Внешкольное образование и просвещение

Как видно из таблицы, до 1896 года существовало только 102 общества. Да и к 1906-му году не так уж существенно выросло их число. И только затем, с началом столыпинских преобразований — бурный рост.

В силу массовости и приближенности к деревне общества стали доступны крестьянам. А становление сотен тысяч из них самостоятельными хозяевами делало участие в обществах полезным, а потому — желательным.

Массовое приобщение крестьян к сельскохозяйственным знаниям в 1890-х годах начало осуществляться через учителей сельских школ. А чтобы они сами знали сельское хозяйство — их стали учить. Курсы для учителей устраивались в каникулярное время. Эти курсы «...для народных учителей и учительниц по садоводству, огородничеству и другим отраслям сельского хозяйства получили довольно большое развитие, благодаря огромной потребности нашей сельскохозяйственной жизни в специальных знаниях, а также и тому особому обстоятельству, что сельские учителя в России сравнительно плохо обеспечены жалованьем и в то же время обладают значительным досугом в летнее рабочее время, а это дает им возможность направлять свои труды на занятия сельским хозяйством»[49].

Курсы устраивались правительственными агрономами, земствами, частными лицами, обществами. Департамент земледелия приглашал хозяев к сотрудничеству по обучению крестьян. Одно из таких обращений:

«Министерство государственных имуществ предполагает учредить в частных имениях, преимущественно в нечерноземной полосе России, несколько школ по сыроварению и по маслоделию, мужских и женских, с небольшим ежегодным пособием от казны на содержание мастеров, учеников или учениц.

Ввиду этого департамент земледелия и сельской промышленности приглашает гг. сельских хозяев, желающих открыть означенные школы в своих имениях, сообщить об этом департаменту, с указанием числа дойных коров в имении, способов молочного хозяйства и т.п.»[50].

Число курсов и слушателей на них стало быстро расти с начала 1900-х годов. В 1901 году учтено 1232 слушателя, в 1912 — 57 900. «Заметный рост этого дела начался только после 1907 года...»[51]

Занимавшиеся сельскохозяйственной деятельностью помещики имели более широкий доступ к знаниям по различным каналам, помимо участия в мероприятиях, организуемых сельскохозяйственными обществами. В том числе — участвуя в лекциях и беседах, проводимых приезжими агрономами и другими специалистами, а также посещая выставки, музеи, участвуя в работе всевозможных съездов и т. д. В 1844 г. по царскому повелению в учетные округа (включавшие несколько губерний) стали направляться преподаватели по сельскому хозяйству, прошедшие специальную подготовку за границей (в университетах или академиях, а также в лучших хозяйствах). Обычно осенью, по завершении работ, распоряжением попечителя учебного округа преподаватель приезжал в губернию. Губернатор и местный предводитель дворянства делали объявление, рассылали приглашения хозяевам-помещикам, влиятельным лицам, общественным деятелям и другим посещать лекции. Обычно лекции читались два раза в неделю в вечернее время в течение зимы. Они организовывались, как правило, в гимназиях. После лекций часто шло их обсуждение.

Лекции в целом воспринимались с интересом. Так, наказной атаман Войска Донского, посещавший лекции профессора С. М. Ходецкого, писал: «...лекции эти не только возбуждали постоянно общее внимание, но, что еще важнее, пробудили во многих из слушателей искреннее желание изучить основательно усовершенствованное сельское хозяйство... и что это общеполезное направление, при дальнейшем развитии и поощрении, может впоследствии иметь много влияния на улучшение здешнего сельского хозяйства»[52]. Казалось бы, благое дело. Но оно постепенно заглохло. Почему? «В высших сферах заметно было как бы два противоположных течения: одно покровительствовало подобным учреждениям, другое — игнорировало их... Последнее, по-видимому, одержало верх, и когда первые преподаватели, несшие на себе большой труд... мало-помалу разбрелись, то на место их новых не назначили, и дело это, полезное само по себе в высшей степени, при столь ничтожных от казны расходах осталось как бы совсем забытым»[53].

Как и многие иные благие намерения, исходящие от правительственных сфер, затея с публичными лекциями не привела к ожидаемому успеху. Поиграли в просвещение губернаторы и, не ощущая давления со стороны верховной власти, оставили хлопотное дело, занявшись делами привычными.

