Глава ii. судебный конституционализм как новое 1 страница

ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЕ ЯВЛЕНИЕ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ,

ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ

2.1. Судебная власть, конституционное правосудие -

важная сфера современного конституционализма

В сложном, противоречивом конституционном процессе становления России как демократического правового государства на новом этапе ее исторического развития одно из безусловных завоеваний связано с признанием и - пусть не всегда последовательным, но необратимым - утверждением в практике государственного строительства принципа разделения властей и формированием на этой основе судебной ветви власти.

2.1.1. Судебная власть - самостоятельная равновеликая

ветвь власти

Обоснование места и роли судебной власти в системе разделения властей представляет собой философскую, политическую и, конечно, правовую доктрину, которая имеет глубокие исторические корни. Чаще всего их происхождение связывают с XVII - XVIII вв., имея в виду Дж. Локка (Англия), Ш.Л. Монтескье (Франция) и некоторых других гуманистов-энциклопедистов того времени. В то же время другие исследователи идут глубже, вплоть до обращения к Библии. "Именно там впервые независимая судебная власть, - считает П.Д. Баренбойм, - противопоставлена власти царской" <1>.

--------------------------------

<1> Баренбойм П.Д. 3000 лет доктрины разделения властей. Суд Сьютера. 2-е изд. М., 2003. С. 9.

Следует согласиться, что о разделении властей как о конституционной реальности (если даже она имеет библейско-конституционное происхождение) можно говорить лишь тогда, когда суд представляет собой относительно самостоятельную власть и судебная власть отделена от исполнительной и законодательной властей. Не случайно при анализе места и роли судебной власти в системе разделения властей обычно как раз и обращается внимание на такие основополагающие конституционно-правовые ее характеристики, как независимость, а также самостоятельность <1>. Имея прямое закрепление в Конституции, они получили свое развернутое обоснование в практике конституционного правосудия <2>. Значение этих конституционных качеств судебной власти бесспорно. Но это те характеристики (как, впрочем, и целый ряд других, традиционно сопутствующих анализу сущности судебной власти, включая: обособленность, беспристрастность в осуществлении своей деятельности; исключительность; осуществление деятельности на основе и строго в соответствии с процессуальным законом и др.) <3>, которые обращены в первую очередь вовнутрь самой судебной власти и определяют ее природу как особую форму государственно-властной деятельности по осуществлению правосудия, а также вспомогательных по отношению к собственно судебной деятельности функций <4>. Не менее важное значение, в том числе с точки зрения выявления дополнительных аргументов в пользу самостоятельности и независимости судебной власти, имеет обоснование статусных конституционно-правовых ее характеристик как равновеликой с другими ветвями власти. Ведь именно в контексте теории разделения властей суд приобретает непреложные властные качества, поскольку, во-первых, обособляется от иных государственных структур (прежде всего от исполнительных); во-вторых, получает самостоятельный источник формирования; в-третьих, включается в систему сдерживания произвола государственной власти <5>. В связи с этим с сожалением можно отметить, что даже один из основоположников идей конституционализма, основатель американской конституции А. Гамильтон, весьма скептически оценивал возможности судебной власти, полагая, что она "слабейшая среди трех... никогда не сможет успешно напасть на любую из остальных двух", одновременно с этим он указывал на необходимость "проявить величайшую заботу, чтобы дать ей защититься от них" <6>. Схожей точки зрения придерживался и Монтескье, по мнению которого "судебная власть в известном смысле вовсе не является властью" <7>.

--------------------------------

<1> В связи с этим заслуживает поддержки позиция Г.А. Гаджиева, связанная с обоснованием и необходимостью исследования в качестве относительно самостоятельных конституционных характеристик судебной власти ее самостоятельности, с одной стороны, и независимости - с другой. См., например, Самостоятельность и независимость судебной власти Российской Федерации / Под ред. В.В. Ершова. М., 2006. С. 78 - 128 (автор гл. 2 - Г.А. Гаджиев).

<2> См., например, Гаджиев Г.А. Конституционный принцип самостоятельности судебной власти в Российской Федерации // Журнал российского права. 2003. N 1.

<3> См.: Сулейманов Б.Б., Магомедов Б.М. К вопросу о понятии и особенностях судебной власти и правосудия // Российское правосудие. 2010. N 3. С. 14.

