О том, что происходило во дворце 1 страница

Когда Анна объявила о своей королевской милости и Эйнара увезли в Бодлам, Дорис и Нэнси плакали от радости. Их план удался, и тайная комната королей Эрнгарда действительно оказалась настоящим чудом. Все-таки они жили на самом краю Мидгарда, очень близко к синей дымке, за которой скрывается непознанное и даже волшебное.

- Нэнси, у тебя получилось то, что даровало жизнь Эйнару, но теперь нам надо подумать о его свободе, - так задумчиво говорила Дорис, когда они с дочерью поздно вечером пили на кухне чай с бубликами.

- Да, мама, мы с тобой вот чай с бубликами пьем, а у него какая-нибудь баланда в миске…, - грустно ответила Нэнси.

- У королевы осталось еще одно желание, и один бог знает, что ей может прийти в голову. У тебя есть еще два, и надо опередить королеву!

- Но я не знаю, что надо просить у комнаты. Я боюсь захотеть не того, что надо.

- Нэнси, милая, ты плохого не захочешь. Я знаю, что ты будешь права. Не бойся ничего. Пора.

Нэнси глубоко вздохнула. Она уже думала о том, с чем дорогим для себя ей придется расстаться на этот раз. Но другого выхода все равно нет… А если и есть, разве она сможет жить дальше, зная, что не стала делать того, что зависело только от нее?

- Я готова, я иду туда, - кротко сказала Нэнси, поцеловала мать в старую морщинистую щеку и ощутила соленый вкус слезы.

Она тихо шла по коридору. У нее ведь так много еще останется. Даже если она расстанется… Милый Эйнар, мне ничего не жалко для тебя.

Она подошла к знакомой двери, нежно провела рукой по ее краю – один раз, другой и третий, вошла.

Анна снова почувствовала толчок в самое сердце, пыталась гнать настойчивого гостя, но он не уходил, нежно поглаживая твердую корку защиты. И это была такая большая и теплая ладонь, что сердце Анны начало горячо биться изнутри навстречу этой ладони, больше всего на свете желая очутиться в ее сладостном и надежном лоне. Оно словно стало обладать собственной волей. Толстая и жесткая корка медленно плавилась в небывалом тепле, Анна тихо улыбалась – ей не было так хорошо много-много лет, она и забыла, что так бывает. Ее сердце мягко толкалось в блаженной тесноте теплой ладони, и Анна знала, что эта ладонь не оставит ее теперь.

Эйнар, сын мой, а ты все еще сидишь в своей клетке, как до сих пор мое сердце сидело в своей. Такая нежданная мысль пришла ей в голову. Но в ней не было прежней спешки и отчаяния. Она все обдумает и сделает так, чтобы он смог ей поверить.

Чудеса не приходят в одиночку, и на следующий день королеву ждали сваты короля Бейнира. Изображенный на портрете мужчина был еще довольно молод и приятен наружностью. Анна почувствовала, как будто кто-то хороший и давно забытый вдруг взглянул на нее и погладил по голове большой и мягкой рукой. Как она устала жить одна…

День свадьбы был назначен, а королева объявила амнистию по случаю своего замужества, и Эйнар с Трюггви оказались на свободе. К воротам тюрьмы подъехала роскошная карета и распахнулась навстречу Эйнару. Посыльный королевы с поклоном пригласил принца войти в нее.

- Ваше королевское высочество! – с поклоном сказал он, - королева Вас прощает и ждет во дворце.

Эйнар смотрел на него настороженно и недоверчиво. Королева, дворец – все это было страшно давно, даже как будто не с ним, а с другим человеком. Он прошел через такое, что возвратиться к прошлому было просто невозможно. Эйнар посмотрел на Трюггви. Тот смотрел в землю. Нельзя было сказать, что для него увиденное оказалось полной неожиданностью. Всегда в Эйнаре было что-то особенное, что держало его особняком от всех.

Тогда посланец королевы понял, что пора пускать в ход козырную карту.

