Грех — болезнь — смерть. Причинно-следственная связь

Прочная связь между болезнями и грехами утверж­дается в Евангелии почти на каждой странице. До­статочно вспомнить слово, сказанное при Овчей купе­ли: «Иди и больше не греши, чтобы не случилось с тобой чего хуже». Или исцеление расслабленного, ко­торое Христос совершает не раньше, как простив чело­веку грехи (см.: Лк. 5,23). Евангельская логика проста, как все, исходящее от Бога: будь мы безгрешны, мы были бы и бессмертны; будь мы бессмертны, мы бы и не болели.

Творец мира, одевшись в человеческую плоть, являл Свое доброе всемогущество, прощая грехи, исцеляя бо­лезни, воскрешая мертвых. Все эти три вида мессиан­ской деятельности неразрывно связаны и равно необ­ходимы, поскольку человечество именно грешно, смертно и болезненно.

Если бы Христос не делал хотя бы что-то одно, строй­ность Его дел была бы под угрозой, Божественность Его пришествия была бы под сомнением. Если бы Он только исцелял, не воскрешая, смерть сохраняла бы свою молчаливую тиранию, и всякий умеющий ду­мать отказался бы признать в исцелении истинное благо, раз смерть по-прежнему сильна. Еще хуже было бы, если бы Христос исцелял, ни слова не говоря о гре­хах. Он весьма польстил бы испорченному человече­ству, которое и по сей день готово сказать: «Верните мне здоровье, но не спрашивайте меня о грехах!» Хри­стос не сделал этого. Его любовь не соскользнула к все­дозволенности. Он научил нас смотреть на физическую боль и на нравственную грязь сразу, одним взглядом охватывая то и другое.

Человека нельзя избавить от страданий, не изменив его при этом так, чтобы он стал бессмертным. А бес­смертие возможно только для безгрешного существа. Потому и отогнал Господь согрешившего человека от древа жизни, чтобы не стал человек злом бессмерт­ным. Как ни странно это звучит, но для грешника смерть — это объективное благо. Бог не хочет увекове­чить человека в его оскверненной данности, но хочет прежде исправить и очистить его, а уж затем даровать бессмертие.

Человечество и по сей день готово сказать: «Верните мне здоровье, но не спрашивайте меня о грехах!»

Теперь давайте окунемся в действительность, поки­нув высоту умозрений. Мы болеем и будем болеть, по­ка не отдадим — рано или поздно — с последним вы­дохом душу в руки Создателя. Болея, мы бываем раздражительны, нетерпеливы и малодушны. Весь мир тогда сжимается для нас до размеров пульсирующего зуба, раскалывающейся головы, ноющей печени, и мы ищем избавления от страданий.

Как хорошо, что в регистратуре или в больничном приемном покое нам не напоминают о связи между грехами и болезнями! Как хорошо, что из окошечка не высовывается лицо регистратора и не обращается к нам с хитрым прищуром: «Что, милый, допрыгался?» Наша медицина лечит болезни, не рассуждая об их нравственных первопричинах. И это хорошо. Хорошо, что доктор — обычный грешник, и ему в голову не приходит вгонять пациента в краску, устраивать исповедь или читать мораль. Духовные вопросы остры. Неуме­лое обращение с ними способно больше навредить, чем помочь. Поэтому хорошо, что логика поликлиники не совпадает с логикой литургии и прочитанного Еван­гелия.

Эта шизофрения двойных стандартов грозит пре­вратиться (а может, уже превратилась) в приобретен­ное уродство, в родимое пятно нашей жизни. Узнавая правду и не умея воплотить ее в жизнь, не умножаем ли мы тем самым и без того до краев наполненную ча­шу внутренних страданий? Стоит ли узнавать правду, причем правду вечную, чтобы остаться при своей обычной лжи? Может, об этом сказал Соломон: «Кто умножает познания, умножает скорбъ»7 (Еккл. 1,18).

В выздоровлении и продолжении жизни смысл есть только тогда, когда есть намерение жить лучше и стать чище. Многое зависит от врачебного искусства и качественных лекарств. Но Хозяин жизни будет ре­шать судьбу больного еще и с той точки зрения, за­хочет или не захочет больной сделать из болезни нравственные выводы.

Я остаюсь при той мысли, что автономность меди­цины от Евангелия имеет свои плюсы. Но христиан­скую логику я сам должен внести в историю своей бо­лезни и своего выздоровления. Пусть доктор говорит, что «еще поживем», пусть сестра по дороге на опера­цию повторяет ободрительные мантры. Я-то сам пре­красно знаю, что в выздоровлении и продолжении жиз­ни смысл есть только тогда, когда есть намерение жить лучше и стать чище. Многое зависит от врачебного ис­кусства и качественных лекарств. Но Хозяин жизни бу­дет решать судьбу больного еще и с той точки зрения, захочет или не захочет больной сделать из болезни нравственные выводы. «Я буду жить?» — спрашивает пациент. «Жить-то ты будешь, но как и для чего? — спрашивает в ответ, как мне кажется, Хозяин жизни. — Если как прежде или даже хуже, то зачем?»

Связь между болезнями и смертью кажется очевид­ной. Связь между грехом и смертью следует осознать благодаря Евангелию и первым главам Книги Бытие. Когда первые две связки станут понятны, останется выяснить теперь уже неизбежную связь между болез­нями и грехом. Ну и, наконец, самое главное. Победи­теля этого триединого, сплетшегося до нерасторжимо­сти змеиного клубка зовут Господь Иисус Христос!

