Фразеологические средства и их перевод

Фразеологические вопросы и общая проблема разной сочетаемости слов в разных языках чрезвычайно существенны как для практики, так и для теории перевода: они часто представляют большие практические трудности и возбуждают большой теоретический интерес, так как связаны с различием смысловых и стилистических функций, выполняемых в разных языках словами одинакового вещественного значения, и с различием сочетаний, в которые вступают такие слова в разных языках. Можно даже сказать, что именно при переводе и вскрывается свойственная данному языку специфичность сочетаний, которая иначе могла бы и не быть замечена.

К систематизации и классификации явлений фразеологии первым обратился выдающийся швейцарский лингвист Шарль Балли в книге «Французская стилистика» („Traité de stylistique française", первое изд. — 1909), построенной в значительной степени на сопоставлениях с немецким языком. Противопоставив область фразеологии свободным сочетаниям слов, он установил в ней два основных вида словесных комплексов (в порядке возрастающей степени спаянности компонентов) — фразеологические группы и фразеологические единства (с шестью подгруппами в пределах тех и других)1.

В дальнейшем изучение фразеологии широко развилось в советском языкознании в 1940-70-х годах на материале преимущественно русского языка, но также и целого ряда других. Пожалуй, ни одна другая лингвистическая дисциплина не разрабатывалась отечественными учеными так интенсивно. Литература предмета огромна. Дано множество как совместимых и дополняющих друг друга, так и противоречащих одно другому определений объекта изучения и его категорий и опытов классификации фразеологических единиц. Классификация фразеологических единиц русского языка, предложенная В. В. Виноградовым2, получившая в свое время особую популярность и впоследствии применявшаяся также к другим языкам, предусматривает, помимо свободных сочетаний, три основных типа фразеологических единиц в порядке убывающей степени тесноты связи между компонентами: фразеологические сращения, фразеологические единства и фразеологические (несвободные, иначе — устойчивые) сочетания.

В отличие от Балли и Виноградова, исходивших при определении и классификации фразеологизмов из современного состояния языка и отграничивавших их от свободных сочетаний, Б. А. Ларин подошел к материалу исторически, учитывая пути становления фразеологизма — от свободного сочетания к слитному и далее к неразложимому. Кроме того, имея в виду влияние традиции словоупотребления на свободные сочетания, большую или меньшую их ограниченность этой традицией, т. е. их далеко не полную свободу, Ларин обозначил их термином «переменные» и тоже ввел их в пределы своей классификации, которая тем самым охватила всю область языка. Эта классификация включает три рубрики (в порядке возрастающей слитности): 1) переменные словосочетания, в которые входят и устойчивые фразеологические сочетания (по терминологии Виноградова); 2) устойчивые метафорические словосочетания, отчетливо выделяющиеся «наличием стереотипичности, традиционности и метафорического переосмысления, отхода от первоначального значения, иносказательным применением», еще вполне понятным в современном языке; 3) идиомы, отличающиеся от предыдущей группы «более деформированным, сокращенным, далеким от первоначального составом (лексическим и грамматическим) и заметным ослаблением той семантической членораздельности, какая и обусловливает метафоричность»1, другими словами, мотивировка значения здесь утрачена. Вторая и третья рубрики близко соответствуют «фразеологическим единствам» и «фразеологическим сращениям» из классификации Виноградова.

Для теории перевода именно эти три классификации фразеологизмов, во многом существенно перекрещивающиеся или частично совпадающие, представляют особый интерес, так как они имеют общеязыковедческий характер, поскольку в основном опираются на семантический критерий, и тем самым применимы к широкому кругу языков — в отличие от ряда других концепций и классификаций, рассчитанных либо на один конкретный язык, либо на язык определенного морфологического типа (как, например, у А. И, Смирницкого2 и Н. Н. Амосовой3, имеющих в виду английский язык или шире — язык аналитического строя — и заостряющих внимание на структурных особенностях фразеологизмов). С точки же зрения перевода исключительно важны такие черты фразеологических единиц, как степень смысловой слитности или раздельности их элементов, степень ясности или неясности мотивировки (наличие или утрата внутренней формы, образности), стилистическая окрашенность.

А) ПЕРЕВОД ИДИОМ (ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ СРАЩЕНИЙ)

Как на один из признаков идиом нередко указывают на их «непереводимость» или «непереводимость их в буквальном смысле». Указание это, однако, бьет мимо цели, поскольку «буквальный смысл», т. е. прямое, номинативное значение слов, входящих в состав идиом, уже не воспринимается носителями языка — вследствие утраты либо мотивировки (ср. русское «как пить дать», «съесть собаку на чем-либо», английское "cat my dogs", французское „faire four"), либо даже реалии, выражаемой словом (как в русских «бить баклуши», «точить лясы»). Словарное значение отдельно взятых слов, уже полностью растворившееся в составе идиомы, не выделимое из него, может смущать, вводить в заблуждение только иностранца или человека, недостаточно знающего родной язык. Для переводчика язык оригинала большей частью является иностранным (с родного на иностранный переводят относительно реже), и именно позицией иностранца, воспроизводящего прямой смысл компонентов идиомы, уже утративших его, объясняются буквалистские ляпсусы такого типа, как передача немецкого идиоматического восклицания, выражающего удивление: „Du heiliger Bimbam!" русским «Святой Бимбам!»1 (что вовсе не имеет смысла, причем субстантивированное немецкое звукоподражание превращено в собственное имя несуществующего «святого») или другой немецкий идиомы „Haare auf Zähnen haben" (со значением «быть острым на язык, зубастым, не лезть за словом в карман») русским сочетанием «иметь волосы на зубах», лишенным какого бы то ни было переносного смысла. Именно так фразу Гейне в «Записках господина фон-Шнабелевопского» (га. Ill): „...die schöne Marianne hat ...jetzt noch alle ihre Zähne und nochimmer Haare darauf, nämlich aufden Zähnen" перевел в свое время П. И. Вёйнберг: «прекрасная Марианна сохранила все свои зубы и волосы на них»2. В обоих этих случаях непонятая идиома передана как сочетание переменное, и подобные примеры особенно ярко вскрывают различие между этими двумя типами фразеологических единиц. Ср. также изредка встречающуюся в переводах с русского ошибку при передаче идиомы «ваш брат» («наш брат», «свой брат»), понятой как обозначение реальной степени родства (т. е. так, как если бы речь действительно шла о чьем-либо брате). В подавляющем большинстве случаев, даже и в пределах узкого контекста перевода, сразу выявляется бессмысленность такого способа передачи.

