Албания

В конце XVIII в. населенные албанцами территории на западе Балканского полуострова представляли собой пеструю картину. В те времена не существовало еще общепринятого определения географического понятия «Албания». Сведения путешественников и энциклопедических справочников существенно расходились меж­ду собой, и если с севера на юг в Албанию включали, как правило, территории от современной Черногории до Арты, то восточные гра­ницы фиксировались весьма приблизительно, захватывая значи­тельные части Сербии и Македонии. В рамках албанской народно­сти существовали две большие этнические группы, условная грани­ца между которыми проходила по реке Шкумбини: геги (северные албанцы) и тоски (южные). Господствующее положение в религи­озной жизни принадлежало исламу. Христианство сохранялось в ряде северных районов (католичество) и на юге (православие) *.

Основу албанской экономики составляло натуральное хозяй­ство. Подавляющее большинство населения было занято в сфере сельскохозяйственного производства. В плодородных долинах вы­ращивались зерновые, огородные и садовые культуры. Повсемест­но было развито скотоводство, которое в горных районах являлось главным занятием жителей. Однако продуктивность земледелия и животноводства находилась на низком уровне, что было вызвано слабым развитием производительных сил Османской империи в целом. Изжившая себя к концу XVIII в. военно-ленная система тор­мозила экономическое развитие албанских районов.

По турецкому административному делению, установленному в середине XVII в., населенные албанцами территории входили в сос­тав следующих санджаков: Шкодры, Дукагина, Призрена, Охрида, »льбасана, Влёры и Дельвины ². В свою очередь санджаки дели­лись на более мелкие единицы — казы, которыми управляли мута-саррыфы (наместники санджакбеев) и кади (судьи), назначаемые непосредственно султаном. С конца XVII в. для горных районов Северной и Северо-Восточной Албании были учреждены военно-административные единицы — байраки. Во главе их стояли перво­начально назначавшиеся турецкими властями байрактары (впос­ледствии эта должность стала наследственной), которые выступали в качестве представителей санджакбея и, кроме того, возглавляли вооруженные силы байрака. Институт байраков как бы обеспечи­вал формальное включение в административную систему империи горных районов, которые пользовались значительными привилегия­ми (например, правами автономии, как Мирдита и Химара) ³.

Как и повсюду в балканских владениях Османской империи, в Албании развивалось чифтликийское (помещичье) землевладе­ние. Новая форма феодальной собственнности — чифтлики — вы­тесняла военно-ленную систему. Этот процесс повлек за собой из­менения в положении крестьянства, которое лишалось владельче­ских прав на землю. Экспроприации подвергались уже не отдель­ные крестьянские хозяйства, а целые их группы. Переход к чифтликийской системе привел к росту феодальной эксплуатации крестьян. Выросли размеры ренты за счет увеличения ранее уста­новленного объема податей, а также с введением новых поборов и обязательной безвозмездной обработки б пользу чифтлигара⁴.

Наследование ленов и военно-административных должностей приобрело к началу XVIII в. всеобщий характер⁵. Причем, особен­ностью Албании было то, что феодальный класс был албанским по происхождению: сыграла роль система насильственного набора христианских мальчиков в янычарские войска. Воспитанники яны­чарского корпуса посылались на военно-административные долж­ности в Албанию и в другие части Балканского полуострова. Мно­гие албанцы сделали блестящую карьеру в центральном аппарате империи, занимая самые высокие должности, вплоть до поста ве­ликого визяря (семья Кёпрюлю).

Албанские города были центрами, где развивалась торговля и ремесла. В них же сосредотачивались административные учрежде­ния и проживали феодалы со своими многочисленными привержен­цами. В таких городах, как Шкодра, Берат, Тирана, Воскопойя, Круя, Кавайя, Дуррес, ремесленники группировались по професси­ям и составляли цехи (эснафы), игравшие большую роль в полити­ческой жизни общества. Зарождались единичные мануфактуры, занятые первичной обработкой сельскохозяйственного сырья. Од-нако роль их в экономике была незначительной, как, впрочем, и ре­месленного производства как такового ⁶.

К концу XVIII в. система санджаков в Албании была фактиче­ски дезорганизована. Появились более крупные наследственные владения, получившие названия пашалыков. Пользуясь ослаблени­ем центральной власти в Османской империи, местные беи смогли обрести политическую самостоятельность. Их сепаратистские наст­роения приводили в конечном итоге к попыткам подчинить своему влиянию более слабых соседей. Начались феодальные распри, нано­сившие ущерб экономике страны.

Новый этап в истории Албании обозначился во второй полови­не XVIII в., когда образование больших полунезависимых пашалы­ков в Северной и Южной Албании поставило под угрозу господ­ство Османской империи в этом районе Балканского полуострова. В 1756 г. в Шкодре захватил власть представитель одной из наибо­лее богатых и родовитых феодальных семей Северной Албании Мехмед-паша Бушати, сумевший подчинить своей власти феодалов Шкодринского пашалыка. Его наследник Махмуд-паша Бушати в 1780-х годах начал открытую войну против Порты, Черногории и соседних пашей, значительно расширив территорию подчинявшегося его власти Шкодринского пашалыка. В 1789 г. Порта вынуждена была примириться с Махмудом, рассчитывая, что он примет учас­тие в военных действиях против России и Австрии. Он был утверж­ден в должности шкодринского паши и получил звание сераскера (главнокомандующего) Албании. После окончания войны с этими государствами султанское правительство поспешило разделаться с непокорным албанским пашой, но снова оказалось бессильным под­чинить его. Он сохранил независимое положение, сам собирал на­логи, пересылая лишь небольшую часть из них в Стамбул, имел свою армию и флотилию. В пашалыке прекратились беспорядки и грабежи, началось некоторое оживление ремесла и торговли. После гибели Махмуда-паши в битве с черногорцами (1796 г.) Шкодрин-ский пашалык перешел под управление его брата Ибрагима-паши Бушати.

