Таким образом, уголовное законодательство страны состоит из суммы обобщенных постановлений, характеризующих типы преступных деяний, воспрещенных под страхом наказания. 8 страница

В этом отношении прежде всего надо заметить, что крайне трудно приискать какое-либо одно общее начало, которое бы определяло понятие учинения преступного деяния на территории. Так, нельзя определять это понятие местом пребывания виновника в момент деяния, так как могут быть преступные Деяния, учиненные на нашей территории лицами, на ней в момент учинения не находившимися; с другой стороны, нельзя опреде­лять и местом пребывания объекта посягательства, того правоохранен-ного интереса, на который посягает виновный, так как мы знаем, что

существуют, например, посягательства, почитаемые учиненными на территории России, хотя они направлены против интересов государст­венных или общественных иностранных держав. Еще менее можно ото­ждествлять это понятие с пределами подсудности наших уголовных судов, так как эти суды компетентны и для суждения дел уголовных, учиненных за границей. Всего ближе, конечно, стоит этот вопрос к процессуальному понятию места учинения преступного деяния (Гогат ёеЦсй сотгтя»!), но и эти понятия: во-первых, не совпадают, а, во-вторых, уподобление их друг другу не разрешает вопроса, а только переносит его из права мате­риального в право процессуальное.

Разрешение данного вопроса возможно только путем исследования юридической природы отдельных групп преступных деяний, и притом в двояком отношении: ввиду юридических свойств самого деяния или ввиду условий его выполнения, причем в общей части могут быть указаны только некоторые общие положения, сюда относящиеся.

Преступное посягательство на охраненный юридический интерес может заключать в себе развивающуюся во времени и видоизменяющуюся по месту преступную деятельность, причем закон признает наказуемым не только совершившееся посягательство на данный интерес, но и покуше­ние на него и даже иногда приготовление к таковому. Поэтому вдюлне возможно, что лицо учинило приготовление и даже, при известных условиях, покушение на преступное деяние в пределах России, а самое деяние было выполнено в Германии или Австрии или, наоборот, престу­пление было подготовлено за границей, а выполнено в России, - как определить место учинения? Основное положение учения о степенях проявления преступной воли говорит нам, что вся преступная деятель­ность, направленная на определенный объект, рассматривается как еди­ное целое, а потому ответственность за вполне совершившееся деяние совмещает в себе ответственность и за все предшествующие стадии развития преступной деятельности, так что эти стадии могут иметь самостоятельное уголовное значение только в предположении остановив­шегося развития преступной деятельности. Сообразно этому деяние, со­вершение или окончание которого имело место в пределах России, всегда рассматривается как учиненное на нашей территории, где бы ни проис­ходили предшествующие стадии. Если, например, мы представим себе, что на торговом судне, отправляющемся из Данцига в Россию, была устроена адская машина, с часовым приводом, долженствующая взорвать пароход с грузом и экипажем через 48 часов после установки прибора, если затем, по прибытии судна в Либаву, действительно произошел взрыв, сопровождавшийся повреждением имущества и гибелью людей, то оче­видно, что местом совершения преступления должна быть признана Рос­сия, а не Германия, где было сделано приготовление, и не открытое море, где развивалось преступление. Если бы преступная деятельность ограни­чилась только приготовлением, например преступление обнаружилось при самой установке на корабле машины, то местом учинения, конечно, была бы Германия, а не Россия. Но из этого правила могут быть и исключения: если у нас было учинено приготовление к какому-либо преступному деянию, притом само по себе почитаемое запрещенным по нашим зако-

нам, если затем самое деяние, хотя и было выполнено за границей, но по законам места учинения не почитается преступным или наказуемым, то учинившее его лицо может быть наказуемо по нашим законам, но не за оконченное деяние, а только за приготовление, учиненное в пределах России.

Труднее решается вопрос относительно преступных деяний, которые требуют для полноты состава наступления известного последствия. Если, не доезжая до Эйдкунена, кто-либо из въезжающих в Россию пассажиров отравил своего спутника и тот умер от отравы в Вержболове, или даже в Вильно, то несомненно, что виновный будет привлечен к ответственности за отравление, совершенное им в России, а не за границей. Но, конечно, такое же толкование должно быть принято и при обратных примерах: если русский подданный был отравлен на русской железной дороге, по­ложим, русским подданным, но отравленный умер в Берлине, там нача­лось дело об отравлении, там был арестован виновный, то мы не можем требовать его выдачи на том основании, что преступное деяние было учинено в России нашим подданным; по крайней мере сомнительно, чтобы германская судебная власть признала такое требование правильным; то, что было учинено в пределах России, составляет только оконченное покушение, а не совершившееся отравление. Разумеется, если деяние та­ково, что наступление последствия не имеет значения для его юриди­ческого состава, то учинение в наших пределах всего того, что было нужно учинить преступнику, делает его ответственным за преступное деяние, совершенное на нашей территории.

