Стабильность и институциональные изменения

Субъектом институциональных изменении явля­ется индивидуальный предприниматель, реагирующий на стимулы, заложенные в институциональной системе. Источниками измене­ний служат меняющиеся относительные цены или предпочтения. Процесс изменений носит почти исключительно инкрёмснтный ха­рактер. Эти разрозненные элементы институционального процесса я собираюсь свести воедино в данной главе.

Изменения обычно состоят из адаптации в рамках допускаемых возможностей к комплексу правил, норм и принуждении, которые об­разуют институциональную систему. Общая стабильность этой систе­мы делает возможным сложный обмен, протекающий в пространстве и во времени. Для лучшего понимания природы инкрементного про­цесса институциональных изменений полезно сделать краткий обзор характеристик институциональной стабильности.

Стабильность обеспечивается сложным набором ограничений, которые включают формальные правила, связанные друг с другом ие­рархическими зависимостями, где изменение каждого уровня иерар­хии требует больших затрат, чем изменение предыдущего уровня. В этот набор входят также неформальные ограничения, которые являют­ся продолжением, развитием и конкретизацией формальных правил и хорошо способны к выживанию благодаря тому, что составляют часть привычного поведения людей. Они позволяют членам общества со­вершать повседневные акты обмена, не вдумываясь в детальное содер­жание условий каздого акта обмена. Привычки, обычаи, традиции я условности — вот те слова, которыми мы обозначаем устойчивость не­формальных ограничений. Именно сложное взаимодействие формаль­ных правил и неформальных ограничений, наряду с механизмами принуждения к их исполнению, формируют нашу обычную жизнь Я направляют нас в тех повседневных (само это слово вызывает в созна­нии представления об институциональной стабильности) делах, кото­рыми наполнена наша жизнь. Хотя, как я уже писал, правила и нормЯ соединяются в различных сочетаниях, каждая комбинация тем не ме­нее даетнам возможность с удовлетворением осознавать, что мы зна­ем, что делаем и куда идем.

109

Однако важно еще раз подчеркнуть,что эта совокупность „ерт, характеризующих устойчивость институциональной системы, ,о1 в коей мере не гарантирует эффективность институтов, на кото-„дс мы опираемся (в том понимании термина "эффективность", которым мы оперируем в данном исследовании). Хотя стабиль­ность может быть необходимым условием для сложного человечес­кого взаимодействия, она, конечно, не является достаточным усло­вием эффективности.

Институты меняются, и самым важным источни­ком этих изменений являются фундаментальные изменения в соот­ношении ден. Человеку, нс знакомому с экономикой (а возможно, и для некоторых экономистов), может быть трудно понять, почему такое значение придается изменению в соотношении цен. Но дело в том, что оно изменяет стимулы, испытываемые индивидом в процессе че­ловеческих взаимоотношений, и единственным другим источником институциональных изменений выступают изменения вкусов.

Все нижеперечисленные источники институциональных изме­нений являются изменениями в соотношении цен: это изменения в пропорциях между ценами факторов производства (например, ме­жду ценами земли и труда, труда и капитала, капитала и земли);

изменения в стоимости информации иизменения в технологии (при этом очень важное значение имеют изменения в военной тех­нологии). Некоторые из этих изменений в соотношении цен экзо-генны по отношению к аналитическим принципам, представлен­ным в предыдущей главе (таковы изменения в пропорции цен на землю и труд, которые стали результатом распространения чумы в Европе позднего средневековья). Но большинство изменений в со­отношениях цен носят эндогенный характер и отражают результа­ты текущей максимизирующей деятельности индивидов (в эконо­мике, политике и военном деле), которые изменяют соотношения Цен и, вследствие этого, индуцируют институциональные измене­ния, Процесс, посредством которого индивид приобретает знания и навыки, ведет к изменению соотношений цен путем изменения Воспринимаемых им издержек оценки и принуждения и путем из­менения воспринимаемых им издержек и благ, которые будут со­провождать новые сделки и контракты.

