Глава третья

ЧЕРНОГОРИЯ

§ 1. Черногорияв XVIII— первой трети XIXв.

Создание центральных органоввласти и суда

в период правления Петра I ПетровичаНегоша

В XVIII в. Черногория представляла собой маленькую горную страну на юго-западе Балканского полуострова, территория кото­рой составляла всего около 1 тыс. кв. км. Она граничила с Босни­ей, Герцеговиной и Северной Албанией, находившимися под ос­манской властью, с Венецией, а после падения Венецианской рес­публики (1797 г.) —с австрийскими владениями на Далматинском побережье.

Ранее входившие в состав Зеты равнины в районе городов Под­горица, Жабляк и Спуж были отторгнуты османами, а после Пожа-ревацкого мира (1718 г.) отошли к Венеции приморские общины Грбаль, Поборе, Майине, Брайичи, в результате чего Черногория лишилась выхода к морю. Но черногорцы продолжали считать эти земли, как и Боку Которскую, своими и не раз делали попытки до­биться их включения в состав своего государства. Население этих областей поддерживало самые тесные и многосторонние связи с черногорцами.

Точных данных о численности населения Черногории не имеется. Но' на основе некоторых, иногда разноречивых сведений можно за­ключить, что в это время число ее жителей не превышало 40— 50 тыс. человек, а в 1820-х годах увеличилось до 80 тыс.'

В конце XVIII —начале XIX вв. территория Черногории вклю­чала четыре нахии (области): Лешанскую, Риекскую, Црмницкую и Катунскую. С последней в 1790-х годах была объединена Пеши-вачская нахия. Нахии в Черногории состояли из братств — общест­венных единиц, основанных на принципе родства, и племен — воен­но-политических территориальных объединений. Наличие братств и племен являлось специфической особенностью общественно-поли­тического строя Черногории XVIII — XIX вв *.

Черногорское племя «означает не что иное, как часть нахии или кпежнна в Сербии, которые только по размеру и численности на­селения намного превышают черногорские племена»,— говорится в «Сербском словаре», составленном Вуком Караджичем². Племя объединяло в своем составе довольно обширную группу населения, живущего на одной территории, но, что особенно важно, не связан­ного между собой кровным родством. Родственные узы членов чер­ногорских племен были чисто фиктивными, что сумел установить П. А. Ровинский. Племя Негушей, например, состояло из пересе­ленцев Герцеговины, Боснии, Приморья, которые слились со старо­жилами ³. Черногорское племя отличалось от классического родово­го территориальной общностью, отсутствием коллективного труда всех членов племени, наличием социального и имущественного рас­слоения. Вместе с тем слабое развитие производительных сил, жизнь в примитивных условиях, отрыв от внешнего мира — все это способствовало сохранению некоторых родо-племенных обычаев, например, кровной мести. Племенная организация удерживалась в Черногории очень долго, но ее внутреннее содержание имело мало общего с племенами, существовавшими в эпоху первобытнообщин­ного строя. Таким образом, черногорский союз племен не был тож­дествен союзу племен, описанному Ф. Энгельсом, который имел и виду «союз племен», означавший начало разрушения родовой ор­ганизации и «зарождающееся государство» ⁵. Основу союза черно­горских племен составляло не кровное родство, а общность терри­тории, то есть территориальный признак, который является одним из критериев наличия государственной организации.

В качестве одной из характеристик государства Ф. Энгельс рас­сматривал деление населения по территориальному признаку, в от­личие от разделения по признаку кровного родства, являющемуся специфической чертой доклассовой организации⁶. Черногорское племя было административно-территориальной единицей, и поэто­му существование в стране племенной организации являлось одним из факторов, участвовавших в процессе создания общегосударст­венной организации.

Племенная организация получила развитие не во всей Черного­рии. Там имелись и территориально-административные единицы — кнежины. Внутри племен и кнежин существовали тесно связанные группы с более реальным родством, к их числу относились братства. Г>ратство включало в себя группу семей одного происхождения, ко­торая «с точностью почти исторической знает своего предка и свое начало»⁷. Территориально братство занимало определенную часть села (большую или меньшую в зависимости от его численности), оно имело своего главу, свой сход, иногда церковь. Экономически братства были связаны между собой: имея свои угодья, каждое из них эксплуатировало и общинные земли, принадлежавшие всему племени. Институт братства существовал с давних времен. Он воз­ник в результате распада семейной общины и превращения ее в со­седскую, территориальную.

В Черногории преобладали малые семьи, но имелись и боль­шие— задруги (кучи). Они обычно состояли из отца с женатыми сыновьями или нескольких братьев с семьями. Эти семейные еди­ницы имели свое движимое и недвижимое имущество. Правовые нормы владения и использования недвижимой собственности внача­ле регулировалось обычным правом, а позже — законодательными актами.

Общественно-экономическая структура Черногории конца XVIII — начала XIX в. представляла собой сложное переплетение феодальных отношений с многочисленными родо-племенными ос­татками — с одной стороны, и проникновением товарно-денежных отношений — с другой. В стране не было городов, и ремесленное производство не могло получить должного развития. Но черногор­цы знали «кузнечное и слесарное мастерство, служащее для почин­ки ружей»⁸, в селах имелись свои мастера по изготовлению дере­вянных инструментов и посуды⁹. Преобладание натурального хо­зяйства приводило к тому, что каждая крестьянская семья произво­дила почти все необходимое для жизни.

Кроме земледелия черногорцы занимались скотоводством, ово­щеводством и другими видами сельскохозяйственной деятельности. Развитие товарно-денежных отношений вело, хотя и медленно, к формированию внутреннего рынка. Постоянно функционировали два крупных базара (Риека Црноевича и Вирпазар), все более при­нимавшие вид торговых поселений. Они имели значение не только для черногорцев, но и для жителей Приморья. Вместе с тем эконо­мика Черногории в значительной мере зависела от внешних рынков (Спуж, Котор и др.).

Черногорские крестьяне были лично свободными и владели на­следственно небольшими участками земли, обрабатываемыми уси­лиями индивидуальных семей. Наряду с частной формой владения землей существовало и общинное землепользование (коммунице). К общинным землям относились пастбища, леса, луга, крупные во­доемы, принадлежавшие всему племени. В действительности паст­бища в большей степени использовались племенной знатью, так как она имела больше скота.

