Свинцов владимир борисович 1 страница

ДИМКИНО ОЗЕРО

Ветерок чуть дохнул над озером, приподнимая завесу тумана, пошевелил камыш, и он зашелестел, просыпаясь. Туман стал подниматься выше, обнажая водную гладь. И вода из серой, неприветливой стала голубоватой, ласковой. И опять тишина! Тишина такая, будто кто-то, играясь, закрыл ладонями уши. Туман поплыл, клубясь, и вскоре озеро освободилось от него все – большое, немного вытянутое, в обрамлении зеленого-зеленого камыша и изумрудно-золотистых сосен. Вода заблестела, меняя цвет, то хмурясь серо-зеленым, то улыбаясь голубоватым. Вдруг на середине озера всплеснула большая рыбина, сверкая серебром чешуи, а брызги от нее в лучах восходящего солнца выцветились, словно маленькие радуги… И опять тихо!

Ночью Петру приснился сон. Будто приехали они со Степаном на озеро, а рыбы там на самом деле – кишит! Из сетей она сыпется серебром. Растет ворох! Растет!.. Рыбы все больше, больше... Петр устал ее таскать, задыхается. Поднял самую крупную рыбину, самую тяжеленную, несет. Вдруг глядь – рыбнадзор навстречу. Нет как будто никого, а чувствует Петр – рыбнадзор. Бросил он рыбину и бежать, а рыбина за ним, да как гавкнет, ну что овчарка, которая этажом выше живет... Ахнул Петр и проснулся.

Расстроенный нелепым сном, поднялся он с постели, глянул на часы – два. Целый час еще. Заглянул в комнату сына. Димка сидел одетый.

– Ты чего? – удивился Петр.

– Пора уже? – вскинулся тот.

– Нет. Целый час еще. Спи. Разбужу.

– Пап, а пап?

– Чего?

– А у озера лес есть?

– Наверное, есть, – Петр повернулся уходить.

– Папа, настоящий?

– Ну, а какой же?

– И птицы в нем есть, и звери?

– Конечно, какой же лес без зверей и птиц. А зачем тебе?

– Посмотреть, как они бегают...

– Во дает! – искренне удивился Петр. – Ты что, в зоопарке не был?

– Так то в зоопарке, – протянул неуверенно Димка.

– Ладно, спи.

Петр вернулся в спальню. Лег. «Не нравится ему в зоопарке. Ишь ты! А что, ведь на свободе они совсем другие... Надо бы Димку в деревню свозить, подумал он и тут же возразил: – Куда? К себе на родину, в Береговое? Там ни одной избы не осталось. Всех на центральную усадьбу переселили... Давно… – Петр заворочался с боку на бок, засопел сердито и, почувствовав вину, мысленно оправдался: – Сегодня беру же его с собой на озеро. А машину куплю – везде повожу, все покажу...»

С понедельника Петр Харитонов числится в отпуске. И уговорил его дружок – Степан Забалов – поехать на озеро, на весь отпуск – рыбачить и недостающие деньги на машину заработать. Колебался Петр недолго, согласился. А что?! Не украл, не ограбил кого-то… Своим трудом заработает. И вот через час…

Петр стал уже дремать, когда за окном раздался короткий автомобильный сигнал. Осторожно, чтобы не разбудить соседей, снесли вещи. Уселись. Петр на переднее сиденье, Димка – на заднее. Лида, прежде чем захлопнуть дверцу, поцеловала сына, прижалась к небритой щеке мужа.

– Счастливо.

Петру стало жаль ее и почему-то расхотелось ехать, но Степан уже тронул машину.

«Москвич» выкатился за город, взобрался на гору, зашуршал шинами по асфальту. Потом, где точно, Петр не мог сказать, редко на машинах приходилось ездить, свернул с трассы, бодро простучал по настилам деревянного моста и заскрипел кузовом, застонал рессорами на лесной дороге. Петр оглянулся на сына. Тот, поблескивая в темноте глазами, смотрел на обступивший дорогу лес, освещенный светом фар.

– Не спишь? – спросил Петр.

Димка досадливо мотнул головой.

