Психологія ксенофобії. Шляхи подолання упереджень.
Возраст ксенофобии — это возраст человечества. Объекты ксенофобии меняются от эпохи к эпохе, от страны к стране, но ее психологический механизм — альтернатива «мы — они» — остается универсальным и, похоже, продолжает работать по доисторическим примитивным схемам.
Речь об этом заходит потому, что ксенофобия нередко превращается в социально опасный психологический феномен: когда различия между людьми сами по себе начинают восприниматься как проблема.
Выполняя функцию изоляции, ксенофобия мешает развитию конструктивного межкультурного диалога и тормозит прогресс человечества. Ее проявления чреваты насилием, конфликтами, конфронтациями, терроризмом. Начиная с 1980-го года, и уже в новом тысячелетии были или еще идут войны почти в 30 странах мира. Особенно тревожит, что свыше 90% погибающих на этих войнах — гражданское мирное население.
Какова же в обществе доля людей, о которых можно сказать, что они предрасположены к ксенофобии?
Представим некоторые результаты проведенных в середине 1990-х гг. в различных регионах Российской Федерации исследований этнической идентичности, включающих изучение ксенофобических установок в межэтнических отношениях у представителей различных национальностей (Солдатова, 1998). На первый взгляд, они достаточно оптимистичны: число людей, позитивно настроенных на межэтническое взаимодействие в разных этнических группах, практически не опускалось ниже 70%, а в группе русских превышало 80%. Но отметим, что значительная часть этих людей была настроена амбивалентно, то есть одновременно с позитивными установками они продемонстрировали также и негативные.
Но что же продемонстрировала оставшаяся часть наших респондентов — 20-30% от всей выборки?
По нашим данным число интолерантных этнофобов с отчетливой негативной установкой на межэтническое взаимодействие (не стремящихся к развитию позитивных отношений с «чужими», отличающихся этнической нетерпимостью и убежденностью в превосходстве своего народа над другими, являющихся ревностными хранителями своей культуры, готовыми любыми способами отстаивать права своего народа) в разных этнических группах колебалось в пределах 5—10%. История свидетельствует, что десятой или даже двадцатой части общества достаточно, чтобы «раскачать лодку». Ведь эта часть населения демонстрирует активные поведенческие установки и оказывает значительное влияние на группу так называемых «пассивных националов-этнофобов» — лиц, демонстрирующих высокую подверженность ксенофобской идеологии. В наших исследованиях их число в разных этнических группах колебалось от 12 до 28%. В условиях конфликтной социальной ситуации большинство представителей этой группы скорее всего поддержит «активных этнофобов». Кроме того, существует закономерность: число таких лиц растет в зависимости от уровня социальной напряженности в обществе (Солдатова, 1998). Если объединить «активных» и «пассивных» этнофобов, то в целом можно говорить, как минимум, о пятой части общества, которая, не постеснялась открыто выразить свои негативные установки на межэтническое взаимодействие. Негативного влияния таких групп людей на отношения в обществе уже нельзя недооценивать.
Вполне вероятно, что эти цифры в условиях кризисной ситуации и высокого уровня социальной напряженности в обществе в разных культурах будут колебаться в тех же пределах. Когда Эрих Фромм в 1931 году проводил свое исследование авторитарной личности среди представителей рабочего класса Германии, число респондентов с авторитарным характером, одной из главных особенностей которого являлась предубежденность и ксенофобия, также не превышало 7—10%, а около 70% опрошенных продемонстрировали высокую амбивалентность. Эти данные легли в основу сделанного Фроммом задолго до прихода Гитлера к власти вывода о том, что рабочий класс Германии в большинстве своем не будет противодействовать правым силам и установлению в стране диктаторского режима (Фромм, 1999).
Анализ инцидентов, связанных с ксенофобией, и исследования этого феномена показали, что он, как правило, избирателен и конкретен. Поэтому ксенофобия — это страх и неприязнь по отношению к определенным группам людей. В запасе у человечества всегда есть всеобщие «дежурные» ксенофобические .