А вот что было незадолго до этого события. Анна говорила о сыне со своим женихом, Бейниром, и тот качал головой в задумчивости и говорил, что она мать, и ее сердце должно ей подсказать, как нужно поступить. Тогда Анна заплакала, чего с ней не происходило уже много лет, и ее слезы вперемешку со словами полились на бумагу. Лист шелковистой бумаги должен стать проводником ее сердца и мыслей.

Она написала: «Эйнар, сын мой ненаглядный, я так тоскую по тебе, я так тебя люблю, что мое сердце разрывается от боли и раскаяния. Прости меня, что была так жестока к тебе. Прости, дорогой мой мальчик, если сможешь. Я не смею просить тебя о чем-то большем. И знай, что я всегда жду тебя, и рада буду узнать, что ты вернулся во дворец. Мы можем попробовать начать жить еще раз. Любящая тебя мать – королева Анна».

Дав просохнуть на бумаге чернилам и слезам, она запечатала письмо и вызвала офицера для особых поручений. Вручила ему письмо и отослала к принцу Эйнару. Потом пошла на кухню и попросила у Нэнси чаю с бубликами. Они сидели и пили чай, и Нэнси была необычно тихой и спокойной.

- Отчего ты не поешь больше своих песен, Нэнси? – спросила ее Анна. – И я не слышу последние дни твоего смеха.

Нэнси грустно улыбнулась:

- За самое дорогое приходится платить тоже самым дорогим. Значит, прошло время моих песен и смеха.

Анна так же грустно смотрела на нее, ее глаза мягко сияли со смягчившегося и помолодевшего лица из-под светлого покрывала невесты. Если бы кто-то видел их сейчас вдвоем, то обнаружил бы, что они похожи, как две капли воды.

Офицер протянул принцу письмо королевы-матери. С каменным лицом тот сломал печать и развернул его. Трюггви и офицер смотрели на него. Эйнар читал и перечитывал строки, и на его лице растерянность сменялась недоумением, надеждой, и, наконец, выражением сумасшедшего счастья. Его лицо вспыхнуло, голубые глаза засияли жарким светом, запунцовевшие губы сами растянулись в широкой улыбке. Трюггви все понял. Жаль было терять друга, но все же здорово, что у него так славно все обернулось. Он хлопнул Эйнара по плечу, пожал ему руку, и без слов развернулся и зашагал по дороге. А Эйнар мыслями уже был во дворце, возле королевы – матери.

Офицер для особых поручений задумчиво смотрел на него. Принц был готов к новой жизни, он уже отдался ей всей душой, его надежда была такой пылкой и отчаянной, что офицеру стало страшно представить, что юношу может постигнуть разочарование.

Однако он был очень дисциплинированным офицером, и с любезной улыбкой распахнул перед Эйнаром дверцу кареты. Все с той же счастливой улыбкой принц шагнул в карету.

Во дворце королева-мать без устали шагала взад и вперед, вдоль и поперек, кругами и зигзагами по залам своего дворца, сжимая и ломая свои руки, шевеля губами в безмолвной молитве. Время шло, а принца все не было. Уже прошло три часа с тех пор, как должна была показаться карета с ее сыном, но ее все не было. А потом прошел целый день. Королева не могла найти себе места, ее сухие и воспаленные глаза напряженно высматривали вдали признаки приближения принца. Бейнир утешал Анну, но уже понимал, что произошло непредвиденное и пора высылать отряд на поиск принца. Так они с королевой и сделали. Бейнир возглавил поисковый отряд – это были лучшие солдаты и офицеры королевы. Королева знала, что будет сделано все, что только возможно. Если только Эйнар жив…

Ожившее сердце королевы сжималось от страха, что может потерять сына – раз и навсегда. Ей казалось, что она сама погибает.

- Господи, спаси, сохрани и помилуй сына моего, Эйнара! – просила она шепотом. – Пусть я потеряю все остальное, только бы он остался жив!...