Отношения отца с сыном были просты. Воспитанием Димки в основном занималась мать. Отец – так, для порядка изредка шлепал тяжелой рукой по мягкому месту. Не до этого... На работе наволтозишься, да и дома – то полку какую сгондобишь, то балкон совершенствуешь… Телевизор не всегда досмотришь. На середине кино сон смаривает...

– Ты сразу, – прервал его мысли Степан, – как приедем, лодку накачивай и сети ставь. Это главное. Ни одного часа упускать нельзя. Я без задержки назад, к барахолке успеть нужно.

– Интересно, что ты там продаешь? – подумал Петр, но спросил другое:

– Так как насчет рыбнадзора? Есть он на озере? Только честно.

– Да ты что?! – закричал Степан. – В такую глушь... Может, раз в два года... Нет, я тебе верно говорю! Работай спокойно...

«Нервничает. Или не знает точно, или скрывает что-то...» – расстроился Петр.

– Палатку потом поставишь. Целый день впереди, – продолжал инструктировать Степан. – Палатка польская, четырехместная. Четыре тысячи платил за нее.

– К чему это ты? – удивился Петр.

– Цену говорю, чтоб знал. Вдруг сигаретой прожжешь...

– Я не курю.

– Все равно. Мало ли что... Но главное – рыбу береги. Чтоб живая была. Которая уснет – присоли. Завялим... с руками оторвут.

– Откуда у рыбы руки? – донеслось с заднего сиденья.

– Не вмешивайся, когда старшие говорят, – прикрикнул на Димку Степан и продолжил: – Сегодня суббота. А к следующему выходному вечерком жди.

– Если много рыбы, как ты ее на своем «москвиче» увезешь? – усмехнулся Петр.

– Увезу, не бойся, сиденье заднее выброшу. Вот для этого и нужны рессоры, а не пружины, – напомнил Степан давний разговор.

– Надорвешь мотор.

– Черт с ним, все равно продавать. Новье куплю.

«Счастливый», – позавидовал Петр. – Ну, ничего, и у меня будет скоро машина. Теперь будет!»

Со Степаном Петр познакомился случайно, в городской бане. Отдыхали, так сказать, в первозданном виде, на лавочке. У Степана даже после парной лицо бледное, тонкое, не то, что у Петра – нос бульбой и словно кирпичом натерто. Почему он и полез в разговор: думал на Степана – врач или артист какой. Оказалось, когда-то работали они на одном заводе, только в разных цехах. Вместе пошли домой. Общих интересов оказалось много. Говорили о перестройке, о сокращении, о задержках зарплаты... Что не понравилось Петру – Степанов тон: колючий, злой.

Потом почти каждую неделю встречались они в бане. Оба – любители березового веника, знали толк в нем и парились так, что никто другой не выдерживал.

Совсем недавно распаренные, довольные шли они домой. У Дворца культуры увидели новую модель «жигулей», возле которой собрались автолюбители. Подошли, потолкались. И Степан показал себя большим знатоком. Он категорично высказался против низкой посадки кузова и замены задних рессор пружинами и особенно нажимал на последнее.

– Мешок картошки нельзя в багажник положить… – возмущался Степан.

А Петру машина понравилась. И когда они оторвались от толпы, похвастался, что собирается купит такую. Ну, может быть, не новую… но купит – точно!

– А «тити-мити» есть? – Степан выразительно потер пальцами.

– Немного не хватит, – признался Петр. – Тысяч двадцать-тридцать занять придется. Отпускные получу... Нет, все равно не хватит, – вздохнул он. – Ну, ничего, перехвачу где-нибудь...

– А когда в отпуск собираешься?

– Положено уже, да начальник цеха попросил задержаться. Запарка у нас. Новый хозяин новое оборудование приобрел, вот устанавливаем. Как установим – так и «гуляй, Вася», – вспомнил он поговорку своего шефа.

– Ничего заявочки, – криво усмехнулся Степан. – А если не установите…

– Как это? – обиделся Петр. – Должны установить.

– Должны, но не обязаны, – почему-то вспылил Степан. – Оборудование импортное. Устанавливаете без иностранных специалистов...

– А мы на что? Разобрались, тоже не лыком шиты… – обиделся за своих Петр.

