Образование понятия времени

11. Чувство усилия, употребляемое для сокращения мускулов, не только сознается душою, но и может быть измеряемо ею. Она ясно сознает, что одно ее усилие больше, а другое - меньше, и эта способность души - измерять свои собственные усилия - есть первая возможность всякой меры, всякого числа и первая возможность сознания душою времени и пространства. Движение обширное стоит нам больших усилий, чем движение не столь обширное, а движение долгое при других равных условиях стоит нам более усилий, чем движение короткое. Вот почему, может быть, самые слова короткий и долгий прилагаются нами одинаково как к пространству, так и ко времени. Но этого мало: в ощущении усилия и его меры мы получаем возможность отличать быстрое движение от медленного; быстрое движение одинаковой величины с медленным стоит того же количества сил, но это количество тратится скорее, чем при медленном движении, и эту разницу не в количестве траты, а в отношении количества ко времени мы испытываем очень ясно. Независимо от всяких других ощущений и без всякой идеи времени мы сознаем, что подняться на одну и ту же гору медленно и скоро не одно и то же: в первом случае, если можно так выразиться, сила наша тратится капля по капле и в то же время успевает вознаградиться из питательного процесса; во втором случае сила тратится широкою волною и вознаграждается из питательного процесса капля за каплей. В этой способности нашей мы получаем возможность измерять не усталость временем, о котором мы еще ничего не знаем, а время усталостью, которую мы непосредственно ощущаем в чувстве усилия и его возрастании или возвышении. В чувстве усилия и в его относительной интенсивности мы испытываем не только переработку и передвижение сил более или менее затруднительные, но и отношение между приходом и расходом сил. Вот, по всей вероятности, первые основания наших математических познаний: потому-то корни их и лежат до того глубоко, что многие мыслители считали эти корни врожденными.

12. Чувство усилия так присуще нам, что не оставляет нас, может быть, ни на одну минуту во всю нашу сознательную жизнь. Не только ходя, стоя, сидя, двигая произвольно нашими членами, но даже и в то время, когда мы лежим, по-видимому, без движения и только думаем, чувство усилия нас не покидает. Если мы хотим что-нибудь представить себе живо, или упорно припоминаем что-нибудь забытое, или упорно прогоняем надоедающее нам представление, или упорно заставляем себя представлять что-нибудь - мы испытываем чувство усилия, которое лишь несколько видоизменяется, смотря по тому, направлено ли оно на одни нервы или на нервы и мускулы, самое чувство сокращения которых примешивается к чувству душевного усилия. Интенсивность наших усилий заметно возрастает по мере траты сил и возрастающей отсюда затруднительности их передвижения и переработки; но без сомнения, всякое движение мускулов или нервов, как бы оно незаметно ни было, требует не только траты физических сил, но если оно совершается произвольно, то и усилий со стороны души. Только совершенно пассивная мечтательность, точно так же как и совершенно пассивные, т. е. вполне рефлективные, мускульные движения, тратя телесные силы, не требуют усилий со стороны души. Вот почему, может быть, житель Востока так любит гашиш и опиум: эти опьяняющие средства, сильно возбуждая нервы, занимают его душу яркими картинами, не требующими никаких душевных усилий, как не требует их совершенно пассивное созерцание движущихся и меняющихся картин волшебного фонаря. Но именно потому, что чувство усилия так присуще нам, мы обращаем на него внимание только тогда, когда оно достигает не совсем обыкновенной степени интенсивности, когда нам нужно поднять что-нибудь потяжелее, нужно ускорить наши шаги, нужно идти, а мы уже устали, нужно оторваться от предмета, нас увлекшего, и т. п. Однако же в первое время жизни, когда эти усилия составляли для живого существа новизну и когда они одни были предметом его сознания, они должны были ощущаться им гораздо яснее, чем впоследствии. Таким образом, из чувства усилия, испытываемого нами в бесчисленных движениях, мы могли получить отличие движения от покоя, т. е. траты силы от ее накопления, чувство начала движения и его прекращения, чувство медленного и чувство быстрого движения. Но все эти чувства только уже при столкновении нашем с внешним миром могли превратиться, и то мало-помалу, в ясное сознание времени.

13. Из чувства усилия при сокращении мускулов должно было произойти прежде всего сознание времени, т. е. сознание промежутка между движением и неподвижностью, во время которой силы вырабатываются и не тратятся, а разно и отличие быстрых движений, когда сила тратится широкою волною, от медленных движений, когда сила тратится капля по капле. Хотя не совсем по тем же причинам, но Локк и Бэн * также признают сознание времени предшествующим сознанию пространства. Действительно, от сознания времени уже есть ясный переход к сознанию пространства. Но для того, чтобы стало формироваться сознание пространства, нужно было к чувству усилия и к чувству разнообразия в усилиях присоединиться еще ощущению осязания, нужно уже было, чтобы движение встретило препятствие. В этой встрече или, лучше сказать, из многих подобных встреч - а они должны были бы быть беспрестанны - могло возникнуть не одно, а несколько наших основных понятий, а именно понятия о материи, об упругости, о тяжести, о силе и о пространстве.

_____________________

* The Senses, p. 111.

_____________________