В это время Бейнир с отрядом уже скакал по дороге, по которой должен был возвращаться принц. Они были в пути уже несколько часов, но никаких следов принца не было. Ничего не давали расспросы жителей и путников. Никто не видел возвращения принца, хотя некоторые видели карету, направляющуюся от дворца.

Что же произошло с ним? Мы-то с вами можем заглянуть куда угодно, в отличие от героев нашей истории. Путь Эйнара из Бодлама начался благополучно. Шестерка отличных королевских лошадей резво несла карету, принц отдался восторженным мечтам о свидании с матерью. В окошках мелькали прелестные пейзажи – то тенистого леса, то солнечных цветущих лужаек и полей. Пение птиц, стрекотание кузнечиков и гомон лягушек звучали сладкой музыкой в ушах принца, уже забывшего, что бывают такие звуки в мире. Офицер для особых поручений тактично молчал и не нарушал мечтаний принца. Двое солдат на запятках кареты и кучер были незаметны. Карета была роскошна – мягкие бархатные сидения, неяркий отсвет полированного дерева, легкие шелковые занавеси, уютный полумрак и дорожные лакомства, от которых Эйнар давным-давно отвык.

День выдался жаркий, и карета сильно нагрелась, внутри стало душно. Эйнар попросил офицера остановиться где-нибудь и отдохнуть там. Вскоре они въехали в старый тенистый лес. Найдя уютную маленькую лужайку, офицер велел кучеру остановиться. Эйнар с удовольствием вылез из кареты, потянулся, размял уставшее от долгого сидения тело. Солдаты быстро разбили бивак и накрыли «стол» из всякой вкусной снеди. После еды разомлевший Эйнар уснул прямо тут же, на траве.

Он увидел каких-то людей. Никого из них он не знал. Не было ни одного знакомого лица. Лиц он вообще не видел. Человек двенадцать из них, как ему показалось, были примерно его возраста, их вели другие люди, взрослые, в какую-то нишу, похожую на большую лодку, края которой находились на одном уровне с полом или землей. Там этих маленьких людей усаживали, и Эйнар знал, что будет дальше. Их будут поливать кипятком, чтобы они стали чистыми, и давить сверху чем-то очень тяжелым, пока их кости не начнут хрустеть. И он знал, что маленькие люди тоже знают об этом. Но они не сопротивляются и не пытаются что-то сделать. Покорно идут они на это испытание или казнь. Эйнар видел все это со стороны и тоже ничего не мог сделать. Ему было и страшно и странно от невероятной нелепости, нереальности происходящего.

Он проснулся в сильной тревоге, сразу вспомнив свой сон. И представил королеву Анну, свою мать. Представил такой, какой она была, когда посылала его в тюрьму, с бледным лицом, тонкими, сжатыми губами и страшным громким голосом. Только потом он огляделся и увидел, что солдаты тихо занимаются какими-то мелкими хозяйственными делами, а офицер сидит, почти незаметно поглядывая вокруг себя. Он сразу заметил пробуждение Эйнара и подошел со словами:

- Ваше королевское высочество, надеюсь, Вы хорошо отдохнули? Нам пора в путь. Ваша мать, королева, ждет Вас.

Эйнар ничем не выдал своего нового настроения, и согласно кивнул.

- Только отойду по нужде, - ответил он офицеру.

И не спеша пошел за деревья. Офицер, ничего не заподозрив, приказал солдатам готовить карету в путь. Лошади были уже накормлены и хорошо отдохнули.

Прошло уже несколько минут, но принц не возвращался, тогда офицер почувствовал неладное и велел одному из солдат взглянуть, где Эйнар. Солдат быстро вернулся, сообщив, что принца нигде не видно.

- Найти принца во что бы то ни стало! – воскликнул офицер. - Прочесать все окрестности и задержать его!

И все они кинулись в погоню.