– Тьфу! – ожесточенно сплюнул Степан. – Патриоты, мать вашу... Хозяину деньги экономим, а сами ночей не спим... Так? – Он хотел еще что-то сказать, но, заметив удивленное лицо Петра, сменил тему: – Если хочешь, могу помочь – за отпуск двадцать тысяч отхватишь. Может, больше…

– Что делать надо? – спросил Петр.

– Сети умеешь ставить?

– Что? Сети? – растерялся Петр, так неожиданно менялся разговор. – Сети ставить дело нехитрое. Дед у меня рыбак был. Помогал я ему.

– Так вот, – Степан помолчал, пропуская вперед прохожего, и стал говорить, понизив голос: – Отвезу я тебя в отпуск на одно озеро. Сетей дам. Будешь ловить рыбу и отдыхать. Понял?

Петр отрицательно замотал головой.

– Во, чудак. Я же говорю, жить будешь, как Робинзон Крузо. Но в полном одиночестве. Даже Пятницы у тебя не будет.

– Кого? – не понял Петр.

Степан глянул на него, но разъяснять не стал.

– Лучше, чем на курорте, отдохнешь, и двадцать тысяч твои. Может, и все тридцать.

– Это что же, торговать? – воскликнул Петр. – Я свое продать не могу, а такое...

– Какое? – насторожился Степан.

– Ну... – Петр замялся, подыскивая слова помягче, и замолчал, чтобы не обидеть.

Степан подождал немного и сказал твердо:

– Торговать не будешь. Ты – ловишь, я – забираю, и все. Остальное, не твой вопрос. Годится?

– Думать нужно, – поосторожничал Петр.

– Чего думать! Чего тут думать! – закричал Степан. – Солнце, свежий воздух, водные процедуры и за это еще и деньги... Смотри, долго не думай, как бы не опоздать. На такое дело любой...

– А рыбнадзор?

– Нет там рыбнадзора.

– Как это нет?

– Нет! Я отвечаю...

– Далеко? – спросил Петр.

– Близко ли, далеко – какая разница?! Я отвезу, я и привезу.

– А у тебя, что, машина есть? – заинтересовался Петр.

– У меня? Машина? – усмехнулся Степан. – Эта уже пятая. Понял? Пятая. Да и ее в этом году менять буду.

Последние слова поразили Петра: «Пятая! Надо же! А ведь мы с ним одногодки».

Нет, Петр тоже мог давно машину купить, еще тогда, когда очереди на заводах были. Но сначала он не хотел машину, даже в очередь не записывался, а когда записался, перестройка грянула – не до очередей было, да и сами очереди исчезли. Потом, пожалуйста, любую машину без какой-либо очереди бери, так денег не стало. Правда, сейчас он зарабатывает хорошо. Новый хозяин завода навел порядок. Зарплату вовремя, импортное оборудование завезли… Нет, сейчас нормально, только денег теперь на машину нужно кучу…

Домой в тот день Петр пришел задумчивый. Жена Лида подсела рядом, спросила:

– На работе что?

– Нет, устал немного, – соврал Петр. О предложении Степана решил Лиде не говорить. Еще, может, ничего и не получится. Зачем зря языком трепать? «Двадцать тысяч за месяц?! На озере?! Ни в жизнь! – не верил он, что заработает такие деньги. – А если попробовать? Получится – получится... Нет – так нет...». В принципе, ему бы заняли недостающую сумму родственники. Не отказали бы. Но уж очень хотелось, чтобы сразу и чтобы сам...

– Приляг, отдохни, – захлопотала Лида, с беспокойством поглядывая на мужа. Постелила на диване, сама ушла в другую комнату, плотно прикрыв двери.

Петр лежал, уставившись в потолок, и думал. Он слышал, как прибежал со двора Димка, как жена шикнула на него, и тот примолк. Потом они зашептались о чем-то. И тут Петру пришла в голову мысль, такая замечательная, что радостно ворохнулось сердце, и захотелось тут же поделиться ею.

– Димка! – крикнул он.

Дверь распахнулась сразу же, и сын – рот до ушей, заглянул в комнату.

– Че, пап?

– На озеро со мной поедешь? – спросил Петр.

