести, а все другие народно­сти, его населявшие, провозглашались равными перед законом и пользовались одинаковыми с болгарами политическими и граждан­скими правами. Для всех отраслей управления предполагалось со­ставить особые законы, соответствующие Органическому уставу, которые должны учитывать прежде всего положение и нужды бол­гарского народа. В болгарском государстве вводились обязательная военная служба и обучение всех граждан. Но программа БЦБО_у состоявшая из шести пунктов, не разъясняла, каким будет государ­ственное устройство Болгарии. Указывалось только, что она будет управляться конституционным путем. Но как установили исследо-ватели, в действительности руководители БЦБО считали, что после освобождения Болгария должна стать конституционной монар­хией ⁹³.

Хотя деятели нового БРЦК стояли за конституционную монар­хию, вопрос о болгарском правителе они откладывали до момента освобождения. «В нашей программе,—отмечали руководители БЦБО,— отсутствуют некоторые вопросы, именно, кто должен быть избран первым болгарским князем.и прочее, но эти вещи мы про-лустили, чтобы не обнаружить наши желания по этому вопросу сей­час, чтобы не настроить какую-либо державу против наших требо­ваний, прежде чем мы в чем-либо успеем»⁹⁴.

Надо отметить, что в рядах Благотворительного общества об­суждались и другие проблемы, связанные с будущим устройством и управлением Болгарии, а именно: как должна строиться местная администрация; кто и на каких началах будет управлять страной, есть ли на это способные лица; какие меры следует принять для образования временного правительства, какие лица должны в него избираться⁹⁵.

Интересно и то, что проект БЦБО не только обсуждался в мест­ных отделениях, но и в некоторых из них, например в Рущукском, разрабатывались свои проекты будущего устройства Болгарии. При этом требования деятелей из Рущука оказались умереннее, чем программа БЦБО. Сообщая отделению в Олтении о содержании своей политической платформы, руководители Благотворительного общества отмечали, что Рущукское отделение предоставило доку­мент, «который отличается от нашего тем, что они требуют княже­ство, вассальное от Порты, как Валашское, а мы требуем государ­ство, совсем независимое»⁹⁶.

Различные аспекты будущего устройства Болгарии были пред­ставлены в печатных органах «молодых», прежде всего в газетах, и сводились к главной идее программы БЦБО — созданию нацио­нального государства типа конституционной монархии в этниче­ских границах⁹⁷. Эта программа нового БРЦК была гораздо уме­реннее и ограниченнее, чем прежние программы этой .революцион­ной организации. Но для болгарского общества того времени идея о создании независимого государства в этнических границах как конституционной монархии отражала желания широкого круга бол­гарского общества и имела большое значение в разрешении болгар­ского вопроса. В тот период только отдельные революционеры мечтали о буржуазно-демократической республике⁹⁸.

Другую, гораздо более умеренную политическую программу выдвигала крупная буржуазия. Ее политические требования отра­жены в проектах, разрабатываемых представителями константино­польской болгарской общины. Туркофильски настроенные ее дея­тели во главе со Ст. Чомаковым в октябре 1876 г. предложили свой проект «коренных реформ» ". Призыв объединиться вокруг требо­ваний реформ содержали и статьи С. Миларова, болгарина из Кон­стантинополя ¹⁰°. Это была ограниченная программа, проповедовав­шая лишь некоторое национальное обособление болгар в рамках Османской империи. Приверженцы Чомакова всячески боролись против движения за предоставление Болгарии автономии. Однако их призыв не нашел отклика у болгарской общественности. Широ­кие массы народа стремились не к проведению реформ, а к нацио­нальному освобождению. На собрании деятелей левого крыла бол­гарской общины в Константинополе, тайно состоявшемся на о-ве Халки в Мраморном море 31 июля 1876 г., было решено подгото­вить два варианта —программу-максимум и программу-мини­мум¹⁰¹. В первой из них выдвигалась идея предоставления Болга­рии статуса автономного княжества «с народным представительст­вом» под гарантией великих держав. Этот взгляд отражен в мемо­рандуме видных деятелей болгарской колонии в Константинополе Марко Балабанова и Драгана Цанкова, а также в их брошюре «Болгария», опубликованной на шести европейских языках¹⁰². Про­грамма-минимум была разработана в нескольких вариантах про­екта константинопольской общины («Желания болгар», «Ьез уоезе <1ез Ьи1§аге») ¹⁰³. В ней ставился вопрос об областной национальной автономии в рамках Османской империи.

При составлении этих документов болгарская крупная буржуа­зия исходила не только из своих классовых позиций, но учитывала и международную обстановку — позицию великих держав, а также положение соседних балканских стран — монархических по форме правления. Несмотря на свою ограниченность, некоторые из" вы­двинутых положений в дальнейшем легли в основу устройства Бол­гарского государства¹⁰⁴.