Незадолго до этих событий, а именно в начале 1780-х годов, воз­ник полунезависимый пашалык в Южной Албании, история которо­го связана с именем Али-паши Тепелены (Али-паши Янинккого). Пользуясь бессилием султанского правительства и его отвлечением борьбой с Махмудом-пашой, Али-паша в 1787 г. подчинил своей власти Эпир, сделав его столицу Янину центром своего пашалыка, в который позднее вошли также Фессалия и Южная Албания. Он практически не подчинялся власти Порты, поддерживал самостоя­тельно отношения с иностранными государствами ⁷.

После окончания в 1812 г. войны с Россией султан Махмуд II начал усмирять непокорных феодалов. Дошла очередь и до Али-паши: в 1820 г. Порта повела против него открытую войну и в тече­ние короткого срока заняла всю территорию Янинского*пашалыка, Али-паша упорно защищал Янину до января 1822 г. и был убит турками после ее падения. Греческое восстание и Восточный кри­зис 1820-х годов несколько отсрочили ликвидацию Шкодринского пашалыка. Это произошло в 1831 г. На Юге Албании поднимали голову и более мелкие феодалы, которые были истреблены в Битоле во время резни в 1830 г.

Полунезависимые пашалыки — Шкодринский и Янинский — стали первыми государственными объединениями в истории Алба­нии нового времени. Исследователь западнобалканских пашалыков Османской империи в конце XVIII —начале XIX в. Г. Л. Арш де­лает справедливый вывод, что пашалыки, имевшие полную само­стоятельность во внутренних делах и широкие, независимые от Пор-тц связи ^с иностранными державами, явились своего рода опытом албанской государственности. При всей противоречивости внутрен­ней и особенно внешней политики глав этих политических объеди­нений они сыграли прогрессивную роль в истории Албании. Их су­ществование в течение ряда десятилетий нанесло удар по феодаль­ной раздробленности албанских земель и вместе с тем способство­вало усилению центробежных тенденций в Османской империи ⁸. Их длительное существование стимулировало процесс этнической консолидации албанцев в рамках двух основных групп — гегов и тосков ⁹. Все это впоследствии оказало положительное влияние на формирование общеалбанского национального движения. Наконец, был достигнут прогресс в экономическом развитии объединенных в пашалыки территорий, ибо в этот период (особенно, когда не шли военные действия) устанавливались более прочные торгово-эконо­мические связи, создавались условия для постепенного развития единого рынка.

Восстановление полного сюзеренитета султана над Южной и Се­верной Албанией не означало реставрации социально-политическо­го порядка/сложившегося к концу XVIII в. После пережитых Ос­манской империей потрясений и перемен, связанных с реформатор* ской деятельностью султана Селима III и Мустафы-паши Байрак-тара, потерпевшей крах, Махмуд II продолжил попытки реформи­ровать общественно-политический строй империи. Разгром султанскими войсками албанских феодалов-сепаратистов в 20—30-е годы явился частью мероприятий, проводившихся с целью укрепить центральную власть в империи, что должно было предотвратить ее распад. В 1831 г. Шкодринский пашалык был ликвидирован. Впредь албанские феодалы утрачивали административные права в отноше­нии крестьян, превратившись в своего рода сборщиков налогов. Од­нако право собственности на чифтлики, приобретенное еще в период существования военно-ленной системы, было закреплено законом.

Феодалы пользовались создавшимся положением, чтобы увели­чить размеры чифтликов разными путями, как за счет прирезки владений сепаратистов, разгромленных Портой в карательных экс­педициях, так и за счет крестьянских земель. В правительственном аппарате столицы империи албанская знать продолжала сохранять довольно сильные позиции, которые она использовала в интересах собственного обогащения. Причем, эта часть феодалов и высших чиновников была заинтересована в централизаторских реформах и впоследствии выступала на стороне Порты, против освободитель­ных движений на Балканах.