– Поеду! – подпрыгнул Димка. – Поеду! А на какое?

– Ну, даешь, – засмеялся Петр. – Сначала «поеду», а потом – «на какое». Поедешь или нет?

– Поеду! Поеду! Хоть на какое! – заорал Димка и запрыгал в диком танце.

«Вот и все! – облегченно вздохнул Петр. – Не заработаю, так хоть отдохну вместе с Димкой...»

– Папа, ну папа! – теребил его за рукав сын. – А озеро как называется?

– Озеро?! – удивился Петр. Он как-то не подумал об этом. – Озеро, и все.

– Едем. Ура-а-а!

Теперь отступать было нельзя. Не только Димка, о нем и говорить нечего, но и Лида загорелась поездкой на озеро и начала капитальную подготовку. Об обещанных Степаном деньгах Петр не сказал жене, чего зря будоражить? Посмотрим, как дела пойдут. Главное – все вместе в отпуск.

Назавтра Лида пришла с работы печальная и со слезами в голосе сообщила, что отпуск ей дадут только через две недели.

– Может, и мне через две недели, – успокоил ее Петр. – А если что, приедешь попозже. Степан привезет.

Подготовка к поездке на озеро продолжалась, хотя и медленнее.

И вот – с понедельника отпуск! А сегодня – суббота. Ура!

– Сетей одиннадцать штук, – прорвался сквозь мысли Петра голос Степана. – Озеро глухое. Рыбнадзор не заглядывает. Можешь работать спокойно. Вместо садков фитили приспособишь, в них больше рыбы входит. У меня их восемь. Так что все – о’кей! Свежая, крупная рыба – сорок рублей килограмм минимум. Это если оптом. Ты спокойно ловишь, я каждую неделю к тебе приезжаю, и порядок. По двадцать кусков мы с тобой как с куста сорвем.

– Да ладно уж, – выдохнул Петр и, вспомнив Димкин вопрос, спросил: – А озеро как называется?

– Чего? – удивился Степан. – А зачем тебе? Озеро и озеро. Без названия оно.

«Говорить не хочет. Скрывает», – понял Петр.

А Степан развивал мысль дальше:

– Если тебе и этих денег на машину не хватит, мои двадцать тысяч возьмешь. Без всякого стеснения! Через год отдашь. Если стесняешься, то считай, что они у тебя, как на сберкнижке. На срочном вкладе. Проценты, как в банке. Понял?

– Спасибо.

– Носи, пока порвется, – пошутил Степан.

Озера не видно. Сплошной туман. В сырой полутьме выгрузили вещи. Сбросали кое-как, и Степан укатил назад в город. Не стал ждать, пока туман рассеется.

Петр вытряхнул из мешка резиновую лодку, разложил ее, присоединил насос.

– Димка, качай.

– А как?

Петр схватил насос, положил удобнее, нажал ногой.

– Вот так. Вот так! Понял? Давай.

– А ты куда, папа?

– Тычки рубить, чтобы сети привязывать. Тычки нарублю и приду.

Петр взял топор и направился в сторону леса, который смутно темнел в тумане.

– Я боюсь, – дрогнувшим голосом сказал Димка.

– Чего бояться? – прикрикнул Петр. – Тут крупнее бурундука на сто километров зверя не сыщешь. Качай, давай! Я быстро.

Высокая трава обливала холодной росой. В сапогах скоро зачавкало, брюки прилипли к коленям, вызывая зябкую дрожь. «Ничего, высохну, – успокоил себя Петр. – Одиннадцать сетей. Если вразброс - двадцать две тычки. Если подряд – двенадцать. Интересно, какая здесь глубина? Вот черт, хуже нет, когда не знаешь. Ладно, подлиннее рубить буду, укоротить всегда можно».

Когда он подтащил тычки к берегу, заметно посветлело. Димка, накинув поверх куртки одеяло, стоял над надутой лодкой растерянный.

– Ты чего?

– Она шипит...

– Как шипит? Ты что, спятил?! – Петр приник ухом к лодке, сдержал дыхание, прислушиваясь. – Нет, не шипит. Откуда ты взял?

– Как начнешь качать – шипит, – дрожа от холода, сказал Димка.

