Кавказ — историко-географические области и современные границы
Цуциев А.А
Москва: Издательство «Европа», 2007.
Карта 1 (вводная). Кавказ — историко-географические области и современные границы
Карта 2 (1774–1783). Кавказское поле имперского соперничества к началу российских завоеваний
Карта 3 (1774–1783. Этнолингвистическая карта Большого Кавказа
Карта 4 (1774–1829). Первый этап присоединения Кавказа к России
Карта 5 (1842–1849). Кульминация Кавказской войны и учреждение наместничества
Карта 6 (1860–1864). Завершение Кавказской войны. Образование Кубанской, Терской и Дагестанской областей
Карта 7 (1865–1870). Военно-народное управление горскими территориями
Карта 8 (1871–1881). Общегубернская модель для кавказских войсковых областей
Карта 9 (1881–1888). Периферия «национализирующейся» империи
Карта 10 (1763–1913). Сто пятьдесят лет русской военной и гражданской колонизации
Карта 11 (1763–1913). Сто пятьдесят лет «инородческой» колонизации
Карта 12 (1886–90). Этнолингвистическая карта Кавказа
Карта 13 (1886–90). Конфессиональная карта Кавказа
Карта 14 (1900–1914). Центральная часть Терской области
Карта 15 (1903–1914). Административно-территориальное деление Кавказа: последний имперский вариант
Карта 16 (1918). Гражданская война, интервенция и возникновение национальных государств в Закавказье
Карта 17 (1918). Горская республика — внероссийская попытка
Карта 18 (1918–1920). Азербайджанская республика
Карта 19 (1918–1921). Республика Армения
Карта 20 (1918–1921). Грузинская демократическая республика
Карта 21 (1921). Советский Кавказ — первый административно-территориальный вариант
Карта 22 (1922–1928). Советское национально-государственное строительство
Карта 23 (1926). Этническая карта и национально-административная инженерия
Карта 24 (1926). Русские и украинцы — различение переписью
Карта 25 (1929–34). «Коренизация» в административно-территориальном делении — осуществление и преодоление принципа
Карта 26 (1936–38). Формально-конституционное определение статусной иерархии народов и территорий
Карта 27 (1937–49). Депортации — война — депортации
Карта 28 (1943–44). Упразднение нескольких автономий
Карта 29 (1957). Возвращение высланных народов и восстановление их автономий
Карта 30 (1958–1991). Устойчивость и противоречия «развитого социализма»
Карта 31 (1989–1991). «Парад суверенитетов» Панорама этнополитических противоречий на закате советской эпохи
Карта 32 (1991 –). Эскалация вооруженных конфликтов
Карта 33. Зона конфликта в Нагорном Карабахе (1988–1994...)
Карта 34. Зоны конфликтов в Южной Осетии (1990–1992...) и Северной Осетии (1992...)
Карта 35. Зона конфликта в Абхазии (1992–1993-)
Карта 36. Зона военных кампаний в Чечне и Дагестане (1994–2004...)
Карта 37. (1989–2003). Этническая карта. Миграционные тенденции и их постсоветская кризисная эскалация
Карты 38. (1989–2003). Русская языковая компетенция у народов Кавказа
Карты 39–40. Кавказские коммуникации — геополитический аспект
Карты 41–49. Историко-территориальные идеологемы [Приложение к картам /тексту 31–32]
[41] Азербайджан и азербайджанцы
[42] Армения и армяне
[43] Грузия и грузины
[44] Абхазия и абхазы
[45] Чечня, Ингушетия и вайнахи (чеченцы и ингуши)
[46] Осетия и осетины
[47] Черкесия и адыги/черкесы
[48] Карачай, Балкария и карачаево-балкарцы
[49] Казаки
Карта 50 (2004). Вместо заключения. Современная политико-административная карта, композиция границ и идентичностей
Карта 1 (вводная).
Кавказ — историко-географические области и современные границы
Кавказ — историко-культурная и географическая область, ограниченная Черным морем на западе, Каспийским — на востоке, нижним течением Дона и Кума-Манычской впадиной — на севере и старой русской/советской границей с Турцией и Ираном — на юге. Внешние границы Кавказа настолько же определенны, насколько и относительны. Северная, географическая граница оставляет за рамками настоящей работы нынешнюю российскую кавказскую столицу — Ростов-на-Дону, центр Южного федерального округа. По ту сторону южной, политической границы Кавказа, сложившейся за два последних столетия по линии государственной границы Российской империи/Советского Союза, остаются значительные области, которые в историческом, культурном или языковом отношении могли бы считаться продолжением Кавказского региона.
Именно такая разнородность границ (природно-ландшафтная — на севере и политическая — на юге) позволяет говорить об их общем основании — о «дискурсивном определении» внешних границ Кавказа и самого его целостного историко-культурного облика внутри одного государства. Исторически Кавказ определяется сначала в качестве (меж-) имперского буферного пространства, а с начала XIX века — как особый регион России. Его отличительность отражена в институтах и функциях особого Кавказского наместничества, военного округа или просто — особого этнокультурного букета на южном пределе великой русской протяженности. В XIX–ХХ вв. Кавказ постепенно насыщается категориями и сюжетами российского военно-политического, административного и этнографического пространства, одновременно определяется в своей целостности и внутреннем многообразии. Такая специфика кавказской истории задает и хронологические рамки настоящей работы: она посвящена именно русской/все еще современной эпохе в истории Кавказа и начинается с одной из знаменательных дат ее открывающих — 1774 года.