Если преступное деяние окончено, но относится к группам так назы­ваемых продолжаемых и длящихся, и одни из входящих в состав такого преступного деяния актов имели место в России, а другие за границей; то местом учинения этого деяния может одинаково считаться и Россия и иностранное государство: преступник везде будет судим и наказан как за деяние, учиненное на территории государства места его судимости. Если кто-либо, присвоив себе в Берлине не принадлежащие ему чин или звание, затем по приезде в Россию будет продолжать пользоваться этим званием, то он, конечно, будет отвечать за деяние, учиненное на территории Рос­сии; такое же начало должно быть применяемо и в тех случаях, когда лицо, начавшее растрачивать вверенные ему деньги за границей, учинило несколько актов растраты и по прибытии в Россию.

Но, конечно, понятие продолжения преступного деяния не должно быть смешиваемо с дальнейшим распространением вызванных им последствий, не входящих в его законный состав. Оскорбление или диффамация, нане­сенные русскому подданному в газете, выходящей в Париже, не могут считаться учиненными в России, хотя бы эта газета имела у нас много подписчиков.

В преступных бездействиях местом учинения будет считаться то место, где должна была быть исполнена данная обязанность. Таким образом, рус­ский подданный, не явившийся своевременно в призывной участок для вы-нутия жребия, будет виновен в бездействии, учиненном на территории России, хотя бы в тот момент, когда наступил срок явки, он был за гра­ницей; но если, конечно, самый приказ такого рода, что он может быть

выполнен только лицом, находящимся на определенном месте, то место­пребывание виновного в момент бездействия получает решающее зна­чение.

Другое затруднение представляет определение места учинения в при­менении к деятельности соучастников, причем и здесь возможны два случая: преступное деяние учинено в России, но подстрекательство или пособничество к нему учинено за границей, или наоборот. В этих случаях, казалось бы, в основу разрешения должно быть принято основное начало соучастия, по которому юридическое значение учиненного соучастниками определяется условиями и свойством деяния, совершенного физическим виновником; поэтому если физический виновник учинил преступное деяние в России, то и подстрекательство к такому деянию, хотя бы оно было учинено за границей, должно рассматриваться как подстрекательство к деянию, в России учиненному, и наоборот.

§ 10. Взаимопомощь государств в области уголовного права

Распространение действия уголовного закона

на преступные деяния, учиненные вне пределов территории

80. Отмежевав все учиненное на нашей территории, а потому и подле­жащее действию наших законов, и обращаясь к преступным деяниям, совершенным вне ее, мы должны разделить их на две категории: а) учиненных на территории государств, входящих в общий международ­ный союз, и б) учиненных вне такой территории, в свободном открытом море или на суше.

По отношению к последней группе, как было уже указано, мы можем находиться в правовых отношениях лишь тогда, когда эти преступные деяния могут рассматриваться как учиненные на нашей фиктивной тер­ритории - на наших кораблях, нашими войсками, в пределах нашей кон­сульской юрисдикции; во всех прочих случаях место права занимает сила: расправа потерпевшего, государственные репрессалии. Но современное правовое сознание, интересы государственной и общественной жизни перестают удовлетворяться такой защитой и мало-помалу расширяют правоохрану и на некоторые другие случаи, предоставляя ее или союзу многих или нескольких государств, или отдельному государству, сообразно со свойствами интереса, вызывающего такую защиту.

Число таких случаев внетерриториальной правоохраны несомненно будет расти, так как трудно представить, почему рядом с запретом торга черными людьми не воспрещается такая же в известных отношениях торговля желтыми - китайскими кули или даже и белыми - женщинами, сбываемыми на международных рынках в дома разврата.

81. Другую группу составляют преступные деяния, учиненные в преде­лах государств, входящих в международный союз. Конечно, все учиненное на такой территории наказывается по законам того государства, где оно

учинено, и так как в силу признанной в международных отношениях суверенности государств мы не можем вмешиваться в отправление юстиции в других государствах, какой бы интерес для нас ни представляло то или другое преступное деяние, кем бы ни было оно учинено, против кого бы оно ни направлялось, то, казалось бы, этим твердо установ­ленным принципом устраняется возможность коллизии законов различных государств по поводу одного и того же преступного деяния.