– Эх ты, – облегченно выдохнул Петр. – Это предохранительный клапан. Чтобы не перекачать, а то лопнет. Понял? Давай в воду ее. Так. Сети сюда. Весла. Тычки, не все – все не поместятся. Теперь сам садись. Будешь учиться грести – сразу согреешься.

– Пап, я боюсь, – захныкал Димка.

– Ты же со мной, чего бояться. Ну-ка, живо! – Петр подтолкнул и Димка ступил в лодку, испуганно хватаясь руками за резиновые борта.

Петр оттолкнул лодку от берега, залез в нее, долго умащивался, потом взялся за весла. Выплыли из-за темного пояса камыша на чистую воду. Туман был густой, и Петр никак не мог сориентироваться. Противоположный берег не просматривался.

– Не видно ни черта, – в сердцах воскликнул Петр. – Ладно, нечего время зря терять. Берись за весла, учить буду.

Димка несмело взялся за весла. Вначале ничего не получалось, и он, бестолково суетясь, размахивал веслами.

– Ты что?! Кто так делает? Левым греби. Левым, а не правым. Левым! Чему вас только в школе учат? Дурак, куда тебя несет?! – начал сердиться отец.

Димка старался изо всех сил. Вспотел. И уже жалел, что поехал. Ничего интересного – серый туман, холодно, ни птиц, ни зверей. И отец сердитый, ругается...

Ветерок чуть дохнул над озером. Приподнял завесу тумана. Пошевелил камыш, и он зашелестел, просыпаясь. Туман поднялся выше, обнажая водную гладь. И вода из серой, неприветливой стала голубоватой, ласковой.

Димка замер от неожиданного превращения озера. Тишина стояла такая, будто кто-то, играясь, закрыл ладонями уши. Озеро постепенно освободилось от тумана все – большое, немного вытянутое, в обрамлении зеленого-зеленого камыша и изумрудно-золотистых сосен.

Петр греб сильно. Пот выступал на его лице. За лодкой оставался широкий след. Озеро блестело, меняя цвет, то хмурилось серо-зеленым, то улыбалось голубоватым. Вдруг неподалеку от лодки выскочила из воды большая рыбина, сверкая серебром чешуи, и с громким всплеском упала назад.

– Ого! Какой!.. – воскликнул Петр. – Ну, ничего, скоро наш будет, – и еще быстрее заработал веслами, направляя лодку в залив среди камыша.

Туман исчез совсем. Растворился где-то в вышине, и стало видно небо, золотисто-голубое, с белыми пуховичками облаков. Вот засветился нестерпимо один край леса, засиял золотом лучей, и появилось солнце. Сначала край его, затем больше, больше... А вот и все оно выкатилось на зубчатые верхушки сосен.

– Папа! –воскликнул очарованный Димка. – Ну, папа же, посмотри!

– Что? Где? – всполошился Петр. – Рыбнадзор?

– Солнышко! Красивое!

– Солнышко? Какое еще солнышко... На весла, греби! Сети нужно ставить.

Только к обеду Петр развязался с сетями. Сам изнервничался, изругался до хрипоты и Димку загонял до седьмого пота. Теперь все! Сети поставлены – одиннадцать штук. И как будто неплохо.

Петр с трудом разогнул занемевшую в лодке спину и принялся разводить костер. Почистил картошки, повесил котелок на огонь и начал ставить палатку. Но одному неудобно. Конструкция разборная. Пока одно колено ставишь, второе падает... А Димка, как назло, куда-то запропастился. Только что был здесь...

Солнце припекало вовсю. Петр снял рубашку, брюки и стал звать сына:

– Дима-а-а! Димка! Ди-имка-а!!!

Эхо шарахнулось от берега к берегу, заухало в кронах сосен, но ответа не было. И Петр забеспокоился. «Не дай бог, что случилось. Заблудится или купаться полезет, а плавать не умеет... И кричать – тоже догадался... Идиот! Если кто и не знает, что браконьер на озере, теперь знает», – тяжелой трусцой Петр заторопился по берегу. Обогнув залив и порядком запыхавшись, он увидел Димку. Тот, вытянувшись в струнку, заглядывал куда-то за камыш. Петр уже открыл рот, чтобы накричать, но любопытство пересилило. Неслышно ступая, подошел ближе.