Противоречивость и сложность феномена ксенофобии определяется также непростой сутью чувства страха, лежащего в его основе. Известно, что страх — одна из базовых человеческих эмоций, определившая выживание человека в мире, полном опасностей, мобилизующая его на защиту от внешней угрозы. Страх перерастает в болезнь, лишь сбившись с пути (Келер, 2003). Страх, как правило, основан на реальной опасности или угрозе, и этим он отличается от фобий.
Термин «фобия» происходит от имени греческого бога страха Фобоса, которого древние греки изображали на своих щитах для устрашения врагов. Фобия — это скрытый, неосознанный страх, питающийся иррациональными импульсами. Ксенофобия относится к числу социальных фобий, для которых характерен иррациональный страх при взаимодействии с другими людьми, иррациональный потому, что он всегда несоразмерно больше, чем существующая реальная опасность.
Определенность ксенофобии, о которой мы говорили выше, выражается в персонификации объектов страха — ими становятся конкретные люди или группы. Это происходит потому, что «страх жаждет воплотиться», как писал Лотман, анализируя «охоту на ведьм» в средние века (Лотман, 1994). Воплощенный страх становится понятным, и легче искать способы борьбы с ним. А защитой от него становится ксенофобическая агрессия на разных уровнях — индивидуальном, групповом, культурном, политическом (Каган, 2004).
В результате ксенофобия персонифицируется: объектами страха становятся конкретные люди или группы: всегда находятся «козлы отпущения» и враги. Похоже, что их поиск — это одно из любимых занятий человека во все времена. У древних евреев «козлами отпущения» были настоящие животные. В специальные «дни искупления» священнослужитель приводил на главную площадь старого козла, на которого каждый член общины возлагал свои грехи. После этой психотерапевтической процедуры отягощенный людскими грехами козел изгонялся в пустыню. В древних Афинах ту же функцию выполняли фармаки — рабы, которых в дни бедствий или войн водили по городу в качестве бесплатного и безответного объекта для всех возможных форм оскорблений и издевательств. Затем происходила церемония избавления от фармака. Это жертвоприношение умиротворяло и объединяло афинян.
В средние века, а также в начале нового времени поиск «козлов отпущения» приобрел чудовищный размах в форме печально известной «охоты на ведьм». Она длилась несколько столетий — с середины XVI до XVIII века и проходила наиболее интенсивно в Германских государствах, Швейцарии, Франции и Шотландии. По самым скромным подсчетам «охота на ведьм» унесла от 60 до 100 тысяч жизней. Важным фактором распространения ведовской истерии послужили демонологические ученые трактаты — разъяснения о существовании дьявольских сил, виновных в различных бедах и несчастьях (неурожаях, войнах, эпидемиях и др.), доказательства их реальности и подробные инструкции по поиску и искоренению ведьм.
В современном обществе «козлами отпущения» часто становятся мигранты, пытающиеся адаптироваться в чужом городе. На них обыватель сваливает свои беды и неудачи. Ритуалы очистительной и искупительной жертвы и смещения агрессии давно изменились, но психологическая суть осталась прежней — мы ищем виновных, чтобы справиться со страхами, чувством неудовлетворенности и собственной неполноценности. А тот, кто виноват, и есть враг. «Козлами отпущения» в расчете на безнаказанное отпущение грехов выбирают слабых, тех, кто не может за себя постоять и дать отпор.
В период советской власти существование ксенофобии санкционировалось официальной идеологией. Советский Союз и советское общество были провозглашены высшим достижением человеческой мысли и практики, носителями идеалов, к которым должны стремиться все народы и культуры. Социолог А. Малашенко подчеркивает, что в этом коренилась фундаментальная основа общей Ксенофобии с большой буквы, сакрализовавшая отторжение любого культурного, социального, духовного компонента, не соответствующего советскому стандарту. В официальной советской ксенофобии возникли специфические направления: религиозная фобия в виде атеизма; социальная фобия, выразившаяся в сталинской идее об обострении классовой борьбы, и этнофобии, в частности, антисемитизм. На бытовом уровне объектами этнофобии, помимо евреев, стали жители Средней Азии и Кавказа (Простой советский человек, 1998; Малашенко, 1999).