Массовой формой доведения сельскохозяйственных знаний до крестьян стали чтения и беседы. Основанием для их организации послужил закон от 14 июня 1880 г. Но чрезмерная бюрократизация по добыванию разрешения на организацию бесед и чтений не позволила широко распространиться этой форме просвещения. Лишь с 1906 года, после упрощения процедур разрешения и развития общественной агрономии стал быстро увеличиваться охват слушателей. Если в 1907 г. участвовало в чтениях и беседах 36 тыс. чел., то в 1909 г. — 234 тыс., в 1912 г. — более миллиона[54].

Темы народных чтений охватывали все мыслимые вопросы, могущие оказаться интересными для хозяев: улучшение земель, растениеводство, плодоводство, огородничество, животноводство, вредители растений, домоводство, экономические вопросы и т. д.

К примеру, растениеводство включало вопросы: обработка почвы; о борьбе с засухами; плодородие почв, истощение их и способы восстановления плодородия; об удобрении почв; как живет и чем питается растение; возделывание кормовых растений на полях[55].

Многому учили наставники крестьян. В том числе убеждали отказываться от ведения только зернового хозяйства. Доказывали, в частности, что «...огород, ягодник и плодовый сад дают больше пищевых веществ и больше дохода, чем полевое хозяйство»[56]. Развитию огородничества и садоводства русская деревня в значительной мере обязана этим чтениям. Впрочем, как и пчеловодства.

Примеры благотворного влияния чтений на распространение сельскохозяйственной культуры:

«В области луговодства благодаря сельскохозяйственным чтениям приступлено к улучшению лугов в Архангельской, Витебской, Вологодской и Воронежской губерниях...

В области садоводства и огородничества под влиянием сельскохозяйственных чтений замечались массовые запросы по вопросам садоводства в Нижегородской губернии; увеличение числа садов в Саратовской губернии; правильная посадка деревьев в Таврической и Тамбовской губерниях...

Сельскохозяйственные чтения отразились очень заметно и на улучшении сельскохозяйственного инвентаря в губерниях: Воронежской, Калужской, Саратовской, Люблинской...

В области животноводства и молочного хозяйства сельскохозяйственные чтения способствовали к лучшей постановке этих отраслей переходом к рациональному молочному хозяйству (Лифляндская и Минская), устройством теплых скотных дворов (Владимирская), применением датского способа кормления (Московская)...

Сельскохозяйственные чтения подняли, затем, несколько интерес населения и к сельскохозяйственной печати»[57].

Организацией чтений и бесед занимались различные ведомства. Но главная забота ложилась на земские структуры. Так, из 2491 чтений, проведенных в 1910 году, на долю земств пришлось 1613, общественных организаций — 366, правительственных структур — 512[58].

Служили просвещению населения и сельскохозяйственные выставки. Вначале показ достижений сельского хозяйства проходил в рамках общих выставок (первая в России прошла в 1829 году). Затем стали организовываться выставки в губернских центрах и иных городах. Царь Николай I считал выставки «полезными для соревнования к усовершенствованию изделий»[59].

Несколько животноводческих выставок прошло в 1849 году. Они были организованы «с целью поощрять промышленников к закупке наилучшего скота и тем самым содействовать размножению лучших его пород в сельском хозяйстве»[60].

По инициативе Вольного Экономического общества в 1850 г. была организована Первая Всероссийская сельскохозяйственная выставка.

Организация выставок возлагалась на Министерство Государственных имуществ. Положение о выставках, утвержденное царем, предусматривало:

«На издержки каждой выставки ассигновать по 1000 руб. серебром из сумм Министерства Государственных имуществ.

За представление лучших произведений выдавать, по определению комитета выставки: медали, денежные премии и похвальные листы, а равно удостаивать отличившихся публичной похвалы»[61].

Законодательная база по выставочному делу развивалась, совершенствовалась. Со временем (с 1890-х годов) выставки стали неотъемлемой частью хозяйственной и общественной жизни губерний.