На мели резвилась стая рыбьей мелочи. Вода была так прозрачна, что на фоне желтоватого песка были видны даже плавники рыбок. Невдалеке упала стрекоза, затрепетала по водной глади крылышками, превращаясь под солнечными лучами в маленькую радугу. Вся стайка кинулась к ней, но рыбки были малы и не осилили большую стрекозу. Они только толкали ее, гоняя из стороны в сторону. Крылья у стрекозы намокли, она, бессильно распластав их по воде, замерла. Мальки сразу перестали интересоваться ею, тоже застыли неподвижно, словно темные палочки у самого дна. Из глубины вдруг взметнулась черная тень, и живое серебро стаи веером сыпануло над водой. Большой окунь, увлекшись погоней, выскочил на самую мель. Несколько мгновений спина и половина бока его были в воздухе. Петр отчетливо рассмотрел зелено-желтые полосы и ярко-красные плавники рыбины. Отчаянно всплескивая хвостом и извиваясь, окунь рванулся в спасительную глубину, и Петр заметил, как Димка с облегчением перевел дух.

Волны разошлись, и рыбья мелочь заблестела чешуей на прежнем месте. Стрекоза сделала несколько попыток приблизиться к берегу, но сил не хватило, и она вновь застыла, сливаясь с поверхностью воды.

Петр взглянул на сына. Димка стоял все так же вытянувшись и, кажется, даже не моргнул глазом. В позе чувствовалась какая-то неестественность, а выражение лица было таким напряженным, что Петр не выдержал, кашлянул в кулак. Димка вздрогнул, оглянулся.

– Что, интересно? – спросил Петр.

Димка смотрел на него непонимающим взглядом. Кажется, он не расслышал даже вопроса. И Петр испугался: «Уж не заболел ли?». Он взял сына за руку, и только после этого Димка очнулся и, застенчиво улыбаясь, спросил:

– Папа, а ты видел, как лягушка мух ловит? – и, не дожидаясь ответа, поспешил ответить сам: – А я видел! Знаешь, как...– волнуясь, сбиваясь, он начал рассказывать.

И Петр, тронутый его горячностью, ласково обнял сына за плечи и повел осторожно, как слепого.

Весь день Петр благоустраивал лагерь. Любил он делать все обстоятельно, капитально. Переставил палатку подальше от берега, в укромное место, в тень от раскидистой березы. Сделал сток для воды на случай дождя. Окопал место для костра, чтобы не было пожара. Разложил в нужном порядке вещи, устроил постели для себя и для сына. Выкопал яму для мусора. Даже стол и скамейку сколотил из тонких жердин. Натянул на них клеенку, заботливо положенную женой, – получилось вполне прилично.

Так за мелкими заботами и пролетел день. Легли спать рано. Сон не шел. Помимо воли Петр стал вспоминать места, где поставил сети, и забеспокоился – ладно ли? Ведь за хлопотами он не успел их посмотреть вечером. Да и как посмотришь по светлому? Чего лишний раз мозолить глаза кому бы то ни было. Вдруг на самом деле рыбнадзор?! «Раз в два года, – вспомнил он слова Степана. — Может, как раз второй год пошел...» – Петр вздохнул и заворочался на постели...

– Пап, а пап?! – рядом шепот сына.

– Чего тебе? – резко спросил Петр.

Сын испуганно примолк, у Петра шевельнулась жалость.

– Почему не спишь?

– Папа, а ты раньше на этом озере был?

– На этом – нет. Не пришлось. А на других бывал. Я же в деревне родился. У нас озеро громадное было. Называлось Рагульным. Дед меня учил рыбачить. Мы с ним бывало... – воспоминания увлекли его. Дед, обросший бородой, словно мхом. Вязка сетей долгими зимними вечерами. Несказанная радость при виде первой весенней лужи. Ночь у костра. И рыба...

– Пап, а пап?!

– Что?

– Это кто кричит? – сын прижался к Петру теплым маленьким боком.

– Где?

– А вот: «Угу! Угу!». Слышишь?

– Это выпь.

- А она большая, страшная?