Идиомам одного языка в другом языке могут соответствовать по своему значению целые идиомы, которые могут служить их верным переводом, не совпадая с ними, разумеется, по словарному смыслу отдельных компонентов (например, английское "cat my dogs!", немецкое „du heiliger Bimbam!", русское «вот те на!», «елки-палки»; или английское "it rains cats and dogs" и французское „il pleut des hallebardes" — о проливном дожде); далее - метафорические устойчивые сочетания, иначе -фразеологические единства (например, английское "It rains cats and dogs!" и русское «льет как из ведра», французское „il pleut à sceaux") и, наконец, переменное сочетание или слово в прямом значении (например, английское "cat my dogs!" и русское «вот поразительно!» «вот удивительно!», «вот так диво»; "it rains cats and dogs" и русское «идет проливной дождь»). Последняя возможность семантически закономерна постольку, поскольку каждой идиоме могут быть синонимичны и отдельные слова и переменные сочетания (ср. в русском языке «бить баклуши» и «бездельничать», «точить лясы» и «болтать», «зубоскалить»).

Не имеется точных статистических данных о процентном соотношении между разными категориями фразеологических единиц в отдельных языках и о сравнительной частоте применения тех или иных соответствий идиомам при переводе с одного языка на другой, но бесспорно, что в каждом языке идиом значительно меньше, чем фразеологических единиц меньшей степени слитности, т. е. устойчивых метафорических сочетаний и сочетаний переменных. Надо также иметь в виду, что между идиомами и устойчивыми метафорическими сочетаниями могут быть случаи промежуточного характера, представляющие меньшую степень слитности компонентов, чем «чистая» идиома, и большую, чем метафорическое сочетание.

Не случайно поэтому идиома (вернее — смысл идиомы) часто передается метафорическим устойчивым сочетанием, как в следующем примере из переводов современной французской прозы:

„Quand ça va, docker, et qu’on n’a pasles côtes en long, on vit". (A. Sti1. Le premier choc).	Когда в порту дело идет, есть работа, и себя не пожалеешь, —жить можно»1.
„Tirer son épingle du jeu ou se laisser embouscailler avec les autres". (L. Aragоn. Les communistes).	«Либо выходить из игры, либо дать себя зацапать вместе с другими»2.

Как показывают эти примеры, при невозможности воспроизвести прямое значение всех или некоторых слов, составляющих идиомы (ср. «avoir les côtes en long» - и буквальный перевод «иметь длинные бока», «tirer son épingle dujeu» — «вытащить свою булавку из игры»), возможно сохранение (более или менее полное) окраски просторечия, фамильярности или просто разговорной живости, свойственной и идиомам, и фразеологическим единицам меньшей степени слитности. Ср. еще: немецкое „das ist mir Wurst" — «все одно», «все едино», «все равно», „Krethi und Plethi" — «всякий сброд», французское „faire four" — «оконфузиться», «сесть в лужу», «сесть в калошу».

Синонимичность идиомы слову в номинативном значении или переменному сочетанию делает возможным ее применение в переводе там, где в оригинале дано слово, лишенное всякого оттенка идиоматичности, но где условия контекста дают ей место. Так, в испанском оригинале Хуана Гойтисоло один из персонажей говорит: „Desde cuando un caballero pasa el tiempo sin hacer jamás nada?" (букв.: «С каких пор настоящие кабальеро проводят время, ничего не делая?»), а в русском переводе использована идиома: «С каких это пор порядочные люди бьют баклуши?»1.

Применение идиом, равно как и метафорических сочетаний, характерно для художественной литературы, где оно встречается и в речах действующих лиц и в авторском повествовании, но все же исключительным достоянием языка художественной литературы эти фразеологические средства признаны быть не могут: они широко используются и в публицистике, и в ораторских выступлениях и даже отчасти, хотя и реже, в научной и технической литературе (см. об этом ниже, в главе шестой - «Вводные замечания»). Ср., например, немецкое „alter Mann" в сочетаниях „alter Mann finden, erschlagen", которые в горнозаводском деле означают «напасть на старую оставленную выработку». Тем самым вопрос об идиоматике следует рассматривать как один из существенных общеязыковых вопросов перевода.

Б) ПЕРЕВОД УСТОЙЧИВЫХ МЕТАФОРИЧЕСКИХ СОЧЕТАНИЙ (ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНСТВ),