Вл. И. Немировичу-Данченко. Дорогой и милый Владимир Иванович!
8/VIII 914
Берн
8 августа 1914
Дорогой и милый Владимир Иванович!
Только что приехали в Берн после немецкого пленения и всевозможных романтических и мелодраматических приключений, которые следует изобразить на экране синематографа.
Л. Я. Гуревич так стремится к своим, что решилась рискнуть жизнью и пролететь через Италию и море в Россию. Ее двоюродный брат -- философ Ильин -- обещал ей устроить билет. Но мы не можем попасть на пароход, во-первых, потому что надо задолго записывать билеты, а требование огромное, а во-вторых, потому, что нет денег, хотя у всей собравшейся здесь русской колонии аккредитивов хоть отбавляй. Ничего не платят по аккредитивам и, мало того, не меняют никаких денег, даже французских франков (по 100 ф. каждому лицу меняют). И у нас и у вас создается положение отчаянное. Посольство хоть и отправляет русскую бедноту, но нам советует ждать, пока владычество на море не перейдет совсем в руки Англии и пока не выяснится, как теперь враги будут относиться к Италии, которая не вошла в тройственный союз. Чего доброго, на Адриатике начнут палить в итальянские корабли. Все другие пути безусловно отрезаны, и надолго.
Как же быть с театром!!! Вся труппа здесь. Качалов, Массалитинов, Подгорный, Халютина, Лилина, я -- здесь. Раевская только что уехала в Италию, Леонидов -- тоже, кажется, в Италии. Быть может, настал тот момент, когда надо радикально изменить весь строй театра?! т. е. переходить на студийно-гастрольную систему? Издали могу только сочувствовать Вам и болеть за Ваши волнения. Здесь же, после всего пережитого гонения, пленения и унижения, ни о чем нельзя думать, как только о средствах вырваться из этой дикой Европы.
В Москву, в Москву1.
Дай бог Вам сил и мудрости. Рад бы помогать и быть около Вас, но когда и как увидимся?! Спасибо за телеграмму из Севастополя. Мы много раньше усиленно думали, как выбраться, но поезда уже не ходили благодаря потихоньку начавшейся мобилизации.
Обнимаю Вас и всех товарищей, которых люблю на чужбине еще больше. Целую ручку Екатерине Николаевне и умоляю нашу милую Маскотту понатужиться и особенно постараться в этот критический момент нашей жизни2.
Пока до свидания. Обнимаю.
К. Алексеев
Адрес: Берн, Швейцария. Poste restante.
В. С. Алексееву
Суббота 9 авг.
Берн
9 августа 1914
Дорогой и милый Володя.
Кому мне писать, как не тебе. Хотя я знаю, что твое положение еще ужаснее, чем наше. Твои дети на войне, а мои -- одни, в пространстве. Что с ними -- не знаю, а быть в неизвестности в нашем положении -- ужасно. Мы попали в такую западню, из которой один выход -- броситься на верную смерть, которую мы только что чуть было не встретили. Мы были в Германии арестованы и объявлены в Линдау военнопленными. Потом смилостивились, отправили нас в Швейцарию, которая не хотела нас принимать, и 3 дня мы жили в полуплену и думали, что нас отправят назад в крепость немцев (Линдау). После усиленных хлопот нас выпустили, и мы добрались до Берна, где посол и прочие власти. Но... несмотря на аккредитивы -- денег не выдают. Я был запаслив и при первых слухах о войне забрал по аккредитивам 3000 франков. Но и их не меняют на швейцарские деньги. Здесь мы будем хлопотать о том, чтобы нас отправили в Россию на пароходе, или, когда так или иначе добудем денег, попробуем через Италию выбраться в Россию. Но -- понять пока ничего нельзя. Сегодня, допустим, с уверенностью говорят, что есть путь через Дарданеллы, а завтра оказывается, что они заперты и минированы. То же и относительно пути через Румынию, которая, оказывается, теперь уже заперла границы для России. Здесь оставаться тоже нельзя, так как Швейцарию могут запереть и ждут голодовки.