– Не бойся. Она, как цапля, даже поменьше… – Петр замолчал, соображая, видел сын цаплю или нет. – Ее водяным быком зовут.

– А что она – бодается?

Улыбнувшись в темноте, Петр поправил на сыне одеяло.

– Не бодается.

– Папа, а мы сюда еще приедем, с мамой?

– Приедем, вот машину купим…

Он хотел вылезти из палатки, но Димка приобнял его за шею горячими руками и поцеловал в щеку. Это было так неожиданно, что Петр замер.

– Папа, ты только не кричи на меня, а то я тебя боюсь, – сказал он тихо.

– Ладно, сынок, не буду, – Петр почувствовал, как защемило в горле, и когда Димка спросил:

– А почему выпь днем не кричит? – задержался с ответом, чтобы справиться с голосом:

– Ночная птица, поэтому...

Димка давно уже спал, свернувшись калачиком под одеялом, а Петр все лежал, уставившись открытыми глазами в темноту палатки, без мыслей, просто так и, уже засыпая, прошептал чуть слышно:

– Воздух какой... Запашистый.

Проснулся Петр рано. «Ни пуха, ни пера! – произнес он древнее заклинание, сам себе ответил: – К черту!» – и на всякий случай сплюнул через левое плечо. Прислушался, огляделся. Подкачал лодку и поплыл к сетям. Поверхность озера, покрытая кое-где белесыми полосками тумана, была гладкой, как и вчера, но около первой же сетевой тычки расходились заметные круги. «Есть рыба!» – екнуло сердце.

Да, рыбы было много. Не соврал Степан. В ячее били хвостами жирные лини, рвались сильные окуни, под самой тетивой плескались зубастые щуки, круглые, словно блюдца, лещи и караси вместе с сетью старались уйти на дно.

Петру пришлось трижды подводить полную рыбы лодку к берегу. Он очень торопился, постоянно оглядывался и изнервничался весь, пока закончил проверку сетей. Ему все время казалось, что кто-то наблюдает за ним. Он даже хотел разбудить Димку, чтобы тот подстраховал, но вовремя сообразил, что этого как раз не следует делать. Наконец четыре фитиля были наполнены до отказа и отбуксированы за камыши.

«Эхма! Да тут не двадцать тысяч, шестьдесят за месяц огрести можно», – радостно подумал Петр. Он хотел раздеться и помыть лодку, но, увидав, что и брюки, и сапоги, да и рубаха – все в рыбьей чешуе и слизи, махнул рукой и в чем был полез в воду. День разгорался жаркий, но вода была еще прохладной.

Помыв лодку и прополоскав одежду, Петр вылез на берег. Прошелся босиком по траве. Подошвы непривычно покалывало. Хорошо! Он разбежался и со всего размаха плюхнулся в озеро. Вынырнул, и крик восторга невольно вырвался из груди:

– Ого-го-го!

Из палатки вылез Димка и подбежал к берегу.

– Димка! Димыч! – крикнул Петр, вспомнив, как называли сына друзья. Оглянулся и невольно понизил голос: – Иди сюда. Иди, не бойся. Да раздевайся ты...

– Я плавать не умею, – Димка топтался на месте.

– Иди ко мне, я тебя научу плавать. Иди! – позвал Петр и как аллигатор полез на берег, бороздя животом по песку. Потом бережно, с необычной для себя нежностью поддерживал сына, пока тот, поднимая тучи брызг, хлопал руками и ногами по воде.

– Ты вот здесь, на мели, побултыхайся, сынок. А я сейчас рыбки свеженькой поджарю, – Петр подплыл к одному фитилю и вытащил за жабры здоровенного линя. Тот извивался отчаянно, стараясь вырваться, но Петр держал крепко.

Куски рыбы уже аппетитно шипели на сковородке, когда подбежал Димка и схватил отца за руку.

– Пойдем, я тебе покажу такое, такое... Ты никогда не видел, – тарахтел он, захлебываясь словами.

Петр снял с огня сковородку, поставил на землю и пошел за сыном, зараженный его волнением. В прогалине между камышом плавали несколько махоньких утят. Они не замечали людей и весело попискивали, что-то выискивая среди лопухов кувшинок.