После ликвидации в начале 30-х годов военно-ленной системы в албанских землях образовался слой мелких крестьянских соб­ственников, обладавших ограниченным правом нАемлю, которую они обрабатывали. Регулятором их взаимоотношений с государст­вом выступали местные административные власти, злоупотребляв­шие своими правами. В аренду крестьянам сдавались частные зем­левладения, государственные и церковные земли. Таким образом, при наличии крупного землевладения существовала система мелко­го землепользования на условиях полуфеодальной аренды¹⁰. Произошли изменения в налоговой системе (при сохранении нату­ральной ренты), что привело к увеличению числа и величины нало­гов, а следовательно, ударило по непосредственному производите­лю ^и. Наконец, в 1836 г. было изменено административное деление империи, что имело последствия и для Албании. Территории с ал­банским населением были распределены между разными санджа­ками, а те в свою очередь растворялись в более крупных админи­стративных единицах — вилайетах. Так, Южная Албания, за ис­ключением Корчи и Поградеца, вошла в состав Янинского вилайета, в котором преобладало греческое население, а албанские районы севера и востока вошли в санджаки с южнославянским на­селением. Мутасарыфы, их заместители — каймакамы и мюдиры — в подавляющем большинстве вербовались из числа анатолийских турок, чем была нарушена традиция назначения в Албанию верных Порте албанских феодалов. Эти меры увеличили число недоволь­ных реформами, создав оппозицию режиму в слоях, которые тра­диционно были его опорой на Балканах.

Ликвидация в законодательном порядке военно-ленной системы султанскими указами 1831 —1834 гг. не означала еще уничтожения феодального способа производства. Однако переход в частную соб­ственность зеачительных по размерам земельных угодий создал объективные условия для дальнейшего развития в недрах феодаль­ного строя товарно-денежных отношений, в частности, в области сельскохозяйственного производства. Появилась новая категория сезонных работников, получавших заработную плату. Рост городов сопровождался расширением ремесленного производства.

Особое положение в империи продолжали занимать горные районы Албании. Пользовавшиеся значительными привилегиями, они сохраняли почти полную самостоятельность. В них большей частью продолжали господствовать родо-племенные отношения, действовали законы обычного права. Османская администрация периодически покушалась на автономию горных районов, но каж­дый раз терпела неудачу ¹².

Подавление албанского сепаратизма в 1820—1830-х годах не остановило антиосманской борьбы. Более того, она стала приобре­тать новые черты, появление которых было связано с ростом нацио­нального самосознания. Наряду с борьбой феодалов, недовольных ущемлением своих прав, росло сопротивление крестьян, ремеслен­ников, торговцев усилению национального и феодального гнета ¹³. В начале 30-х годов Албанию потрясли народные восстания. На юге страны, во Влёре, только в течение одного года вспыхнули два вос­стания под руководством Тафиля Бузи. Продолжительную борьбу, переходившую в кровопролитные сражения, вели против новой ту­рецкой администрации жители Шкодры в 1833—1836 гг. В резуль­тате проведение реформ в санджаке Шкодры было официально от­ложено на 10 лет ¹⁴. В соседних со Шкодрой районах Мати и Дибры население в 1837—1838 гг. также поднялось против административ­ной и военной реформ, и здесь туркам пришлось отступить, оставив все по-прежнему вплоть до середины 50-х годов ¹⁵.

Новые турецкие реформы, провозглашенные Гюльханейским хаттом в ноябре 1839 г., вызвали новую волну сопротивления в ал­банских районах. Народ боролся против усиления экономического гнета, а феодалы — за восстановление утерянных позиций. Как ив предыдущий период, борьба возглавлялась феодальной знатью, ко­торая выступала против танзимата, введения рекрутских наборов, за создание системы ограниченного, но все же самоуправления в их владениях. Вместе с тем, начиная с середины 40-х годов в антиту­рецком движении все явственнее проявляются национальные требо- вания, которые на первых порах сводились к объединению террито­рий с албанским населением в единый саджак и к созданию для них особого статуса, отличного от других районов Османской империи.

С середины 40-х гг. национальное движение принимает реаль­ные очертания, проявляясь как в политической, так и в культурной сферах. Именно этими годами принято датировать начало периода албанского национального возрождения, завершившегося провоз­глашением независимости в ноябре 1912 г.¹⁶ Этот период включает в себя политические, общественные, идеологические и культурные движения как в самой Албании, так и в албанских колониях за ру­бежом.

Первый политический документ албанского возрождения связан с именем Наума Векильхарджи (1797—1854). Уроженец Южной Албании, он был вынужден провести большую часть своей жизни в эмиграции в Дунайских княжествах, был связан с греческим на­ционально-освободительным движением и участвовал в восстании 1821 г. Освободительная борьба народов Балкан, деятельность идеологов национального возрождения оказали влияние на форми­рование его представлений о судьбе албанского народа. Свою на­ционально-просветительную программу, разработанную совместно с известным болгарским просветителем Иваном Селиминским, так­же проживавшим тогда в Валахии, он изложил в циркулярном письме («Энциклике»), обращенном «ко всем состоятельным и обра­зованным православным албанцам» ¹⁷. Н. Векильхарджи развивал идею единства албанского народа, который имеет собственную тер­риторию, язык, нравы и обычаи. Он повел борьбу за распростране­ние просвещения на национальном языке в национальных школах,/ считая консолидацию албанского народа на культурно-нравствен­ной основе условием формирования и развития национального само­сознания, объединения всех сил против политики ассимиляции и эллинизации, проводившейся Портой и константинопольской патри­архией. Он внес конкретный и весьма существенный вклад в дело просвещения, самостоятельно разработав албанский алфавит и из­дав первый букварь, а также подготовил рукописи нескольких книг на албанском языке, предназначенных для будущих начальных школ.