Изменения в соотношении сил сторон, вступающих в конт­рактные отношения, приводят к тому, что одна из сторон начинает Чрилагать усилия к реструктурированию контракта — будь то по-читического или экономического. Поскольку в предыдущих иссле­дованиях (Норт и Томас, 1973; Норт, 1981) я уже писал о той рели, Которую играют изменения в соотношении цен, здесь я не буду бо-

110

лее подробно рассматривать этот вопрос. Лучше обратиться к Гора. здо более дискуссионной и сложной проблеме изменения вкусов.

Нам очень мало известно об источниках изменения предпоч, тений или вкусов. Ясно, что здесь определенную роль играют из­менения в соотношении цен. Иными словами, фундаментальные изменения в соотношении цен с течением времени приводят к из­менению стереотипов поведения и рационализации' людьми того что образует стандарты поведения. Возьмем пример из нашего аре. мени. В XX веке структура семьи претерпела изменения под опре­деляющим влиянием изменения относительных цен труда, досуга ц контрацепции. В широко известных работах Фукса (1983) и Бскке-ра (1981) представлена детально документированная картина того, как изменилась структура семьи в нынешнем столетии. Эти изме­нения сопровождались переменами в идеологическом отношении людей к вопросам морали и роли женщины в обществе. Однако объяснять сложные изменения в нормах поведения женщин в сов­ременном западном обществе только изменениями в соотношении цен было бы слишком большим упрощением сложных и пока мадо изученных аспектов человеческого поведения. Изменения относи­тельных цен проходят сквозь фильтр пред-существующих в нашем сознании ментальных конструкций, которые формируют наше тол­кование этих изменений. Понятно, что здесь играют роль идеи и то, как они реализуются на практике. Но пока еще далеко не ясно, в каких пропорциях соединяются изменения цен и идеи.

Возьмем другой классический пример. Крупным институцио­нальным изменением, которое само по себе не может быть полно­стью объяснено изменением соотношения цен и в котором боль­шую роль играли идеи, явилось растущее отрицание цивилизован­ными людьми того, что один человек может владеть другим — и, таким образом, распространение по всему миру движения за отме­ну рабства. Очевидно — и это мы знаем из бурных научных дис­куссий о природе рабства в США, — что еще во время Граждан­ской войны институт рабства был экономически выгоден. Конеч­но, движение за отмену рабства имело глубокие корни и сложную историю и использовалось некоторыми группами в собственных интересах. Например, вопрос о рабстве использовался для того, чтобы изменить соотношение сил сторон в региональных конфлиК-тах между Севером и Югом по поводу отношений с американски»! Западом в контексте проблем политического контроля Конгресса США в первой половине XIX века. Но именно интеллектуальная сила движения за отмену рабства позволила политикам эксплуати­ровать эту тему (Фогель, 1989). По-видимому, следует особенно

" Автор имеет в виду субъективное объяснение, оправдание, толковвлие. -" Прим. перев.

prflgfl 10

lit

подчеркнуть то обстоятельство, что индивиды имели возможность выражать свое отвращение к рабству со сравнительно низкими "издержками" (без ущерба для себя) и в то же время назначать очень высокую "цену" рабовладельцам. Это соображение подкреп­ляет доводы, которые я выдвинул в предыдущих главах, о том, что структура институтов — в данном случае избирательного процес­са — Даст возможность людям эффективно выражать свои идеи и идеологии с очень низкими издержками для себя. Именно это сде­лали английские избиратели в 30-х годах XIX века, голосуя по воп­росу о рабстве (подобно избирателям в США в б0-х годах XIX ве­ка), хотя в британских колониях рабовладельцы получили компен­сацию, а в США исход споров о рабстве мог быть совсем другим, если бы северяне знали, какую цену им придется заплатить в Гра­жданской войне. Главное здесь состоит в том, что институциональ­ная структура не давала рабовладельцам Юга никаких возможно­стей, чтобы откупиться от избирателей и помешать им выразить свои убеждения в ходе голосования.