Упомянутые деятели константинопольской болгарской общины М. Балабанов и Д. Цанков летом 1876 г. направились в столицы великих держав, чтобы ознакомить европейскую общественность и правительства с положением болгар и сообщить их требования, от­раженные в названных проектах. Они выражали интересы не толь­ко части константинопольской общины, но и «Человеколюбивого общества» —организации крупной болгарской буржуазии в Буха­ресте во главе с Е. Георгиевым. По сути дела эта партия «старых» материально обеспечила делегацию. Ее политические шаги в Анг­лии, Франции, Германии и России направлялись бухарестскими болгарами.

Цанков и Балабанов везли с собой записку (мемуар), озаглав­ленную «Болгария» («Ьа Ви1§апе»), в которой излагались все тяж­кие обстоятельства в стране после Апрельского восстания. В за­писке содержалось также.требование о предоставлении Болгарии политической автономии и предусматривалось создание националь­ного управления. Этот мемуар был вручен правительствам Англии, Франции, Австро-Венгрии, Германии, Италии и России. Делегация, изложив требования болгар, просила содействия и избавления на­рода от невыносимых бедствий. Она была принята крупными госу­дарственными и общественными деятелями и как будто встретила их понимание. Но самый теплый прием делегаты нашли в России, куда они прибыли в декабре 1876 г. Царь заявил болгарским пред­ставителям, что если Порта не примет решений будущей междуна-родной конференции в Константинополе, то Россия «исполнит свой долг». Цанков и Балабанов изложили свои взгляды на будущее го­сударственное устройство Болгарии А. М. Горчакову, Д. А. Милю­тину, В. А. Черкасскому¹⁰⁵. Так после Апрельского восстания бол­гарский вопрос занял важное место в политике великих держав и в первую очередь России. Вокруг него тотчас же стала обострять­ся борьба, в которой на одной стороне выступала Россия, а на дру­гой — западные державы, в первую очередь Великобритания и Австро-Венгрия. Последние больше всего опасались, что с помощью царского правительства Болгария может стать независимой и под­пасть под русское влияние, что вблизи Проливов и Константино­поля, в самом центре Османской империи, возникнет новое балкан­ское государство; что Эгейское побережье станет болгарским, а это помешает проникновению западноевропейского капитала на Вос­ток. Такого рода опасения заставляли австро-венгерское и британ­ское правительства крайне враждебно относиться к возможности политического объединения болгарских земель и предоставления им независимости. Россия оказалась единственным государством, у которого планы болгар нашли понимание и поддержку.

Позднее, в «Политическом обзоре за 1855—1879 гг.», российский министр иностранных дел канцлер А. М. Горчаков писал, что подав­ление восстания в Болгарии показало русскому правительству всю опасность нейтральной позиции в отношении балканских дел. Не­вмешательство России в происходящие там события могло стать, удобным западным державам: Их мало беспокоил разгром восста­ния в Болгарии, Россия же не могла остаться равнодушной. Здесь играло роль не только сочувствие к собратьям по вере — были не­посредственно затронуты ее политические интересы. Пока же ре­шили обратиться с призывом к европейским правительствам вме­шаться в пользу болгар и других находившихся под турецкой властью народов. Казалось, что действовать должна была Австро-Венгрия— империя, пограничная с турецкими владениями на Бал­канах, хотя при этом учитывалось, как писал Горчаков, что эта держава «всегда наиболее ярко выражала антагонизм Западной Европы по отношению к России на Востоке». Правительство Алек­сандра II не рассчитывало достичь полного разрешения Восточного вопроса, но надеялось, что западные державы поймут, наконец, не­обходимость добиться улучшения участи христиан — подданных Порты и будут действовать в духе «единства Европы» ¹⁰⁶.

В сложнейшей ситуации лета 1876 г., когда Сербия и Черного­рия начали войну против Турции, а русское общество решительна требовало заступничества за страдающие народы Балкан, прави­тельство Александра II, предвидя и военный исход Восточного кри­зиса, вынуждено было пойти на переговоры с Австро-Венгрией, что­бы как-то «обезвредить» ее на случай, если русско-турецкая война станет неизбежной. Необходимо было добиться нейтралитета Авст­ро-Венгрии, хотя было ясно, что последняя потребует за него зна­чительной, в том числе и территориальной, компенсации. Таковы были задачи России перед совещанием Александра II и А. М. Гор- чакова с Францем Иосифом и Д. Андраши, которое состоялось в Рейхштадте в июне (июле) 1876 г. Незадолго до него в россий­ском министерстве иностранных дел была составлена записка, в ко­торой проводилась мысль о создании на Балканах «мелких неза­висимых государств в территориальных пределах, отведенных каж­дому из них историей и объединенных на федеративных началах»¹⁰⁷. Как и следовало ожидать, австрийская сторона не одобрила по­добного предложения. Итоги рейхштадтской встречи 26 июня {8 июля) 1876 г. были зафиксированы в двух различающихся меж­ду собой русской и австрийской записях¹⁰⁸. После долгих споров, идя на уступки Австро-Венгрии, русская сторона согласилась, что в случае поражения Турции Россия не будет оказывать содействие образованию «большого славянского государства». Конкретно это касалось Сербии, но фактически благоприятствовало намерению Австро-Венгрии воспрепятствовать созданию единого болгарского государства. Русской стороне пришлось уступить и пойти на неже­лательный компромисс, так как необходимость обеспечить нейтра­литет Австро-Венгрии в назревавшей войне с Османской империей была очевидна¹⁰⁹. Однако возможность разрешения Восточного кризиса дипломатическим путем в представлении правительства Александра II еще не отпала полностью. В августе 1876 г. оно пред­ложило созвать конференцию по Восточному вопросу.