Печать широко информировала население о предстоящих выставках и давала отчеты о прошедших, публиковала наиболее интересные материалы. Министерство Госимуществ брало на себя часть затрат как на организацию выставок, так и на поощрение победителей денежными премиями и медалями различного достоинства. О чем сообщало в печати. Так, псковскому обществу отпускалось 500 руб. для «организации льноводного отдела» выставки; полтавскому и каширскому обществам по 300 руб., в том числе для поощрения крестьян:

«2 премии по 30 руб. за лучших жеребят не старше 2-х лет, 2 премии по 20 руб. за молочных коров, 6 премий по 10 руб. за свиней английской породы и 4 премии по 5 руб. за кур...»[62]

В другой газете за тот же год читаем:

«Министром государственных имуществ разрешено вологодскому и бессарабскому земствам устроить в нынешнем году выставки: первому выставку молочного скота и продуктов молочного хозяйства в г. Вологде, а второму — общую сельскохозяйственную в г. Кишиневе, и назначено на каждую из этих выставок по 3 больших серебряных медали, 6 малых серебряных, 15 бронзовых медалей и по 20 похвальных листов. Сверх того, на расходы по устройству молочной выставки вологодскому земству отпущено пособие в размере 2000 руб.»[63].

Отчеты с выставок писали ведущие русские ученые. К примеру, целый ряд публикаций подготовил в том же году профессор Петровской академии П. Н. Кулешов[64].

Пример частной информации о достижении воспитанниц школы шелководства: «...Ученицы школы... успели себя зарекомендовать, между прочим, на бывшей выставке шелководства и пчеловодства в Москве в 1875 г.: многим из них были присуждены награды в виде серебряных и бронзовых медалей. ... Медали имеются с английской международной выставки...»[65]

По сути дела, постоянно действующими были выставки и демонстрации сельскохозяйственных машин и орудий на Бутырском хуторе, принадлежавшем Земледельческой школе Московского Общества сельского хозяйства. 12 сентября 1892 года при большом сборе членов общества проводились испытания плугов, веялок, сортировок и др. машин и орудий отечественного и зарубежного производства. В том числе была организована Испытательная комиссия при Бутырском хуторе, которая, конечно же, не обошлась без профессоров Петровской академии. В нее вошли И. А. Стебут и А. К. Эшлиман. Назначение комиссии — «для оценки хозяйственной пригодности земледельческих машин и орудий, наиболее распространенных у нас типов или конструкций, задача которой заключалась бы главным образом в снабжении хозяев средних губерний России компетентными сведениями, которые могли бы им служить полезным указанием или пособием при выборе земледельческих машин и орудий»[66].

Тогда же было принято решение о проведении в 1895 году первой «выставки усовершенствованных за последние годы сельскохозяйственных машин и орудий».

С началом 1890-х годов связано усиление деятельности правительства по многим направлениям, связанным с развитием сельского хозяйства. Получило импульс и выставочное дело. В том числе благодаря усилиям Министра земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолова. В обращении Департамента Земледелия к губернским земствам говорилось: «В деле устройства сельскохозяйственных выставок Министерство, принимая на себя не только те из них, кои имеют значение для более или менее обширных районов, рассчитывает на самостоятельные начинания земств по устройству губернских, уездных и сельских выставок, а также конкурсов сельскохозяйственных машин и орудий, плугарей и т.п., в этих видах предполагает оказывать самое разностороннее содействие»[67].

Выполняли свою роль по просвещению населения в сельскохозяйственном отношении музеи, каковых к концу XIX века в России было немало. Если «первые естественнонаучные музеи целенаправленно служили удовлетворению ... потребностей представителей господствующей части общества в организации условий приятного времяпровождения», то в «дальнейшем функции естественных музеев изменяются, при этом обозначается и основная из них — просветительная или образовательно-воспитательная»[68].