Крупным феодальным собственником, по черногорским масшта-, бам, была церковь. Монастыри, в особенности Цетинский, различ­ными способами (дар, ипотека, завещание и др.) присваивали дви­жимое и недвижимое имущество населения¹⁰. Такая политика упрочивала положение церкви в государстве и позволила Цетин-ской митрополии стать политическим и административным центром страны. Монастыри имели зависимых крестьян, которые выполняли различные феодальные повинности (отработочная и натуральная рента) ^и. Сам Петр I Негош только от монастырских земель на а|встрийской территории (они подчинялись ему в силу церковного права) имел ежегодный доход в 8000 форинтов¹². Церковь, а осо-

бенно Цетинская митрополия, на протяжении XVIII — первой поло­нимы XIX в. производила интенсивную скупку земель. И в этом от нес старались не отставать старейшины, в особенности такие знат­ные фамилии Черногории, как Вукосавовичи, Петровичи, Радоничи и др.¹'¹

Применительно к XVIII — началу XIX в. можно говорить о на­личии среди черногорского населения значительного имущественно­го и социального расслоения. Оно шло по линии роста противопо­ложности между свободными крестьянами-общинниками, состав­лявшими подавляющую часть населения страны, и старейшинской иерхушкой (сердары, воеводы, кнезы, главари). Немногочисленный, но особый слой составляло высшее духовенство, в то время как низ­шее сливалось с крестьянской массой. Старейшинская верхушка, церковь пользовались привилегиями феодального характера. Они ■жеплуатировали массы крестьян полуфеодальным — полупатриар­хальным способом.

Частые войны и постоянные вооруженные конфликты с Осман­ской империей в значительной мере сдерживали старейшинский слой и не давали ему возможности достаточно полно эксплуатиро­вать крестьян-общинников, представлявших социальную основу ос-нободительной борьбы. Наличие родо-племенных элементов, исто­рически сложившаяся изолированность Черногории от внешнего мира, экономический застой, малое количество пригодных для об­работки земель — все это не позволяло полностью развиться фео­дальным отношениям, заставляло привилегированный слой искать, кроме эксплуатации крестьян, иных способов обогащения, напри­мер, путем торговли, ростовщичества. Некоторые старейшины ссу­жали своих соплеменников либо деньгами под высокий процент, либо продуктами сельского хозяйства. За это они брали в залог землю должников (ипотека). Процесс классообразования в Черно­гории, разумеется, имел несколько иные, менее выразительные фор­мы, чем в западноевропейских обществах с их четкостью классовых различий.

Османское завоевание Балкан не привело к полной ликвидации государственной организации на территории Черногории — бывшей Зеты, поскольку Порте не удалось установить в ней османскую ад­министративную систему. Как это показано на большой докумен­тальной основе в трудах И. Томича ¹⁴, а позднее Б. Джурджева ¹⁵, Черногория в XVI—XVII вв. находилась под верховной властью Османской империи, но пользовалась широкой автономией, сохра­няясь, хотя и на очень урезанной территории, как политическое це­лое. Увеличение феодальных повинностей Порте вело к усилению недовольства населения и неуклонному росту освободительного движения. Можно считать, что уже в конце XVII в. черногорцы за­ложили основу фактической независимости, избавившись от таких форм вассальной зависимости, как обязательство по охране границ е Венецией и участие в военных походах на стороне османской .чрмии. Правда, черногорцам приходилось еще платить Турции дань, которая собиралась при помощи карательных экспедиций и к тому же крайне нерегулярно. Уплата дани осталась единственным признаком вассальной зависимости Черногории от Османской им­перии.

Но политическое объединение племен и кнежин Черногории ос­тавалось слабым и непрочным. Внутренняя жизнь страны на протя­жении XVIII в. представляла собой цепь почти беспрерывных меж­доусобиц. Вражда внутри племен соседствовала с межплеменной: «Племена Катун бились с племенами Реки и Цермницы, пиперы воевали с белопавличами, а белопавличи в то же время с катуня-нами; морачане с ровчанами, которые опять бились с белопавлича­ми и пиперами...»¹⁰. Кровная месть унесла в Черногории больше людей, чем их пало в борьбе с турками ". Постепенно становилось • очевидным, что для успешного сопротивления османскому натиску необходима консолидация всех внутренних сил страны.

Качественно новый этап в освободительном движении черногор­цев наступил в 80—90-е годы XVIII в., когда они вынуждены были отражать массированные нападения шкодринского паши Махмуда Бушати, рассчитывавшего присоединить Черногорию к своим вла­дениям. В результате двух побед при Мартиничах и Крусах (1796 г.) черногорцы, объединившиеся с брдскими племенами*, до­бились упрочения своей фактической независимости. К Черногории присоединилась часть Брды.

Однако, несмотря на фактическую независимость, Черногория не получила международного признания и не имела точно зафикси­рованной государственной границы. Османская империя продолжа­ла считать ее частью своих владений. Эту позицию поддерживала и Австрия. Из великих держав только Россия рассматривала Чер­ногорию как независимую от Порты¹⁸. Постоянная военная/угроза со стороны соседних турецких пашей, набеги на ее территорию со­здавали крайне неблагоприятные условия для общественно-эконо­мического и политического прогресса черногорского народа.

Можно считать, что, как и у ряда других европейских народов, внешняя опасность явилась для черногорцев важным стимулом по­литического сплочения племен и кнежин, создания общегосударст­венной организации, централизации системы правления. Но осо­бенностью Черногорского государства было долгое существование теократической формы правления. Возникновение ее было вызвано спецификой общественно-политического положения страны после турецкого завоевания, повышением роли православной церкви как фактора национального сплочения югославян.

С 1697 г. наследственными правами на Цетинскую митрополию завладело семейство Петровичей Негошей. Но затем черногорским митрополитам пришлось вступить в нелегкую борьбу за власть с так называемыми гувернадурами (губернаторами), которые с 1718г. избирались скупщиной как светские правители страны.