Но в действительности подобная коллизия возникает в силу возмож­ности передвижения преступника из одного государства в другое: нам нетрудно себе представить, что лицо, учинившее преступное деяние в Германии, бежит к нам или даже, при известных условиях, будет препро­вождено к нам правительством Германии или иной какой-либо державы, куда преступник успел убежать по совершении им преступного деяния.

Что можем мы сделать по отношению к такому лицу?

Для всякой страны предоставляется в этом случае несколько возмож­ностей. Мы можем или вовсе не допускать такое лицо в Россию, мы можем или оставить его безнаказанным, или судить его за учиненное им, или выдать для суда и наказания другой державе.

Таким образом, в значительном большинстве случаев государство должно или судить и наказать виновного по нашим законам, или выдать его.

82. Речь идет о праве и обязанности государства наказывать преступ­ника, находящегося на его территории; вопрос должен быть рассматри­ваемым с точки зрения задач карательной государственной деятельности. Отсюда деление теории по данному вопросу на две основные группы, названные Молем, одни - теориями эгоистическими, выходящими исклю­чительно из идеи отдельного государства, а другие - теориями космо­политическими, принимающими в расчет и интересы международные.

Главный недостаток теорий эгоистических заключается в неверности или, правильнее, неполноте основного положения: вопрос о пространстве действия уголовного закона не может быть разрешен с точки зрения исключительно интересов индивидуального государства. Общность куль­турных целей, преследуемых современными государствами, многообразное единение экономических и социальных интересов сопредельных держав заставляют внести существенные изменения в понятие международных юридических отношений.

Поэтому более правильную постановку вопроса дают так называемые космополитические теории. Каждое государство по справедливости и, так сказать, по природе правоуполномочено к наказанию всяких преступных деяний, хотя бы учиненных за его пределами, и только по соображениям целесообразности, ввиду неудобств процессуальных, оно может заменить суд выдачей или даже простой высылкой за пределы государства.

83. Настоящий вопрос и, по моему мнению, не может быть разрешен исключительно с точки зрения теорий эгоистических, без присоединения к учению о защите национальных интересов соображений о значении ка­рательной деятельности государств в сфере международных отношений.

Вспомним, какое количество иностранцев проживает в России, сколько русских находится за границей, а потому прежде всего наше правосудие не может игнорировать: ни посягательства, учиненные в наших пределах на иностранцев, проживающих в России, ни посягательства, учиненные ими у нас. С другой стороны, преступные деяния, учиненные в чужих странах, разнообразно, прямо или косвенно, могут вредить и вредят нашим интересам.

Распространение действий нашего уголовного закона на преступные деяния, учиненные за пределами государства, совершается: 1) путем трак­татов, заключенных двумя или более государствами; 2) путем специаль­ных постановлений по сему предмету, вносимых в уголовные законы, постановлений, определяющих объем и условия применения субсидиарного карательного права.

84. Обращаясь к рассмотрению постановлений отдельных законода­тельств по данному вопросу, мы встретим между ними также весьма су­щественные различия, причем большинство весьма ограниченно допус­кают уголовное преследование преступных деяний, учиненных за преде­лами страны. Наш свод законов ставил общее положение, что "российские подданные, в других государствах пребывающие, в случае уголовных преступлений судятся и наказываются по законам той страны, где ими учинено преступление" (ст. 189 по изд. 1842 г.), а затем для русских под­данных, бежавших после совершения преступления в Россию или нам выданных, свод допускал широкую ответственность, а именно за все преступления так же, как если бы они были совершены в пределах России.

Объем ответственности по Уложению 1845 г. за деяния, учиненные за границей, представлялся весьма неопределенным.

85. При этом для наказуемости преступных деяний, учиненных за границей, по действующему уложению требуется наличность следующих условий: 1) деяние должно быть запрещено у нас под страхом наказания; 2) в тех случаях, когда караются не все преступные деяния, учиненные за границей, а только важнейшие, принадлежность данного деяния к важ­нейшим; 3) деяние должно быть воспрещено под страхом наказания по законам той страны, где оно было учинено, так как это положение вытекает из самого понятия о субсидиарности международного каратель­ного права; 4) суд определяет наказание соответственно с нашими законами; 5) возбуждение у нас уголовного преследования, по общему правилу, возможно только в том случае, если вина учинившего не была юридически заглажена на месте его учинения. Принцип поп Ыз т хёет¹ должен найти свое применение и в случаях этого рода; 6) ответственность за такое преступное деяние, конечно, может иметь место лишь в том случае, когда виновный по учинении сего деяния сам прибыл в Россию или же был нам выдан; 7) наконец, нельзя не указать, что уголовное пресле­дование по делам о преступных деяниях, учиненных вне пределов России,