А дело было так. Этот дикий непонятный сон круто изменил настроение принца, и ему вдруг стало страшно возвращаться туда, где он претерпел столько горя и страха. Он не мог объяснить, почему все это получилось, но уже знал, что не поедет дальше. И, зайдя за деревья, побежал во весь дух. Привычка к бродячей жизни научила его быть быстрым и почти бесшумным. Он умел внезапно исчезать от погони так, как будто проваливался сквозь землю. И вот сейчас он бежал и радовался, что с людьми нет собак. От них было бы трудно уйти. А уж от людей он уйдет. Не впервой.

Офицер звал принца: «Ваше королевское высочество, вернитесь, вы совершаете ошибку!».

Но ответа не было, и только эхо равнодушно вторило офицеру и солдатам. Принца не было и следа. Вскоре стало ясно, что если погоню продолжать, то люди заблудятся сами. Офицер приказал прекратить поиски, собравшись возле кареты. Он принял решение продолжить искать принца, выйдя из леса и расспрашивая местных жителей, если таковые обнаружатся. А потом отправиться за подмогой, обратно к королеве.

А Эйнар был уже далеко. Он двигался в сторону синей дымки и не останавливался, пока не достиг и не пересек ее. Он больше не боялся неизвестности, отказавшись раз и навсегда от своего прошлого. Уже давно не было слышно голосов его преследователей. Тишину леса нарушали только тихие звуки падающих шишек и веток. Даже птиц в этой глуши не было. Эйнар не боялся остаться один в лесу. Это ему уже приходилось. Он был сыт и достаточно отдохнул, несмотря на страшный сон. Теперь можно было спокойно поразмыслить, что делать дальше.

Он прислонился спиной к толстому стволу, поросшему мхом, и прикрыл глаза. Мысли и образы роились вокруг него, как стая мошкары. Он не торопил себя, и постепенно в этой путанице он разглядел лица нянюшки Дорис и Нэнси, о которых он сначала много вспоминал в тюрьме, но потом почти забыл. Их лица были грустными, нянюшка качала головой, как будто была в растерянности, а Нэнси протягивала к нему руки, как бы звала его. За ними в тумане или тени пряталось лицо королевы. Эйнар не мог понять его выражения. Королева была неподвижна и невыразительна.

Он огляделся. Вокруг стояли деревья, и ни одно из них не собиралось ему подсказать, что делать. Решать придется ему самому. Но пока он ничего-ничего не мог решить. В таких мыслях он опять уснул.

В драконовом лесу

Маленький дракончик Зоги появился на свет в большом лесу, конца и края которому не знали, наверное, даже самые старые драконы. Это был лес и вместе с тем селение, в котором происходила вся жизнь племени. Как и все маленькие дракончики, Зоги вылупился из семечка, которое упало с маминого крыла и полежало в теплой сырой земле в благодатной полутени, которую создавали мамины крылья. Сначала все было очень здорово. Крохотный Зоги лежал как в колыбели, в своем семечке и быстро рос. Его баюкал тихий мамин голос. Иногда к нему примешивался мощный рокот сильного голоса. «Это отец», – откуда-то знал Зоги.

А потом настал день, когда колыбель Зоги лопнула под напором его выросшего тела, и он оказался в ослепительно прекрасном мире, полном острых и нежных запахов листвы и земли, цветов, сочных и глубоких красок, непрерывного струящегося движения множества змеевидных сверкающих чешуей тел его соплеменников. Они удивительно походили на корни, длинные и гибкие, медленные и неторопливые. Зоги был ошеломлен этими впечатлениями, пока не почувствовал голод. Тогда он подергал своим носиком и учуял очень приятный запах того тела, которое было ближе других. На нем выступали прозрачные капли такого вкусного вещества, что Зоги закрыл глаза от удовольствия, когда лизнул его. Это мама - понял он. Наевшись, он вскочил на ноги и понесся, куда глаза глядят. О, сколько он увидел всего нового! Во-первых, ему встречались похожие на него маленькие дракончики, такие же прыткие, как и он. С одним из них он познакомился. Его звали Дор, и он был на два дня старше Зоги. Дор рассказал Зоги удивительные вещи про их племя. Оказывается, эти колеблющиеся змеевидные тела, будто вырастающие из земли, это взрослые драконы, остепенившиеся и успокоившиеся, пустившие корни в землю. Обычно они это делали, когда решали обзавестись детьми. Тогда у мамы на крыльях набухали почки, из которых потом падали на землю маленькие семечки. Вылупившихся дракончиков они кормили прозрачным млечным соком, выступавшим на их теле. Маленькие дракончики везде бегали, где хотели. Больше этого не знал даже Дор.