Идеи, проповедовавшиеся Наумом Векильхарджи, были созвуч­ны настроениям как в самой Албании, так и за рубежом. Но эти по­токи развивались параллельно, не сливаясь в едином русле на пер­вой, ранней стадии возрождения, т. е. в 40-е — середине 70-х годов. Заметный вклад в развитие национальной албанской культуры, ли­тературы и языка, выработку политических идей внесли арбреши Италии ¹⁸. Наиболее известными из них были Констандин Кристо-фориди, Иероним де Рада, Зеф Юбани. Большое влияние на.разви­тие культурно-просветительских и идейно-политических воззрений арбрешских деятелей оказало европейское революционное движе­ние вообще и гарибальдизм в частности. Арбреши самым активным образом участвовали в борьбе за освобождение и объединение Ита­лии, сражаясь в отрядах гарибальдийцев¹⁹, а сам Гарибальди под- держивал связи с Албанией, с борцами за ее освобождение через координационный центр на о-ве Корфу. Гарибальди, горячо сочув­ствовавший освободительной борьбе балканских народов, выделял албанцев. На склоне лет, размышляя о судьбе Албании, он писал в 1864 г. известной румынской писательнице Доре д'Истрия (псев­доним княгини Елены Кольцовой-Масальской, урожденной Гика): «Албанский вопрос — это мое дело. Я был бы поистине счастлив, если бы всю оставшуюся жизнь мог посвятить этому отважному на­роду» ²⁰.

Середина XIX в. ознаменовалась крупными крестьянскими вос­станиями. В целом они продолжали линию борьбы против реформ танзимата, против усиления экономического и национального гнета, за сохранение (или восстановление) автономных привилегий албан­ских земель. Но вместе с тем появляются новые моменты. Так, во время восстания 1847 г., охватившего ряд районов Албании, была образована Национальная албанская лига и ее руководящий орган Национальный комитет, который впервые выдвинул требование объединения албанских земель и создания на его основе албанско­го автономного государства ²¹. Албанский историк К. Прифти срав­нивает албанское движение 1847 г. с боснийским восстанием 1831 — 1832 гг. Он видит в нем стремление албанцев выйти из системы, соз­данной бюрократической централизаторской политикой турок, добиться автономного статуса, а не просто сохранить прежние при­вилегии ²². Признавая справедливость этого мнения, все же необхо­димо подчеркнуть, что восстания того периода (даже те, в ходе которых выдвигались национальные требования) носили ограничен­ный, локальный характер ²³. Этот этап — переход от регионального к общенациональному самосознанию — был неизбежен. К этим об­щим для всех балканских народов чертам освободительных движе­ний присовокуплялись специфические албанские, а именно актив­ная роль класса феодалов.

Ь конкретно-исторических условиях Албании середины XIX в. класс феодалов был влиятельной экономической и политической силой, выступавшей в качестве руководителя национальных, авто­номных движений. Нарождавшаяся национальная буржуазия не успела стать классом в полном смысле слова, и лишь во второй по­ловине века отдельные ее представители смогли выдвинуться в ка­честве общенациональных лидеров. Объективно и феодалы, и пат­риархально-родовая знать, участвовавшая в антитурецкой борьбе, расшатывали устои Османской империи. Однако ограниченность задач, которые они могли решить в силу своей классовой природы, препятствовала быстрой победе албанского национального движе­ния, если сравнивать его с аналогичными процессами у большинст­ва других балканских народов ²\ Судьба Албании зависела от раз­вития капиталистических отношений в Юго-Восточной Европе в целом. Борьба за ликвидацию национального гнета, будь то господ-ство Османской империи или Габсбургской монархии, сближала на­роды, создавала благоприятную почву для их объединения. Одна­ко при той сложности буржуазно-национальных движений на Балканах, которые были охарактеризованы В. И. Лениным как „«судороги» освобождающегося от разных видов феодализма бур­жуазного общества" ²⁵, албанское освободительное движение попа­дало в неблагоприятные условия изоляции от общебалканского про­цесса избавления от ига Порты. Классовые интересы буржуазии соседних стран и поддерживавших их великих держав зачастую вхо­дили в острые противоречия с общедемократическим освободитель­ным движением соседних стран, особенно, когда речь заходила о территориальных проблемах. История создания и деятельности Лиги Призрена, первого общенационального объединения, возгла­вившего борьбу албанского народа против Османской империи, яв­ляется красноречивой иллюстрацией к вышеизложенному.

В Стамбуле в 1877 г. было создано Общество защиты прав ал­банской нации (или Стамбульский комитет), которое ставило своей задачей борьбу против расчленения Албании, а в перспективе — за предоставление ей автономии в рамках Турецкой империи ²⁶. Члены этой организации — албанская торговая буржуазия, поме­щики, государственные чиновники — рассчитывали, что автономии можно будет добиться мирным путем, поскольку Порта заинтересо­вана в сохранении любой ценой своей суверенной власти над албан­скими землями, и только поблажки, в том числе предоставление ав­тономных привилегий, могли удержать албанцев в рамках империи. Вероятно, эти соображения имели под собой основания, ибо турец­кое правительство в первое время не стало препятствовать ни дея­тельности Стамбульского комитета, ни созданию новой, с аналогич­ными задачами организации на территории самой Албании.