И сферу их деятельности входило поддержание внешних сношений.
Гунернадуры находились на содержании Венеции. С 1768 г. по ре­
шению Общечерногорского збора должность гувернадура стала на­
следственной в семействе Радоничей, а гувернадур Иван Радонич
притаи «первым и верховным главой, как чинов мирских, тако и
духовных»¹⁹. Это, однако, не привело к утверждению власти гувер-.
нэдуров в качестве верховных правителей Черногории. Таковыми
оставались митрополиты, а гувернадуры выступали как второе пра-
инщее лицо. »

Органом высшей власти в Черногории издавна являлся Обще-черногорский збор, или скупщина, которая постепенно преврати­лась в собрание народных старейшин — представителей племен и кнежин. Она строго сохраняла иерархию и феодальные традиции державы Неманичей и Црноевичей²⁰. В ее компетенцию входило разрешение наиболее важных вопросов внутренней жизни и внеш­них сношений. Созывались и скупщины в нахиях, племенах, кнежи-иах. Сердары, воеводы, кнезы выступали и как судьи, исходя в сво­их решениях из норм обычного права. Все это свидетельствует о наличии в Черногории хотя и очень слабой государственной органи­зации и аппарата принуждения, тесно переплетавшихся с патриар­хальными обычаями.

Феодальные элементы черногорского общества ■— церковь, боль­шинство старейшин — отдавали себе отчет в том, что успешная ос­вободительная борьба неотделима от внутренних преобразований, направленных на ликвидацию родо-племенных пережитков. Только последовательное преодоление этого зла могло обеспечить им воз­можность упрочения господствующего положения в обществе, борьба с сепаратизмом за создание централизованного государства обычно была процессом длительным и сложным у всех народов. Успех ее зависел от условий как внутренних, так и внешних, в ко­торых приходилось действовать господствующему классу. В Чер­ногории в силу исторических причин условия эти не были благопри­ятными, поэтому процесс создания централизованного государства затянулся на длительное время. Его спецификой являлось созда­ние в первую очередь общечерногорских судебных органов, а не правительственных учреждений. В 1713 г. черногорский митрополит Данила создал единый общечерногорский суд, типа сената, из 12 старейшин. Суд ввел тяжелое наказание за кровную месть²¹. Не­сколько десятилетий спустя митрополит Василий Петрович с той же целью учредил суд из сердаров, воевод и кнезов. В югославской литературе он известен как «главарский суд»²². Эти центральные судебные органы распадались, просуществовав короткое время, но они подготавливали почву для возникновения новых общегосудар­ственных учреждений, продолжавших действовать в направлении централизации государства.

Светский правитель Черногории Степан Малый (^1767—1773) предпринял ряд мер, направленных на пресечение кровной мести. :(а кровную месть полагалась смертная казнь, осужденный за во­ровство мог быть выслан за пределы отчизны, а если преступник скрывался, его близкие подвергались штрафу. Степан Малый пред­принял попытку ввести общегосударственные налоги. Исполнение вынесенных судом приговоров должно было контролироваться спе­циальным военным отрядом ²³.

Митрополит Савва, вновь возглавивший Цетинскую митрополию после смерти Степана Малого, был неспособен продолжить борьбу за создание централизованной государственной системы. Эту роль попытался взять на себя гувернадур И. Радонич, видевший свою цель в уничтожении межплеменной анархии, в создании государст­венного устройства, отвечавшего интересам старейшинского слоя. Но при этом строился расчет исключительно на помощь извне. Й. Радонич ориентировался сначала на Венецию, а в последние годы жизни — на Австрию (от которой получал пенсию), что не создавало ему популярности среди православного населения Чер­ногории. К тому же после падения Венецианской республики гра­ницы Черногории сомкнулись с Австрией, и отношения с ее властя­ми складывались не лучшим образом. Сосредоточившись в своей деятельности исключительно на внешнеполитических планах, гу­вернадур Й. Радонич и его окружение постепенно утрачивали дове­рие народа. Этому способствовало и то, что акции по отношению к венскому двору предпринимались без санкций Общечерногорского збора²⁴.

Цетинские митрополиты проявляли не меньшую заинтересован­ность в укреплении центральной власти, но они имели более проч­ную опору в народных массах и старейшинском слое. В 1766 г., пос­ле ликвидации Печского патриаршества Цетинская митрополия ста­ла автокефальной, ее независимость фактически была признана константинопольским патриархом. В связи с этим среди православ­ных народов заметно вырос престиж Цетинской митрополии, про­тивостоящей засилию греческого духовенства. Под церковной юрис­дикцией черногорских владык находилось православное население Боки Которской и все брдские племена. Они сгруппировали вокруг себя преобладающую часть старейшинской верхушки, что обеспе­чивало им поддержку народа. Цетинская митрополия и ее владыки являлись хранителями исторической традиции средневекового Сербского государства, преемниками которого они себя выстав­ляли²⁵.

Наряду с силами, заинтересованными в централизации власти, действовали силы и прямо полярные: консервативная часть сельско­го населения, упорно державшаяся за изжившие себя патриархаль­ные порядки, протурецки настроенные элементы, имевшиеся преи­мущественно в пограничных районах страны (Црмницкая, Риек-ская нахии, некоторые племена присоединенной Брды). Но не им принадлежала ведущая роль в черногорском обществе, а тем прог­рессивным силам, которые объединились вокруг Цетинской митро­полии.

В течение почти половины столетия черногорским владыкой был Петр I Петрович Негош (1784—1830) —выдающийся государствен­ный деятель, мудрый политик и талантливый военачальник, сумев- шим полностью сосредоточить в своих руках как духовную, так и светскую власть в стране. Укрепив свое положение главы государ­ства, он повел решительную борьбу с племенным сепаратизмом, до-Гшнаясь объединения всех сил, чтобы противостоять опаснейшему противнику Черногорского государства — Махмуду-паше Бушати.

В разгар военных действий в июне 1796 г. скупщина старейшин и 11,етинье огласила постановление о совместных боевых действиях черногорцев и брдян. На следующей скупщине в августе 1796 г. была принята так называемая Стега, включавшая шесть статей, в которых участие в борьбе с неприятелем возводилось в закон, един­ство и взаимовыручка черногорцев и брдян рассматривались как не­обходимый элемент этой борьбы, сурово порицались изменники общего дела. «Найдется какой черногорец, или какое село, или пле­мя, или какая нахия, где будет явный или тайный изменник, тако­вого все единогласно предаем вечному проклятию...»,— говорилось и одной из статей. Этот изменник считался «кровником всего народа», и он сам, и его род становились презираемыми в Черно­гории ²⁶.

Блестящие победы при Мартиничах и Крусах значительно укре­пили власть и популярность Петра I Негоша, что отразилось на ре­шении скупщины в сентябре 1797 г., по которому митрополиту да­валась вся полнота власти и он был объявлен «начальником и по­кровителем черногорского народа»²⁷.