Прошло время – и друзья проголодались. Своими носиками они вновь учуяли еду. Она капала с тела ближайшей драконихи. Это не была мама Зоги или Дора, но от нее хорошо пахло, и она явно была не против накормить малышей. Они поели и поцеловали мягкие чешуйки своей новой знакомой. Она ласково махнула крыльями и поддала обоим под задики, сообщив ускорение. Они покатились, довольно гогоча.

Скоро в лесу стало темнеть. Зоги почувствовал, что хочет к маме. Дор тоже засобирался домой. В конце концов Зоги нашел дорогу, которой он сегодня уходил от мамы. Только что же это случилось? Мамино тело стало сухим и почти безжизненным, крылья обвисли и увяли. Они едва пошевеливались. Зоги заплакал от страха и попытался найти среди чешуек сытной пищи. Но только оцарапался об острые и сухие чешуйки, разодрал себе всю мордочку, которая тут же стала истекать зеленой драконьей кровью. В слезах он уснул рядом с маминым телом, а когда проснулся, все было по-прежнему. Мама не была мертвой, но и живой она тоже не была. Зоги больше не чувствовал, что она с ним разговаривает и хочет накормить. Ее крылья больше не давали благодатной тени для отдыха, и безжалостное солнце палило и высушивало нежное тельце Зоги. Но он еще долго сидел возле нее, пока его кто-то не хлопнул сзади по спине. Он оглянулся. Это был Дор.

- Пошли отсюда. Тебе нужно найти еду и тень.

- А мама?

- Может быть, она заболела и поправится.

Друзья побрели по лесу. Довольно скоро они нашли дракониху, у которой было много вкусной еды. Она покормила их и дала отдохнуть в тени своих крыльев.

Оказывается, мама Дора тоже заболела, и его кормили другие драконихи. Друзья по несчастью целый день гуляли по лесу. Один раз они встретили взрослого дракона, который безо всяких корней шатался по всему лесу так же, как они. Они спрятались в тени и стали смотреть на него. Он вел себя почти так же, как они – искал пищу детей, но кормили его неохотно и не все. Тогда он собирал какие-то травы и плоды с других, не драконовых, деревьев. А потом расправил крылья и взмыл в воздух. Он полетел все выше и выше, а друзья не могли отвести от него восхищенный взор.

- Вот это да! И мы тоже сможем так? - спросил Дора Зоги.

- Не знаю…

Значит, некоторые взрослые сидят в земле и никуда не двигаются, а другие – летают. Так размышлял Зоги, приходя в себя от удивления. Тем временем летающий дракон сделал круг над лесом и вернулся. Когда он сел на поляну, друзья увидели, что на его крыльях набухли почки, и вот одна из них лопнула – и на землю упало маленькое семечко. Дракон (дракониха, значит) взмахнула крыльями и опять улетела. Семечко осталось в земле. Зоги и Дор переглянулись.

- Интересно, это будет тоже летающий дракон?

- Если выживет, конечно, - ответил Дор.

Семечко лежало на самом сильном солнце и могло высохнуть, прежде чем развиться в дракончика. Тогда Зоги заплакал – ему было жаль крохотное семечко, будущего дракончика.

- Давай перенесем его в тень! – сказал Зоги и взял лапкой семечко.