Поражение Турции в войне 1877—1878 гг. с Россией отразилось на международном и внутреннем положении Албании. По условиям Сан-Стефанского договора ряд районов с чисто албанским или сме­шанным албано-славянским населением отходил к Черногории, Сер­бии и Болгарии. Последнее обстоятельство было использовано пра­вительствами тех государств, которые были заинтересованы в пере­смотре договора, в первую очередь Турцией. Нимало не заботясь о подлинных интересах албанского народа, они создавали конфликт­ные ситуации, поощряя развитие национальной и религиозной роз­ни, сталкивая албанцев со славянами, мусульман — с христианами. Балканская буржуазия, борясь за создание и расширение своих на­циональных государств, выступала под великодержавными лозун­гами. Поэтому ко времени открытия Берлинского конгресса глав­ным содержанием албанского национального движения стала борь­ба за целостность территорий с албанским населением. В Берлин­ском договоре не было упоминаний о судьбе Албании. Но в ста­тье XXIII говорилось, что в других частях Европейской Турции,' для которых особое административное устройство не предусмотре­но трактатом, будет введена административная автономия по крих-скому образцу,—«уставы, примененные к местным потребностям». Разработку их Порта должна была поручить специальным комис­сиям, в которых широкое участие примет местное население. Таким образом, существование албанского вопроса игнорировалось.

Ко времени открытия Берлинского конгресса главным содержа­нием албанского национального движения стала борьба за целост­ность территорий с албанским населением. Накануне открытия Бер­линского конгресса, 10 июня 1878 г., в г. Призрен было официально оформлено создание Лиги — военно-политической организации, объединившей влиятельных людей: землевладельцев, байрактаров, торговцев, представителей Мусульманского духовенства и высшего чиновничества из северо-восточдых и восточных территорий. Юг Ал­бании был представлен двумя делегатами, один из которых — Аб-дюль Фрашери представлял также и Стамбульский комитет. На уч­редительном собрании Лиги присутствовали также славянские фео­далы-мусульмане из Боснии, Герцеговины и санджака Нови Пазар ²⁷.

Программным документом, принятым участниками собрания, являлась «Книга постановления» (турец. «Карарнаме»), провоз­глашавшая принцип борьбы против расчленения земель Османской империи ²⁸. Таким образом, это решение не имело определенной на­циональной окраски. Однако уже в первые недели существования Лиги, в июне-июле 1878 г., и в Центральном совете, и в комитетах Лиги, созданных на местах, выявилось радикальное течение, вы­двигавшее в противовес религиозным, исламским принципам, ин­тересы борьбы за национальное, самостоятельное развитие районов, населенных албанцами. Сам Фрашери уже в те дни, по свежим сле­дам событий, в одном из писем от июня 1878 г. объяснял причины создания Лиги и принятых ею решений тем, что в основе лежал «патриотизм, приверженность родине..., принципы национальности, а не религиозного фанатизма»²⁹. Тем не менее религиозная мусуль­манская мотивировка ряда решений Лиги, принимавшихся на на­чальном этапе ее существования, отражала не только стремление к маскировке истинных целей по соображениям тактики, но и впол­не реальное содержание политики части руководства Лиги. Вся последующая история последней явилась развитием противобор­ства этих двух линий, завершившегося победой сторонников авто­номии албанских национальных районов.

Уже в ноябре 1878 г. на заседании Центрального совета Лиги была принята программа с требованием административной автоно­мии для Албании. Она предусматривала объединение областей с албанским населением в один вилайет; знание чиновниками языка страны; преподавание албанского языка в школах; учреждение об­щего собрания вилайета как совещательного органа при османс­кой администрации; направление доходов, собранных в вилайете, главным образом на нужды просвещения и общественного строи­тельства ³⁰. Программа была разослана местным комитетам Лиги и направлена в Стамбул. Абдюль Фрашери, объехавший в течение декабря 1878 —января 1879 г. наиболее крупные города Албании, заручился поддержкой комитетов. С этого времени деятельность Лиги стала развиваться по двум направлениям: против принятых международными комиссиями решений, направленных на раздел территорий, населенных албанцами, и за автономию ³¹.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тенденция к распаду империй османов, социально-политический строй которой был несовместим с капиталистическим развитием, с общественным прогрессом порабощенных народов, ясно определи­лась уже в первых десятилетиях XIX в. «Создание объединенных национальных государств на Балканах, свержение гнета местных феодалов, окончательное освобождение балканских крестьян вся­ческих национальностей от помещичьего ига,— такова была истори­ческая задача, стоявшая перед балканскими народами» \—отмечал В. И. Ленин. Характерно, что представители угнетенных народов большей частью не выдвигали программ реформирования султан­ской Турции. В ходе национально-освободительной борьбы они до­бивались или полной независимости или широкой автономии, внут­ренней самостоятельности.

В отличие от этого у народов, входивших в состав австрийской монархии, всегда имели хождение идеи и программы реформирова­ния, национально-политической перестройки империи Габсбургов,, среди либералов популярностью пользовались принципы австросла-визма и федерализма. Но и в Австрии имелись приверженцы идей югославизма, создания единого независимого государства на осно­ве национальной общности или родства югославянских или всех южнославянских народов (включая болгар).