<4> О понятии судебной власти см., например: Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина. М., 2003. С. 13 - 26; Ржевский В.А., Чепурнова Н.М. Судебная власть в Российской Федерации: конституционные основы организации и деятельности. М., 1998. С. 96 - 102; Абросимова Е.Б. Судебная власть в Российской Федерации: система и принципы. М., 2002; Воскобитова Л.А. Сущностные характеристики судебной власти. Ставрополь, 2003; Клеандров М.И. Конституционно-правовые основы судебной власти в Российской Федерации. Тюмень, 2007. С. 7 - 21; Колоколов Н.А. Роль суда в механизме государственного управления. М., 2007; Лебедев В.М. Указ. соч.

<5> См.: Колесников Е.В., Селезнева Н.М. Статус суда в Российской Федерации: конституционные вопросы. Саратов, 2008. С. 17.

<6> Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. Пер. с англ. М., 2000. С. 503.

<7> Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 294.

Конституционное положение о том, что "государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную" (ст. 10), находящееся в нормативном единстве с закрепленным в этой же статье требованием самостоятельности органов всех ветвей власти, имеет своим назначением не только определить организационно-правовые и функциональные основы судебной государственно-властной деятельности, но и установить равноправие трех ветвей власти, единых в конституционной системе осуществления государственной власти. В этом получает свое признание (впервые в истории отечественного конституционализма!) тот факт, что судебная власть имеет свою собственную институционализацию на равных условиях, предпосылках и основаниях с законодательной и исполнительной властью. По этой причине вряд ли оправдано жестко связывать силу судебной власти, ее роль в обществе с моральным фактором - уважением суда и его решений со стороны граждан, уровнем политической и правовой культуры населения; правильно оценить роль судебной власти можно лишь в системе разделения властей, принятой в том или ином государстве и реализуемой на практике <1>.

--------------------------------

<1> См.: Чиркин В.Е. Судебная власть в системе разделения властей // Судебная власть России: история, теория, практика: Сб. статей по матер. науч.-практ. конф. (Москва, 14 декабря 2004 г.). М., 2005. С. 14.

Сама природа конституционного принципа разделения властей, имманентно присущие ему механизмы сдержек и противовесов, в которых особое место принадлежит судебной власти с ее специфическими охранительно-запретительными, правовосстановительными, нормоконтрольными и иными государственно-властными средствами и возможностями воздействия на законодательную и исполнительную власть, исключают возможность толкования соответствующего конституционного положения ст. 10 как устанавливающего некую иерархию ветвей власти, в которой судебной ветви якобы отводится лишь третье место. В данном случае, как, кстати, и в других (например, при определении перечня субъектов РФ в ст. 65), Конституция дает алфавитный перечень ветвей власти, руководствуясь универсальным принципом равенства, без которого невозможна была бы реализация конституционного требования самостоятельности органов законодательной, исполнительной и судебной власти, независимости носителей последней (ст. 120). Этот подход, как относящийся к основам конституционного строя (ст. 10, ч. 2 ст. 16), имеет подчеркнутую юридическую силу, он получает свое развитие в гл. 7 "Судебная власть" Конституции РФ, а в последующем - конкретизацию в специальном законодательстве, и прежде всего на уровне федеральных конституционных законов; кстати, ни одна другая ветвь власти не имеет в соответствии с требованиями Конституции столь разветвленного конституционного законодательства, как судебная <1>.

--------------------------------

<1> См.: Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (в ред. от 2 июня 2009 г.) // СЗ РФ. 1994. N 13. Ст. 1447; Федеральный конституционный закон от 28 апреля 1995 г. N 1-ФКЗ "Об арбитражных судах в Российской Федерации" (в ред. от 30 апреля 2010 г.) // СЗ РФ. 1995. N 8. Ст. 1589; Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации" (в ред. от 27 декабря 2009 г.) // СЗ РФ. 1997. N 1. Ст. 1; Федеральный конституционный закон от 23 июня 1999 г. N 1-ФКЗ "О военных судах Российской Федерации" (в ред. от 30 апреля 2010 г.) // СЗ РФ. 1999. N 26. Ст. 3170; Федеральный конституционный закон от 9 ноября 2009 г. N 4-ФКЗ "О Дисциплинарном судебном присутствии" // СЗ РФ. 2009. N 45. Ст. 5261. В связи с этим нельзя не отметить, что некоторые федеральные конституционные законы, предусмотренные Конституцией (ч. 3 ст. 128) и призванные на новом уровне урегулировать важные вопросы организации и функционирования, в частности, судов общей юрисдикции, до сих пор не приняты.