¹ Не дважды за одно и то же (лат) - Ред

коими виновный посягнул на права иностранного государства или иност­ранного подданного, возбуждается не иначе как по требованию подле­жащей иностранной власти или по жалобе потерпевшего, но само пресле­дование и в этих случаях производится в публичном порядке.

Выдача преступников \

86,Обязанность по охранению правового порядка, налагаемая на го­сударство его международными отношениями, может быть выполняема независимо от суда над бежавшими к нам преступниками и посредством их выдачи другому государству для суда и наказания.

Государство в силу тех условий, в которые ставятся его интересы в \ международном общении государств, в силу сознания своих обязанностей по отношению к другим культурным государствам, не может остаться безразличным к лицам, учинившим где-либо преступное деяние и бежав­шим на его территорию. Только в редких случаях оно, как мы видели, мо­жет не впустить этих лиц на свою территорию или их выслать; нормаль­ным отношением к этим лицам может быть только предание их суду и наказание.

Осуществление этой обязанности может быть двоякое: или государство само накажет этих лиц, или же передаст их для суда в другое государство, имеющее на то право. Таким образом, выдача есть такой же юридический институт, в котором проявляется карательная правоохрана государством юридических благ, как и суд за преступные деяния; в этом смысле выдача есть дополнение права суда.

Но почему же государство заменяет суд выдачей? Ответ на это дают общие процессуальные принципы. Преступное деяние, учиненное где-либо в пределах России, дает право каждому суду, в округе которого был задержан преступник, судить и наказать виновного; но, за немногими изъятиями, процесс признает компетентным не суд места поимки, а суд места учинения. Основания этого предпочтения весьма понятны: приме­нение наказания к виновному требует установления бытия преступного деяния и виновности в его учинении данного лица, требует наличности доказательств, могущих создать надлежащее убеждение в органах суда. Такими доказательствами прежде всего и главным образом являются те следы, которые оставляет преступное деяние в предметах материального мира или в памяти людей, бывших свидетелями события; но во всяком случае несомненно, что все эти доказательства с надлежащей полнотой и ясностью могут быть установлены только на месте совершения деяния, что поэтому как интересы государственные, так и интересы заподо­зренного лица требуют предпочтения разрешения дела на месте учинения деяния. Все эти соображения вполне применяются и к вопросу о суди­мости преступных деяний, учиненных за границей. Мы имеем право и даже обязанность судить лицо, учинившее убийство в Париже и бежав­шее в Россию, мы можем путем дипломатических сношений собрать некоторые необходимые для такого суда материалы; но дать этим мате­риалам полноту, необходимую для правильности судебного решения, возможно в сравнительно немногих случаях. Таким образом, выдача яв-

ляется дополнением права суда в интересах правосудия, в интересах лучшего осуществления карательной государственной деятельности. Это положение имеет существенное значение для определения объема и условий выдачи.

Подобный взгляд на институт выдачи положен и в основу поста­новления нашего действующего уложения. "Юридическое основание пра­ва и обязанности выдачи, - говорит объяснительная записка, - коренится в приципе солидарности государств относительно совместной защиты против деяний, колеблющих юридический порядок, составляющий как бы общее благо всех культурных народов. Эта обязанность взаимной помощи не только заключает в себе интерес общегосударственный, но и предста­вляет несомненную выгоду для всякого отдельного государства, обеспе­чивая за ним взаимность других держав и являясь средством защиты против лиц, проявивших опасную для общественного порядка деятель­ность. В этом последнем отношении выдача частью пополняет, частью заменяет суд и наказание по нашим законам за деяния, совершенные иностранцами за пределами России. Замена судебного разбирательства в России выдачей представляет ту выгоду, что доказательства виновности будут рассматриваться на самом месте совершения преступного деяния, где собирание таких доказательств, как уличающих, так и оправды­вающих виновного, представляется более легким и где, следовательно, более гарантируется справедливость приговора".

Но, как было выше указано, право государства наказывать за преступ­ные деяния, учиненные за пределами государства, требует для своего реального осуществления, чтобы объем и условия этого права были опре­делены законами государства; поэтому и выдача, как институт юриди­ческий, должна покоиться на положительных правоосновах.

