Разгневайся, человек, сам на себя и исправься!

Святые отцы, например, Исаак Сирин или Петр Дама­скин, говорят, что в человеческой душе есть три си­лы: вожделения, раздражения и гнева. Значит, гнев — естественное движение души. Но всегда ли? Или есть гнев, который естественным никак не назвать?

Есть такой. Он тогда действует в грешнике, когда ис­полняется не его воля. И не хочет грешник смиряться с этим, оттого и ярится, кричит, сжимает кулаки, руга­ется. Гневается также на тех, кто, как ему кажется, ви­новен в неприятностях, или просто на тех, кто попался под руку. И душа выплескивает в это время огромное количество разрушительной энергии.

Сам по себе гнев — это сила души, которая присуща человеку естественным образом. Она присутствует в человеке органически, только нужно научиться ею пользоваться. У Иоанна Лествичника есть такая мысль: памятозлобствуя, памятозлобствуй на бесов, а гнева­ясь, гневайся на себя, то есть на плоть свою, до смерт­ного исхода. Если на самого себя обидеться, то будет очевидная польза. Скажем, человек взял и обиделся на себя. За лень, например. И каждое утро в наказание се­бе встает в полседьмого и полчаса делает зарядку. Пусть наказывает себя теперь таким образом. Это бу­дет прекрасный вид памятозлобия и очень хорошая обида. «А на тебе! А получи-ка! Вот не будешь есть по два пирожных, а по половине!» Так и говорит святой: разгневайся человек сам на себя и исправься.

Гнев дан человеку для того, чтобы исправляться, чтобы самого себя не любить и обращать на себя свое справедливое негодование, имеющее рамки. Здесь то­же должны быть рамки.

Говорят, что гнев — это реакция на несправедли­вость. Конечно, это реакция на несправедливость, на то, как мы ее понимаем. Каждый человек понимает не­справедливость по-своему. Люди могут быть похожи в этом понимании несправедливости, а могут быть не похожи друг на друга. Но часто, когда люди сами себе позволяют быть несправедливыми, они это мало заме­чают, и гнев не действует.

Гнев может быть более свойствен открытым нату­рам. Есть натуры подлые, имеющие змеиную душу, — такие могут таить свои чувства и ждать удобного слу­чая, чтобы укусить. От этих бурных эмоций не жди. А человек гневный — это человек, образно говоря, жи­вущий на поверхности сердца. Он выбрасывает из себя тут же все, что есть. Нельзя сказать, что это хорошо. Нельзя сказать, например, что змея лучше бешеного буйвола, который все ломает вокруг себя.

Любая серьезная культура, любая ответственная профессия предполагают, что человек будет себя сдерживать. Стараться сдерживать себя — значит учиться вести себя правильно. Нельзя все выплески­вать наружу, нельзя. Поддаваясь гневу, человек теря­ет свою тайну.

Некоторые так и извиняют себя: мол, быстро вспыхи­ваю и быстро отхожу. Это не извинение, а безобразие. То есть если ты, человек, быстро вспыхиваешь, ты можешь натворить много бед, пока не потухнешь. Ты можешь покалечить находящегося рядом. Если вспыхнешь за рулем, можешь уехать не туда. А если занимаешь ответ­ственный пост? А если сидишь за штурвалом сложной техники? Одним словом, отходчивость — не извинение.

Раздражительность и приступы злости должны быть управляемы. То есть нужно учиться себя сдержи­вать. Это культурный код всех великих цивилизаций. Это вместе с тем и подлинная аскеза.

Великие культуры всегда воспитывали в себе этос внешней сдержанности. Монарху не подобает кричать, краснеть, стучать кулаками по спинке кресла, топать ногами. Какой царь в какой системе ценностей может себе это позволить? Только в спальне на жену или шута накричать. Да и то нехорошо. А на троне, в короне мо­нарх должен быть воплощением спокойствия.

Однако владеть собой должен не только царь, но и каждый человек. Офицер должен владеть собой? Дол­жен. А доктор? Конечно, должен. В экстремальной ситу­ации, если что случится, не дай Бог, врач должен при­нимать холодные оперативные решения. Если он будет бегать, как курица, туда-сюда, то что это за доктор? Подавляющее число людей серьезных профессий (да­же, наверное, и менеджер), скажем, в экстремальной ситуации, должны оценить ситуацию и взять себя в руки. Капитан корабля не может быть истериком.