После того как Сербия осенью 1876 г. потерпела поражение в войне с Турцией, русско-турецкая война стала почти неизбежной. С этого времени болгарский вопрос становится одним из главных в балканской политике петербургского кабинета. Это определялось разными причинами: настойчивыми требованиями русской общест­венности, порою прямо адресуемыми правительству, и тем, что в случае войны именно территория Болгарии должна была стать аре­ной военных действий. Кроме того, на имя царя и его министров поступали многочисленные петиции болгарского населения, обра­щения болгарских эмигрантов из Румынии, колонии константино­польских болгар, болгар юга России.

Подготовке к войне были посвящены совещания в Ливадии в сентябре—октябреЛ876 г. На одном из них была рассмотрена и утверждена записка российского посла в Константинополе Н. П. Иг­натьева, в которой говорилось, что настало время прийти на по­мощь болгарскому народу, что Болгария должна стать автономным княжеством с национальным государственным аппаратом и нацио­нальной армией¹¹⁰. В Ливадии обсуждался также вопрос об орга­низации на освобождаемых болгарских территориях временного русского управления, которое должно было помочь созданию мест­ного самоуправления, судоустройства и финансовых органов. Во главе этого временного гражданского управления решено было по­ставить В. А. Черкасского. Указывалось на желательность широ­кого привлечения к деятельности этого органа самих болгар — из местного населения и эмигрантов.

В связи с подготовкой конференции послов великих держав в Константинополе по вопросу о реформах в Боснии, Герцеговине и Болгарии российское министерство иностранных дел разрабатывало проекты предоставления широкой автономии болгарам. Характер­но, что такие проекты в значительной мере основывались на пла­нах относительно государственного устройства болгарских земель, выдвигавшихся в это время самими болгарскими деятелями.

Упомянутый выше мемуар «Болгария», петиция Бурмова «По­желания болгар», другие планы и предложения, посылавшиеся бол* тарами представителям держав перед Константинопольской кон­ференцией, характеризуют программу болгарской буржуазии этого времени, которая сводилась к требованию широкой автономии под верховной властью Порты. Ограниченность этой программы была вынужденной — являлась следствием понимания всей сложности международной обстановки, нежелания западных держав допустить какие-либо кардинальные перемены на Балканах¹¹¹.

Для Константинопольской конференции представителей великих держав российская дипломатия подготовила два проекта политиче­ского статуса Болгарии. Авторами проекта-максимума были рус­ский дипломат А. Н. Церетелев и секретарь американской миссии в Константинополе Юджин Скайлер, проявлявший благожелатель­ность к болгарам. Их проект предусматривал предоставление бол­гарам автономии в границах Дунайского и Софийского вилайетов, Филиппопольского и Сливенского санджаков и некоторых районов Македонии. Эти территории разделялись на санджаки, которые со­стояли из кантонов, пользующихся самоуправлением. Предпола­галось создание местной полиции. Главой Болгарии должен был стать генерал-губернатор из христиан, назначенный на пять лет по соглашению между Портой и державами-гарантами. Создавалось провинциальное собрание, при котором учреждалась специальная комиссия как административный совет при генерал-губернаторе. Проект содержал и параграф о судах гражданских и уголовных. Трибуналы должны были составляться из лиц, назначаемых'гене­рал-губернатором и частично из лиц, избрднных провинциальным собранием из кандидатов, утвержденных генерал-губернатором. Официальным языком должен был стать болгарский, в смешанных кантонах оба языка — болгарский и турецкий — пользовались бы одинаковыми правами. Турецкие власти совершенно отстранялись от участия в сборе налогов. Очень важен был параграф «Воору­женные силы». Османские войска могли находиться лишь в кре­постях и городах, определенных державами и Портой. Для поддер­жания спокойствия и порядка в стране создавалась национальная гвардия. Контроль за проведением в жизнь этого проекта должен был осуществляться международной комиссией¹¹². Проект-макси­мум был составлен с учетом программ и требований, которые вы­двигались самими болгарами. Игнатьев писал Горчакову, что про­ект-максимум содержит развитие почти «всех нынешних чаяний благомыслящих болгар» ^из. Наиболее близок он был к так называе­мому рущукскому проекту, предусматривавшему широкую автоно­мию для всех болгарских земель.