Кого опасается и в ком видит врага современный россиянин? на первый план выходят «стигматизированные чужие»: больные, обездоленные, уязвимые группы населения. Лидируют в этом списке наркоманы, бомжи, гомосексуалисты, проститутки, больные СПИДом, психически неполноценные.
Встречи с физическим уродством, с тяжело болеющим человеком, психически больным, как правило, пугают нас. Чаще всего мы избегаем таких встреч, как будто боимся заразиться. Мы бессознательно заносим этих людей в касту неприкасаемых. Таким образом, мы пытаемся справиться с лежащим в основе стигматизации иррациональным страхом потери смысла жизни, с ужасом перед смертью, который тщательно прячем даже от самих себя.
Ксенофобическое мышление подчиняется логике угрозы и законам страха. Ксенофоб не чувствует себя в безопасности, он живет с ощущением угрозы.
Психопатологическое состояние общества, в котором широко распространена ксенофобия, получило название социальной паранойи. Психолог Дж. Сорвер-Фонер считает, что при определенной интенсивности психопатологических процессов на бессознательном уровне отбираются личности или группы, на которые проецируется все то, что социальный параноик считает для себя нежелательным. Его заблуждения направлены, в первую очередь, на тех, кого легко идентифицировать как чужаков (Sarwer-Foner, 1979).
Ксенофобическое мышление фанатично. Ксенофоба можно отнести к типу людей, которых Александр Асмолов выделил в категорию «обыкновенных фанатиков». У этих людей предрассудок превращается в стержневой мотив личности, в жизненную программу поведения. Они воспринимают себя как орудие неких высших сил (Асмолов, 2002).
Ксенофоб видит четкую границу между нормой и патологией. Он стремится к «норме», к усредненному представлению о человеке, когда все выходящее за пределы привычного вызывает чувство неприятия, протеста, отвращения. Усредняя окружающий мир, ксенофоб обкрадывает себя. Эрих Фромм называл это патологией нормальности, когда человек усиленно старается быть таким, как большинство, то есть, соответствовать общепринятым нормам. По мнению Фромма, такая позиция патологична, ибо жестко ограничивает социокультурное пространство человека и мешает его самореализации (Фромм, 1999).
В каком возрасте закладываются основы ксенофобического мышления? Полученные данные показали, что категория «мы» для детей в возрасте от 5 до 15 лет выступает аутентичной точкой отсчета. Старшие школьники — наименее толерантная и наиболее склонная к ксенофобическим установкам часть нашего общества (Солдатова, Кричевец, Филилеева, 2004).
В соответствии с полученными данными средний и старший школьный возраст есть тот период в развитии подростка, когда усиливается эмоциональный дисбаланс между ведущими категориями, определяющими социальный порядок в мире, происходит фиксация альтернативы «мы — они» и вырабатываются стратегии поведения с «чужими». Именно в этот период определяется вектор ксенофобического мышления и закладываются его основы. Средний и старший подростковый возраст являются той демаркационной линией, перейдя которую часть наших сограждан так или иначе попадает во власть жесткой альтернативы «мы — они» и ксенофобических установок.
Опыт разных стран показывает, что соответствующим образом построенное образование является важнейшим фактором, который позволяет направить большую часть подростков по пути непредубежденности и открытости миру. Развитие мировоззрения, в основе которого лежит осознание общности человечества и формирование отношения к «другому» не как к «чуждому», а как к «ближнему» — главный шаг по пути преодоления ксенофобии и насилия в нашем обществе. И хотя начинать профилактику ксенофобии необходимо и эволюционно выигрышно для человечества на самых ранних этапах развития ребенка, основное внимание следует уделять детям среднего и старшего школьного возраста.
САМОСТІЙНЕ ЗАНЯТТЯ 3