Они хорошенько осмотрелись, выбрали самое сильное и богатое пищей тело драконихи с большими и прохладными крыльями, в тени которых уже было несколько маленьких семечек, и положили рядом свое семечко – дитя летающего дракона. Сами поели у этой доброй драконихи, поцеловали ее чешуйки, и побежали дальше. К вечеру Зоги снова пришел к маме, но она его почти не узнала, была такая же вялая и слабая, а чешуйки на ее теле стали еще более колючими и острыми. К ней невозможно было даже прижаться. Тогда чтобы не замерзнуть от ночного холода, Зоги кинулся к Дору. Тот уже устроился на ночлег с двумя другими маленькими дракончиками, у которых тоже что-то случилось с мамами. Зоги подошел к ним и молча лег рядом, прижавшись к ним боком. Скоро все сопели и крепко спали. Во сне Зоги видел теплую красивую маму, какой она была еще недавно, улыбался и чмокал губами.

Утром Зоги, проснувшись, почувствовал себя вялым и бессильным. Его начавшие уже отрастать крылья едва могли шевелиться. Совсем как у мамы - испугался он.

- Дор, Дор, - в страхе позвал он. - А если я, так же как и мама, заболею, и стану ни что ни годным?

Дор этого не знал, но помог Зоги дойти до ближайшей кормящей драконихи. Поев, Зоги почувствовал себя лучше, а скоро и совсем окреп.

- Значит, я не обязательно буду болеть, как мама, - рассуждал он вслух.

- Наверное, - ответил Дор, - я слышал от старших, что в семечках, из которых мы появляемся, очень много силы от всего нашего драконового леса, даже если мама сама болеет или даже умирает.

- А почему нас дразнят те противные дракончики, которые сидят под своими мамами? Чем они лучше нас? Конечно, им не надо искать себе пищу и тени у них всегда вдоволь.

Конечно, их дразнили не все сытые дракончики. Многие любили с ними играть, потому что Зоги и Дор очень хорошо знали лес и все интересное в нем. Они показывали своим новым друзьям большие дупла с запасами вкусной еды, которую употребляют только взрослые драконы. В тайне от мам они устраивали там настоящие пиршества.

Скоро все они стали большими. У всех выросли просторные крылья. Зоги пробовал летать. Это было совсем нелегко, ведь для этого нужно было забраться на высокое дерево и спрыгнуть оттуда, чтобы расправить крылья и поймать поток воздуха. Это мог сделать отнюдь не любой дракончик. Но Зоги и Дор, которые выросли в лесу, знали его и не боялись, забирались на самые высокие деревья и прыгали оттуда много раз в день, пока не стали летать очень хорошо, высоко и с каждым днем все дальше. Их учил этому старый дракон по имени Хтон. Он выучил искусству полетов уже немало поколений маленьких дракончиков, и все еще сам прекрасно летал, несмотря на свой почтенный возраст. Один раз Зоги прилетел в то место, где стояла его мама, теперь уже совсем высохшая и почти бездыханная. Зоги заплакал от жалости и нагнал ей свежий воздух своими крыльями, полил ее корни свежей водой. Она благодарно шевельнула своими крыльями и тихо шепнула:

- Лети, сынок. Тебе надо дальше. А я останусь здесь….

Зоги спрятал глубоко в сердце образ своей мамы, глубоко вдохнул и выдохнул, и взлетел на своих сильных крыльях. Сегодня он решил, что полетит очень далеко, в далекие страны, где живут другие существа. Может быть, там найдется средство, которое спасет его маму. Дор согласился лететь вместе с ним.

Зоги и Дор не знали точно, куда нужно лететь, но решили утром сначала полететь навстречу солнцу, а потом кого-нибудь спросить. Покинуть свой лес они не боялись, т.к. детская пища им была уже не нужна. Они умели находить съедобные плоды и листья, всякие полезные и целебные растения. И ни в какую холодную ночь они не замерзали – их большие и просторные крылья служили ночью отличным одеялом, в которое они заворачивались, как хотели. Опасностей они тоже не боялись, во всяком случае, таких, с которыми они сталкивались до сих пор. Конечно, многие их сверстники предпочли более спокойную жизнь, пустив корни в своем лесу и ведя оседлый образ жизни. Некоторые их подружки уже уронили семечки из почек на своих крыльях и кормили маленьких дракончиков – своих и не только своих. Однако Зоги и Дор поклялись друг другу, что не пустят корни до тех пор, пока не найдут способ спасти своих мам. Кроме того, Зоги узнал о том, что у него есть несколько братишек и сестренок, и двое братиков так же сильно, как мама, болели, так и не пустив корни в землю.