Предвидя возражения Австро-Венгрии и Англии против созда- ния единой Болгарии, Игнатьев составил «Проект организации Болгарии». В нем предусматривалось деление страны на две про­винции с центрами в Рущуке и Софии во главе с генерал-губернато­рами, избранными из христиан. Они должны были управлять про­винциями с помощью провинциального собрания, избираемого насе­лением. Сохранялось деление на санджаки, которые также имели губернаторов-христиан или мусульман, смотря по национальности большинства населения. Проект предусматривал создание местной полиции и милиции, урегулирование вопроса о взимании налогов, местное судопроизводство¹¹⁴. Таким образом, этот проект-минимум вводил разделение Болгарии на две провинции при сохранении прежнего внутреннего административного деления. Это в большей степени могло удовлетворить Порту и ее покровителей — англичан

и австрийцев.

В инструкции от 12 ноября 1876 г. Горчаков предписывал Иг­натьеву сначала представить проект-максимум, а в случае силь­ного сопротивления — минимум. «Это покажет,¹—писал он,— что мы не стремимся к диктатуре, в чем нас обвиняют». Если бы были от­вергнуты оба проекта, Игнатьев должен был закрепить свое мнение протоколом. Далее следовало очень важное заявление российского МИД: «Если только наш минимум пройдет, это будет крупным ре­зультатом, который избавит нас от военной кампа­нии» ¹¹⁵.

На Константинопольской конференции, проходившей с 11 (23) декабря 1876 г. по 8(20) января 1877 г., англичане и австрийцы вы­ступили против единой Болгарии как варианта, якобы ущемляюще­го суверенитет султана. Они предложили разделить ее на две части с разными управителями-губернаторами. В противовес этому Н. П. Игнатьев заявил, что конституирование Болгарии в единую автономную провинцию принесло бы больше пользы ее населению и вместе с тем было бы гораздо эффективнее и экономичнее, так как наличие двух губернаторов, двух управйтельных советов, двух центров управления очень осложнит и удорожит управление Бол­гарией. В протоколе от 13 декабря о выступлении Игнатьева было записано: «Он настаивает на единстве Болгарии» ^И6. Но выступле­ние русского делегата, как и ожидали в Петербурге, не получило поддержки со стороны делегатов западных стран. И тогда Игнать­ев пошел на известные уступки, выдвинув положения, сформули­рованные в его «Проекте организации Болгарии»¹¹⁷. Он заявил, что данное решение болгарской проблемы является для его правитель­ства лишь минимумом, не подлежащим более урезыванию, и зачи­тал телеграмму Александра II о том, что державы не должны упус­кать из виду, что на них лежит «серьезная ответственность перед историей и человечеством»¹¹⁸.

Русская сторона стремилась сделать все, что возможно, в ин­тересах Болгарии. Но турецкая делегация, втайне поддерживае­мая английской дипломатией, повела себя вызывающе. Используя противоречия между великими державами, опираясь на тайную поддержку Великобритании, турецкий представитель на конферен-ции отверг предлагаемые проекты реформ в Болгарии, Боснии и Герцеговине, ссылаясь на то, что только что подписанная султа­ном новая конституция Османской империи самым выгодным об­разом решает все проблемы христианских подданных Порты¹¹⁹. Константинопольская конференция закончилась безрезультатно, утвердив Россию в неизбежности войны с Турцией.

Последней попыткой найти мирный исход и заставить Порту провести реформы в ее балканских владениях, тем более на основе столь шумно провозглашенной конституции, стали мучительные переговоры российского посла в Лондоне П. А. Шувалова о подпи­сании протокола конференции. В ходе их обнаружилось, что еще до конференции в Константинополе английский представитель — Р. Солсбери, тогда, как казалось, даже сочувствовавший болгарам и выступавший за более радикальный проект ее устройства, бесе­довал с Д. Андраши о том, что не следует в случае войны России с Турцией и поражения последней допускать длительной русской ок­купации и создания единой Болгарии. Во время переговоров о про­токоле стало ясным, что проблема образования единого болгар­ского государства на подступах к Константинополю чрезвычайно беспокоит англичан. Истоки австро-английского сотрудничества по этому вопросу шли, таким образом, еще от предвоенного време­ни, став в дальнейшем важным препятствием на пути решения о создании единого болгарского государства. После того, как в мар­те 1877 г. Порта отвергла Лондонский протокол, обязывавший ее провести в славянских областях хотя бы урезанные по сравнению с предлагавшимися ранее реформы, 12(24) апреля 1877 г. Алек­сандр II подписал манифест о войне с Османской империей.