Следующим важным шагом в процессе формирования Черногор­ского государства явилось принятие Законника общего черногор­ского и брдского (известного в югославской исторической и право­вой науке как Законник Петра I, владыки черногорского), который утвердила 18 октября 1798 г. скупщина в Станевичах. Тогда же было сформировано Правительство суда черногорского и брдского, или Кулук — общечерногорский орган власти. Сведений о его со­ставе не сохранилось, но имеются данные о следующем Правитель­стве и суде, которое было реорганизовано из предыдущего в сентяб­ре 1799 г. и включало 50 чиновников из числа старейшин ²⁸. Это был институт центральной власти, но еще слабой и недостаточно кон­центрированной. В этой связи уместно вспомнить слова Ф. Энгель­са, что публичная власть «может быть весьма незначительной, поч­ти незаметной в обществах с еще неразвитыми классовыми противоположностями и в отдаленных областях...». Анализ же со­циального состава правительства позволяет обнаружить фактиче­ское закрепление принципа имущественного неравенства, что «ха­рактеризует низшую ступень государственного развития»²⁹.

При правительстве имелась Народная канцелярия, секретари которой объявляли решения о созыве скупщин, мобилизации на войну, имели право решать маловажные судебные дела, занима­лись разбором пограничных конфликтов, возникавших между чер­ногорцами и австрийскими подданными. Народная канцелярия под­держивала внешнеполитические контакты и наделяла полномочия­ми черногорских представителей, отправлявшихся в другие госу­дарства³⁰.

Законник общий черногорский и брдский поначалу включал 16 статей, а позже, в 1803 г., был дополнен еще 17 статьями и насчи­тывал всего 33 статьи. В него вошел и более ранний юридический документ — Стега, имевший с Законником органическую связь. За­конник базировался на нормах обычного права, некоторые исследо­ватели прослеживают в нем византийское влияние³¹. Его автором был Петр I Петрович Негош³².

Цель основной статьи Законника — разрушение остатков родо-племенных обычаев, пресечение кровной мести. «Если черногорец убьет брата своего черногорца или брдянина без всякой вины, то он подвергается смертной казни». Отсюда проистекает начало, про­тивное ранее существовавшему родо-племенному обычаю, дававше­му убийце возможность откупиться. Если преступник, повинный в кровной мести, скрывался за пределами Черногории и не мог быть пойман, то его имущество подлежало конфискации, часть — в пользу семьи погибшего, другая — в государственную казну. Пой­мавший убийцу мог убить его, и за это не нес ответственности перед законом.

Власти понимали, что архаичные представления о чести и мо­рали, глубоко укоренившиеся в сознании черногорцев, будут ме­шать отправлению правосудия. Эту возможность должна была пре­сечь статья Законника, по которой укрыватель убийцы «подлежал одинаковому с ним наказанию», т. е. смертной казни. По-иному трактовалось неумышленное убийство и убийство в целях обороны. За такое преступление полагалось менее суровое наказание. В су­дебных материалах содержится дело, по которому за убийство в целях обороны был взыскан крупный денежный штраф³³. За нане­сение раны во время ссоры на виновного накладывался денежный штраф.

Защита интересов, в первую очередь зажиточной части населе­ния, выражавшаяся в охране частной собственности, предопредели­ла суровость мер, направленных на пресечение грабежей и воров­ства. Необходимо учитывать, что эти законы вводились в стране, где такое преступление, как угон чужого скота, считалось своеоб­разным героическим поступком, проявлением «юначества». Не нес ранее уголовного наказания и человек, убивший или ранивший вора, застав его на месте преступления.

. Купля-продажа недвижимого имущества • предоставляла пре­имущественное право на покупку родственникам и ближайшим со­седям владельца. Примечательно, что право покупки недвижимой собственности (племенщины) закреплялось и Полицким статутом, но распространялось только на близких родственников, которые обладали правом выкупа племенщины³⁴. Черногорский Законник не содержал подобной оговорки, однако на практике суд предо­ставлял такую возможность, руководствуясь уже нормами обычно­го права.

В Законнике имелась статья, которая должна была способство­вать улучшению условий торговой деятельности, в чем был особен­но заинтересован старейшинский слой — беспорядки на базаре приравнивались по силе вины к беспорядкам в церкви. Не были обойдены и международно-правовые отношения, касающиеся, в ча­стности, австрийского Приморья. Черногорцы обязывались «дер­жать с приморцами добрососедский мир и тишину, какая приносит обеим сторонам взаимную пользу». В последующих статьях упоря­дочивалась система судопроизводства, предусматривались тяжкие наказания судьям за взятки и злоупотребления. Причем наказанию подлежал и взяткодатель. Закон предписывал каждому черногор­цу и брдянину «подчиняться, уважать и любить судей ими же вы­бранных». Менее значительные гражданские дела должны были решаться местными судами. Тенденция к формированию местных судов относится к началу XIX в. Они не представляли собой ста­бильные учреждения, периодически распадались ,и возникали вновь³⁵. Правительство и сам Петр I наказывали судей за следо­вание патриархальным обычаям в судебной практике. Однако, если встречались дела, не подпадавшие под действие норм Законника, судьи могли рассматривать их и выносить приговор по «обычаям и но своей совести»³⁶.

Для того, чтобы государственные органы могли функциониро­вать, необходимо было их финансировать. На содержание Прави­тельства и суда шли суммы из денег, попадавших в казну в качест­ве штрафов. Но главным источником финансирования были субси­дии России, рассматриваемые митрополитом Негошем как необхо­димое средство для поддержания государственной организации в Черногории. В сентябре 1799 г. он сообщал Н. П. Черноевичу-Да­видовичу в Петербург: «Определяемая в ежегодное течение по 1.000 червонцев сумма денег имеет быть здесь употребляема во об­щую пользу для содержания в судах достойно определенных стар­шин»³⁷. Причем, наряду с денежными суммами, получаемыми не­посредственно от русского правительства, существовала еще такая форма дотации, как денежные пожертвования Цетинскому мона­стырю русским Синодом (500 р. каждые три года)³⁸. Однако необ­ходимо было найти свой постоянный источник содержания аппара­та власти, и Законником впервые вводится налог с каждого дома. Необходимость этой меры обосновывалась Петром Нёгошем очень ярко и убедительно: «Ни один народ не может быть уважаемым и счастливым, не имея законного суда и хорошего правительства, а ни одно правительство без помощи народа существовать не может. Поэтому все народы на свете ежегодно платят общий налог, сколь­ко в каком месте и государстве установлено, платят его не для дру­гих, а для самих себя, чтобы на эти деньги содержать правитель­ство, суды и войска, которые их будут защищать от нападения не­приятелей и охранять от всякого злого и дурного человека, чтобы народ мог мирно и без всякого страха заниматься своим делом и жить спокойно и мирно. А это и нам очень нужно, и потому поста­новляет, чтобы всякий дом платил ежегодный налог -в 60 динаров» (статья 20).