Итак, в Австрийской империи центробежным тенденциям проти­востояли центростремительные. После 1848 г. монархии Габсбургов удалось устоять в двух неудачных для нее войнах (1859 и 1866) и временно стабилизироваться путем реформы 1867 г. Несмотря на острые внутриполитические противоречия тенденция распада этого государства к 70-м годам лишь едва намечалась.

В целом выделение новых государств в Юго-Восточной Европе происходило раньше не там, где уровень развития капитализма был выше, т. е. в Австрии, а там, где особенно тяжелыми были ус­ловия национального развития и препятствия формированию струк­туры буржуазного общества, т. е. в Османской империи.

Если рассматривать историю борьбы народов Юго-Восточной Европы против османской власти в целом, можно выделить несколь­ко этапов, связанных как с внутренним развитием большинства народов региона, так и с внешнеполитическими условиями — оба этих фактора также были взаимосвязаны. Начальный период в про­цессе выделения национальных государств из состава Османской империи можно ограничить XVIII в. и 1820-ми годами, когда в ре­зультате бурного развития национально-освободительного движе­ния балканских народов и русско-турецких войн было создано гре-ческое королевство и закреплены в международных договорах широкие автономные права Сербии и Дунайских княжеств. Оконча­ние Крымской войны 1853—1856 гг. завершает второй этап, харак­теризующийся обострением социальной борьбы в ходе формирова­ния буржуазной основы возникающих балканских государств — Греции, Сербии, Румынии, а также дальнейшим назреванием противоречий между османским режимом и подчиненными наро­дами. Вторая половина 1850-х годов открывает третий этап, во вре­мя которого кризис османского государства достиг особой остроты. Это сопровождалось подъемом освободительных движений в Бол­гарии, Боснии и Герцеговине, постепенным упрочением позиций Гре­ции, Сербии и Черногории, объединением Дунайских княжеств и напряженной борьбой между великими державами за влияние на Балканах. Данный период завершается Восточным кризисов 1875— 1878 гг., русско-турецкой войной 1877—1878 гг.— освобождением Болгарии и формальным признанием Портой независимости Сер­бии, Черногории, Румынии.

Что касается Австрийской империи, то здесь историческими ру­бежами, определявшими положение угнетенных народов, являлись революция 1848—1849 гг., устранившая феодальный строй,-но по­терпевшая поражение в политическом плане, и перестройка габс­бургской монархии на основах австро-венгерского дуализма в 1867 г.

При конкретном рассмотрении хода и результатов процесса формирования буржуазных национальных государств в Юго-Вос­точной Европе можно заметить общие особенности, что было след­ствием ряда причин. У большинства народов, находившихся под властью Османской империи, сходны были условия, в которых шло складывание новых государств. Они возникали примерно на одной стадии развития — в период разложения феодальных отношений и зарождения капиталистических (иногда при сохранении патриар­хального уклада), формировались в эпоху, когда в Европе уже сло­жились буржуазные государства, устройство которых могло слу­жить образцом, моделью, наконец, все эти государства создавались на фоне сложной борьбы великих европейских держав вокруг Вос­точного вопроса, большей частью при их непосредственном вмеша­тельстве.

Воздействие всех этих факторов привело к тому, что на Балка­нах путь народов к национальной государственности в ряде слу­чаев был более коротким, чем процесс капиталистического разви­тия. Здесь утвердилось несколько новых государств, имевших сход­ные типологические особенности. Это были конституционные монархии с сильной властью правителей, конституционными зако­нами, основанными на принципах буржуазного права. У них раз­вивалась и оформлялась парламентская система. Таковыми стали Греческое королевство, Сербское княжество, Румыния, Болгарское княжество. Лишь в Черногории теократическое по форме правле­ние было заменено неограниченной (абсолютной), монархией. Эти балканские государства все были небольшими по территории, но уже к концу рассматриваемого периода получили международ­ное признание как полностью независимые (исключая Болгарское княжество). В некоторых из них правителями стали короли или князья-иностранцы (в Греции, Румынии, Болгарии), другие же (Сербия, Черногория) управлялись национальными династиями. Ключевые позиции везде заняла национальная буржуазия, в 60— 70-е годы XIX в. уже начавшая формировать свои политические партии, которые отстаивали интересы той или иной группировки господствующего класса.

Выделение из состава Турции самостоятельных национальных государств прежде всего было следствием бурного развития на­ционально-освободительного движения балканских народов, что в некоторых случаях вело к национальным восстаниями длительным войнам. Отметим, что «национальное» восстание В. И. Ленин опре­делял как «восстание, стремящееся создать политическую независи­мость угнетенной нации, т. е. особое национальное государст­во»². Эти национальные восстания и войны на Балканах в XIX в. имели антифеодальную направленность и. создавали условия для развития по капиталистическому пути. Таковым, в частности, было содержание событий первой трети XIX в. в Сербии и Греции, в ходе которых социальные и национальные проблемы сливались воедино. При всем том освобождение этих стран от власти Порты стало воз­можным лишь благодаря дипломатической и военной помощи извне, в первую очередь со стороны России. Несколько десятилетий спустя вспыхнуло Апрельское национальное восстание в Болгарии. Одна­ко задача создания Болгарского государства была решена лишь благодаря победе России в войне с Турцией 1877—1878 гг. Нацио­нальное восстание в Боснии и Герцеговине (1875—1878 гг.) завер­шилось не освобождением страны, а ее оккупацией Австро-Венг­рией.