Таким образом, после Апрельского восстания, в период подго­товки русско-турецкой войны 1877—1878 гг. болгарские деятели выдвигали перед державами достаточно конкретный план предо­ставления болгарским землям в их этнографических границах ши­рокой автономии в составе Османской империи, установления в стране конституционно-монархической системы правления. В это же время болгарский вопрос стал составной частью Восточного кри­зиса и привлек внимание европейских правительств. В сложной борьбе между ними наиболее благоприятную для болгар позицию заняло русское правительство, выдвигавшее требование предостав­ления Болгарии автономии и сохранения политического единства всех болгарских земель.

С началом русско-турецкой войны болгарский вопрос вступил в новую фазу. Открылась реальная перспектива полного освобож­дения Болгарии от власти Османской империи. О том, как прави­тельство Александра II в начале войнк мыслило себе дальнейшую судьбу Болгарии, свидетельствует письмо А. М. Горчакова П. А. Шувалову от 18(30) мая 1877 г. В нем говорилось, что если Порта запросит мира ранее перехода русскими войсками Балкан­ского хребта, то Болгария до Балкан будет преобразована «в вас­сальную автономную провинцию под гарантией Европы. Турецкие войска и чиновники будут отозваны, крепости разоружены и сры- ты». Будет создано самоуправление, опирающееся на националь­ную милицию. Великие державы договорятся между собой гаран­тировать «регулярную администрацию» части Болгарии, располо­женной к югу от Балкан¹²⁰. Как видим, это был очень неопреде­ленный, схематичный план будущего государственного устройства Болгарии, притом лишь для северной ее части, которая должна была стать автономной провинцией.

Но по прибытии в армию Александр II убедился, что подобное половинчатое решение вопроса не привело бы к облегчению участи болгарского населения, подорвало бы авторитет русского прави­тельства и не отвечало бы чаяниям болгар и других балканских народов, выраженных в многочисленных петициях в адрес Кон­стантинопольской конференции и на имя русского царя. Под давле­нием военного министра Д. А. Милютина, В. А. Черкасского и осо­бенно Н. П. Игнатьева, которые доказывали невозможность раз­деления Болгарии на две части и разных условий для той и другой, было решено сообщить П. А. Шувалову в Лондон, что «после зре­лого исследования вопроса» русское правительство пришло к за­ключению, что «не может согласиться на разделение Болгарии на две части: она должна быть единой и автономной»¹²¹. Вскоре после этого Горчаков уточнял, что Россия не может уступить, «когда речь идет о единой и автономной Болгарии. Именно часть, распо­ложенная по ту сторону Балкан, больше всего пострадала от ту­рецкой резни, в ней сосредоточено самое многочисленное, трудо­любивое и развитое население»¹²². В воззвании Александра II к болгарам, подписанном 11 июня 1877 г., в весьма витиеватых выра­жениях говорилось о задаче России «созидать, а не разрушать», указывалось, что по мере продвижения русских войск турецкие власти будут заменяться временным русским управлением, к дея­тельному участию в котором будут немедленно призваны местные жители ¹²³.

Так схематично были намечены принципы будущего устройства Болгарии. Важно отметить, что при всех колебаниях победила точ­ка зрения о единой, хотя и вассальной Болгарии, т. е. условие, кото­рое входило в русский проект-максимум, представленный на Кон­стантинопольской конференции. А он, как говорилось, соответство-* вал ноябрьской программе Народного собора, созванного в Буха­ресте БЦБО, и многим другим программным требованиям болгар, направленным в адрес русского правительства и других кабинетов накануне войны. За такое решение болгарского вопроса предстоя­ли жесточайшие сражения на полях войны.

Падение Плевны в ноябре 1877 г. явилось поворотным, перелом-, ным событием в истории русско-турецкой войны, определившим по­ражение султанской Турции. Еще до взятия крепости русское пра­вительство занялось предварительным составлением условий мира. Это был первый русский официальный дипломатический документ, в котором, хотя и схематично, намечались будущий статус Болга­рии и ее границы. В нем говорилось: «Болгария, приблизительно в границах, признанных Константинопольской конференцией, ста- новится автономной». Предусматривалась ее национальная адми:- « нистрация, создание местной милиции, пребывание русских войск в течение двух лет для обеспечения организации и функциониро­вания местных учреждений¹²⁴. Таким образом, имелось в виду предоставить Болгарии национальную автономию, создать ее са­мостоятельную государственную организацию. Такие принципы ре­шения болгарского вопроса последовательно отстаивались русской стороной ив дальнейшем.

Началась сложная борьба в отношении решения болгарской проблемы между Россией и ее противниками на международной арене — Великобританией и Австро-Венгрией, при проавстрийской позиции Германии. Правительства этих держав еще до окончания войны начали распространять ложные слухи о создании какого-то мифического грандиозного болгарского государства, которое погло­тит даже Грецию¹²⁵. По инструкции Александра II от 17(29) де­кабря 1877 г. главнокомандующим Дунайской и Кавказской армия­ми об условиях ведения переговоров с турецкими уполномоченны­ми, Болгария должна была стать автономным княжеством в границах, определенных в соответствии с принципом большинства болгарского населения, и не меньших, чем границы, намеченные Константинопольской конференцией. Как видим, теперь уже опре­деленно говорилось о княжестве и об этнографическом принципе определения его границ¹²⁶.