Однако по самому существу вопроса этими основами не могут быть только законы отдельного государства, так как речь идет о взаимных юридических отношениях двух государств, а такую же роль играют договоры или трактаты. Впрочем, современная международная практика указывает рядом с трактатами другое, так сказать, обычное основание выдачи - взаимность. Так, оксфордский съезд института международного права во второй своей резолюции высказал: "Выдача может быть практи­куема наиболее твердым и правильным образом только в том случае, когда существуют трактаты; поэтому желательно, чтобы такие трактаты делались более и более многочисленными. Тем не менее не одни трактаты делают выдачу правомерным действием: она может практиковаться даже при отсутствии всяких договорных отношений"¹.

87. У нас в России первым договором о выдаче является договорная запись 19 октября 1649 г. с Швецией о выдаче перебежчиков, причем та­ковыми по договору почитались не одни преступники, но вообще все лица, бежавшие из одной страны в другую.

Точно так же и договоры, заключенные Россией в XVIII и первой половине XIX столетия, имели главным образом в виду не преступников, а

¹ Впрочем, Бельгия и Голландия, а отчасти Англия и Североамериканские штаты, не допускают выдачу без трактатов.

политических выходцев и военных беглых. Только с 1866 г., т.е. после издания судебных уставов, водворивших полное доверие в иностранных государствах к правильному отправлению правосудия в России, наше правительство стало заключать специальные конвенции о выдаче пре­ступников.

Конвенции дают твердое основание для решения вопросов о выдаче между отдельными государствами; но заключаемые в разное время, при разнообразных политических условиях, эти конвенции при их взаимном сопоставлении представляют крайнее разнообразие, не имеющее никаких достаточных оснований: так, например, самое число преступных деяний, относительно которых допускается выдача, колеблется в наших договорах между семью (первый договор с Нидерландами) и двадцатью семью (договор с Англией); еще более, конечно, различия представляют другие второстепенные условия выдачи. Поэтому как в науке права, так и в законодательной практике все более и более развивается стремление регулировать эти международные отношения общими законами, кото­рые внесли бы, как выразился оксфордский конгресс членов института международного права 1880 г. в одном из своих положений, желаемое ¹ единство и твердость в эту столь важную отрасль международных отно­шений.

Общие экстрадиционные законы¹ появились прежде всего в Бельгии (первый закон 1833 г., последний 1874 г.), а ныне таковые законы суще­ствуют также в Англии, Нидерландах, некоторых государствах Америки и в Швейцарии. В Германии и Венгрии общие положения о выдаче вне­сены в уголовные кодексы.

В уложении 1845 г. содержалось лишь краткое указание относительно выдачи в ст. 173, где говорилось, что русские подданные, совершившие у нас одно из преступлений, в этой статье указанных, и бежавшие за гра­ницу, по выдаче их нам судятся и наказываются по нашим законам. Действующее уложение посвящает выдаче особую статью, допуская вы­дачу как по трактатам, так и без них, на основании взаимности.

88. Переходя к рассмотрению института выдачи по существу, с точки зрения материального уголовного права, необходимо остановиться на двух главных вопросах: кто подлежит выдаче и за какие преступные деяния выдача допускается?

Первый вопрос об объекте выдачи может быть рассматриваем с нескольких точек зрения.

Выдача может относиться только к лицам, учинившим преступное деяние за границей; ни в каком случае не может, быть предъявлено нам требование о выдаче иностранца, учинившего преступное деяние на на­шей территории и не пользующегося экстерриториальностью; государство места учинения может, не наказывая такого иностранца, выслать его за свои пределы, но право высылки не тождественно с обязанностью вы­дачи.

Для выдачи необходимо, чтобы деяние было преступным по законам

¹ Законы о выдаче иностранному государству преступника (лат.) - Ред.

страны, От которой требуют выдачи; но для выдачи вовсе не требуется чтобы по "этим законам определялась и наличность условий, необходимых для применения наказания в конкретном случае.

Таким образом, объектом выдачи может быть лицо, учинившее деяние, признаваемое преступным как по законам страны, которая требует выдачи, так и по законам страны, от которой выдача требуется.

89.Совершенно иного рода вопросы относительно лица, подлежащего выдаче, вытекают из соображений не юридических, а политических, имен­но вследствие подданства выдаваемого. В этом отношении возможна троякая комбинация.