Друзья договорились, что они навестят своих близких перед полетом и встретятся у самого высокого в лесу дерева, с которого лучше всего взлетать.

Так они и сделали и разбежались в разные стороны. Зоги навестил свою маму и братишек-сестренок и, хотя мама его, как будто, и не слышала, сказал тихо и торжественно:

- Я вернусь тогда, когда смогу вылечить тебя и своих братьев! Прошу тебя об одном – дождись меня.

И побежал прочь. В назначенном месте Дора не было. Зоги прождал его до восхода солнца, а потом еще немного, и решил поискать его. Он знал, где стояла мама Дора и пошел туда. По пути он встретил птицу-вестницу, которая прокричала с высоты:

- Мать Дора умерла! Горюйте, драконы, печальтесь и помните ее!

Зоги хотел спросить ее про Дора, но вестница уже полетела дальше – сообщать всем в лесу свою новость. Тогда Зоги припустил быстрее и вскоре был уже на месте. Там он увидел распростертого на земле Дора возле упавшего тела его мамы. Он обнимал ее высохшее тело и горько плакал. Зоги тихо подошел к нему и погладил по крылу. Дор оглянулся, и Зоги увидел, что его лицо искажено страданием.

- Не успел. Теперь все равно, – сказал Дор. – Лети сам. Я должен быть сейчас с ней. А ты лети, потому что у тебя тоже не слишком много времени.

Лицо Зоги сморщилось сначала от сильного желания заплакать вместе с другом, но он усилием воли справился со слезами и обнял друга. Потом повернулся и быстро направился к самому большому дереву леса.

Было еще раннее утро, когда Зоги летел над лесом, паря в потоке воздуха на широких своих крыльях. Он летел навстречу солнцу и, хотя сердце его было полно боли, но в нем постепенно разгоралась и росла радость – от чувства полета, от ощущения своей молодости и силы, от солнечного света, от синего неба, от свежего ветра, от всего-всего, что было сейчас.

Так он летел долго, пока не устал и не проголодался. Он выбрал для посадки опушку большого леса, похожего сверху на его родной лес, и опустился на землю. Солнце уже перевалило через зенит, и дневная жара постепенно спадала. Зоги посмотрел внимательно вокруг себя. Здесь не было видно ни одного драконового дерева или движущихся драконов. Зато было довольно много деревьев и кустарников, знакомых Зоги и съедобных. Он утолил голод и, решив, что здесь опасностью не пахнет, расположился для отдыха, обернулся крыльями и мгновенно уснул.

Во сне он увидел очень старого дракона, все чешуйки которого были серебристо-белыми, но глаза смотрели остро и внимательно, как у молодого. Дракон был на большой горе, на берегу очень красивого озера с прозрачной водой. На берегах этого озера пышно и буйно росли такие красивые деревья и цветы, каких Зоги в своей жизни не видел. И в этой роскошной растительности было полным-полно всякой живности – огромных, сказочно-красивых бабочек, похожих на птичек, и крошечных ярких птичек, похожих на бабочек, прекрасных животных с гордой осанкой. Здесь никто никого не трогал. Время от времени животные спускались к воде и пили. Зоги увидел, как на берег из леса выполз очень старый и облезлый зверь, похожий на волка. У него едва хватило силы доползти до воды, и он тоже стал пить, время от времени отдыхая. И Зоги видел, что волк на глазах меняется, будто наливаясь силой. Он молодел прямо на глазах. Попив, он встал уже на лапы, и пошел в лес. Старый дракон сказал Зоги:

- Это озеро с живой водой. Эта вода исцеляет и даже оживляет. Ищи его.