В настоящей работе мы попробуем кратко проследить более чем 200-летнее развитие административно-территориальной и национально-государственной композиции края. Цель работы состоит, в частности, в том, чтобы рассмотреть, как сформировались территориальные и статусные параметры этнополитических противоречий/конфликтов в регионе, а также каково содержание современных рисков, связанных с подобными конфликтами. Характер исследовательской задачи определяет особенности ее технического исполнения: работа состоит из (а) последовательности карт, каждая из которых отражает условно выделяемый этап в развитии региона или является интерпретацией каких-либо важных тенденций, сюжетов этого развития, и (б) сопровождающих комментариев, в которых эти тенденции и сюжеты отчасти проговариваются.
Очевидно, что Кавказский регион никогда не был обойден исследовательским вниманием. Насыщенная событиями история, богатая этнокультурная композиция, динамичные социально-политические процессы привлекают устойчивое внимание представителей различных отраслей социального знания. Но атлас истории региона — как связного социо-культурного, хозяйственно-экономического и политического пространства — по-прежнему остается только перспективой. Атлас позволяет визуализировать эту кавказскую связность в ее временном и пространственном выражении, снова и снова символически возвращая в контекст общих перспектив и интересов движение коллективных кавказских субъектов, их позицию в исторической траектории Большой России. Не является атласом, конечно, и настоящая работа: ее визуальный ряд представляет собой только некоторые материалы к такому атласу — это последовательность схем/конструкций, в которых отражены или сформулированы некоторые современно значимые сюжеты в административно-территориальной и национально-государственной истории региона.
В работе мы стремимся показать историческую подвижность этнических границ и относительность «исконных» территорий. Представляется верным тезис, что национально-административная атрибуция большей части территорий Кавказского региона была осуществлена именно в имперский период. Внутрироссийская/советская административно-территориальная структура воздействовала и на определение идентификационных границ самих этнических групп на Кавказе. В работе мы рассматриваем противоречивую связь административных/политических границ с границами этнических ареалов и, в частности, пытаемся показать следующее: административно-территориальная сетка региона никогда не совпадала и не могла совпадать со структурой этнического расселения, однако развитие этих структурных характеристик региона никогда не было свободным друг от друга. Динамика административно-территориальной и этнической структуры Кавказа в течение 200 лет определялась различными стратегиями освоения/интеграции региона в составе единого государства. Ни одна из соперничающих политических стратегий, реализованных в административно-территориальной организации региона, не игнорировала этнический компонент. Прочерчивание и институциализация этих границ не представляет собой произвольного, никак не обоснованного административно-управленческого подхода, а напротив — опирается на определенную логику упорядочения и классификации этнических категорий, выделения и использования этнических солидарностей. Таким образом, внутриимперские административные границы не были ни «произвольными» (целиком отвлеченными) в отношении этнических границ, ни «изобретающими» этнические различия там, где бы отсутствовали внутренние идентификационные предпосылки для подобных различий.
Административно-территориальная структура Кавказского региона и ее изменения в рамках имперского и советского периодов сыграли существенную роль в формировании как представлений об «исторических» границах «национальных территорий», так и, соответственно, противоречий вокруг этих границ и территорий. Однако сами управленческие стратегии и конкретные приложения национальной политики имперских/советских властей находились под влиянием соперничества локальных элит и могут рассматриваться как форма регулирования и институциализации эндогенных противоречий и конфликтов. Многие конфликтные ситуации, которые выглядят как «извне-положенные» или даже «искусственно созданные», являются, скорее, форсированием, институциализацией эндогенных процессов «в терминах» и процедурах политико-правового оснащения самой империи. Таким образом, решающая ответственность за динамику этих конфликтов — особенно за их будущую динамику — должна быть возвращена по адресу самих действующих в Кавказском регионе коллективных и персональных акторов. В своей работе мы исходим из того, что настоящий очерк региональной истории может стать еще одним шагом к пониманию хрупкости современной кавказской реальности, к пониманию того, что историческая справедливость и устраивающие всех линии границ не могут рождаться из прошлого, из апелляций к нему как некоему резервуару, скрывающему «былое национальное величие». Общая идеология работы состоит в том, чтобы, прослеживая процессы формирования региона с помощью последовательного картографического материала, показать подвижность границ и общую спорность претензий на «вневременные, искони справедливые этнические границы», способствовать (при разрешении этнотерриториальных и статусных конфликтов) общей переориентации внимания с прошлого на настоящее и будущее. Конфликты не могут быть решены на основе аргументов о «подправке» современных границ под кальку неких «исконных» границ. «Исконность» — слишком относительное и шаткое основание для ответственной политической стратегии в разрешении современных конфликтов.
* * *
Мы начинаем с Вводной карты — общего ландшафтно-географического эскиза Кавказского региона с наложением сетки современных государственных и административных границ, с указанием основных историко-географических областей.
Следует специально оговорить, что визуальный ряд настоящей работы составляют именно схемы, а не карты в строгом смысле, предполагающем привязку к географической сетке координат, четкий масштаб и иные атрибуты картографического искусства. Только для простоты изложения мы будем именовать выполненные в настоящей работе схемы «картами». По содержательной технологии исполнения эти карты могут быть различены по следующим условным категориям:
[R] — репродукции, в которых автор стремился прямо отразить одну или несколько карт-источников, воспроизводя содержащиеся в них данные;
[Р] — презентации, представляющие собой картографическую форму избранного массива статистических и иных данных, включая данные картографических источников;
[С] — конструкции, которые являются авторскими версиями определенных процессов в развитии региона, его композиции или структурных характеристик. В последней категории [С] присутствуют и карты историко-территориальных идеологий — картографическое воспроизведение определенных исторических и территориальных сюжетов, которые акцентированы в современных национальных идеологиях региональных элит. Здесь мы кратко рассматриваем связь популярных исторических клише с современными этнополитическими противоречиями и конфликтами.
Карта 2 (1774–1783).