Правосудие является сферой повышенной важности, в том числе с точки зрения решения стоящих в XXI в. перед нашей страной уникальных по своей сложности задач "всесторонней модернизации". Ведь "это будет первый в нашей истории опыт модернизации, основанный на ценностях и институтах демократии" <1>. В этом плане сама проблема модернизации имеет ярко выраженный конституционно-правовой аспект <2>, где особая роль принадлежит судебно-правовым вопросам: ни одна более или менее значимая проблема модернизации, будь то осуществление экономических реформ или государственно-правовые преобразования в политической системе, не могут быть решены без сильной судебной власти <3>. В условиях объективной потребности в широкомасштабных преобразованиях именно суд призван гарантировать правовой характер всех тех реформ, которые проводятся в обществе (одно это неизбежно подразумевает правообоснованность, правоподчиненность административной, муниципальной, пенсионной и всякой другой реформы).

--------------------------------

<1> Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации от 12 ноября 2009 г. М., 2009. С. 5.

<2> См.: Бондарь Н.С. Конституционное правосудие как фактор модернизации российской государственности // Журнал российского права. 2005. N 11. С. 15 - 30.

<3> На это обстоятельство прямо обращал внимание Президент РФ Д.А. Медведев, в частности, на совещании по вопросам совершенствования судебной системы 4 февраля 2010 г. URL: http://www.kremlin.ru.

Конституционный Суд РФ является важным звеном единой в своей основе системы судебной власти. В этом плане при всем многообразии подходов и точек зрения на природу конституционного правосудия, в том числе в его соотношении с судебной властью, нельзя не признать, что конституционное правосудие как специальный судебный конституционно-контрольный институт образует один из основных атрибутивных признаков современного конституционализма, его несущую конструкцию и, одновременно, средство гарантирования основополагающих ценностей конституционализма, механизм их реализации. С этих позиций конституционный контроль, как и судебная власть в целом, придает конституционализму необходимую степень гарантированности, действенности, устойчивости и динамизма.

2.1.2. Конституционный контроль и его исторические корни

Возникновение института конституционного контроля, исторический процесс его утверждения - своего рода конституционная революция исторического масштаба, повлиявшая на судьбы и перспективы развития основных государственно-правовых систем современности. С учреждением института судебно-конституционного контроля меняются качественные характеристики всех основных компонентов современного конституционализма.

Поскольку в России, как и во многих других государствах, становление специализированных органов охраны Конституции происходило в сложных условиях сочетания, а порой переплетения, смешения конституционно-контрольных и конституционно-надзорных государственных функций, важно учитывать различия между этими понятиями. Главный водораздел между ними - в юридической силе и последствиях принимаемых решений: решения органов конституционного контроля являются юридически обязательными и окончательными, они, как правило, влекут утрату юридической силы правовым актом, признанным неконституционным; в то же время решения органов конституционного надзора, констатирующие несоответствие правового акта Конституции, имеют в своей основе рекомендательное, в частности для законодательного органа, значение <1>.

--------------------------------

<1> См.: Хабриева Т.Я. Конституционный надзор и конституционный контроль в свете концепции современной конституции // Учен. зап. юрид. ф-та. Вып. 4 (14). СПб., 2005. С. 115 - 121; Шульженко Ю.Л. Конституционный контроль в России. С. 7 - 8.

Рассматривая вопрос о конституционализме и конституционном правосудии, прежде всего необходимо исходить из того, что сам по себе институт конституционного контроля находится в русле традиции европейской правовой культуры, восходящей к временам античности. В Западной Европе в XVI - XVII вв. получает развитие идея приоритета неких фундаментальных правовых законов, которые вначале еще не назывались конституцией в современном смысле этого понятия. Теоретическим источником этой идеи служила классическая философско-правовая мысль, представления об универсальных принципах и аксиомах права, обладающих повышенной, приоритетной юридической силой по отношению к законам и иным писаным правовым актам, установленным государственной властью. Особая заслуга философско-правовой мысли состоит в том, что именно благодаря ей в европейской правовой культуре утвердились представления о правах человека как нормативном критерии оценки актов государственной власти, что в последующем было взято на вооружение и органами конституционного контроля.