Любая серьезная культура, любая ответственная профессия предполагают, что человек будет себя сдер­живать. Смелый ведь тоже боится, просто он умеет сдерживать себя на десять секунд дольше, чем трус. Трус испугался и убежал, а смелый сдержал себя, и этих де­сяти секунд ему хватило, чтобы одержать победу в сложной ситуации. Нужно воспитывать волевые каче­ства. Нужно терпеть боль, нужно терпеть обиду, нужно терпеть несправедливость, к которой ты непричастен.

Девушка обязательно должна научиться владеть своими эмоциями. Если она будет бросаться на шею того, кого полюбила, то рискует сменить много посте­лей, а замуж так и не выйти, потому что доступная женщина никому не нужна. Стараться сдерживать се­бя — значит учиться вести себя правильно. Правиль­ное поведение говорит о том, что у человека есть загад­ка, тайна. Это привлекает других людей, потому что они любят разгадывать загадки. Внутренний мир че­ловека не должен быть адекватен внешнему. Нельзя все выплескивать наружу, нельзя. Поддаваясь гневу, человек теряет свою тайну. Вернее, обнаруживает, что никакой тайны в нем и нет.

Человек в гневе слишком распахнут. Он как раскры­тый кошелек, как незастегнутая сумка, как незапертая дверь, как машина без сигнализации. Ну что это такое? Это прорва эмоций. Словом, гневаясь, человек теряет все свое содержимое.

А что такое праведный гнев? Он есть? Есть. Правед­ный гнев — самая страшная вещь на земле. Это образ и подобие праведного гнева Божия. Увидеть разгневан­ного праведника, может быть, самое страшное явление в человеческой жизни. Если человек допросился до та­кого, то он попал в большую беду.

Может ли человек, обычный человек, испытывать подобный праведный гнев? Оказывается, может. Когда на его глазах совершается нечто ужасное. На Востоке говорят: «Страшный Суд близок, если женщину наси­луют на улице, и никто не вступится за нее средь бело­го дня». А если вступится, то ведь не с уговорами о пре­кращении насилия, а с гневом. Притом — крайним.

Так, если человек вмешивается в явную несправед­ливость — насилие над ребенком, унижение седины, разорение святынь, — и вступается, чтобы восстано­вить справедливость, то он имеет право гневаться. Его гнев праведен.

И «Вставай, страна огромная!» — это реально страш­ная песня, которая поднимает из глубины души мощ­ную волну энергии. Справедливый гнев — это если че­ловек не нападал первым. А кто напал — пусть боится.

Женщина, защищающая своих детей, всегда права. Если совершается что-то над ее детьми, она, как льви­ца, нападает на тех, кто им угрожает. И в это время она страшна. Мужчина, защищающий с оружием свой дом, — страшный человек. Он имеет право защищать свой дом, свою семью, тех, кто у него за спиной. Его гнев справедлив, и с ним страшно воевать.

Если человек вмешивается в явную несправедли­вость — насилие над ребенком, унижение седины, разо­рение святынь, - и вступается, чтобы восстановить справедливость, то он имеет право гневаться. Его гнев праведен.

Но вернемся от вещей особых к быту, и от войны — к миру.

Насколько вреден гнев, известно тем, кто умеет мо­литься. Если, например, кто-то искренне молится, он знает, что после молитвы к нему приходит мир. И он также знает, что ничем так быстро этот мир не уничто­жается, как вспышками гнева. Гнев, как знойный ве­тер, иссушает в душе все благие плоды.

Он обычно приходит внезапно, он врывается, как ветер в форточку. Поводом часто бывает что-то совсем незначительное. Но, придя, он уничтожает все благое,

накопленное в человеке. Начальники, в подчинении которых находится множество людей, должны это знать, но они обычно себя извиняют. Большинство ре­плик, сказанных начальником в гневе, не поддаются стенограмме. Люди с двумя-тремя высшими образова­ниями нормальные слова вставляют только для связки, а все остальное — матерная речь. Вот начнет ругаться человек в гневе, пусть он будет даже академик, — и переходит на мат. Что люди говорят в гневе, это про­сто ужас. Они, как во время шторма, выбрасывают со дна своей души всю гадость, которая там находится.

Связь гнева и мщения