Материалы о сельском хозяйстве концентрировались как в специальных музеях, так и в сельскохозяйственных отделах музеев общего назначения. Старейшим и крупнейшим являлся Петербургский Императорский сельскохозяйственный музей. Богатые коллекции, развернутые в сельскохозяйственных отделах, имели музеи: Московский Политехнический, Варшавский промышленности и сельского хозяйства, Нижегородский естественноисторический и др. Киевское общество естествоиспытателей имело музей с отделом кустарной промышленности и сельского хозяйства. Сельскохозяйственные отделы функционировали в Нерчинском и Минусинском публичных музеях. Много ценной информации было сосредоточено в музеях при Министерстве государственных имуществ и Вольном Экономическом обществе. В ряде губерний имелись музеи при статистических комитетах. Петербургский музей представлял из себя «не только музей в смысле постоянной выставки экспонатов по сельскохозяйственной части и ее отраслям, но и центральное просветительное учреждение, в котором организован систематический курс чтений по сельскому хозяйству, ведутся чтения популярные и для нижних чинов, а также практические занятия по машиноведению, семеноводству, энтомологии и др., и производятся научно-практические исследования; администрацией Музея, специалистами и лекторами даются посетителям объяснения выставленных коллекций, научно-практические указания и проч.»[69]. Музей вел испытания сельскохозяйственных машин, о чем сообщалось в печати: «В испытательной комнате сельскохозяйственного музея зимою будущего 1895 года и в конце текущего 1894 года будут производиться испытания веялок, сушилок, соломорезок, куколя и житоотборников и др. машин и изделий отечественных кустарей. Испытания будут производиться под наблюдением членов Императорского Вольно-экономического общества и в присутствии публики. Машины, оказавшиеся лучшими, будут приобретаться обществом в собственность»[70].

Правительственным распоряжением Музею вменялось в обязанность чтение лекций, сопровождающихся практическим показом. Об уровне таких занятий говорит факт участия в них выдающихся российских ученых: Д. И. Менделеева, В. В. Докучаева, П. А. Костычева и др.

Массовыми являлись специальные (тематические) курсы, на которые собирались лица, заинтересованные в каком-либо конкретном деле. Например, в 1895 году в музее были проведены шестинедельные курсы по скотоводству и молочному хозяйству. В начале XX века стали организовываться популярные сельскохозяйственные чтения для широких слоев населения, в том числе — публичные воскресные чтения. Читались лекции специально для солдат Петербургского военного округа, являвшихся в абсолютном своем большинстве крестьянами. В 1908 г. в чтениях участвовало 5645 военнослужащих, в 1909 — 11 103[71]. Способствовала сельскохозяйственному просвещению богатая библиотека музея, имевшая обширные фонды книг и периодических изданий. Музей являлся местом проведения всевозможных съездов, собраний, совещаний по самому широкому кругу вопросов. Здесь собирались на свои мероприятия: Императорское российское общество садоводства. Императорское русское общество птицеводства, Северное сельскохозяйственное общество, Русское общество пчеловодства, Общество изучения Сибири, Санкт-Петербургское общество ветеринарных врачей и др.

Императорский сельскохозяйственный музей не имел равных в Европе по объему и уровню коллекций, по постановке научной и просветительской работы.

В другой российской столице — Москве — крупным центром сельскохозяйственного просвещения являлся «Политехнический музей прикладных знаний», ставший называться просто Политехническим.

При музее работала агрономическая комиссия, в которую входили многие профессора Петровской Академии, а среди ее руководителей был неутомимый ученый-аграрник и пропагандист научных знаний И.А. Стебут. Ученые читали лекции по важнейшим направлениям сельскохозяйственных знаний.

«Цель же, с которой организовала эти чтения агрономическая комиссия, заключалась в том, чтобы они, в целом своем объеме познакомили слушателей с содержанием специального курса сельскохозяйственных школ, каждая же в частности с тем значением, которое имеют для разрешения сельскохозяйственных вопросов естественные и экономические науки и которое научное сельскохозяйственное знание вообще имеет для практики сельского хозяйства»[72].

Некоторые примеры по другим музеям.

В Таврической губернии губернским земством был устроен «Естественно-исторический музей». Но его поддерживали средствами и уездные земства. Департамент Земледелия и различные общества, а также частные лица. Наряду с прочими, в музее имелся сельскохозяйственный отдел. Сотрудники музея решали и практические вопросы, важные для края. В частности — вели борьбу с вредными насекомыми[73].

В 1877 году был открыт Минусинский музей, целью которого среди прочего было «...по мере возможности, содействовать посредством своих коллекций и книг распространению естественнонаучных, технических и т.п. знаний вообще и о местном крае в особенности»[74].

Одним из старейших земских музеев являлся Нижегородский. Созданный и долгое время функционировавший как естественноисторический, он был преобразован или, по меньшей мере, переименован в сельскохозяйственный. В отчете о деятельности музея за 1914 г. давалось такое объяснение этой перемене: «...имелось в виду, что сельскохозяйственный отдел музея должен представлять для практической просветительной деятельности земства особенный интерес и значение. В нем должна бы была демонстрироваться перед населением губерний вся многообразная и в высшей степени плодотворная деятельность земств в различных областях сельского хозяйства»[75].