В более же конкретном, юридизированном виде исторические корни специализированного конституционного контроля можно обнаружить по крайней мере в конце XVIII в. Но первоначально они были связаны не с судебными органами, а со специальным органом представительного характера. Именно такая идея, пожалуй, впервые была реализована в Конституции Франции 1799 г. путем создания органа специального конституционного контроля (предварительного характера) в виде охранительного сената <1>.

--------------------------------

<1> См., например, Шаповал В.Н. Сущностные характеристики конституционного контроля // Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Ереван, 2005. Вып. 1 (27). С. 49 - 51.

Что же касается судебного конституционного контроля, то он возник, как известно, в условиях североамериканского конституционализма, в США. Однако его истоки необходимо искать не в прецедентном праве США, и в частности знаменитом решении Верховного суда США по делу "Мэрбэри против Мэдисона" (1803 г.), хотя справедливости ради следует сразу же сделать оговорку, что оно действительно стало первым историческим судебным делом, в котором была реализована идея конституционного контроля <1>. Конституционная доктрина судебного нормоконтроля как таковая была обоснована несколько ранее, в 1778 г., одним из федералистов Соединенных Штатов, А. Гамильтоном <2>.

--------------------------------

<1> Как не восторгаться точности формулировок данного решения с точки зрения обоснования необходимости и анализа самой природы судебного конституционного контроля: "Конституция обладает верховенством по отношению к законам... В компетенцию и обязанности судебной власти входит разъяснение того, что такое закон: те, кто применяют нормы... должны разъяснить и истолковать каждую норму. Если два закона противоречат друг другу, суды должны решить вопрос о применении каждого из них. Если закон противоречит Конституции... Конституция, а не обычный акт, должна применяться" (цит. по: Конституционный контроль в зарубежных странах: Учеб. пособие / Отв. ред. В.В. Маклаков. М., 2007. С. 78). Думается, это решение и сегодня не утратило значения своего рода пособия для начинающих судей. Не секрет, что конституционализация судебной практики - одна из трудных, находящихся в состоянии, далеком от удовлетворительного, решения задач нашего правосудия.

<2> См.: Гамильтон А. Федералист N 78 // Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. Пер. с англ. М., 2000. С. 502 - 507.

Ценностно-правовая система конституционализма, основанная на требованиях верховенства права, таким образом, объективно "взращивала" внутри себя, своей демократической конституционно-правовой среды некие фундаментальные правовые принципы, аксиомы правовой, политической, экономической жизни, которыми мог (а в последующем - должен был!) руководствоваться суд, принимая решение contra legem.

Таким образом, можно считать, что прецедентные истоки возникновения института конституционного контроля являются одним из выдающихся достижений раннего конституционализма. Американская модель конституционного контроля изначально заключала в себе оценку законов с точки зрения права; как обычное (общее) право, оно онтологически предшествует установленному государством праву, имеет приоритет по отношению к закону. В этом же смысле через 350 лет высказался уже суд в стране континентальной европейской правовой семьи - Конституционный суд ФРГ: "Естественное право сильнее позитивного".

Наряду с "американской" моделью конституционного контроля, осуществляемого судами общей юрисдикции, позже сложилась европейская (континентальная) модель конституционной юрисдикции, характерная для стран континентальной европейской правовой семьи. Традиционный для правовой культуры этих стран нормативизм, респект к законному праву предопределил особенности данной модели конституционного контроля. Ее возникновение можно отнести к началу 1920-х гг. Именно в 1920 г. первый конституционный суд как специализированный орган конституционного контроля был создан в Австрии.

Но лишь после Второй мировой войны процесс учреждения специальных органов конституционной юстиции стал общей закономерностью западноевропейского конституционализма (конституционные суды - в 1948 г. в Италии, в 1949 г. в ФРГ, впоследствии в Испании, Турции; в Португалии - Конституционный трибунал, во Франции - Конституционный совет и т.д.).