Не все статьи Законника сразу и легко были введены в жизнь. Например, во времена Петра I Негоша так и не был налажен ре- гулярный сбор упомянутого выше налога, но не вызывает сомнения весьма широкое применение Законника в судебной практике пер­вых десятилетий XIX в.³⁹

Некоторые буржуазные историки представляли митрополита Петра I Негоша как смиренного духовного пастыря, который, видя зло, царящее вокруг, лишь по-отечески увещевал враждующих. Безусловно, Негош в борьбе за искоренение беззаконий использо­вал свой авторитет главы церкви, нов случае необходимости воз­главляемое им Правительство суда черногорского и брдского не останавливалось и перед суровыми наказаниями, вплоть до смерт­ной казни. В октябре 1803 г. митрополит Петр Негош извещал рус­ского консула в Дубровнике К. К- Фонтона о том, что вследствие издания закона и по настоянию судей схвачены совершившие раз­ные преступления черногорцы, их дела расследованы и рассмотре­ны, по закону некоторые из них осуждены. Сообщалось о приведе­нии в исполнение смертной казни и других наказаний, в том числе денежными штрафами в пользу «обиженных»⁴⁰. Через год русский консул в Которе А. О. МазурсвскиГг получил от митрополита пись­мо, в котором говорилось об аресте нескольких черногорцев и под­черкивалось, что с виновными поступят «по строгости на сей слу­чай изданных законов»⁴¹. Смертные приговоры за кровную месть выносились неоднократно, что иногда удерживало от мести род­ственникам убийцы. В 1815 г. священник Н. Калуджерович, кото­рый «пошел с Кулуком» по стране, вынес в Цетинье около 1500 су­дебных приговоров⁴².

Появление такого юридического кодекса, как Законник общий черногорский и брдский, объясняется глубокими социально-эконо­мическими процессами, происходившими в черногорских землях в конце XVIII — начале XIX в., когда примитивные формы жизни тормозили формирование государственных институтов, с интереса­ми старейшинекого слоя, выделявшегося в господствующую соци­альную группу. Законник привел к определенной централизации власти. Благодаря мерам, направленным на пресечение кровной мести, охрану частной собственности и упорядочение торговли, он сыграл положительную роль в создании основ государственной организации и соответствующего потребностям времени правопо­рядка. Подтверждением тому является включение этого юридичес-ского документа в свод законов первого светского правителя Чер­ногории князя Данилы в 1855 г.

Митрополит Петр I Негош и его окружение, проводя последова­тельно политику централизации власти, стремились опереться при этом на помощь России. В 1798 г. в Петербург прибыл черногор­ский посланец архимандрит С. Вукотич. В коллегию иностранных дел была представлена «Выписка о требованиях преосвещенного митрополита Негоша и черногорско-брдского народа, составленная графом Ф. В. Ростопчиным и содержавшая проект митрополита о даче черногорцам правил духовных, военных и гражданских; о за­ведении училищ и о сделании распоряжений касательно таможен- ных сборов и отыскании металлов, а равно и присылке туда для ободрения кого благоугодно будет»⁴³.

Русское правительство, учитывая военно-стратегическое значе­ние Черногории, ведшей борьбу с Турцией, было заинтересовано в поддержании единства черногорских племен, в укреплении власти митрополита. В грамоте Павла I от 11 января 1799 г. черногорско­му народу, отправленной с Вукотичем, при упоминании о выделе­нии в помощь Черногории денежных средств (1 тыс. червонцев золотом ежегодно) подчеркивалось, что они «обращаемы будут на общенародные, надобности, и наипаче на всякие полезные заведе­ния, кои, утверждая в народе христианские добродетели и достав­ляя оному просвещение, споспешествовать будут неминуемо бла­госостоянию земли»⁴⁴. Вскоре по предписанию Павла I адмирал Ф. Ф. Ушаков, командовавший объединенной русско-турецкой эскадрой в Средиземном море, отправил в Черногорию капитан-лейтенанта X. И. Клопакиса⁴⁵. Прибытие русского офицера увери­ло черногорцев в том, что все начинания Негоша поддерживаются русским правительством, и оживило надежду на «официальное по­кровительство России». Это сложившееся мнение мог подтвердить и С. Вукотич: возвращаясь на родину через Константинополь, он имел встречу с русским посланником В. С. Томарой⁴⁶. Последнему еще в январе 1799 г. Павел I повелел защищать интересы черно­горцев перед Портой ".

Одновременно с С. Вукотичем в августе 1798 г. по решению Об­щечерногорского збора в Россию был отправлен вторично Н. П. Чер-ноевич-Давидович⁴⁸. Ему были даны обширные инструкции, пред­писывалось обратить внимание русского двора на тот факт, что ранее Черногория имела выход к морю, но приморские территории были отторгнуты у нее венецианцами, в то время как население этих земель готово воссоединиться с Черногорией. Черногорский посланец информировал о том, что в случае войны России с Тур­цией славяне смогут оттянуть на себя значительные военные силы. Но международная обстановка в Европе 1799 г. шла вразрез с та­кого рода предложением, ибо Россия в союзе с Османской импери­ей и другими государствами вела войну с Францией. Давидович учитывал эти обстоятельства. Он предложил подтвердить покрови­тельство России черногорскому народу и «учредить при митр&ио-лите одну особу в российском чине». Во время этих переговоров впервые зондировался вопрос о содействии России в присоедине­нии к Черногории Боки Которекой⁴⁹. Его благоприятное разреше­ние, казалось бы, стало возможным ввиду резкого обострения рус­ско-австрийских отношений. Однако для реализации этого плана не представилось возможности.

В связи с активизацией политики наполеоновской Франции на Балканах митрополит Петр I Петрович сделал попытку вступить в контакт с Францией, чтобы при ее поддержке добиться расшире­ния границ Черногории и получить выход к морю. Эти акции, пред­принятые в 1803 г., не имели реальных результатов, но привела к осложнению русско-черногорских отношений⁵⁰.