Ввиду разного уровня общественно-экономического развития балканских стран в период их национально-освободительных вос­станий, буржуазные, а тем более буржуазно-демократические пре­образования осуществлялись там с различной интенсивностью. Так в Сербии, где в начале XIX в. капиталистический уклад отсутство­вал, восстание 1804—1813 гг. открыло определенные возможности для буржуазного развития как в экономическом, так и в политиче­ском отношениях. Но оно потерпело поражение, затем в стране был установлен деспотический режим князя Милоща Обреновича, кото­рому были присущи значительные остатки полуфеодальных отно­шений. Буржуазные преобразования в Сербском автономном кня­жестве осуществлялись постепенно, начиная с 30-х годов. Лишь к 70-м годам оно окончательно оформилось как конституционная мо­нархия с буржуазным правопорядком.

Греческие земли к началу революции 1821 — 1829 гг. были гораз­до более развитыми в общественно-экономическом отношении. Од­нако продолжительные войны сопровождались разорением произ­водительных сил страны, она оказалась обремененной внешними долгами, установилась фактически самодержавная форма правле-ния короля-иностранца Оттона Баварского. Формирование основ буржуазного правопорядка проходило в Греческом королевстве в. ходе длительной борьбы группировок господствующих классов. Уже достаточно окрепшая греческая буржуазия, поддержанная на­родными массами, в результате революции 1862 г. добилась утверж­дения в стране конституционной монархии.

В Болгарии идея возрождения национального государства была выдвинута в общей форме еще в XVIII в. Паисием Хилендарским. В первой половине XIX в. оформились конкретные программы борь­бы за политическую самостоятельность Болгарии в составе Осман­ской империи. Стимулом к этому служили вооруженные выступле­ния народа против турецкого владычества, русско-турецкой войны,, а также создание на Балканах самостоятельных полунезависимых государств. В конце 60-х — первой половине 70-х годов в болгар­ском национальном движении была сформулирована идея создания болгарского национального государства как демократической рес­публики и революционных методов борьбы за ее осуществление. К моменту освобождения Болгарии русской армией в 1878 г. капи­талистический уклад был уже в наличии и там сразу установился (при содействии России) буржуазно-конституционный строй.

Исходные позиции борьбы за национальную государственность в Дунайских княжествах были более благоприятными ввиду су­ществования автономной государственной организации, наличия национального господствующего класса. Румыния как целостное государство сложилась путем объединения Молдавского и Валаш­ского княжеств при значительной поддержке со стороны России и Франции. Это было единственное государство Юго-Восточной Евро­пы, возникшее мирным путем, при использовании преимущественно дипломатических методов, что, конечно, не исключало острых соци­альных конфликтов, сопровождавших процесс формирования его буржуазной государственной структуры. Русско-турецкая война 1877—1878 гг. и участие в ней союзной румынской армии принесли Румынии полную государственную независимость.

В Черногории борьба народа против Порты за политическую самостоятельность продолжалась в течение нескольких столетий и длительное время не была связана с развитием буржуазных отно­шений. В результате этой борьбы медленно и постепенно складыва­лась государственная организация. В этом отношении большую роль играло преодоление племенного сепаратизма благодаря неуто­мимой деятельности черногорских правителей-митрополитов и части старейшин. Лишь в середине XIX в. теократическая форма правле­ния в Черногории кончила свое существование.

По типу общественно-экономических отношений албанские зем­ли имели определенное сходство с Черногорией, но процесс их на­циональной и политической консолидации шел замедленно в силу ряда причин. Большую часть населения здесь составляли мусуль­мане, имелись крупные и очень влиятельные в Османской империи феодальные владетели, стремившиеся к политической самостоятель­ности, Образование во второй половине и в конце XVIII в. полуне- зависимых Шкодринского и Янинского пашалыков оказало в целом положительное влияние на национальную и политическую консоли­дацию албанского народа. Но Порте удалось расправиться с албан­скими пашами-сепаратистами. Лига Призрена, образовавшаяся в 1878 г. (конкретно — ее радикальное течение),— впервые выдвину­ла программу борьбы за самостоятельное национальное развитие албанских земель, требование предоставления им автономии в сос­таве Османской империи.

Каждое из балканских государств прошло свой неповторимый путь развития прежде, чем вошло в международную европейскую систему. Но все без исключения государства, выделявшиеся из со­става Османской империи, пользовались дипломатической, иногда материальной и часто военной помощью со стороны России. И на­оборот, в большинстве случаев остальные великие державы, в пер­вую очередь Австрия и Великобритания, следок принципу поддер­жания статус-кво в Юго-Восточной Европе, противодействовали созданию балканских государств.