Закономерным результатом признания новой Россией ценностей современного конституционализма, с одной стороны, и ее принадлежности к романо-германской системе права - с другой, явилось учреждение уже на начальном этапе формирования новой российской государственности специализированного органа конституционного контроля. В отличие от Союза ССР, где на последнем этапе его существования, в мае 1990 г., был учрежден Комитет конституционного надзора СССР, Российская Федерация изначально пошла по более перспективному пути создания Конституционного Суда как специализированного органа конституционного контроля и одновременно как составной части судебной власти.

С функционированием этого органа во многом связано возникновение качественно новых тенденций в развитии современного российского конституционализма, в том числе обретение им институционных характеристик судебного конституционализма. Уяснение этих закономерностей, проникновение в их социально-правовые характеристики во многом связано с анализом статусных и функциональных особенностей Конституционного Суда РФ как органа конституционного контроля.

2.2. Конституционный Суд РФ - больше, чем суд:

место и роль в системе разделения властей

С вопросом о месте и роли Конституционного Суда РФ в национальной системе разделения властей связаны все актуальные проблемы - фундаментальные, теоретические, практически-прикладные - конституционного контроля, включая вопросы о юридической природе актов конституционного правосудия как итоговой правовой формы конституционно-контрольной деятельности, степени их обязательности для иных судебных органов, а также для органов законодательной и исполнительной власти и т.д. Обратим внимание прежде всего на те вопросы, которые напрямую касаются основной темы данного исследования.

2.2.1. Не "квазисуд", а непосредственный носитель

судебной власти

В юридической науке (не только Российской Федерации) сформировались различные, зачастую полярные взгляды: от признания конституционного суда исключительно в качестве одного из органов судебной власти, осуществляющего решение споров о праве (конституционном) в порядке чисто правоприменительной деятельности, до обоснования особого характера данного института - как носителя самостоятельной контрольной либо даже законодательной власти.

Применительно к Российской Федерации бесспорным является, что Конституционный Суд занял достаточно прочное место в системе органов государственной власти. Подтверждением этого являются конституционно-правовые характеристики данного органа; они носят не декларативно-статусный, а функционально-динамический характер, нуждаются в постоянном подтверждении своей эффективности в процессе деятельности Конституционного Суда и выстраивания его взаимоотношений со всеми другими ветвями власти.

С этим же связаны, пожалуй, одна из основополагающих характеристик статусного положения Конституционного Суда и, соответственно, решение вопроса о том, является этот орган полноценным судебным органом или чем-то иным, не вполне доросшим до суда, "квазисудом".

Конечно, в научно-теоретическом плане возможны различные мнения и оценки на этот счет. Свидетельством научного плюрализма мнений по этим вопросам как раз и является попытка придать Конституционному Суду РФ статус "квазисуда", предпринятая, например, в одной из недавних публикаций (она так и называется - "Органы конституционного нормоконтроля как "квазисуды" <1>). Статья, безусловно, заслуживает внимания, и не только благодаря своей полемичности, но и определенности, бескомпромиссности, можно сказать, обнаженности авторской позиции о статусе органов конституционного нормоконтроля в Российской Федерации как "квазисудов".

--------------------------------

<1> См.: Ливеровский А.А., Петров М.В. Органы конституционного нормоконтроля как "квазисуды" // Журнал конституционного правосудия. 2010. N 3.

Конечно, при анализе данной проблематики трудно избежать оценочных моментов и, соответственно, непросто удержаться от субъективных пристрастий (тем более, имея в виду свои не только научные, но и профессиональные пристрастия и предпочтения). Вместе с тем даже субъективные подходы могут быть подвергнуты оценке с точки зрения неких бесспорных, объективных характеристик, учитывающих, например, действующее законодательство, практику реализации соответствующих норм и институтов и т.п.

Действительно, в научной литературе достаточно широко используется понятие квазисуда, но применительно не к судебным органам конституционного контроля, а к органам конституционного надзора. В этом плане вполне адекватной природе соответствующего органа является, например, оценка Конституционного совета Франции - в существовавшей до недавнего времени системе правового регулирования - как "квазисуда" <1>. Конституционный совет Франции действительно не являлся полноценным судебным органом, как и ряд аналогичных институтов конституционного надзора в других странах (например, в СНГ это Конституционный совет Республики Казахстан) <2>. Близкие к этому оценки были, кстати, применимы и к Комитету конституционного надзора СССР <3>. Но могут ли они распространяться на Конституционный Суд РФ?