И старый дракон стал медленно таять, испаряться. Зоги крикнул:

- Где, скажи, искать это озеро?

- Ищи… - медленно выдохнуло облачко, в которое превратился старый дракон.

Зоги проснулся и вскочил. Никакого дракона, конечно, не было. Зоги понял, что это был сон, но какой странный сон… С кем бы посоветоваться… Но Дора рядом не было. Не было и учителя Хтона. Вообще все придется делать самому, в том числе и думать. Зоги стукнул лапой по земле, расправил крылья и решил, что сон приснился ему не зря. В том лесу, где он родился, жители это знали и старались понять свои сны. Они считали, что во сне душа отрывается от тела и путешествует сама по себе, свободно залетая куда угодно. Вот и теперь душа Зоги побывала в том месте, куда ему нужно попасть. Только вот как? Тогда дракончик подумал, что если он останется на месте, то вряд ли это приблизит его к цели. И он решил, что пойдет, куда глаза глядят, и будет спрашивать всех, кого встретит. Но для начала надо вылететь из леса. Это место совсем не похоже на ту гору с озером, которую он видел во сне. Тогда Зоги стал искать дерево повыше, на котором можно будет расправить свои огромные крылья и взлететь. Он знал, что самые старые и высокие деревья бывают в чаще леса, и пошел туда, где сгущался сумрак. И действительно, стало попадаться все больше старых, покрытых мхом деревьев, и вот, наконец, Зоги увидел гигантское дерево.

Попутчики

- Вот это-то дерево мне и нужно, - сказал себе Зоги. От одиночества он начал говорить вслух сам с собой. Так было веселее.

Он подошел к дереву поближе, и вдруг увидел, что из-за ствола виднеется что-то странное, непохожее на все, прежде знакомое. И вдруг «это» пошевелилось. Оно было живое! Зоги едва не испугался, но решил посмотреть, кто это. А вдруг он знает, как найти озеро с живой водой! И Зоги тихонько обогнул дерево. Да, такого существа он еще никогда не видел. Шкура на нем была разноцветная, из кусков, а не сплошная, как у самого Зоги и всех, кого он знал. А лицо и лапы у него были белые, на передних коротких лапах было по пять длинных пальцев, гораздо длиннее, чем у Зоги, а на задних – толстые наросты. На голове у него вместо гребня из острых треугольников было что-то похожее на траву, только древесного цвета. И на лице и передних лапах – никаких чешуек! В общем, это существо было совершенно не похоже ни на кого, кого Зоги раньше видел. Он даже не слышал ни от кого, что в мире существуют такие звери. И он был гораздо меньше Зоги. Зоги подумал, что запросто может его одной лапой закинуть куда угодно. Однако делать этого не хотелось, потому что Зоги, во-первых, не хватало друга, а, во-вторых, он хотел спросить его про озеро. Вот только если он поймет его язык. Ведь даже в родном лесу Зоги надо было знать немало языков, чтобы понимать других жителей. Пока Зоги рассматривал незнакомца, тот открыл свои глаза, оказавшиеся ярко-голубыми и пронзительными, как будто видевшими насквозь. Незнакомец (вы-то догадались уже, что это был Эйнар) вскочил и отпрыгнул за ствол дерева. Испугался он очень сильно. Огромный дракон из сказки был перед ним – и страшный и одновременно прекрасный, с переливающейся на солнце чешуей и огромными даже в сложенном состоянии крыльями. Голова у него оказалась одна, а в сказках, помнил Эйнар, их бывало не меньше трех. Но так то в сказках.

- А, может, я сплю? – спросил себя Эйнар, - и подергал за уши, потом нажал на глазное яблоко, надеясь, что наваждение исчезнет. Но оно не исчезало, а даже наоборот, очень внимательно разглядывало Эйнара. Глаза у дракона были умные, любопытные и не злые.