Сложным и многообразным было влияние, которое оказывали внешние факторы на принципы государственного устройства моло­дых государств. Воздействие России тут также было непосредствен­ным и сильным. Но нередко царизм проявлял в этом отношении ро­бость или консерватизм, так как постоянно опасался проникнове­ния на Балканы революционных, демократических идей, а также преследовал цель создания условий для расширения своего влияния в той или иной стране. Подобные тенденции можно проследить на примере участия русской стороны в разработке конституции Сер­бии во время Первого сербского восстания и позднее, в 30-е годы, на примере создания Органических регламентов Дунайских кня­жеств 1831 —1832 гг. Важно, однако, подчеркнуть, что царское пра­вительство, хотя и являлось одним из наиболее реакционных режи­мов в Европе, на Балканах играло особую роль, способствуя нацио­нальному освобождению балканских народов; стремясь поддержать свое влияние на них, царизм не пытался насаждать в новых госу­дарствах самодержавных, феодально-крепостнических порядков, господствовавших в самой России, ибо понимал несоответствие их существующим в Юго-Восточной Европе условиям. В целом при формировании государственной структуры Греции, Сербии, Румы­нии, Болгарии наблюдалось преобладающее влияние не России, а капиталистических европейских держав, в первую очередь Фран­ции. Именно по образцу конституций времен Великой французской революции, бельгийской конституции 1831 г., государственного устройства Швейцарии разрабатывались конституционные проекты молодых балканских государств. Кодекс Наполеона использовался при составлении гражданского законодательства. Большое влияние на Сербское княжество оказывало законодательство Австрийской империи. В Болгарии Тырновская конституция создавалась русской администрацией и санкционировалась Петербургом. Но она осно­вывалась на требованиях и программах, выдвигавшихся болгар­скими буржуазными деятелями и по своему содержанию была бур­жуазно-либеральной.

Очень болезненным был процесс территориального формирова­ния балканских стран. При своем возникновении они включали да­леко не все населенные каким-либо народом земли. Поэтому неиз­бежно возникала задача освобождения части народа, оставшегося; под турецкой властью, расширения государственных границ. Ре­шать ее приходилось в тяжелой и длительной борьбе дипломатиче­скими и военными средствами, при вмешательстве великих держав. С другой стороны, развитие национального самосознания порожда­ло стремление к национальной консолидации. Все это было причи­ной возникновения идей и планов политической перестройки в Юго-Восточной Европе и создания там крупных государств. Подобные явления можно проследить, начиная с 40-х годов, в общественно-политической жизни Греческого королевства (мегали идеа) и Серб­ского княжества («Начертание» 1844 г.), т. е. у народов, наиболее стойко сохранивших традиции феодальной государственности, исто­рического права. Эти идеи и движения имели двойственный харак­тер, так как, с одной стороны, выражали стремление к созданию своих объединенных национальных государств, а с другой — приоб­ретали националистскую, великодержавную направленность.

Позднее, в 60-е годы, на Балканах распространились идеи и про­граммы межнациональных союзов, конфедераций, федераций. Их возникновение можно объяснить относительной малочисленностью и политической слабостью каждого народа в отдельности, в связи с чем настоятельной необходимостью стали поиски союзников как в освободительной борьбе, так и в отстаивании своих позиций как свободных народов перед лицом крупных держав. Борьба за сво­боду и суверенность наций в Юго-Восточной Европе сопровожда­лась поисками путей к созданию различных межнациональных объе­динений, новых многонациональных государств с родственным со­ставом населения. Возникали и проекты федерации земель, различавшихся между собой исторической, социальной и культур­ной спецификой. Одной из причин появления проектов межнацио­нальных объединений было совместное или чересполосное разме­щение разных народов. Четкие границы между этническими терри­ториями чаще всего отсутствовали, и проекты государственного раз­межевания, проблемы государственной принадлежности тех или иных территорий все чаще порождали конфликты между соседними народами.

Создание национальных буржуазных государств в Юго-Восточ­ной Европе было процессом длительным, .сложным и многообраз­ным, связанным воедино с формированием в этом регионе капита­листических отношений и буржуазных наций. К концу 1870-х годов эти процессы не были, закончены у всех народов Юго-Восточной Европы. Но их активизации способствовало то обстоятельство, что из состава Османской империи выделилось несколько самостоя­тельных государств, в большинстве своем типологически близких к европейским конституционным монархиям с буржуазным право­порядком. Тем самым был облегчен путь национального развития, экономического и социального прогресса греков, сербов, черногор- цев, румын, болгар. Но под непосредственной властью Порты оста­лось еще немало территорий, среди населения которых преоблада­ли южные славяне, греки, албанцы. Их национальное и политиче­ское самоопределение стало на повестку дня дальнейшего исторического развития балканских земель.

В отличие от народов Османской империи, южные славяне и ру­мыны- в Австро-Венгрии не имели успехов в становлении своей госу­дарственности. Хорватия и Славония, правда, сохраняли свою авто­номию, но в целом хорватские земли остались раздробленными между Австрией и Венгрией; кроме того, югославяне-католики, ко­торые постепенно сливались с формирующейся хорватской нацией, находились в Боснии и Герцеговине, оккупированной габсбургской -монархией. Также раздробленными в административно-политиче­ском отношении оставались словенцы и особенно сербы. Наконец, под властью Габсбургов оказались боснийские мусульмане. Тем не менее программа югославизма, ставшая позднее идеологической ос­новой объединения югославян в единое государство, к 70—80-м го­дам XIX в. была достаточно детально разработана. Ввиду коренных изменений государственно-политической ситуации бывших осман­ских владений возникла — пока еще отдаленная — историческая перспектива национального освобождения и государственного само­определения всех народов Юго-Восточной Европы.

Содержание