Собственно сельскохозяйственных музеев, губернских или уездных, в конце XIX века насчитывалось буквально единицы. В конце 1913 года были собраны сведения о 69-ти таких музеях. Оказалось, что 26 из них существовали менее года, 26 — от одного до трех лет, 9 — от трех до пяти, и только 8 музеев имели более чем пятилетнюю историю[76].

Основателями музеев являлись: в 50,5% случаев губернские и уездные земства, в 30,9% — сельскохозяйственные общества и кооперативы. На долю правительственных агрономических организаций приходилось 4% музеев[77].

Часто базой для начинающего музея служили экспозиции с проходивших сельскохозяйственных выставок. Пример — газетное сообщение по Саратовской губернии.

«В г. Саратове предполагается устройство кустарно-промышленного и сельскохозяйственного музея, в основание которого будут положены экспонаты, предоставленные экспонентами в распоряжение выставочного комитета. Музей этот предполагается открыть будущею весною»[78].

Но музеи в губернских, и даже в уездных центрах были мало доступны широким крестьянским массам. Другое дело — если в селе, или хотя бы в волости. И такие музеи стали создаваться при народных школах. Они являлись «пособием при объяснительных чтениях ученикам, а главное — для внеклассных бесед с бывшими учениками школы и интересующимися сельским хозяйством крестьянами»[79].

По мере повышения грамотности все большую роль в распространении знаний начинали играть сельскохозяйственные газеты и журналы. Первыми из них стали «труды» ВЭО, а также ряд других изданий общества.

Помимо этого, «долгожителями» из сельскохозяйственных изданий являлись: «Земледельческая газета», первый номер которой вышел в 1834 году; «Сельское хозяйство и лесоводство» (1865 г.); «Известия Петровской земледельческой и лесной академии» (с 1878 г.); «Сельский хозяин» (с 1885 г.) и др.

Кроме изданий общесельскохозяйственного назначения, печатались специальные газеты, журналы, листки. Большинство из них выходило в С.Петербурге («Журнал Коннозаводства»; «Вестник садоводства, плодоводства и огородничества»; «Русский пчеловод»; «Вестник виноделия» и др.) и Москве («Скотоводство», «Русское садоводство», «Сад и огород» и др.).

Начиная с 1870-х годов, стали издаваться сельскохозяйственные газеты, журналы, сборники и разные отчеты в провинции, а в 1880-х они имелись уже в большинстве российских губерний. Издателями чаще всего являлись сельскохозяйственные общества и земства.

Примеры таких изданий: «Саратовская земская сельскохозяйственная неделя», «Симбирская Земская газета», «Труды Киевского общества сельского хозяйства и сельскохозяйственной промышленности»; «Записки Новгородского Общества Пчеловодов»; «Листок общества Тамбовских сельских хозяев»; «Справочный листок харьковского общества сельского хозяйства» и др.

Помимо этого, губернские земства публиковали ежегодные «Обзоры сельского хозяйства», содержавшие массу полезных для сельских хозяев сведений.

Жизнь большинства сельскохозяйственных изданий оказывалась недолгой, в среднем менее двух лет. Почти за двести лет (1703—1895 гг.) в стране издавалось 2365 наименований различных газет и журналов. Из них сельскохозяйственных было 132 издания, или 5,58% от их общего числа[80]. Среди специальных изданий, а их за эти годы всего в стране насчитывалось 1148, сельскохозяйственные занимают третье место, вслед за медицинскими и техническими. Из общего числа сельскохозяйственных изданий (132) на С.Петербург приходилось 55, на Москву — 43, на все губернские города — 20. При этом из 132 когда-либо выпускавшихся газет и журналов прекратили свое существование 95.

С 1765 по 1832 г. приходилось на год одно — три издания. В 1833 году их было уже шесть. К 1859 году доходит до 18-ти. А затем в конце 1860 годов произошел спад до 8 изданий и лишь к 1894 году ставшее стабильно расти их число дошло до 37-ми.

То есть, самыми «провальными» в смысле издания сельскохозяйственных газет и журналов стали 1860-е годы, хотя, казалось бы, великая реформа должна была вызвать всплеск интереса к печатному слову.