В тревожные месяцы завершения войны, уже когда Турция са­ма запросила посредничества держав для заключения перемирия, в закулисной борьбе европейской дипломатии решалась судьба Бол­гарии как самостоятельного государства. Полярно столкнулись русская и западная позиции. Если ранее Австро-Венгрия и Англия как-то сдерживали выражение своего непринятия создания едино­го болгарского государства, то теперь это выливалось в открытые формы. Стратегическое положение Болгарии, ее близость к Проли­вам, продвижение русских войск именно в этот район — все это вы­зывало в Вене, Лондоне и Берлине тревогу и сопротивление. Анг­лийский министр иностранных дел лорд Э. Дерби откровенно за­являл, что разделение болгарских земель на две провинции, ^принятое Константинопольской конференцией 1876 г., необходимо, «чтобы избежать автономии у ворот Константинополя»¹²⁷.

Русская дипломатия возражала против деления Болгарии на две части, указывая на неблагоприятные последствия этого. «В ре­зультате болгарская национальность оказалась бы разрубленной на две части. Несмотря на все усилия дипломатии они непреодоли­мо старались бы соединиться и вместо того, чтобы завершить за-тянувшееся дело, удовлетворив желание этих народов, стремящих­ся к нормальному существованию, мы опять создали бы причину для волнений и осложнений»,— писал А. П. Горчаков в меморанду- . ме послу в Берлине П. П. Убри об условиях Адрианопольского пе­ремирия З января 1878 г. «Нужно, чтобы или Европа произнесла смертельный приговор болгарской национальности..., или великие державы, наконец, признали за болгарской национальностью не- отъемлемое право на существование»,— говорилось далее в этом документе.—«...Мы же лично должны быть твердыми и не отсту­пать от решений по этому главному пункту программы, для выпол­нения которого Россия фактически вела войну, т. е. требованию* целой, единой и трибутарной (платящей дань.— Ред.) Болгарии¹²⁸. Переговоры Н. П. Игнатьева о предварительном мирном дого­воре с Турцией проходили мучительно. Турецкие уполномоченные настаивали на сохранении за Болгарией статуса автономной про­винции, а не княжества. Они затягивали решение вопроса о ее гра­ницах. Между тем русские войска, продвигаясь к Константинополю^ дошли до местечка Сан-Стефано. Туда же были перенесены и мир­ные переговоры. 19 февраля (3 марта) 1878 г. Игнатьев телегра­фировал Горчакову о подписании прелиминарного мирного дого­вора, который в основном соответствовал русским требованиям.

Говоря о значении Сан-Стефанского договора для Болгарии,, прежде Всего необходимо подчеркнуть, что он знаменовал конец, власти Османской империи, тяготевшей над Болгарией в течение пяти веков. День 19 февраля (3 марта) 1878 г. стал днем возрож­дения Болгарского национального государства и хотя еще много-трудностей пришлось ему пережить, но главное было совершено — в результате борьбы болгарского народа и русско-турецкой войны османскому владычеству приходил конец.

Согласно Сан-Стефанскому прелиминарному договору, Болга­рия в пределах расселения болгар на Балканах на основе этногра­фического принципа ив соответствии с их пожеланиями, выражен­ными еще накануне Константинопольской конференции,— образо­вывала «самоуправляющееся, платящее дань кйяжество, с христи­анским правительством и земским войском» (статья VI). Князь Болгарии должен был свободно избираться населением и утверж­даться Портой. Он не мог быть членом какой-либо из царствую­щих династий великих европейских держав. Устав будущего управ­ления должно было выработать Собрание «именитых людей» Бол­гарии, созванное в Пловдиве или Тырнове под наблюдением* российского комиссара и в присутствии комиссара оттоманского. Рекомендовалось использовать пример Дунайских княжеств после 1830 г. (статья VII). По статье VIII договора османские войска должны были удалиться из Болгарии, а все крепости срыты. До образования земского войска русские войска должны были зани­мать страну приблизительно в течение двух лет. Дань, которую Болгария будет платить Порте, предполагалось установить «сооб­разно средней доходности всей территории княжества. На Болга­рию распространялись обязательства Турции в отношении желез­ных дорог, проходивших по стране. Порта пользовалась правом* транзита своих регулярных войск и разных военных транспортов;

через княжество¹²⁹.

Итак, по Сан-Стефанскому договору Болгария должна была по­лучить статус автономного княжества в пределах, определенных еще на заседании Болгарского народного собрания в Бухаресте 19 ноября 1876 г. Но страна оставалась вассальнозависимой от Т1орты, подобно Сербскому княжеству до войны. Иное решение бы­ло пока немыслимо при ожесточенном сопротивлении Порты, под­держиваемой ее фактическими союзниками—Великобританией и Австро-Венгрией. Турецкая сторона не раз прерывала переговоры, главным образом из-за расхождений по болгарской проблеме.