--------------------------------

<1> См.: Авакьян С.А. Конституционное право России: В 2 т. 2-е изд. Т. 2. М., 2007. С. 616.

<2> См., например, Остапович И.Ю. Сравнительно-правовое исследование конституционных советов Франции и Казахстана // Правовые проблемы укрепления российской государственности / Под ред. В.Ф. Воловича. Томск, 2004. Ч. 17. С. 152 - 155; Хлобыстова К.А. Конституция и модели конституционного контроля // Конституционное и муниципальное право. 2006. N 2; Хитрин Ю. О практике Конституционного Совета Республики Казахстан по обеспечению верховенства и стабильности Конституции // Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Ереван, 2004. Вып. 2.

<3> См.: Митюков М.А. Предтеча конституционного правосудия (к истории Комитета конституционного надзора СССР) // Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Ереван, 2005. Вып. 4. С. 31 - 56.

Какие аргументы возможны для доказательства, что Конституционный Суд РФ всего лишь "квазисуд"? Насколько они убедительны? Насколько полно учитываются при этом реальные законодательные, конституционно-правовые характеристики данного органа, его статусное место и функциональное назначение в системе разделения властей новой российской государственности <1>, равно как и существующие в специальной литературе иные доктринальные подходы по данному вопросу?

--------------------------------

<1> При этом - попутно будет отмечено - нельзя пройти мимо попытки авторов сформулировать единые подходы к пониманию юридической природы национального конституционного нормоконтроля безотносительно к тому, идет ли речь о Конституционном Суде РФ или конституционных (уставных) судах субъектов Федерации. Представляется, однако, что подобная методология исследования должна быть подкреплена обоснованием реального правового единства (целевого, функционального, процессуально-процедурного и т.д.) федерального и региональных органов конституционного контроля. Но такое единство как раз отсутствует, на что справедливо обращают внимание сами авторы.

Отличительными особенностями конституционно-судебной нормоконтрольной деятельности как "квазисудебной" - в сопоставлении с ординарным судопроизводством - являются, в частности, такие как: 1) отсутствие спора о праве при рассмотрении отнесенных к компетенции органов конституционного нормоконтроля дел; 2) неприменимость критерия справедливости к осуществлению нормоконтроля; 3) "утрата содержательного наполнения" принципа состязательности и равноправия сторон в нормоконтрольной деятельности; 4) невозможность установления юридических фактов (а значит, недопустимость проверки нормативных правовых актов по порядку принятия и подписания) и некоторые другие.

Нельзя, однако, не отметить, что все эти тезисы могут быть критически оценены не только в доктринальном плане, но и с позиций действующего законодательства, равно как и практики Конституционного Суда РФ <1>. Действительно, конституционное правосудие обладает спецификой, порой существенной, в сопоставлении с иными формами правосудия. Очевиден, однако, тот факт, что особенностями конституционного правосудия не могут "отменяться" конституционные установления о статусе органа, осуществляющего эти функции, как судебного.

--------------------------------

<1> Так, например, подчиненность конституционного нормоконтроля требованию справедливости наглядно подтверждается практикой Конституционного Суда РФ, в которой принцип справедливости (самостоятельно или во взаимосвязи с иными конституционными принципами) является одним из основных критериев оценки конституционности нормативных правовых актов. Только в 2009 г. принцип справедливости был задействован Конституционным Судом РФ в 16 из 20 принятых постановлений. И это вполне естественно: Конституционный Суд, обеспечивая защиту основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обязан принимать решения, которые отвечают критерию конституционной законности, являются обоснованными, а проверяемые на соответствие Конституции законодательные ограничения прав и свобод - соразмерными и справедливыми. Эти требования вытекают из взаимосвязанных норм ч. 2 ст. 15, ч. 1 ст. 46, ч. 3 ст. 55, ст. ст. 120, 125 Конституции РФ и конкретизирующих их положений ст. ст. 3, 5, 29 и 75 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

2.2.2. Особенности конституционного правосудия

не отменяют статус соответствующего органа как судебного

При всем разнообразии теоретических конструкций конституционного нормоконтроля и конкретных моделей его практической институционализации в системе современного конституционализма <1> трудно не согласиться, применительно к существующим в России конституционно-правовым реалиям, с тем обстоятельством, что Конституционный Суд РФ - это орган государственной власти, относящийся к судебной ветви власти, непосредственный носитель судебной власти.