Этот краткий»анализ истории отмены рабства опирается на институциональную структуру, которая позволяет людям выражать взгляды с низкими издержками для себя. Я не собираюсь отрицать существование ситуаций, в которых люди готовы принести огром­ные жертвы ради своих идей и идеалов; напротив, люди порой так сильно убеждены в своих идеологических воззрениях, что идут на очень большие жертвы, и эти жертвы играют большую роль на протяжении всей мировой истории. Но одно из центральных поло­жений данного исследования состоит в том, что, снижая цену, ко­торую мы платим за свои убеждения, институты делают идеи, дог­мы, экстравагантные убеждения и идеологии важным источником институциональных изменений. В свою очередь, более глубокое понимание институциональных изменений требует и более глубо­кого — чем то, которое мы сейчас имеем — понимания того, что же именно поддерживает существование идей и идеологий. Так что нам все еще трудно выразить в точных понятиях взаимодействие между изменениями относительных цен, идей и идеологий, фор­мирующих представления людей, и роль всех этих факторов в ин­ституциональных изменениях.

II

Организации непрерывно развиваются, а цены все время меняются. Когда же изменения в соотношении цен при­водят к институциональным изменениям, а когда ведут просто к Пересмотру контрактов в рамках существующих правил? Проще Всего разобраться в этих вопросах, если оставаться в рамках кате-1'ории равновесия. Институциональное равновесие — это такая си-

туация, в которой при данном соотношении сил игроков и данном наборе контрактных отношений, образующих экономический об­мен, ни один из игроков не считает для себя выгодным тратить ре­сурсы на реструктуризацию соглашений. Заметьте, что такая ситуа­ция вовсе не означает, что все игроки довольны существующими правилами и контрактами. Она означает лишь то, что при данных относительных издержках и выигрышах от изменения игры, кото­рую ведут участники контрактных отношений, им невыгодно ме­нять игру. Существующие институциональные ограничения опре­делили условия равновесия и сформировали его.

Процесс институциональных изменений может быть описан следующим образом. Изменение в соотношении цен приводит од­ну или обе стороны акта обмена — политического или экономиче­ского — к выводу о том, что для одной из сторон (или для обеих) было бы выгодно изменить условия соглашения или контракта. Поэтому предпринимаются попытки пересмотреть условия контра­кта. Но поскольку контракты включены в иерархическую систему правил, пересмотр условий невозможен без изменения иерархичес­ки более высокого набора правил (или нарушения некоторых норм поведения), В этом случае та сторона, которая стремится усилить свои переговорные позиции, возможно, захочет затратить ресурсы на изменение правил более высокого уровня. Что же касается норм поведения, то изменение в соотношении цен или изменение вку­сов ведет к постепенной эрозии этих норм и их замене другими нормами. С течением времени может сложиться такое положение, когда какое-либо правило либо подвергается изменению, либо просто игнорируется, и никто не принуждает к его исполнению. Аналогичным образом обычай или традиция могут претерпеть по­степенную эрозию и уступить место другому обычаю или тради­ции. Это весьма упрощенное изложение может стать более слож­ным, если включить в анализ такие вопросы, как право установле­ния процедур, "проблема безбилетника", устойчивость поведенчес­ких норм. Но как "опорная конструкция" такое изложение рас­крывает некоторые основополагающие характеристики модели ин­ституциональных изменений.

За рамками нашего упрощенного анализа, однако, остался главный участник процесса институциональных изменений. Если изменения неформальных ограничений — норм поведения — впол­не могут происходить и в отсутствие какой-либо целенаправленной деятельности индивидов или организаций, то изменения в фор­мальных правилах и/или механизмах, обеспечивающих их соблю­дение, обычно требуют значительных затрат ресурсов или, по край­ней мере, решения "проблемы безбилетника". Как отмечено вьпя^ • предприниматели и возглавляемые ими организации реагируют на изменения (воспринимаемые ими) в соотношениях цен либо непо­

средственно, направляя ресурсы на реализацию новых выгодных розможностей, либо — если это невозможно сделать в рамках су­ществующих правил — косвенно, путем соизмерения издержек и выигрыша от выделения ресурсов на цели изменения правил или механизмов их соблюдения.