Требуется выдача: 1) подданного той державы, которой предъявле­но требование о выдаче; 2) подданного державы, требующей выдачи, 3) подданного третьей державы.

Россия во всех своих трактатах держится системы невыдачи собст­венных подданных; точно так же сохранено это начало и в действующем уголовном уложении.

Вторую группу составляют подданные страны, требующей выдачи, относительно которых никаких ограничений, не зависящих от свойства их деяний, допущено быть не может.

Подобное же правило должно быть принято и относительно подданных третьей державы, хотя большинство трактатов признают выдачу этих лиц не обязательной, а факультативной, ввиду того что могут быть слу­чаи, когда такая выдача не будет согласна с принципами права и спра­ведливости, например, когда страна, требующая выдачи, и страна, под­данный которой должен быть выдан, находятся между собой в войне или в явно враждебных отношениях.

90.Второй капитальный вопрос в учении о выдаче относится к опре­делению круга тех преступных деяний, по поводу которых требование о выдаче может быть предъявлено.

Несомненно, что так же, как и относительно судимости у нас преступ­ных деяний, учиненных за границей, принцип целесообразности не допу­скает расширения выдачи на все преступные деяния, как бы они ни были маловажны: нельзя себе представить применение выдачи и отсылки, положим, в Испанию из Петербурга лица, которое должно быть там судимо и наказано за маловажное нарушение. Поэтому или в трактатах, или в законах о выдаче всегда определяются известные пределы пре­ступных деяний, допускающих выдачу.

Объем деяний, допускающих выдачу, устанавливается по двум си­стемам: наиболее распространенная в ныне существующих трактатах есть система перечневая, т.е. система исчисления в договорах всех тех преступных деяний, по поводу которых допускается выдача.

По другой системе устанавливаются известные общие признаки в виде минимального наказания, например года или двух лет тюрьмы, или при­надлежности деяния к известному классу преступных деяний, а затем ука­зывается, какие данные, хотя и входящие в эти пределы, не могут слу-'жить основанием выдачи.

Этой системы держится наше уголовное уложение, допуская ^ыдачу за тяжкое преступление или преступление, с тем, однако, чтобы в Отдельных трактатах были определяемы более подробные ограничения. ,

91.Но из этой группы тяжких деяний, обусловливающих выдачу, в трактатах делаются более или менее постоянно известные исключения; так, например, почти во всех трактатах не признается обязанность выдачи виновных в дуэли, не допускается выдача лиц, обвиняемых в религиозных проступках, а равно в большинстве договоров не упомина­ются проступки против нравственности, обиды, преступные деяния по службе, противодействие властям и т.п.; но в особенности крупное изъ­ятие допускается относительно преступлений политических.

Принцип невыдачи виновных в политических преступлениях устано­вился сравнительно в недавнее время. Прежде бежали в чужие страны большей частью лица, политически скомпрометированные, имевшие до­статочно средств к жизни вне Родины. С другой стороны, только ими и ин­тересовалось государство, откуда они бежали, так как, оставаясь за гра­ницей, они могли быть опасными для него.

У нас в России примеры дачи убежища эмигрантам и политическим выходцам, французским и греческим, встречаются еще в прошлом сто­летии, но в договорах это начало установлено только в недавнее время.

Вопрос о выдаче политических преступников вступает ныне несомненно в новый фазис, и объем политических деяний, устраняющих выдачу, начинает все более и более уменьшаться.

Под последними должны быть понимаемы преступные деяния, на­правленные на самое бытие государства, на его самостоятельное суще­ствование, так как самостоятельное бытие государства может быть рассматриваемо или само по себе, или по отношению к другим го­сударствам, то поэтому к области чисто политических преступлений должны быть относимы: посягательство на внешнее бытие государства -измена и посягательства на внутренний государственный строй - мятеж или бунт.

Далее, посягательства на внутреннее бытие государства по самому понятию о государственной организации будут обнимать собой: попытку уничтожить целостность государственной территории как основы го­сударства, попытку отделить часть территории от целого; далее, по­пытку, направленную на ниспровержение законов органических, образа правления данной страны; наконец, в государствах монархических сюда должны быть отнесены и посягательства на особу монарха, в которой персонифицируется державная власть страны.

Все эти посягательства сохраняют характер политических преступ­лений как в том случае, когда виновный уже приступил к выполнению задуманного им преступления, так и тогда, когда он подготавлива­ет таковое; поэтому к области политических преступлений должны быть относимы: составление и распространение возмутительных сочи­нений, составление преступных сообществ, публичное возбуждение масс и т.п.