Сегодня Качалов уезжает отсюда, так как его семья, Санины, Эфросы (которые делали нахкур в Италии) давно уже запасли ему билеты на пароход. Выедут ли они или нет, доедут или погибнут -- неизвестно. Мы очень тоскуем, что не можем ехать со своей компанией и придется ехать с чужой, но -- что же делать -- сейчас выбраться невозможно. Кроме того, наши трагические происшествия последних дней (о них расскажут тебе податели письма) до такой степени переутомили нервы, что необходимо передохнуть, чтобы понять положение и выработать новый план.
Я понимаю, что у вас происходит. Ты разорван на 10 частей, Шамшин -- тоже, особенно если Тихон Александрович взят в солдаты. Николай Васильевич Егоров тоже разорван, но к кому же мне обратиться, кроме него или Василия Петровича Телепнева, для того чтобы как-нибудь устроить материальные и другие дела детей. Прежде всего, казалось бы, надо вытребовать детей в безопасное место. До сих пор мне казалось, что Киевская губерния -- безопасна, но с объявлением войны Австрией она двинется по направлению к Киеву, и я больше всего боюсь, что они, не следя за политикой, дождутся последнего момента, то есть бегства, паники. И потому главная моя забота -- заблаговременно укрыть их в безопасном месте. Куда? Казалось бы отсюда, что в Москву. Я думаю, что неприятель не решится проникнуть туда и повторить наполеоновскую ошибку. Очень прошу Николая Васильевича или Василия Петровича переслать им денег на переезд. Сколько? Если путь свободен, то поменьше (но с запасом), если путь не свободен -- побольше; 1000, что ли! Если и пересылка затруднена, тогда надо будет послать с нарочным. Прошу также Николая Васильевича и Василия Петровича вызвать в контору мою горничную -- Дуняшу и условиться с ней о том minimum'e для их прожития и содержания квартиры. Пусть она попросит Маркова (домохозяина) отсрочить плату за квартиру до моего возвращения (ведь найду же я какой-нибудь исход из критического положения и выберусь отсюда!) Главное, чтобы была квартира, где дети, бабушка и семья Сулержицких могли бы жить... Ну, а если банки выдают деньги по рублям, как здесь у нас -- по франкам? Тогда приходится только думать о голодной смерти и предупреждать ее... и в этом случае полагаться на совесть и практический опыт твой, Николая Васильевича или Василия Петровича.
Если б Игоря стали забирать в солдаты и потребовали бы от него бумаг по воинской повинности,-- они лежат в моем столе и в канцелярии университета. Точный адрес детей: Киевская губерния, город Канев, Княжа Гора -- хутор Беляшевского, Сулержицкому Леопольду Антоновичу (для Киры или Игоря).
Очень прошу Николая Васильевича или Василия Петровича вызвать Киру и Игоря и помочь им в устройстве их бюджета, то есть объяснить, что они могут получить за это время и на какие средства в месяц они могут жить...
Надо, чтобы бабушка (Ольга Тимофеевна) переехала к нам, если удалось ее перевезти с Кавказа.
Это письмо надо бы как-нибудь дать прочесть детям, Сулержицкому, в театре (Немировичу-Данченко), дома, то есть Дуняше (но на Кавказ Ольге Тимофеевне не посылать).