– Папа, давай одного поймаем, – шепотом предложил Димка.

– Зачем? – так же шепотом спросил Петр.

– Мы его домой отвезем. Маме покажем, и пусть у нас живет. Он вырастет и станет большим...

– Не выживет он, – с сожалением вздохнул Петр. – Сдохнет в неволе.

– А рыбка, которую ты поймал, тоже сдохнет?

– Дурачок! - ласково взлохматил Петр волосы сыну. – На то она и рыбка, чтоб ее ловить. Дядя Степан приедет, заберет, а мы опять... Опять ловить будем. Понял? Потом машину купим. Такую, как у дяди Степана, только новую.

На следующий день Петр опять проснулся рано. Нетерпение снова гнало его на озеро. Он быстро подкачал лодку, спустил ее на воду и только занес ногу, как кто-то кашлянул. Петр отчетливо это услышал. Обычный, негромкий кашель: «Кха!». Он похолодел. «Все! Вот тебе и тысячи!» Лихорадочно соображал: «Сказать – не знал, что нельзя сетями рыбачить? Ха! Не знал... Должен знать! А если: не мои сети, знать ничего не знаю. Не мои? Чьи? Не знаю. Был тут один... А лодка? А Димка? У него спросят: ставил отец сети? Позорище! Что делать? Что делать?». Он нырнул в палаку, растолкал сына. Тот ничего не понимал спросонья, гла-за у него закрывались.

– Не спи! – зашипел сердито отец и сильно дернул за руку.

Димка вскрикнул и проснулся.

– Больно, пап...

– Тс-с-с! – зашипел отец и, приблизив губы к уху сына, быстро заговорил: – Будут спрашивать, чьи сети? Отвечай: не знаю. Мы сети не ставили. Просто отдыхаем. Понял? Ну, на лодке катаемся... – «Черт! Лодку нужно спрятать», – подумал он. – Нет, про лодку ничего не говори. Не было у нас лодки!

Петр вылез из палатки, оглядываясь, подбежал к берегу, схватил лодку и потащил в камыш. Воздух спускать не стал, побоялся, что услышат.

Когда вернулся к палатке, Димка уже стоял у входа и поеживался от свежего утренника.

– Пап, а кто спрашивать будет? – громко спросил он.

– Тс-с! – приложил палец к губам Петр. – Рыбнадзор. Понял? Эти гады где-то здесь...

– Гады – это кто, пап? – Димка ничего не понял, но догадался, что отец кого-то боится.

«Кха!» – раздалось опять неподалеку, слева. И Петр, напряженный как струна, пошел туда. На сухом суку кривой сосны сидел ворон и чистил клюв. «Кха!» – хрипло крикнул он, глядя на человека.

«Я тебя сейчас, скотина!» – вскипел Петр, выискивая, чем бы запустить в него. Тревога отступила, но ноги дрожали.

– Папа, а гады – это рыбнадзор? – шепотом спросил подошедший Димка.

Петру было неудобно, стыдно за свой страх, за обман, за вырвавшееся слово.

– Понимаешь... – тянул он, соображая, как вывернуться из сложившейся ситуации. – Это... Поедем со мной сети проверять? Давай, айда! Привыкай к делу. Посмотришь, сколько рыбы...

Рыбы было много. Выбирая из сетей, Петр бросал ее через плечо – к Димке. Тот сначала радовался каждой рыбе, брал ее в руки:

– Это кто? Это какая? – задавал он вопросы.

Петр отвечал, кося глазом, потом ему надоело:

– Тут видов-то всего пять или шесть. Запоминай. Не маленький...

Димке тоже вскоре стало неинтересно. Лодка наполнялась рыбой, теснота, мокреть, слизь...

– Папа, зачем столько много? – запротестовал было сын, на что отец сердито бросил:

– На машине хочешь кататься – терпи.

Димке трудно было провести нить от этой трепещущей груды к сверкающей лаком машине, да и рыбу жалко стало...

– Пап, ну хватит... – заныл он.

– Тьфу, на тебя! - в сердцах сплюнул отец. – Никогда не возьму больше. Из-за тебя только время терять. – И погнал лодку к берегу.