Предприниматели — в политике и в экономике — могут на-дравить свои таланты или знания на поиск выгодных возможно­стей^ оценивая при этом вероятность успеха и рискуя ресурсами организации в целях получения потенциального выигрыша. Оче­видно, что эффективность организаций зависит от возможности воспринять и реализовать такие возможности. В зависимости от того, насколько велика может быть отдача от целенаправленного воздействия на правила и механизмы, обеспечивающие их соблю­дение, может быть выгодным создание промежуточных, посредни­ческих организаций (торговых ассоциаций, лоббирующих групп, комитетов политического действия) между экономическими орга­низациями и политическими органами с целью реализации потен­циального выигрыша от политических изменений. Чем больше до­ля общественных ресурсов, на которые может воздействовать пра­вительство (непосредственно или через механизмы регулирования), тем больше ресурсов направляется на деятельность таких промежу­точных организаций. Эта деятельность бывает и наступательной, и оборонительной (для предотвращения нежелательных политичес­ких изменений).

Как изменяются неформальные ограничения? Хотя мы еще не можем во всех деталях объяснить действий сил, определяющих раз­витие культуры, очевидно, что культурные характеристики общест­ва с течением времени меняются и что в этом играют роль и слу­чайности, и обучение, и естественный отбор (Бойд и Ричерсон, 1985). Наиболее распространенное объяснение опирается в основ­ном на эволюыионнуюлеорию, хотя и с дополнительным уточне­нием о том, что благоприобретенные характеристики передаются через механизмы культуры. Однако культурно-эволюционная тео-рия пока переживает самый ранний период становления. Для ана­лиза изменений конкретных неформальных ограничений ее цен­ность еще невелика — за исключением одного важного пункта:

^ввидy устойчивости культурных свойств и особенностей на фоне Изменяющихся относительных цен, формальных правил и полити­ческих систем неформальные ограничения меняются иными тем-^яв^ нежели формальные правила.

Если о макроуровне культурного наследия нам все еще изве-^ttio очень мало, то об изменении неформальных ограничений на ^вкроуровне мы знаем больше. В частности, как я предположил ^aь^^иc, изменения в относительных ценах или вкусах могут привес­ти к тому, что эти ограаибнид_6удуг с общего согласия просто иг-

114

Часть /f

норироваться, а затем от них вообще откажутся. С позиций глав­ного направления нашего исследования одна из основных функций неформальных ограничений состоит в том, чтобы модифицирд, вать, дополнять или расширять формальные правила. Поэтому из­менение в формальных правилах или механизмах, обеспечиваюццц их соблюдение, приводит к возникновению неравновесной ситуа. ции, потому что теоретически набор стабильных альтернатив со­стоит из всей совокупности формальных и неформальных ограни­чений и механизмов их соблюдения. Следует отметить, однако, что изменение в одном из этих институциональных ограничений при­водит к изменению трансакционных издержек и порождает усилия, направленные на развитие новых конвенций или норм, способных эффективно решить те новые проблемы, которые возникнут в свя­зи с этим изменением трансакционных издержек (Элликсон, рабо­та готовится к печати). Новое неформальное равновесие возникнет постепенно после изменения формальных правил¹. Однако иногда формальные правила сознательно создаются для того, чтобы пере­крыть и пересилить существующие неформальные ограничения, которые перестали отвечать потребностям новых общественных структур. Обычно нормы (неформальные ограничения), которые сложились в качестве дополнения к формальным правилам, устой­чиво существуют в периоды стабильности, но в периоды измене­ния теряют силу под давлением новых формальных правил. Так, Закон о правах, представленный в 1974 году подкомитетами Пала­ты представителей Конгресса США, привел к резкому изменению формальных правил, которое лишило силы прежние неформальные структуры комитетов Конгресса. Это отразило упадок партийного влияния на законодательный процесс и резкий рост численности новых либерально настроенных демократов с новой политической программой; ранее в комитетах господствовали в основном демо­краты с Юга, придерживавшиеся консервативных взглядов, а теперь их численность уменьшилась, и они потеряли возможность реали­зовать свои политические цели (Шепсл, 1989).