«Люди-еда», «человек-лекарство» и «человек-болезнь»

К Богу люди относятся по-разному. Есть три типа от­ношений к Богу: как к лекарству, как к еде и как к болезни. Восточная мудрость говорит, что есть три ти­па отношений человека к человеку. А человек — образ Божий, и можно эту через эту мудрость увидеть, как люди относятся к Богу. Есть «люди-еда», «люди-лекар­ство» и «люди-болезнь». Так для каждого из нас. «Люди-еда» («люди-хлеб» и «люди-вода») — это те, без ко­торых мы не можем жить, как без еды.

Например, для ребенка мама — это «человек-еда». И фактически, и практически. Он ею питается во чре­ве. Но и потом, когда ребенок вырастает и уже не пьет материнское молоко, а ест колбасу или манную кашу, все равно: чуть что — он кричит: «Мама! Мама!» Мама ему нужна постоянно. Вплоть до старости человек мо­жет сохранить самые нежные привязанности к маме, папе, он без них не представляет своей жизни. Для не­го родители — это «люди-еда». «Я без них умру!» — ду­мает он.

«Человек-еда» — это самый любимый человек. На­пример, полюбили друг друга парень с девушкой, муж с женой. Они не мыслят себя друг без друга. Ромео и Джульетта, например, — это «люди-еда». Он умер, она умерла, потому что питались друг другом и не приняли пищи, которую им навязывала вражда семей. Муж и жена друг для друга — это «люди-еда».

Иное дело «человек-лекарство». Он нужен иногда и чуть-чуть. Например, потек кран на кухне — потребо­вался сантехник. Хозяин зовет сантехника, а тот кран отремонтировал. Все, до свидания, спасибо, можешь идти! Это как лекарство. Лекарство нужно, когда есть болезнь. Выздоровел человек — и лекарство не нужно до тех пор, пока он опять не заболеет. Если один, на­пример, сантехник, а у другого проблемы с краном, они нужны друг другу, пока кран течет. Кран больше не течет, один другому заплатил за работу. Один ушел до­мой, другой спокоен — вылечил болячку. Они нужны друг другу, пока болячка есть. Или меняют, например, колеса летние на зимние. Мастер, который меняет ко­леса, — это тоже «человек-лекарство».

Учитель в школе — это «человек-лекарство» для де­тей. Пока дети учатся, он нужен и родителям, и детям. Когда дети закончат учебу, скорее всего, семья с учите­лем разойдется в разные стороны жизни. Иногда, мо­жет быть, встретятся, поздороваются. Лишь изредка нужный человек называется «человеком-лекарством».

А «человек-болезнь» — это человек, который никог­да не нужен. Когда другой человек его видит, ему ста­новится плохо. Например, в неудачном случае, это све­кровь и невестка, зять и теща. Вот зять открывает дверь, видит этого человека, и ему уже плохо.

Или начальник и подчиненный один для другого — болезнь. Иногда подчиненный идет на работу и молит­ся о том, чтобы день прожить спокойно, потому что у него с начальником сложились такие «теплые» отно­шения, что они друг для друга — тяжелая болезнь.

Еда, лекарство и болезнь. Каждый для кого-то явля­ется едой. По крайней мере должен являться —для де­тей, для любимых нами. Например, есть предприятия, которые давно могли бы умереть. Но они не умерли, они действуют! Люди, благодаря работе на этих пред­приятиях, кормят свои семьи и только молятся Богу,

чтобы Бог продлил дни их начальника. Они знают, что если он уйдет или его заменят на другого, то при дру­гом, вполне возможно, предприятие умрет. И не будет зарплаты. Для них начальник — это «человек-еда», по­тому что он их реально кормит. Он хранит предприя­тие, а они имеют хлеб.

Самые нужные люди в мире — это люди, которые нужны кому-то как хлеб. Если человек никому не ну­жен как хлеб, то его жизнь под угрозой, потому что он живет вполсилы. Нужно, чтобы в человеке нуждались, это дает силы жить. Каждый должен быть едой для кого-то.

Каждый также должен быть лекарством для кого-то, это на сто процентов верно. Если человек, например, зубной техник, то он является необходимым для чело­века во время зубной боли. Если человек штукатур, ма­ляр, закройщик, то он является необходимым для че­ловека во время ремонта или когда ему надо сшить одежду.

Но что тоже верно на сто процентов: каждый из нас для кого-то является человеком-болезнью, каждый из нас является раздражителем, видя которого, другой человек морщится, злится, говорит плохие слова вслух или про себя. Человеку трудно нравиться всем. Ни один из нас не обязан это делать. Более того, Христос говорит, что если вы будете нравиться всем, если все про вас будут говорить хорошо, то вы уподобитесь лже­пророкам. Желание понравиться всем свойственно проповеднику лжи.

Говоря правду, нельзя угодить всем. Правда имеет такое острое свойство, что она обязательно кого-ни­будь порежет. Правда очень острая штука. И хороший, по-настоящему хороший человек обязательно должен быть для кого-то бельмом в глазу. Так всегда было и так обязательно будет. По-настоящему хорошего человека все любить не могут. Его кто-то должен недолюбли­вать. А какая запредельная ненависть была и есть ко Христу, даже до сегодняшнего дня! Когда некоторые слышат Его имя, то их начинает выкручивать.

Итак, «люди-еда», «люди-лекарство» и «люди-бо­лезнь». Каждый человек время от времени находится в этих состояниях. Это довольно понятная схема. То же самое и по отношению к Богу. Бог для одних людей яв­ляется едой, то есть люди не могут без Него. Для дру­гих Бог является лекарством, для третьих болезнью.

Бог является едой для тех, кто любит Его всем серд­цем, всей душой, всеми мыслями и помышлениями. Есть такая заповедь, она, собственно, единственная, первая и главная: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф. 22,37). Это трудная заповедь. Она требу­ет постоянного внимания, постоянного усилия, пото­му что очень трудно полюбить Того, Кого не видишь.