Между тем Петр Негош уже задумывал создать в стране более совершенный государственный аппарат, чем Правительство суда черногорского и брдского, имевшего прежде всего судебные функ­ции. На скупщине в августе 1803 г. была принята вторая часть За­конника и вновь декларировано создание правительства, о чем митрополит сообщил в Петербург. Направленный с политической миссией в Черногорию М. К. Ивелич поддержал просьбу Негоша к царю «утвердить» черногорское правительство, считая, что это укрепит в стране русское влияние⁵¹.

В начале марта 1805 г. митрополит обратился к посредничеству Ивелича для получения денежных средств от царского правитель­ства на создание новых государственных органов и гвардии. Еже-. годные расходы на государственный аппарат должны были соста­вить сумму в 33.900 р. «Национальная гвардия» обязана была под­держивать внутренний порядок (ликвидация кровной мести, охра­на церковного имущества), проводить в жизнь правительственные и судебные постановления, охранять границу и взимать пошлины. За несение 'службы должно было выплачиваться соответствующее жалование. Военную власть представляли президент, шесть сенато­ров, чрезвычайный российский советник, шесть депутатов и восемь чиновников (секретарь, казначей и др.) Чиновникам начислялось ежегодное жалованье⁵². Осуществление этого проекта означало бы, что теократический строй в Черногории прекращал свое суще­ствование и в ней устанавливалась республиканская форма прав­ления.

В апреле 1805 г. Ивелич информировал Чарторыйского о своем свидании с черногорскими старшинами и митрополитом, которые были обеспокоены беспорядками в стране. Ивелич считал, что без создания «национальной гвардии» в 500 человек и без учреждения правительства по проекту митрополита мир в стране не будет вос­становлен ⁶³.

В это время Россия готовилась к войне с Францией и, полагая, что Балканы и Средиземноморье станут одной из арен предстоя­щих битв с Наполеоном, активизировала свою политику на Балка­нах. В связи с этим проявлялась и заинтересованность в укрепле­нии Черногорского государства, совершенствовании его государ­ственного аппарата, модернизации военных сил. В марте 1805 г. в Черногорию прибыл русский дипломат С. А. Санковский. В ин­струкции, полученной им от Чарторыйского, говорилось: «Для нас очень важно иметь точное и определенное представление о форме правительства, созданного митрополитом, числе судей, его состав­ляющих; знать, является ли это правительство постоянным или временным, какова широта его власти и степень влияния в нем этого прелата (Петра Негоша.— Ред.). Вы собирете об этом все свидетельства, которые сможете добыть, и уведомите нас также, принимает ли народ какое-либо участие в решениях, исходящих от правительства, и насколько существующее правительство обещает быть прочным. Может быть, чтобы его сделать таковым, нужно было бы основать постоянное управление и составить его, напри- мер, из 12 членов во главе с управителем, которым, по-нашему мне­нию, было бы возможным ассигновать содержание»⁵⁴.

Миссия С. А. Санковекого —дипломата, близко стоявшего к группировке «молодых друзей» Александра I — была увязана с военно-морской экспедицией русской эскадры под командованием Д. Н. Сенявина. На него возлагалась задача окончательно уладить русско-черногорские взаимоотношения, укрепить дружественные контакты с митрополитом и его окружением. Кроме того, он дол­жен был прозондировать возможность осуществления политиче­ской перестройки на юго-востоке Европы — «балканских планов» А. Чарторыйского.

С. А. Санковский доставил в Черногорию грамоту Александра I и 3 тыс. дукатов золотом ^ъь. Ему довольно быстро удалось завое­вать доверие и расположение черногорского митрополита. «Ничто отнюдь не делается на Черной горе в противоположность моей просьбе»,— писал он Чарторыйскому⁵⁶. С целью изучения обста­новки в стране русский дипломат совершил вместе с митрополитом поездку по Черногории, проявив себя при этом не как сторонний наблюдатель, а как самый деятельный помощник Петра Негоша. Он оказал всемерное содействие митрополиту, пресекавшему меж­доусобицы среди черногорских племен.

Санковский подробно проанализировал деятельность черногор­ского правительства, подчеркнул его заслуги в борьбе с сепарати­стскими тенденциями отдельных старейшин. В письме к Чарторый­скому от 4(16) июня 1805 г., раесказыва(я об одном таком конкрет­ном случае, он отмечал, что правительство, имея доверенность и уважение к себе народа, имело также власть осудить и приказать дом сего главаря разорить, запрещая, чтоб никогда более не был бы оный построен вновь» ". Санковский заключал, однако, что чер­ногорское правительство утрачивало свою власть. Его 50 членов-судей, не получая платы за службу и не будучи в состоянии себя содержать, стали расходиться по домам или брать взятки с «чело-битетвующих»⁵⁸. Видя свою задачу в том, чтобы «приложить ста­рание дабы возможно было учредить на Черной Горе постоянное правление, сходственно с правами, обычаями и нравами сего наро­да...» ⁵⁹, русский дипломат принял активное участие в составлении проекта государственного устройства в Черногории.

Новый вариант такого проекта, подписанного митрополитом Не-[ ошем, губернатором Радоничем и пятью сердарами нахий, а так­же проект внутренней организации черногорского правительства были направлены Санковским в Петербург в октябре 1805 г.⁶⁰ Со­держание этих документов позволяет судить о тех идеях и намере­ниях, которые в первые годы XIX в. созрели у Петра Негоша и его ближайшего окружения в отношении дальнейшего развития госу­дарственного строя Черногории.

Высшим органом государства в указанном проекте объявлялась народная скупщина (по терминологии СанкоВ'Ского— генеральный сейм): «Народ черногорский и бердекий будет пользоваться во исем своем пространстве прежними правами. Собран на сейме, он будет иметь верховную власть, состоящую в утверждении новых законов, в выборе непременных своих начальников, как то: митро­полита, губернатора, сердарей и воевод, которые, однако ж, дол­жны повиноваться правительству и иметь от него ограниченную власть...» Народной скупщине принадлежит право «поставить на­логи», принимать грамоты от государей «в присутствии правитель­ства и чрез митрополита и губернатора», объявлять войну «с согла­сием своего высочайшего покровителя», участвовать в войне на стороне России, «посылая своих людей сражаться везде с неприя­телем». Закреплялся принцип равного участия в исполнении вер­ховной власти депутатов каждой нахии. Правительству вменялось в обязанность «учредить законный порядок, каким образом гене­ральный сейм должен собираться и сколько именно депутатов каж­дая княжина должна на оный послать».