Изменения в механизмах, обеспечивающих соблюдение пра­вил, также открывают перед руководителями организаций новые выгодные возможности, что в свою очередь смещает направление институциональных изменений. Ярким примером может служить история земельного законодательства США в XIX веке. Изменение в правилах владения (размер земельного участка, условия кредито­вания, цены и другие условия), открывшиеся выгодные возможно­сти (благодаря изменениям в технике, ресурсах, заселенности зе­мель, условиях транспортировки) и небольшой объем ресурсов,

¹ В работе Шепсла и Вайнгаста 1987 года представлена политическая моде ' этого процесса на материале Конгресса США.

выделяемых федеральным правительством для контроля за соблю­дением законодательства (хотя объем этих ресурсов все же менял­ся) — сочетание всех этих условий привело к тому, что множество разнообразных индивидов, групп и организаций устремились в аг­рарный сектор, стремясь извлечь выгоду из эксплуатации земли. Нарушение закона при слабом контроле за его соблюдением часто становилось выгодной стратегией. Земельные компании, скватте­ры', фермерские общества, лесозаготовительные, железнодорож­ные и угольные компании, ассоциации скотоводов — все они стали владельцами земли, что, в свою очередь, определило политику фе­дерального правительства в земельном вопросе². Например после Войны за независимость скваттеры традиционно занимали свобод­ные земли, и штаты предоставляли им преимущественное право на покупку освоенных участков. Однако когда в 90-х годах XVIII века федеральное правительство взяло на себя полномочия распоря­жаться землей, оно не последовало примеру штатов, а стало высе­лять скваттеров. Затяжная война между правительством и скватте­рами обернулась непоследовательной земельной политикой, час­тым нарушением законов и принятием Конгрессом в период 1799-1830 годов более чем 20 законодательных актов, которые предоста­вляли скваттерам преимущественное право на покупку земли в от­дельных регионах. В конце концов в 1830 году был принят общий закон о преимущественном праве скваттеров на покупку земли, а в 1841 году было установлено, что этот закон имеет неограниченный срок действия³.

'. ; ••" !Г'!-<-

ституциональной системе вследствие сокращения численности на­селения в XIV веке изменили соотношение сил в пользу крепост­ных. Это постепенно привело к тому, что землевладельцы стали сдавать крепостным участки в аренду, появились копихолды' и в конце концов — обычная аренда за плату. Изменения, которые преобразовали феодальную структуру, в течение длительного вре­мени переплетались с изменениями в других сферах (например, в военной технике). Обычаи феодального поместья испытывали по­степенную эрозию, одновременно происходили и формальные юридические изменения (такие, как принятие Статута о завещани­ях). Важно отметить, что эти изменения явились суммой буквально тысяч конкретных малых изменений в соглашениях между земле­владельцами и крепостными, которые в совокупности и привели к фундаментальным институциональным сдвигам.

IV

Под дискретными изменениями я понимаю ради­кальные изменения в формальных правилах. Обычно они происхо­дят в результате завоевания или революции. Я не собираюсь разра­батывать теорию революций, которой посвящена огромная литера­тура⁴, но исходя из изложенных теоретических позиций здесь уме­стно сделать несколько замечаний.

1. Иикрементные изменения означают, что участники акта об­мена пересматривают свои контрактные отношения с тем, чтобы получить некоторый потенциальный выигрыш от торговли (по крайней мере для одной из сторон обмена). Такой пересмотр мо­жет происходить в очень широком диапазоне, начиная с того прос­того пересмотра, который Скокпол называет политической рево­люцией, в ходе которой перестройка политических институтов раз­решает мучительный кризис. Непрерывное приращение изменений возможно только в таком институциональном контексте, который допускает новые сделки и компромиссы между игроками. Полити­ческие институты (как формальные, так и неформальные) могут образовать благоприятную среду для эволюционных перемен. Но если такая институциональная среда не сложилась, то участники обмена, возможно, нс будут иметь институциональных рамок для решения споров, не смогут реализовать потенциальный выигрыш от обмена, и тогда "предприниматели" (они описаны в предыду­щей главе) могут попытаться образовать коалиции или группы, чтобы сломать эту тупиковую ситуацию путем проведения забасто­вок, применения насилия или другими средствами.