Теперь какие наши планы, как вернуться в Россию. Для этого мы сидим здесь, так как в Германии ничего понять нельзя. Лучше всего можно иметь сведения в Милане, но еще вопрос, можно ли переехать ее границу, которая сейчас укрепляется, а во-вторых, по выезде в Италию -- можно ли будет вернуться в Швейцарию, если там нас будут гнать. Сейчас Качалов хлопочет и о том и о другом, то есть и о праве выезда и о возвращении, но неизвестно, удастся ли ему это и будут ли осуществимы и действительны все эти бумаги, визы и проч. формальности здешних русских, швейцарских и других властей. Пока будем выяснять положение вещей здесь, так как здесь административный центр. Беда в том, что сейчас еще ничто не выяснилось и мы абсолютно ничего не знаем о том, что происходит в России и других странах. Здесь ведь та же Германия, и мы ее враги. Конечно, нас теперь не гонят, как паршивых, загнанных, затравленных собак, как это было в Мюнхене, Линдау; но... здесь нас не любят, и это очень тяжело. Но плюс здесь тот, что мы понимаем друг друга, а в Италии мы ничего говорить не можем и лишаемся языка. Кроме того, здесь два санкт-петербургских юриста -- Раппопорт и Исайченко. Они лучше меня разбираются в положении. Корабли, на которые будут отправлять бесплатных русских, -- очень дешевенькие и плохенькие. Для дорогого и хорошего надо достать деньги. Временно ли прекратили выдачу по аккредитиву и размену денег, или нет -- вот вопрос первенствующей важности для нас. Прикажи телеграфировать сюда, можно ли перевести (и есть ли деньги для перевода сюда). Адрес для телеграмм лучше всего такой: Suisse, Berne, Pension Eden-pour, m-r Rappaport -- для меня. Пока мы живем в плохеньком пансионе Montanо (на Ziegler-stra??? Опять эта буква!e) и платим 4 1/2 франка с персоны (tout compris {за полный пансион (франц.).}). Но... скоро цены будут возрастать... Сейчас говорят, что Америка организует перевозы русских под интернациональным флагом. Вот это было бы солидно, так как теперь при всех других комбинациях -- 90% вероятности попасть в руки неприятеля и быть высаженными на турецкий берег, что и произошло на этих днях. Бедные Качаловы и другие принуждены решиться на такую опасную авантюру, а я с женой должны сидеть пока здесь, до нового (быть может, еще более опасного) случая. Это письмо я посылаю с Качаловым. Тороплюсь кончить его, так как он скоро уезжает. Не откажись приказать кому-нибудь сказать по телефону в театр Немировичу-Данченко, в контору -- Шамшину, ко мне домой -- Дуняше. Пусть приедут к контору те, кто интересуются моей судьбой, и прочтут письмо. После этого письмо надо отправить Сулержицкому для прочтения детям (направить ему, а не прямо детям, так как я не знаю их состояния и боюсь взволновать).
Благословляю тебя, люблю, заранее благодарю, и, если ты осиротел благодаря войне в своей семье,-- дай возможную частичку ума и опыта моим детям до нашего возвращения, которое мы будем ускорять и форсировать по мере наших физических и материальных сил. Обнимаю тебя, Панечку, бедных и милых детей и молю бога о том, чтобы мировой ужас и безумие стали в конце концов невозможными для всех и прекратились, хоть на время, чтобы вернуться домой. Здесь не проживешь, такая тяжелая атмосфера среди полувражеского лагеря.
Если увидишь детей, скажи, что они, больше чем когда-нибудь, являются целью всей нашей жизни. Мы рвемся к ним, но чтоб они были спокойны,-- от экстаза и безумия мы себя охраняем и зря не бросимся, зря рисковать жизнью не будем, тем более что не мы теперь владеем своей судьбой, а она нами. Всем родным, театральным друзьям и знакомым шлем самые теплые, любовные чувства и от всей души любим и жалеем. Страдаем за всех.
Горячо любящий тебя
Костя
Сейчас опять совещались. 1) Без денег отсюда не выбраться. 2) Пока по аккредитиву ничего не дают. 3) Меняют только франки французские на швейцарские, и то не больше 100--200 франков на человека. 4) Кое-кто здесь получал деньги.
Если возможно, прислать из моих денег тысяч 5--10 франков (хорошо бы швейцарских).
Адрес: Suisse, Berne, Poste restante.
Если на P. R. нельзя, то по следующему адресу: Suisse, Berne, Zieglerstra ??? опять буква e, Pension Montano.
Как тут понять?! Вчера еще в посольстве уверяли, что итальянские корабли ходят с математической точностью, а сегодня секретари посольств предупреждали, что Адриатика в опасности, а Родичев прислал отчаянную телеграмму о том, что в Италии до 4000 человек ждут пароходов, которые не отходят. И не к кому обратиться. Попасть же второй раз в плен -- неохота. Ведь если Италия мобилизирует и нарушит нейтралитет, и, как говорят, снова вступит в тройственный союз, мы будем ее врагами. Если же, напротив, Италия останется врагом Австрии -- нельзя ехать на итальянском пароходе, так как в него будут стрелять!! Как же быть?