Исполнительная власть возлагалась на правительство — Сенат. " Он состоял из Сената старших, которому принадлежала админи­стративная власть, и Сената младших, имевшего судебные функ­ции. Тем самым делался шаг к разделению этих сфер деятельности.'

Правительство должно было возглавляться двумя президента­ми— митрополитом и губернатором, а их преемники — утвер­ждаться народной скупщиной. Характерно, что власть президента-митрополита по проекту была несколько шире, чем президента-гу­бернатора. Митрополит имел единоличное право созвать народную скупщину, приостановить исполнение смертного приговора, он обладал в правительстве правом лишнего голоса. Провозглашалось отделение духовной власти митрополита от светской.

Предполагалось, что, пока Черногория не имеет собственных до­ходов, ее правительственные учреждения будут содержаться на средства России, которая пришлет и отряд своих войск. Все это способствовало бы международному признанию покровительства России, утвердило бы «власть народную и правительства». В прож­екте упоминалось также о чиновниках в нахиях, назначаемых пра­вительством и ему подчиненных, а в донесениях Санковского ука­зывалось на необходимость учредить местные органы власти — «трибуналы» ".

Таким образом, проект предусматривал^срздание в стране стройной системы управления, демократический характер которой выражался в широких правах народной скупщины как верховного органа власти, в постоянной смене членов Сената и его ответствен­ности перед скупщиной. Но теократическая система правления не устранялась полностью. Авторы этой своеобразной конституции учитывали специфику общественно-экономического и политическо­го положения Черногории. Патриархальные обычаи не подверга­лись коренной ломке, а приспосабливались к новым условиям. Проект сочетал опыт и планы митрополита и его окружения в от­ношении государственной организации страны и взгляды на эту проблему Санковского, старавшегося учесть интересы России. Чер­ногория, получив международное признание своей самостоятельно­сти, попадала в сильную политическую и экономическую зависи- мость от русского правительства. Имея свой кодекс законов и
утвержденную царем конституцию, она могла превратиться в ма­
ленькую «славянскую республику», став в этом отношении образ­
цом для других балканских народов. Но осуществить такую задачу
черногорцы могли лишь при самой активной политической и мате­
риальной помощи России. В бурную эпоху наполеоновских войн,
когда международная обстановка в Европе принимала совершенно'
неожиданные повороты, такая помощь не могла быть предоставле­
на, замыслы государственных преобразований в Черногории оста­
лись неосуществленными. Но идеи, заложенные в конституционных
проектах 1805 г., не были забыты. Они оказали известное влияние
на процесс формирования государственной организации страны в
1830-е годы⁶². ^Р

Деятельность Санковского и составленный при его участии про­ект черногорского правительства имели прямую связь с замысла­ми политической перестройки балканских земель, которые в ходе наполеоновских войн выдвигались как правительством Александ­ра I, так и балканскими деятелями, в частности Петром Негошем.

Еще в 1790-е годы черногорский митрополит пытался заинтере­совать царское правительство планом образования объединенного югославянского государства с центром в Черногории. Но русское правительство, не желая конфронтации ни с Портой, ни с Австри­ей, не поддержало^ эти предложения.

В условиях ожидавшегося наступления французов на юго-во­сток Европы, начиная с 1803—1804 гг. в правительственных кругах Петербурга стали возникать планы основания на Балканах авто­номных или независимых государств, которые могли бы стать за­слоном против дальнейшей экспансии наполеоновской Франции. Предпринимались и некоторые дипломатические шаги с целью склонить Великобританию к такого рода намерениям. При этом было выдвинуто предложение о создании «славянской республи­ки», ядром которой, по-видимому, предполагалось сделать Черно­горию⁶³. В 1806 г. в результате поражения третьей коалиции меж­дународная обстановка в Восточном Средиземноморье и западной части Балканского полуострова заметно осложнилась. Черногория, как и Ионические острова, приобрела еще большее значение .для русской политики в Юго-Восточной Европе. В это время Чарторый-ский стал выдвигать идею основания на Балканах самостоятельно­го государства в составе Герцеговины, Черногории, Далмации и Боки Которской⁶⁴.

Петр I Негош поддерживал тесные контакты с Д. Н. Сеняви-ным, С. А. Санковским и другими русскими, а поэтому знал обо всех этих внешнеполитических проектах. По-видимому, это и побу­дило его направить в Петербург собственный план создания «Сла-вено-еербского царства». В нем предлагалось объединить Черного­рию (с Подгорицей, Спужем и Жабляком), Боку Которскую, Гер­цеговину, Дубровник и Далмацию. Это обширное государство дол­жно было находиться под верховной властью царя и управляться президентом «из природных россиян». Вице-президентом или това- рищем президента предлагалось назначить черногорского митро­полита, «украсить его титулом князя российского». «Народы сии,— говорилось в заключение,— желают сохранить на вечные времена свою веру и вольность под покровительством российского пре­стола»⁶⁵.

Объединение югославянских земель в единое государство Петр I Негош связывал с осуществлением успешного совместного антиосманского вооруженного выступления этих народов. Начав­шаяся русско-турецкая война 1806—1812 гг. усилила надежды на реализацию этих обширных планов. Пребывание русской эскадры в Адриатике и тесные военно-политические контакты, установив­шиеся с черногорцами, а также сочувственное отношение к планам Негоша Д. Н. Сенявина поддерживало эти надежды. Но уже в пер­вой половине 1807 г. международная обстановка в Европе резко переменилась. Поражение четвертой коалиции вынудило Россию пойти на заключение Тильзитского мира с Францией. После ухода русской эскадры из Адриатического и Ионического морей и пере­дачи Франции Котора военно-политические контакты с черногор­цами перестали поддерживаться правительством Александра I, планы создания в западной части Балканского полуострова само­стоятельного славянского государства остались неосуществлен­ными.