При всей ограниченности положений договора о Болгарии он стал итогом русско-турецкой войны, в которой сочетались действия русской армии, болгарских ополченцев и всего населения Болгарии. Османской империи был нанесен удар, от которого она уже не в состоянии была оправиться, хотя ее союзники — западные державы и попытались частично реставрировать турецкую власть в Южной Болгарии. В ходе войны и особенно по ее окончании вопрос о госу­дарственном устройстве Болгарии стал делом не только собствен­но болгарским, но приобрел значение международной проблемы. Решение ее зависело от направленности внешней политики России и от ее отношений с западными державами, в особенности с Вели­кобританией и Австро-Венгрией, от взаимоотношений между со­бой великих держав. Теперь судьба болгарского народа решалась в ходе дипломатической борьбы, споров по территориальным воп­росам, антирусских интриг.

Сан-Стефанский договор вызвал яростное сопротивление Вели­кобритании и Австро-Венгрии, а также недоброжелательное, хотя -и тщательно маскируемое, отношение Германии. Против договора высказывалась и Франция¹³⁰. Русское правительство вынуждено было повести труднейшие переговоры, прежде всего с Австро-Венг­рией, надеясь, что участника Союза трех императоров можно бу­дет склонить к уступкам. Но венский кабинет занял откровенно непримиримую позицию, настаивая на разделении Болгарии и, главное, на исключении Эгейского побережья из состава Болгарии. Англия же выдвинула свой план разделения Болгарии — она соглашалась на создание лишь автономного княжества в Северной Болгарии, а Южная Болгария должна была стать автономной про­винцией Турции и управляться назначаемым ею генерал-губерна­тором из христиан. Возможность сговора между Лондоном и Веной становилась все более очевидной, различия в вариантах дробления болгарских земель не делали их соперниками. До конца убедив­шись, что Андраши непримирим, Петербург решил принять англий­ский вариант.

Англо-русское соглашение об изменении условий Сан-Стефан-ского договора было подписано в Лондоне 18(30) мая 1878 г. Статьи, касающиеся Болгарии, были очень тяжкими: страна дели­лась на две части по линии Балканского хребта. При этом англий­ская сторона заявила, что на мирной конференции будет настаи­вать на удалении Болгарии от Эгейского моря, а русская — остав­ляла за собой право требовать ухода турецкой армии из Южной Болгарии ^ш. Одновременно в обстановке строжайшей секретности 25 мая (6 июня) 1878 г. была заключена англо-австрийская кон­венция, которая подтверждала разделение Болгарии на две части. Пребывание русских войск не должно было превышать шести ме- сяцев, а русский комиссар должен был быть заменен представи­телем западной державы¹³².

Так две концепции по существу предопределили решения созы­ваемого в Берлине конгресса. Англия вела подготовку к войне, Рос­сия не имела сил продолжать войну — это было бы для нее катас­трофой. Приходилось отступать и отступать в сложной дипломати­ческой борьбе. Только после опубликования документов из архивов* российского министерства иностранных дел можно всецело оценить серьезность создавшейся обстановки. Русской делегации предстоя­ла трудная борьба на Берлинском конгрессе, чтобы хотя по-кусоч-кам, но вь!гадать что-либо в пользу Болгарии. Главной мысльк> всех инструкций русским делегатам на конгрессе был вопрос о меж­дународных гарантиях для Южной Болгарии и сохранении княже­ства Северной Болгарии как центра в борьбе болгар за объедине­ние страны.

В специальной записке от 30 мая 1878 г., составленной в рос­сийском МИД, уточнялись принципы будущего государственного» устройства Болгарии. «Сущность автономии заключается в устра­нении всякого иностранного элемента из внутренней администра­ции провинции или вассального княжества,— говорилось в ней.— Это — самоуправление населения, каковы бы ни были, впрочем*, обязательства, навязанные ему извне». Далее развивалась мысль о национальном, или местном, характере всех учреждений. Утверж­далось также, что выборная ассамблея должна существовать «как противовес и необходимый тормоз» по отношению к центральной власти — князю или губернатору, которые могли быть иностранца­ми. Ассамблея должна была ограничивать и контролировать их власть¹³³.

С такими намерениями готовилась русская дипломатия к кон­грессу, который стал для нее тяжким испытанием. Болгарский воп­рос на Берлинском конгрессе стал главным предметом дискуссий. Накануне открытия официальных заседаний прошло несколько со­вещаний русской, английской и австро-венгерской делегаций. Рус­ские представители оказались в одиночестве, так как расчет на поддержку со стороны Бисмарка не оправдался, и они с трудом до­бились компромисса по вопросу о праве султана вводить войска в Восточную Румелию, как теперь решили назвать западные деле­гации Южную Болгарию ¹³⁴.