' Копихолдыили копигольды — арендные права, зафиксировахгаые в копя»

протокола феодального суда. — Прим. перев.

⁴ Работа Сиоиюпа 1979 года содержит новые глубокие суждения но этому вопросу'

2. Неспособность достижения компромиссных решений может отражать не только недостаток посреднических институтов, но и недостаток свободы у "предпринимателей" для того, чтобы "торго­ваться" и в то же время сохранять лояльность своих избирателей. Таким образом, реальные наборы альтернатив у конфликтующих сторон могут не пересекаться, так что даже при потенциально большом выигрыше от урегулирования разногласий стороны не в состоянии придти к соглашению из-за сочетания ограниченности свободы у "предпринимателей" вести "торговлю" и недостатка ин­ститутов, облегчающих такую "торговлю".

3. Поскольку ни одна из сторон конфликта или спора, скорее всего, не имеет достаточно сил для того, чтобы добиться победы в одиночку, стороны должны создавать коалиции и вступать в согла­шения с другими группами интересов. Однако из-за этого конеч­ный результат любой успешной революции становится очень неоп­ределенным, потому что конфликт внутри коалиции по поводу пе­ресмотра правил и, следовательно, распределения вознаграждения ведет к новым конфликтам.

4. Широкая общественная поддержка насильственных дейст­вий требует идеологической приверженности и убежденности, что­бы преодолеть "проблему безбилетника" (Норт, 1981, гл. 5). Чем сильней идеологические убеждения участников, тем большую цену они готовы заплатить и, следовательно, тем вероятнее успех рево­люции.

5. Такие дискретные изменения имеют некоторые общие чер­та с прерывистыми эволюционными изменениями (характеризуе­мыми в демографической теории понятием "точечного равнове­сия"), Однако самая удивительная черта подобного рода измене­ний состоит, вероятно, в том, что они редко бывают настолько прерывистыми, как кажется (или какими они представляются в утопических видениях революционеров). Частично это связано с тем, что коалиции, столь важные для успеха революции, обычно быстро распадаются после победы. Цемент идеологического отчуж­дения от остального общества и наличия общего противника рас­сыпается под действием идеологических различий и борьбы за Плоды победы. Одна из фракций может просто уничтожить осталь­ных, но чаще всего наступает длительный период тягостного, на­полненного ссорами компромисса.

Кроме того, хотя приверженность идеологии является необхо­димым условием для массовой поддержки революции, эту привер­женность трудно поддерживать длительное время. Одно дело — от­казаться от богатства и прибыли ради других ценностей перед ли-Чом общего и ненавистного угнетателя, но как только угнетатель Чсчезает, значимость всех этих ценностей меняется. Поэтому в за-^симости от того, насколько новые формальные правила опира-

118

Часть I/

ются на систему стимулов, требующих идеологической привержен­ности, эти правила подвергаются разложению, и происходит воз, врат к более привычным для людей ограничениям, что и проде­монстрировала история современных социалистических обществ.

Важнее всего, пожалуй, то, что формальные правила меняют­ся, а неформальные ограничения — нет. Вследствие этого развива­ется устойчивый конфликт между неформальными ограничениями и новыми формальными правилами, поскольку те и другие часто несовместимы друг с другом. Неформальные ограничения посте­пенно складываются в предыдущий период как продолжение преж­них формальных правил. Как отмечалось выше, после успеха рево­люции победители склонны немедленно заменить упорно сущест­вующие старые неформальные ограничения новыми формальными правилами. Иногда это возможно, особенно в условиях частичного равновесия, но такая замена игнорирует глубоко укоренившееся культурное наследие, которое служит основой для многих нефор­мальных ограничений. Хотя полная смена формальных правил дей­ствительно возможна, многие неформальные ограничения окажут­ся очень живучими, потому что они будут по-прежнему помогать общественным, политическим и экономическим игрокам в реше­нии фундаментальных проблем обмена. Результатом, скорее всего, станет, с течением времени, реструктуризация всех ограничений — в обоих направлениях, — что приведет к возникновению нового, гораздо менее революционного равновесия.

Глава 11