Из сельскохозяйственных газет самой массовой и популярной среди сельских хозяев являлась «Земледельческая газета», начавшая издаваться с 1834 года. Не было интересных для сельских хозяев тем, которые бы не поднимала газета.

Народным сельскохозяйственным журналом являлась ежемесячная «Сельская беседа», издававшаяся с 1878 года в С.-Петербурге. Это был солидный иллюстрированный сборник, объемом в восемь печатных листов, содержащих, помимо сельскохозяйственных материалов, популярные сведения самого разного характера: от жизнеописания членов императорской семьи и видных сановников до исторических рассказов и художественных произведений.

«Единственная цель редакции, — говорилось в обращении к подписчикам, — к которой она стремится, это создать действительно полезный и интересный по содержанию иллюстрированный народный журнал, удовлетворяющий потребностям сельского населения нашего Отечества»[81].

Амбициозные цели ставил перед собой журнал «Сельский хозяин», в первом номере которого говорилось: «Главнейшею... задачею своей деятельности, кроме повседневной практики хозяйства, мы ставим выяснение внутренних и внешних причин упадка нашей хлебной торговли и изыскание средств к возможному ее улучшению»[82].

Массовым тиражом (до 70 тыс. экз. в год) издавался «Сельский вестник» — еженедельная народная газета при «Правительственном вестнике».

Из специальных изданий большую популярность имел ежемесячный «Вестник садоводства, плодоводства и огородничества». В нем рассказывалось о посадке и защите деревьев, экономике садоводства, огородных культурах; сообщалось о выставках; давалась хроника важнейших событий в стране и т. д.[83]

Целое направление изданий представляли собой «Обзоры», выпускаемые губернскими земствами (их статистическими бюро). Впрочем, они, как печатная продукция, являлись скорее книжными сборниками, нежели журналами. Но ежегодный выход позволяет отнести их к периодическим изданиям. Некоторые из материалов «Обзора» по Полтавской губернии.

«Погода и ее влияние на растительность ...........

Состояние озимей весною и яровые посевы ........

Изменения площади запашек, распределение озимых и яровых хлебов и пересевы пропавших озимей яровыми семенами ...

Враги растений и сорные травы ...............

Уборка сенокосов и урожай трав ..............

Урожай озимых и яровых хлебов..............

Состояние скотоводства..............

Краткие сведения о состоянии пчеловодства .............

Зимние заработки сельского населения в зиму 1892—1893 гг. и т. д.[84]

Инициаторами организации выпуска газет и журналов выступали государственные чиновники, земские начальники, общественные деятели, оценившие значение печатного слова. ФК примеру, Ковенский предводитель дворянства П. А. Столыпин, являвшийся в то же время председателем Ковенского общества приобретения и сбыта предметов сельского хозяйства, писал в 1902 г. о необходимости издания газеты «Листок»: «...трудно себе представить успешную деятельность опытных полей, ... сельскохозяйственной выставки, дорожной комиссии и проч. Без периодического органа, в котором сосредоточивались бы известия об этих предприятиях и происходил бы обмен мнениями относительно их деятельности»[85].

Вроде бы, всевозможных сельскохозяйственных газет, различных по тематике и читательской аудитории, как общероссийских, так и местных, было много. Но это вовсе не значило, что основная масса крестьян и помещиков использовала на практике публикуемую в них полезную информацию. О чем писала популярная газета: «Лицом к лицу стоит наше село перед всемирным кризисом... Огромное большинство хозяев ни газет, ни книг по сельскому хозяйству не читает, и читать пожалуй не хочет»[86].

Служили распространению знаний и специальные книги. Но сельскохозяйственной литературы издавалось мало, включая первую треть XIX века.

Зато в тридцатые годы происходит почти утроение (с 67 наименований до 180)[87]. Что объясняется усилением внимания правительства к сельскому хозяйству после неурожая 1833 года.

Все это вписывается в общую традицию с распространением сельскохозяйственных знаний в стране, как и вообще с усилением (ослаблением) внимания к сельскому хозяйству. Грянул гром — схватились власти. Десятилетие, последовавшее за отменой крепостного права, не ознаменовалось резким увеличением выпуска сельскохозяйственных книг. И опять же здесь имеет место совпадение с застоем в 1860-е годы в образовательном (сельскохозяйственном) процессе и спадом в издании газет и журналов по сельской тематике. Подъем в книгоиздательской деятельности начался лишь в 1880—1890-е годы[88].