Берлинский конгресс, заседавший с 1(13) июня по 1(13) июля 1878 г., принял окончательные постановления в отношении Болга­рии. Русская делегация оказалась в состоянии полной изоляции перед фронтом западных держав. Статьи Берлинского трактата,, относящиеся к Болгарии, наносили удар по надеждам уже освобож­денного народа. Автономия Болгарского княжества в территориаль­ном отношении ограничивалась лишь Северной Болгарией, Южная Болгария получала ни с чем не сообразное название Восточной Румелии. Так проявилась тенденция к денационализации Болгарии со стороны западных держав. Македония и Южная Фракия воз­вращались полностью под власть султана. В отношении государ- ственного устройства Болгарского княжества Берлинский трактат I оставлял почти все формулировки прелиминарного Сан-Стефанско- I го договора — о самоуправлении и вассалитете в отношении Порты, 1 о выработке устава собранием «именитых людей». Но в статье I трактата говорилось не о земском войске, а лишь о милиции, т. е. I органе охраны порядка, а не защиты княжества. Статья V каса- 1 лась прав болгар и иностранцев в отношении доступа к различным | должностям и занятиям, а также отправления культов. Статья VI| сковывала действия "русского временного управления наблюдши- I *ем турецкого комиссара и консулов держав. Его деятельность ог­раничивалась лишь девятью месяцами вместо двух лет по прежнему договору. На Болгарское княжество возлагалось соблюдение всех соглашений Порты с иностранными державами, последние осво­бождались от каких-либо пошлин на провозимые ими товары. На болгар распространялся режим капитуляций, а, помимо выплаты I дани, княжество должно было принять еще и часть османского дол­га, не говоря уже о том, что в расширенных масштабах, по сравне- .1 нию со статьями Сан-Стефано, оно должно было расплачиваться за Порту по обязательствам в отношении всесильной Компании вос­точных железных дорог, хозяином которой был барон Гирш. «На юг от Балкан,— говорилось в статье XIII,— образуется провинция, которая получит наименование «Восточной Румелии» и которая останется под непосредственной политической и военной властью е.и.в. султана на условиях административной автономии. Она будет иметь генерал-губернатором христианина». Последний назначался Портой на пять лет, при согласии держав. Очень опасны были статьи трактата о праве султана содержать войско на границах области и возможности для генерал-губернатора призывать осман­ские войска в случае, если бы для внутреннего или внешнего спо­койствия области возникла какая-либо опасность. Порте ничего не стоило бы создать при желании подобную ситуацию и ввести вой­ска в область. Для Восточной Румелии создавалась международ­ная Европейская комиссия, которая должна была разработать устройство области. Она же принимала на себя обязанности заве­дования финансами области (статьи XVIII—XIX), что прежде все­го интересовало истинных хозяев Оттоманского Банка — предста­вителей западных держав ¹³⁵.

В результате на Берлинском конгрессе Болгария была разорва­на на части: Восточная Румелия явилась нежизнеспособным, искус­ственным образованием; созданным лишь для того, чтобы не до­пустить возникновения единого болгарского государства. Болгар­ское княжество в границах, определенных трактатом, занимало гплощадь в 63 772 кв. км с населением в 2 млн. человек¹³⁶. Отделен­ная от него Восточная Румелия включала наиболее населенную, богатую и промышленно развитую часть болгарских земель. Меж­ду двумя Болгариями устанавливалась таможенная граница.

Решения конгресса надолго задержали окончательное падение османского владычества над балканскими народами, придали кон­сервативные формы развитию их национальных государств¹³⁷. Но русское правительство сохраняло уверенность, что разделение Бол­гарии продлится недолго. Военный министр Д. А. Милютин писал вскоре после окончания конгресса,'что пусть и с большими отступ­лениями со стороны России, все же налицо огромный шаг вперед в развитии Восточного вопроса. Можно быть уверенными, полагал он, что образованная на север от Балкан маленькая автономная Болгария станет ядром будущего объединения всего болгарского народа в единое самостоятельное государство¹³⁸. В сложной обста­новке, создавшейся после Берлинского конгресса, главной задачей русских властей в Болгарском княжестве и в Южной Болгарии стало облегчить участь болгар и разработать основные законы для двух частей Болгарии. Это утвердило бы юридический статус кня­жества и автономию Восточной Румелии как во внутреннем, так и в международном аспекте¹³⁹. Формально заявив о точном соблки дении им Берлинского трактата в официозе «Правительственный вестник» от 27 июня 1878 г., русское правительство на деле, как мы увидим далее, сделало все возможное, чтобы самые тяжелые статьи Берлинского трактата были фактически сведены на нет, а княжест­во наделено всем необходимым для его функционирования как го­сударства и для обеспечения предпосылок к будущему воссоеди­нению.