В 1813 г. черногорцы при поддержке английского флота вновь заняли Котор. Скупщина бокельцев и черногорцев приняла реше­ние об объединении Боки с Черногорией. Но по соглашениям, за­ключенным между Россией, Австрией и Пруссией, бывшие владе­ния Франции на восточном побережье Адриатики переходили Австрии. Это позволило венскому двору, опираясь на поддержку части католических общин Боки, выражавших желание присоеди­ниться к Австрии, усилить нажим на черногорцев. После предъяв­ления ультимативных требований в июне 1814 г. Бока Которская была занята австрийскими войсками. Надежды черногорцев на расширение своей территории и получение выхода к морю вновь сменились тяжелым разочарованием.

После окончания наполеоновских войн экономическое и обще- , ственно-политическое положение Черногории было очень тяжелым. Но Петр I Негош не оставлял попыток получить помощь прави­тельства Александра I в деле создания государственной организа­ции страны. Так, в 1815 г. была возобновлена просьба утвердить проект образования правительства, составленного в 1805 г. при участии Санковского и принятого народом, но ответ на нее не был дан⁶⁶.

Безуспешность усилий восстановить ту систему отношений с правительством Александра I, которая существовала до Тильзит­ского мира, побудила митрополита в 1822 г., когда открылся кон­гресс Священного союза в Вероне, направить европейским монар­хам предложение, чтобы какое-либо государство, а конкретно — Австрия, взяло под свое покровительство Черногорию, установило в ней государственную власть и порядок⁶⁷. Эта демонстративная акция Оказалась, как и следовало ожидать, безрезультатной и не привела к внешнеполитической переориентации страны.

В 1823 г. в российское министерство иностранных дел был пред­ставлен меморандум черногорца, находившегося на русской служ­бе, И. Вукотича «О настоящем положении митрополита Петра Пет-. ровича Негоша и управляемого им черногорского и бердского наро­да» ⁶⁸. В нем излагались как собственные мысли Вукотича относи­тельно задач преобразования общественно-политического устрой­ства страны, так и взгляды на эту проблему черногорского митро­полита. Для установления твердого порядка в Черногории, говори­лось в меморандуме, требовалось «дать народу гражданское управ­ление», позаботиться о его просвещении. Все нововведения должны делаться с возможным уважением к местным обычаям, а учреди­тельная инициатива — принадлежать «не посторонним, но соотече­ственникам» или тем лицам, коих они сами избрать пожелают. Не­обходимость совершенствования аппарата управления требовала, по мнению Вукотича, принятия мер, направленных на развитие экономики и торговли. Следовало «завести капитал общественных доходов», ремесленные училища и фабрики. Но важнее всего рас­ширить государственную территорию, получить выход к морю. Ву-котич считал также необходимым провести военную реформу и обучать военному делу детей поглаварей, завести регулярную по­граничную стражу, дозорные объезды и т. п., открыть «первона­чальное училище» при Цетинской митрополии. Для осуществления этих нововведений от русского двора требовалось предоставление Черногории единовременного беспроцентного займа в размере 10 тыс. червонцев, а в течение последующих 10 лет —по 5 тыс. чер­вонцев.

О меморандуме было доложено Александру I, но ответ не был
положительным, и Вукотич в 1824 г. сообщил митрополиту, что «от­
крытое покровительство» России Черногории пока невозможно
из-за «сегодняшней политики между союзниками». В этом же пись­
ме И. Вукотич развивал некоторые положения относительно созда­
ния Сената, исходившие из проектов первых лет XIX в. Он писал,
что только «суд и Сенат» могут распоряжаться жизнью и имуще­
ством граждан, что каждый черногорец равен перед законом. Ву­
котич выдвигал также идею о расширении территории Черногории
и получении выхода к морю путем присоединения входившего в
Шкодринский пашалык порта Антивари (Бара) и территории быв­
шей Зеты^ез. .

Эта мысль, возникшая, вероятно, под влиянием международной обстановки середины 1820-х годов и перспективы начала русско-турецкой войны, была сформулирована в новом обращении Вуко­тича к петербургскому двору, поданном в 1825 г. В нем содержа­лась также просьба возобновить выплату государственной субси­дии Черногории с момента ее прекращения в 1807 г. Эти средства позволили бы черногорцам содержать свои суды и • полицейских чиновников⁷⁰. В 1825 г. субсидия была восстановлена⁷¹.

Начало русско-турецкой войны 1828—1829 гг. оживило надеж-

ды черногорцев на получение поддержки со стороны России. Митч рополит направил в Петербург М. Вучичевича с письмами царю и некоторым русским сановникам. В них содержалась просьба об «открытом покровительстве» России Черногории, предоставлении ей необходимых средств для содержания правительства и заведе-' ния училища⁷².

В письме Николаю I от 20 июля 1829 г., пересланном через того же М. Вучичевича, Петр Петрович просил, чтобы при заключении мира с Турцией Россия добилась присоединения к Черногории Бара и территорий бывшей Зеты, с каковыми приобретениями Чер­ногория могла бы установить правительство и учредить все прочее, потребное к образованию народа и к удержанию независимости". Письмо митрополита попало в российское министерство иностран­ных дел, когда Адрианолольский мир был уже подписан.

Таким образом, во время правления Петра I Петровича Негоша стояли две важнейшие задачи: во-первых, упрочить международ­ное положение Черногории, добиться расширения ее территории и получения выхода к морю; во-вторых, создать в стране централи­зованные органы управления и суда. Если первый комплекс этих задач остался неосуществленным, то в разрешении второго из них был сделан значительный шаг вперед: создан Кулук, являвшийся как бы переходным органом власти от племенного самоуправления к централизованной системе правления, и кодекс государственных законов. Предпринимались также меры для создания Сената как высшего органа исполнительной, законодательной и судебной вла­сти, что могло подготовить переход к светской форме правления. Но на пути создания центральных органов управления имелись серьезные препятствия: патриархальные обычаи, племенной сепа­ратизм, отсутствие денежных средств. Проекты создания черногор­ского правительства, которые по своему содержанию имели демо­кратический характер, не были проведены в жизнь.

В 1830 г. митрополит Петр Петрович скончался. Но его неуто­мимая и последовательная деятельность по укреплению Черногор­ского государства не пропала даром. Почва для создания цент­ральной исполнительной,_хзаконодательной и судебной власти в стране к началу 30-х годоВчбыла в достаточной мере подготовлена. Более благоприятно стала складываться и международная обста­новка, ибо правительство Николая I стало проявлять большой ин­терес к черногорским делам. Но стране предстояло еще пройти долгий и тяжелый путь борьбы за разрешение своих насущных внутриполитических и внешнеполитических задач.