По мере наращивания издания книг развивалась и книжная торговля. До 1855 г. на всю империю было до 40 специализированных книжных магазинов, в 1864 стало 63. И лишь в 1870-х годах начался их быстрый рост (611 в 1874 г.)[89]. Быстро увеличивалось число стационарных мест, где продавались книги. Особенно — в последующие годы: 1885 г. — 1002; 1895 г. — 1692; 1912 г. — 3508[90].

Но крестьяне редко посещали книжные магазины. Они покупали книжную продукцию у книгонош — офеней. «В базарные дни все эти торговцы появлялись на базарных площадях, предлагая книжный товар вместе с образами собравшемуся народу, в небазарные же дни ходили по деревням с коробами за плечами из избы в избу. При таких условиях торговля шла бойко, и книги попадали в самые глухие деревни»[91].

Однако даже при относительно низких ценах на книги немногие крестьяне могли себе позволить их приобретение. Кроме того, в коробах офеней мало было сельскохозяйственной литературы. С 1870—1880-х годов познакомиться с книгой стало можно в библиотеках и читальнях, создаваемых прежде всего земствами. Открывались библиотеки, как правило, при школах, в том числе — церковно-приходских.

Особенно быстрый рост числа народных библиотек и читален приходится на 1910-е годы. «Академик Е. Н. Медынский насчитывал в 1915 г. около 20 тыс. таких библиотек, открытых только земствами»[92].

Устраивались передвижные читальни, когда книги «упаковывались в специальный ящик, который отправлялся в соседнее село, взамен привозили в ящике другое отделение библиотеки с иным набором книг»[93].

Рост расходов на внешкольное образование, всегда имевший место, обрел буквально взрывной характер с началом Столыпинских преобразований (см. табл. 6.5).

Таблица 6.5

Ассигнования на внешкольное образование[94]

За это же время возрос удельный вес затрат на внешкольное образование в общем объеме расходов на образование с 2,2% в 1907 г. до 15,5% в 1913 г.[95]

С 1860—1870-х годов служить сельскохозяйственному просвещению крестьян стали разного рода опытно-показательные учреждения. В большом числе они начали создаваться в 1890-х годах.

«С 1894 г. мы вступаем в новый период развития опытного дела — период насаждения опытных учреждений центральным ведомством»[96].

Под ведомством имелось в виду Министерство Земледелия и государственных имуществ, возглавляемое А. С. Ермоловым, а в нем — департамент Земледелия (начальник — П. А. Костычев). Обосновывая необходимость развития опытного дела, Ермолов говорил: «Нужны инструкторы, которым крестьяне бы поверили... Словами крестьян не убедишь, они слишком большие для этого скептики...»[97]

В стране стали организовываться опытные поля, станции, участки. 9 июня 1912 года был принят закон о создании сети опытных станций, объединяющих деятельность всех опытных учреждений на территориях, включающих ряд губерний[98]. Государственная казна брала на себя «до трех четвертей единовременных и ежегодных расходов по устройству и содержанию...»[99] этих станций.

«Областным станциям остается... лишь завершить ту стройную организацию опытных учреждений, которая создалась на местах по инициативе земских и сел. хоз. органов»[100].

К 1910 году в России насчитывалось более 110 опытных учреждений (станций, полей, лабораторий и т. д.)[101].

С началом Столыпинских преобразований изменилось отношение крестьян, вышедших из общины, к разного рода агротехническим новациям. «...При новых хозяйственных условиях сведущий агроном не встретит уже в деревне обычного теперь равнодушия к различным сельскохозяйственным улучшениям и явится там особенно желательным сотрудником»[102].

Наряду с уже сложившейся сетью опытных учреждений, появились новые — показательные хуторские хозяйства, открываемые при сельскохозяйственных учебных заведениях. Создатели их ставили цель, чтобы такое хозяйство было «...не только показательным, но и доказательным для крестьян, а потому оно должно вестись силами рабочей семьи...»[103] Созданием таких хуторов власти имели в виду помочь бывшим общинникам в организации собственных хуторских и отрубных хозяйств.

В процессе осуществления Столыпинской реформы было образовано: 1100 показательных хозяйств, 106 000 показательных участков, 10 200 показательных полей, 5000 показательных садов и виноградников, 1750 показательных огородов, 430 показательных пасек, 4170 случных пунктов для крупного рогатого скота, 3600 рассадников мелкого скота[104].

Выводы: Внешкольное сельскохозяйственное образование и просвещение крестьян стало развиваться высокими темпами с 1894 года. Что связывается с неурожаями начала 1890-х годов, побудивших руководство страны всерьез заняться сельским хозяйством. Второй, более мощный подъем, приходится на начало Столыпинской реформы.

СПОСОБ ПРЕПОДАВАНИЯ

Известный ученый К. А. Тимирязев осмысливает свой опыт преподавания, развивает идею субъективного изложения материала в историческом аспекте развития науки.

Печатается по черновому рукописному наброску 1880 г. Из фонда музея К. А. Тимирязева.

Способ преподавания. Догматический или исторический. Объективный или субъективный.

Не говоря уже о недостатке, присущем догматическому изложению, недостатке, заключающемся в том, что истины науки преподаются без указания на их относительную ценность (необходимо знать, что приобрела наука, но почти также важно знать, как приобрела это что), так что впоследствии многому приходится переучиваться, — а известно, как это трудно, — метод исторический имеет то преимущество, что выставляет науку в ее истинном свете, как творение рук человеческих, следовательно, как нечто изменчивое и, следовательно, движущееся, живое, нечто представляющее недостатки, а следовательно, способное совершенствоваться, а не как законченное, завершенное, непогрешимое целое, возникшее во всеоружии, как Минерва из головы Юпитера.

Подобное изложение важно для обоих разрядов слушателей, которых преподаватель должен иметь в виду.

Для одних наука нужна как метод, как школа логики мышления, как орудие для развития, мышления, для них важно не что, а как, для них, повторяю, ничто не может быть так назидательно, как повесть тех усилий, тех побед, которые одерживал, тех поражений, которые претерпевал человеческий ум в своих попытках разоблачить природу.

Для другой части слушателей, для тех, кто наметили впоследствии быть деятелями на этом поприще, также важно видеть изнанку науки, видеть относительность всех ее приобретений рядом с тем, что сделано, видеть, что еще остается сделать — или потому, что упущено, или потому, что не поддается ни на какие усилия. Важно раскрыть то поприще, на котором могут найти применение их мысль, их труд.

Но само собой понятно, что историческое изложение требует от преподавателя критического отношения к предмету, необходимо отличать крупное от мелкого. В этом критическом отношении заключается главная деятельность преподавателя, собственная опытность доставляет ему особое чутье при оценке работ.

Из сказанного уже явствует, что преподавание должно быть субъективное, а не объективное, преподаватель должен относиться к предмету как художник, а не как фотограф; он не может, не должен спускаться до роли простого передаточного, акустического снаряда, передающего устно почерпнутое из книг.

Все сообщаемое им должно быть воспринято, переработано, войти в плоть и в кровь и являться как бы самобытным продуктом.

Для избежания одностороннего ослепления нужно другое качество — честность, которая необходима в каждой деятельности.

Да, ученый прежде всего должен быть честным человеком, какая унизительная честность должна руководить человеком, чтобы он во всякий данный момент готов был отказаться от заветной идеи, сжечь то, чему поклонялся, поклоняться тому, что сжигал (...не думайте, чтобы это свойство — научная честность — была так распространена; могу вам представить сколько угодно примеров, что человек, сознавая несостоятельность своего мнения, держится за него только потому, что оно его).

Со своей стороны и преподаватель, как и гражданин, должен всегда помнить, что от него требуют не только правду, но всю правду и ничего, как правду.

Итак, по моему мнению, метод преподавания должен быть историческим и критическим и потому самому необходимо субъективным, что не мешает ему быть скептическим и честным.

Крайне важно выяснить право слушателей на полную

подвижность, т. е. возможность изучать один предмет в одном университете, другой — в другом.

Подобная форма фактической критики преподавателей учащимися является более рациональным средством влиять на уровень преподавания, чем даже участие учащихся, через своих представителей, в выборах и прочей деятельности факультетов.

Участие в управлении университета «Народного совета», конечно, является логическим результатом общего демократического его строя1.